Инспектор на Лазурном берегу. Глава 13

                13

  Стрелки часов едва успели добраться до 6, как Жюве уже осторожно выбрался из своего номера. Лизетт сладко спала и ничего не объявляла о предстоящей культурной программе. Ничего, после завтрака она обо всем ему объявит, все же за столько лет у нее набралось не на одну культурную программу, а на несколько. Ну, а инспектор Жюве занимается своими утренними прогулками на замковую гору, как говорят, повышает собственную самооценку, поднимает настроение да и для здоровья очень полезно.

   При подъеме по лестнице на замковую гору, Жюве уже попадались первые жаворонки из числа отдыхающих на Лазурном берегу. Время у туристов слишком мало, а посмотреть надо успеть многое, чтобы весь следующий год не было мучительно больно,  что не везде успел побывать, так что начинать приходилось с самого раннего утра. К тому же, солнце еще не успело показаться  во всей своей красе.

   Жюве легко поднимался по лестнице, по крайней мере, по сравнению с его первым  подъемом в то памятное утро ощущался большой прогресс. Вот та самая смотровая площадка, на которой туристы обычно останавливаются, чтобы полюбоваться прекрасными видами Ниццы и запечатлеть себя  любимых. Именно тут Луиджи Готтеро попал в кадр, когда мальчик фотографировал своих маленьких братьев вместе со своей матерью. Оставался еще один не самый сложный каменный пролет, чтобы оказаться на самом верху прямо в парке. Дальше итальянская женщина с своими детьми направилась в сторону, виднеющегося водопада в форме фонтана, а Готтеро направился в сторону раскопок и тенистых аллей. Интересно, что произошло тогда дальше?  Отсюда увидеть кого-то в глубине парка среди зарослей деревьев и кустарников весьма непросто, а вот черный кипарис разглядеть можно. Предположим, Готтеро увидел там свою бабушку и направился туда. Что было потом? Он подошел к ней, сидящий на скамейке и поздоровался. Глупости, они столько лет не общались и о чем они тут могли говорить, если его бабушка завещала свое состояние другому? А что, если он застает ее в той же самой позе, что и мы с Лизетт, т.е. уже мертвую? Тогда он должен либо вызвать полицию и скорую, как сделали мы, или побыстрее отсюда уйти, ведь в случае расследования подозрения может пасть на него. Тогда Готтеро направляется в сторону заросших кустарников и того самого старого вяза — это самая короткая дорога и его никто не заметит. Но у него на руках документы, разоблачающие связи Tedis Pharma с наркоторговцами. Что, если увидев ее, он догадался, что его бабушка умерла не естественной смертью, ведь Готтеро — фармацевт. Может он даже догадался, кто мог сделать этот смертельный укол, поэтому документы надо куда-то спрятать. Правильно, но сначала их надо положить во что-то, например, в сумочку. Точно, в сумочку графини. Ридикюль ведь маленький, особенно не бросается в глаза.

  Жюве направился в сторону черного кипариса, немного постоял и посмотрел в сторону старого кладбища. Луиджи Готтеро пошел туда или все же стал спускаться по лестнице по направлению к старому порту? Нет, к порту он не пошел, туда ведь направился тот мужчина на костылях, наркодилер по имени Сетти. Тот сделал свое дело и спешил поскорее вырваться из Ниццы, например, на прогулочной яхте.  А наш Луиджи Готтеро направился на встречу, чтобы передать разоблачающие документы сотруднику спецслужб. Но после того, как он увидел мертвую графиню, его планы резко изменились, как будто он что-то заподозрил.

