День последней надежды!

Эта история началась ранним сентябрьским утром. Вагоновожатые выводили свои трамваи из депо, а врач проводивший ежедневную медкомиссию, как обычно лежал на кушетке, накрытый своим засаленным, уже пожелтевшим от никотина халате, поэтому вагоновожатым приходилось ставить штамп о прохождении медосмотра самим, привычным способом, взяв печать из правого кармана халата спящего врача. Под кушеткой стояли пустые пузырьки из-под спирта, а возле тонометра на столе стоял в одиночестве, на половину пустой граненный стакан. На улице шел сильный дождь. На больших перекрестках как всегда не работали светофоры. Город, просыпался. Недалеко от трамвайного депо стояло мрачное, серое здание, построенное еще в Советское время. Это был следственный изолятор города Калдыбино. На территории изолятора, как и полагалось менялся караул. Сотрудники изолятора заступали на свои посты, а заключенные работающие в столовой начинали разогревать плиты для готовки завтрака.
В камере под номером «12», находился заключенный, Федор Кричухин, который был арестован за кражу денег у местного чиновника Андрея Николаевича Жирнова занимавшего пост министра Здравоохранения города Калдыбино. Сам же Федор Кричухин был человеком не особо разговорчивым, ему было 29 лет, он был среднего телосложения и невысокого роста. На вопросы сокамерников, Кричухин отвечал молчанием и ни с кем не разговаривал. Единственным делом Кричухина было чтение книг, которые он брал в библиотеке следственного изолятора.
В бетонном коридоре прозвучала команда «Подъем!» издаваемая надзирателем. Спустя несколько минут, решетка камеры №12 отворилась, издавая привычный для всех ее жильцов металлический скрип. Дежурные заключенные разнесли по камерам изолятора завтрак в алюминиевой посуде, а после приема пищи, Кричухин, взял книгу и принялся вновь читать оставшиеся главы романа Ф.М. Достоевского.
В десять часов утра, в камеру №12 вошел надзиратель, и грубым басом обратился к Федору – «Кричухин, на выход!». Узник встал со своей металлической кровати, отложил роман в сторону и шаркающей походкой направился в сторону стоящего на пороге надзирателя. Выйдя из камеры, Кричухин повернулся лицом к бетонной стене, держа руки привычным в данном заведении положении, за спиной. «Куда Вы меня поведете?» - спросил арестант. «На расстрел. Куда я могу тебя еще вести в 10 утра?» - ответил с легкой улыбкой надзиратель. Надзиратель Семеныч, а именно так его называли узники, был человеком добродушным и отзывчивым, но за какие-либо нарушения заключенных, он становился человеком суровым, однако рукоприкладством он никогда не занимался, чем и заработал авторитет среди местного населения. Уже через три минуты, надзиратель Семеныч, завел Федора Кричухина в комнату для допроса, где его уже ожидал мужчина в строгом, дорогом костюме и начищенных туфлях. На левой руке мужчины виднелись наручные часы с коричневым ремешком, от мужчины исходил дорогой запах парфюма, что было редкостью в подобных местах. Это был адвокат Василий Маркович Правдин. Кричухил присел на приваренную к полу стальную скамью. Правдина и Кричухина разделял лишь один металлический стол, который также, как и скамьи, были приварены местными ремесленниками. «Здравствуйте Федор Иванович» - как-то по-деловому произнес Правдин. «Вы помните, что у послезавтра судебного процесса? Вы к нему готовы?» - продолжал Василий Маркович Правдин. Кричухин сидел с опущенной головой и будто игнорировал вопросы адвоката. «Федор, я понимаю, что вы никому не доверяете, и я также понимаю, что вы не хотите ни с кем делиться своей ситуацией, но уверяю вас, мне можно доверять, я ваш защитник. Да, я адвокат по назначению и конечно вы вправе думать, что поскольку я защищаю вас бесплатно, толку с этого не будет, но позвольте все же уверить вас. Если вы ни в чем не виноваты, то я с радостью хотел бы вам помочь» - спокойным рассудительным голосов проговорил Правдин. Кричухин молча встал со скамьи и подошел к двери с решеткой, которая выходил в общий коридор. «Семеныч! Я закончил.» - крикнул Федор, ударив кулаком о металлическую решетку, тем самым пытаясь позвать надзирателя. Надзиратель подошел к двери и открыл ее. Выходя из комнаты допроса, Федор обернулся на адвоката и произнес – «Я ем, чтобы жить. А некоторые живут, чтобы есть», а после сделал шаг и вышел из допросной. В этот момент адвокат Правдин встал из-за стола, взяв свой кожаный портфель и ответил в след выходящему из допросной, Федору – «Главное не лгите самому себе!». И тут же вышел из комнаты.
«Зря ты с ним не поговорил…  Правдин мужик нормальный. Ты знаешь сколько стоят его услуги? А тебя он взял бесплатно, по собственной инициативе» - сказал надзиратель Семеныч в адрес Кричухина. «Не верю я никому, он такой же, как и все эти сволочи зажравшиеся!» - ответил арестант. Надзиратель Семеныч, глубоко вздохнул, и они подошли к камере № 12. Дверь вновь открылась, и Федор вошел в камеру, где продолжил прочтение романа, который ждал его на кровати. Так прошел оставшийся день. Наступил поздний вечер, голос в коридоре прокричал команду «Отбой!», и все обитающие в следственном изоляторе арестанты отошли ко сну.
На улицах Калдыбино было очень темно, лишь на некоторых площадях горели фонари, и то не все. Трамваи заходили в депо после длительных рейсов, а врач в белом халате, чья обязанность была проводить медицинский осмотр вагоновожатых, вскрывал новый пузырек с медицинским спиртом.
На следующий день в следственном изоляторе вновь закипела жизнь, караул снова заступал на свое боевое дежурство, а работники столовой, как и всегда разогревали плиты. В 10 часов утра Семеныч привычным маршрутом вновь подошел к камере № 12. Открыв общим ключом решетку камеры, он произнес – «Кричухин, на выход!», но в этот раз голос его был более добрым. В это время, Федор закончил читать последнюю страницу романа. Положив творение Ф.М. Достоевского на одеяло, Федор вышел к Семенычу и как было написано в правилах учреждения вновь встал лицом к бетонной стене повторив движения руками за спину. Закрыв дверь в камеру, Семеныч вновь повел его в сторону комнат для допроса. «Ну что начальник. Снова на расстрел идем?» - спросил на этот раз улыбнувшись Федор Кричухин. «Да нееее… я в свой день рождение не стреляю в людей» - пошутил Семеныч. «Начальник, с днем рождения!» - громко проговорил Кричухин. «Тише! Тише! Федя ты это прекрати, если что, я тебе не говорил, нам запрещено говорить о своей личной жизни с заключенными. Но в честь своего дня рождения, я тебя угощу домашним пирогом, мне его старшая дочь испекла, сокамерникам скажешь, что тебе адвокат принес», но в этот момент Федор резко остановился. Его дыхание начало усиливаться, а руки начали трястись. «Что с тобой?» - с недоумением спросил Семеныч. «Какое сегодня число?» - Обратился к надзирателю Федор. «20 сентября, ясно какое, что, я дату своего рождения по-твоему не помню?» - с удивлением сказал Семеныч. У Федора подкосились ноги, а на лице начали проявляться слезы. «Значит завтра 21 сентября, завтра у нее операция» - дрожащим голосом сказал сам себе Кричухин. «Ты это о чем?» - спросил именинник. «Завтра у моей доченьки, у моей Катюши операция на сердце, моя последняя надежда.» - ответил Федор, не сдерживая слез. «Вот это поворот, так у тебя еще завтра суд!» - напомнил его Семеныч. «Черт с ним, главное, чтобы операция прошла нормально» - сказал арестант и они продолжили движение в сторону допросной, однако слезы с лица Федора так и не сходили.