  Жюве поднял голову и посмотрел на раскидистую крону старого вяза. Оттуда из дупла по старой традиции вылетела оса и зависла прямо над головой инспектора. Интересно, что ей надо, может она все видела и просто хочет ему что-то сказать? Нет, она просто зацепилась, вон к ней тянется какая-то нить. Может хозяйственные осы тоже тащат все подряд в свое дупло, как птицы для собственного гнезда? Странный вы какой-то месье, — подумала оса и улетела прочь по своим делам, вырвавшись наконец из объятий тонкой нити. Жюве поднял с земли тонкую черную нить, которая могла появится у осы откуда-угодно, как часть веревки или шнура. Пусть будет от шнура, на котором женщины раньше носили на руке сумочки. Ридикюль. Почему сумочку на руках графини он именно так назвал? Потому что, она висела на шнуре, сплетенных из плотных нитей.

  Жюве как будто что-то ударило током, и он в растерянности огляделся вокруг. Ведь полиция искала ее сумочку, но так и не нашла. Значит, так искала. Помнится, тот смотритель парка, чтобы продемонстрировать, что осы совсем не опасны, прислонил к дереву какую-то садовую лестницу и поднялся по стволу к дуплу, откуда вылетела гигантская оса и даже села ему на ладонь. Точно, Деларис его фамилия. Из Компьена.
И Жюве решил последовать его примеру.

  Он направился в сторону раскопок и обнаружил там небольшую лестницу, вернулся к старому вязу и приставил ее к стволу дерева. Нет, он не стал повторять смертельный аттракцион смотрителя с заклинанием ос, а просто осторожно заглянул в дупло. Заглянул, а потом оглянулся вокруг в поисках чего-то, чтобы достать оттуда предмет который, не должен был там находиться. Просто достать его рукой из дупла у инспектора не хватило смелости.  Для это вполне сгодился кусок ветки, но осы все равно остались недовольны, хоть Жюве и извинился перед ними.

  Сначала инспектор отнес садовую лестницу на место, а сам стал внимательно рассматривать то, что он оттуда достал. А что там было рассматривать: обычная женская сумочка в виде мешочка на черном шнуре. Ридикюль — он и есть ридикюль, такие дамы сегодня не носят.  Вот в начале прошлого века такие носили.

  Жюве достал из прозрачного файлика несколько листов бумаги, распечатанным на принтере. Кроме того, там было несколько листов с написанных на них рукописным текстом. Инспектор никогда прежде не видел почерка Луиджи Готтеро, но судя по содержимому,  текст был написан именно его рукой. Как говорится, чистосердечное признание о своей противоправной деятельности: о том, как ему пришло в голову изменять формулу, разрабатываемого Tedis Pharmа препарата, как удалось в лаборатории синтезировать полусинтетический наркотик под романтическим названием “антиб“, как об этом узнали люди из наркокартеля и сотрудники секретных спецслужб и совсем неясно, кто из них узнал об этом первым. Деньги хлынули к нему рекой, и Готтеро совсем не огорчило, что все свое наследство его бабушка завещала какому-то неизвестному русскому.  В конце концов, ее покойный муж проклял своего брата, его родного деда за то, что тот сотрудничал с нацистами в годы второй Мировой войны. Сын  за отца не отвечает, а уж  внук за деда и подавно, тем более, что его деда Лучано, уже давно за это повесили партизаны, как какого-то Муссолини и нечего ворошить прошлое.

  Правда, от своих новых хозяев он узнал, что его детище — препарат “антиб“ (а что, ведь действительно помогает расслабиться), собираются производить в промышленных масштабах на предприятии, на которое выделила средства его благородная бабушка. Конечно, деньги графини Готтеро предназначались не для “антиба“,  а для производства нового препарата для лечения раковых болезней, но кто-то из его новых друзей придумал гениальный ход: под видом антиракового препарата производить самый настоящий наркотик. Графиня Готтеро — старая женщина и вряд ли бы могла чего-либо заподозрить. Но тут появился этот русский из компьютерной фирмы “Доктор Пастерский“. Русские стали заниматься компьютерной безопасностью лаборатории Tedis Pharma и стали проверять почту и компьютеры сотрудников и вышли на него, Луиджи Готтеро. Тот уже ожидал вызова к своему директоре - старому маразматику Симоне, а значит: прощай, карьера. Карьера — ерунда, а вот, если бы он попался в руки секретных спецслужб, то все могло закончиться гораздо хуже. Нет, его бы, конечно, не повесили, как деда Лучано, не те сегодня времена, но они бы его не пожалели. Но старый Симоне так и не вызвал его к себе на ковер, а спецслужбы им не заинтересовались, хотя были постоянно где-то рядом. Этот таинственный Meilleur все разрулил, как на каком-то этапе “Формулы-1” в Монте-Карло, то же поменял что-то там в своей формуле. Оставался еще это русский, но надо же было такому случиться, что его фамилия была не Иванов или Романов, а Берсеньев, тот самый потомок графа из Ниццы. Поэтому дело о его препарате так и не вышло за стены лаборатории Tedis Pharma.

  Нет, Берсеньев не читал ему мораль о вреде наркотиков, не шантажировал, не просил своей доли за молчание. Берсеньев просто сказал, как будет огорчена его бабушка, когда узнает, что ее внук пусть и двоюродный, оказался таким же негодяем, как и его дед. И может быть первый раз в жизни Луиджи Готтеро стало стыдно за себя, как будто он вытащил из шкатулки своей бабушки, которой у него никогда не было, какую-то дорогую вещицу. И тогда он решил во всем признаться и добровольно явиться в службу по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Тогда графиня Готтеро так ничего и не узнает, такое было требование этого Берсеньева. Только вот странно, что сотрудник этой службы назначил ему встречу для передачи документов не в Антибе, не в штаб-квартире где-то на побережье, а в парке Шато на замковой горе в Ницце.

  Когда Жюве закончил читать исповедь Луиджи Готтеро, ему вдруг показалось, что здесь он находится не один, как будто чьи-то глаза все время за ним наблюдают. А когда раздался хруст веток и из зарослей какого-то декоративного кустарника вышел мужчина, стало уже слишком поздно.

- Доброе утро, месье Жюве, - вежливо поздоровался майор Довиль. - Сначала я просто хотел попросить вас отдать мне то, что предназначалось не для ваших глаз, но теперь вижу, что вы уже успели многое там прочитать. Не знаю, что там написал этот больной Луиджи Готтеро, но я не могу просто так вас отпустить.
- Ну, если все маски сброшены, майор Довиль, то может быть вы мне расскажете, как вы убили графиню Готтеро и ее внучатого племянника, — спокойно отреагировал Жюве.
- Графиню Готтеро я и пальцем не тронул, — насмешливо произнес майор, - я просто назначил ей встречу ранним утром на скамейке у черного кипариса и попросил Джанни Сетти сделать ей маленький укольчик.
- Разговор должен был касаться ее внучатого племянника? - спросил инспектор.
- Нет, на это бы она не клюнула, а вот на встречу с Сергеем Берсеньевым, как видите, явилась.
- Что было потом, майор? - поинтересовался Жюве.
- Вы меня спрашиваете, Жюве, - как будто сможете это кому-то рассказать.

  С этими слова майор Довиль достал из кармана какой-то предмет, похожий на детский пистолет.

- Вот последняя разработка наших спецслужб, — почти ласково произнес майор, - стреляет специальной аэрозолью и если перед этим не принять антидот, то человек умирает от сердечного приступа. Я антидот уже принял, а вот вы, Жюве, нет, впрочем, как и Луиджи Готтеро в то утро.

  Майор Довиль произнес последние слова насмешливым тоном, а потом не удержался и простодушно рассмеялся.

- Так что произошло с Луиджи Готтеро? — повторил свой вопрос Жюве.

- Я назначил ему встречу в глубине кладбища Исраелит, — как бы вспоминая, произнес Довиль, но тот видел, как по лестнице поднималась графиня и, оказавшись в парке, сразу стал искать ее глазами. Она была уже мертва, Джанни Сетти хорошо умеет делать свою работу. То, что Готтеро делал у черного кипариса, я не контролировал, потому что твердо был уверен, что он сразу прибежит на встречу со мной на кладбище, чтобы его не заподозрили. Да и мне особо не хотелось там светиться, ведь как хорошо получилось: в одном месте сразу убрать обоих Готтеро.
- Неужели Луиджи Готтеро так и не понял, что майор Довиль и есть тот самый хитроумный Meilleur? - огорченно произнес Жюве.
- Нет, Жюве, нет, об этом не знает ни единая душа, - самодовольно произнес Довиль.