Подойдя к комнате для допросов, Семеныч открыл двери и Федор Кричухин вошел. За столом, как и днем ранее его ожидал Василий Маркович Правдин, но на этот раз он был одет в другой костюм, сразу было видно, что костюм дорогой и ничем не хуже вчерашнего. «Здравствуйте, у вас все хорошо?» - поинтересовался адвокат Правдин у Кричухина. Но Кричухин молча смотрел на него и мысли его были только о завтрашнем дне, точнее о его дочери. «Послушайте, Кричухин, сегодня последний день, когда я смогу хоть чем-то вам помочь, сегодня ваша последняя надежда, только я могу вас спасти» - сказал адвокат Федору привставая с металлической лавки. «Что тебе нужно? Это ты меня спасаешь?» - прокричал Федор в лицо адвокату. «Каждый кого – нибудь спасает. Так же как он всегда кого-то убивает. Даже если и не догадывается об этом» - еще сильнее прокричал Федор. Адвокат молча взял свой портфель, положил в него свою книгу для записей и сказал – «Я умываю руки», а после, вышел из комнаты и удалился в противоположном от комнаты коридоре. В этот момент на крик Кричухина к комнате допросов подбежал Семеныч. «Ты чего кричишь ненормальный» - пойдем обратно в камеру, сказал он уже более серьезно. На лице надзирателя уже не было улыбки, а глаза его накатывались яростной краснотой.
Надзиратель увел Федора в камеру и ушел. Весь день Кричухин расхаживал нервно по камере, всю ночь он не мог уснуть, в его голове были мысли о завтрашнем дне, но мысли эти были совсем не о судебном процессе, он совершенно об этом не думал, да и ему было абсолютно плевать на итог судебного решения, он хотел только одного….
Утром 21 сентября Кричухин расхаживал по камере из стороны в сторону при том, что команды «Подъем!» еще не было. Спустя некоторое время она все-же прозвучала и в половине восьмого утра, дверь в камеру отворилась. На пороге стоял конвой, который должен был сопровождать Кричихина в суд. Уверенным шагом Кричухин шел по узким коридорам здания суда где в какой-то момент, его завели в один из залов и усадили в камере зала. В зале было пусто, только два конвоира стояли возле решетки и охраняли Федора. Федор сидел на деревянной скамье и мысли из его головы не уходили, он постоянно думал о своей дочери. Спустя примерно тридцать минут, зал начал заполняться людьми. Люди входили самые разные, на ком-то были дорогие пальто, кто-то входил в зал в дорогих золотых украшениях, было понятно, что эти люди были со стороны чиновника Андрея Николаевича Жирнова. В какой-то момент в зал вошел и сам гражданин Жирнов. Его фамилия полностью отображала его внешний вид, он был человеком маленького роста, но с приличным животом, какой бывает у зажиточных героев классических произведений русской драматургии. Вот в зал вошли 6 человек, они очень сильно отличались от свиты чиновника Жирнова. Они были одеты по скромному, у них у всех был разный возраст и внешне их ничего не связывало, однако Федор Кричухин понял, что это компания «Присяжные заседатели», другим словом народ, люди из различных слоев населения приглашенные для определения судьбы Кричухина. В последствии в зал суда вошел статный мужчина в форме государственного обвинителя, это был прокурор Вениамин Евграфович Неупокоев.   Адвоката Правдина, все еще не было. В какой-то момент Федор пришел в себя и понял, что накануне, днем ранее он сильно оскорбил адвоката Правдина и предположил, что Правдин отказался защищать его в суде, но эта мысль все ровно стояла на втором месте. На первом была мысль о Катеньке.
Когда присяжные заседатели заняли свои места, в зал суда вошла женщина лет сорока. На ней была черная мантия, а в руках было дело, сшитое черными нитками. Секретарь суда громко прокричала «Всем встать, суд идет!» - и все находившиеся в зале суда немедленно поднялись со своих мест. Кричихин остался сидеть на скамье, поскольку ушел в свои мысли и н е сразу понял, что необходимо встать. Судья посмотрела на подсудимого и сказала – «Подсудимый, встаньте!». Федор медленно поднялся со скамьи и только в этот момент он по-настоящему понял, где он находится. «Черт возьми, нужно же было встать с места, когда секретарь подала команду…, наверное, я сильно разозлил судью» - подумал про себя Кричухин. «Женщина в черной мантии сказала – «Прошу садиться». Секретарь подошла к судье и тихо сообщила, что адвокат подсудимого, товарищ Правдин в суд еще не явился. «Ничего страшного» - сказала судья, «позвоните в коллегию адвокатов и передайте, что мы ожидаем другого адвоката по назначению». Решение судьи было весьма логичным и правильным. Поскольку подсудимый не мог защищать себя сам. Это противоречило законодательству. Но в этот момент в зал суда, феерично открыв двери, вошел адвокат Правдин. «Ваша честь! Уважаемые присяжные заседатели! Прошу прощение за опоздание!» - уверенным голосом проговорил Василий Маркович и занял свое место недалеко от Кричухина, но за пределами камерной решетки в которой тот находился. Судья начала говорить и зачитывать фабулу обвинения. После ее выступления адвокат сразу же заявил – «Ваша честь! Прошу приобщить к материалам делу сведения, которые мне стали известны буквально сегодня утром». «Разрешаю, приобщайте» - сказала судья указал рукой в сторону секретаря. Адвокат подошел к секретарю и передал несколько бумаг похожих друг на друга как один. Секретарь передала часть бумаг судье, а остальные копии присяжным заседателям, которые располагались напротив решетки где находился Федор Иванович Кричухин, или по-иному «Подсудимый».
«Ваша честь!» - Вновь взял слово адвокат Правдин! «В деле появились очень важные обстоятельства по отношению к моему подзащитному» - продолжал он говорить. «Сегодня утром я был в больнице №3, где после успешно – проведенной операции на сердце, находится дочь моего подзащитного Екатерина Федоровна Кричухина, 5 лет» - с серьезным лицом проговорил Правдин.
«Успешно проведённой?!» - закричал, вскочив с места Федор Кричухин. «Подсудимый сядьте!» - грозным тоном сказала судья. Кричухин не смог скрыть слез радости от услышанного, и он уже абсолютно не думал о том, какое будет в дальнейшем решение суда и присяжных заседателей, он ликовал внутри себя, он улыбался и плакал, улыбался и вновь плакал. «Федя доверься мне!» - перебил его радость адвокат Правдин подойдя ближе к решетке. «С Катей все хорошо, сейчас нам нужно вытащить тебя отсюда, но помоги мне, присяжные будут слушать тебя, это шанс, это твой шанс!» - проговорил он тихо. «Конечно! Конечно!» - со слезами радости ответил Федор. Но стук молотка судьи прервал их общение. «Подсудимый встаньте! Вам есть что нам рассказать» - задала вопрос судья. Федор встал со скамьи, вытер рукавом слезы и начал говорить. Кричухин начал рассказывать о том, как однажды, в конце лета, он пришел к чиновнику Андрею Николаевичу Жирнову, министру Здравоохранения города Калдыбино, со своей просьбой. Кричухин рассказал, что у его дочери Катерины, больное сердце и что в местной больнице №3, Федору сказали, что необходима очень сложная операция, на которую нужны были большие деньги. «Я просил, умолял провести операцию за счет бюджета, но Жирнов мне отказал, сославшись на то, что в бюджете нет денег на операцию, а бесплатно они не могут провести ее, поскольку нужны другие специалисты» - говорил Кричухин. «Но я навел справки, что в нашем городе есть такие врачи, которые могут сделать операцию подобного рода, но только с разрешения Жирнова. Он мог распорядится, но он этого не сделал, он требовал от меня большую сумму денег и говорил, что очень хочет мне помочь. Тогда я ему и ответил (Кто хочет – ищет способ, кто не хочет – ищет причину) Жирнов сильно разозлился. Да, возможно я сказал грубо, но и вы поймите меня, от него завесила судьба моей дочери» - продолжал говорить Федор судье и присяжным заседателям. «Тогда я и решил украсть из его дома деньги, я знаю он живет не по средствам государственного служащего» - опустив голову сказал Федор Иванович. «Врешь, я тебе такого не говорил!» - прокричал из зала чиновник Жирнов» Судья сделала замечание ему и предупредила, что в следующий раз, она будет вынуждена удалить его из зала суда. Судебный процесс продолжался и вот когда все было запротоколировано, судья встала и спросила у Федора – «Федор Иванович Кричухин, суд дает вам последнее слово!» Зал замер. Федор встал со скамьи и все внимание было только на него. Каждый из присяжных заседателей внимательно слушал Федора. «Ваша честь! Уважаемые присяжные заседатели! Я могу сказать только одно, не лгите самим себе, у меня все!» - проговорил Федор и опустил голову вниз. Присяжные заседатели удалились в совещательную комнату. Ожидая приговор, Федор думал только о своей дочери.

Приговор был оправдательный…