  Вместе с последними словами выражение его лица стало каким-то злым и раздраженным:
- Неужели, в этих бумагах, что вы держите в своих руках, Жюве, что-то про это говорится. Похоже, я этого не предусмотрел, как и то, что в то утро вы окажитесь в парке Шато.

  Последние слова майора Довиля предназначались только для инспектора Жюве, но, казалось, они прозвучали на весь парк Шато, по крайней мере, на эту его заброшенную часть совсем недалеко от раскопок старой крепости и входа на кладбище Исраелит.

  Майор Довиль испуганно оглянулся, он явно не ожидал, что в это раннее утро они с Жюве окажутся тут не одни. А они действительно были здесь не одни, из входа на кладбища вышел немолодой мужчина, которого прежде он очень хорошо знал. Впрочем, как и инспектор Жюве, ведь это был его старый друг Дефевр.

  Когда майора Довиля увели, отобрав новую зловещую игрушку французских спецслужб, Дефевр подошел к Жюве, и друзья наконец тепло обнялись.

- Когда ты мне позвонил вчера вечером и сообщил, что Луиджи Готтеро собирался передать на кого-то компромат в парке Шато, - виновато начал Дефевр, - то сразу задумался, ведь Довиль об этом мне ничего не говорил. Он просто хотел cдать несколько мелких сошек, вроде Мало и Демера, а самому выйти сухим из воды. И только, когда этот русский программист наткнулся в переписке на Meilleur, я впервые заподозрил кого-то из службы контроля за незаконным оборотом наркотиков на побережье. А сложив дважды два, понял, что это — Довиль.
- Ты не два плюс два складывал, а какие-то очень большие числа, — усмехнулся Жюве, - ведь ты позвонил мне почти через три часа. Хорошо, что я не спал, а Лизетт только завозилась во сне. Но сейчас она точно проснулась и, обнаружив мое отсутствие в номере, небось мечет молнии.
- Да, Жюве, хороший дождь с грозой совсем бы не помешал здесь на Лазурном побережье, — согласился Дефевр. - Передавай мой привет Лизетт и извинения.
- Сам передашь, давай сегодня встретимся, в кои-то времена оказались вместе в одном месте, да еще и на Лазурном берегу.

  Они загорали на пляже  Де Поншет совсем недалеко от своего отеля, забыв обо всем на свете рядом с тихо плещущемся морем с самой чистой и прозрачной на всем побережье водой. Лизетт заботливо нанесла крем на спину и плечи своего мужа, чтобы  защитить инспекторскую кожу от палящих лучей солнца. От ее прикосновения Жюве неожиданно вздрогнул.

- Лизетт, неужели я так быстро сгорел на солнце? - удивился он.
- Нет, Жюве, просто у тебя на плече небольшое покраснение, — успокоила его жена.
- Как покраснение? — встрепенулся инспектор.
- Ну, да, как будто от укола.

  Жюве резко поднялся и посмотрел на свое плечо: ну, конечно, сегодня утром в парке оса с ридикюлем все-таки его успела укусить, а он даже и не заметил, а сейчас даже ощущается небольшое жжение, а ты, инспектор, уже невесть что подумал. Лизетт, глядя на его первоначальный испуг, беззаботно рассмеялась, потом неожиданно вскочила и побежала к воде, как та озорная  девушка из Перюссона.

- Жюве, догоняй! — игриво крикнула она на ходу.

  Инспектор немного неуклюже поднялся с полотенца, как будто к его ногам были привязаны тяжеленные гири, а потом, небрежно сбросив груз прожитых лет, легко побежал вслед за своей быстроногой женой навстречу ласковым волнам. 


                La fin