Золотой дурман кн. 1я, глава 4я - Экспедиция Клюге

Экспедиция Клюге

Морозное мартовское утро покрыло серебристым инеем ветки тянущихся вдоль дороги тополей и берёз. Запряжённая тройкой лошадей карета, поскрипывая полозьями по выпавшему за ночь снегу, подкатила к управлению Колывано-Воскресенских заводов. Покряхтывая от утреннего морозца, Гавриил Симонович Качка, поспешая, прошмыгнул мимо вытянувшегося в струнку часового в тепло натопленного помещения.
– Ваше превосходительство! – подбежал навстречу дежурный. –  К вам нарочный из Петербурга с письмом от генерал-майора Соймонова, –  кивнул он на притулившегося к стене подпоручика, по виду которого сразу можно было догадаться, что человек проделал длинный и нелёгкий путь. Нарочный тихо посапывал, иногда во сне потирая обмороженный кончик носа.
–  Давно спит? – шёпотом спросил Качка.
– Да, может, поболе получаса, – пожал плечами дежурный.
– Буди! – махнул рукой начальник заводов, горя от нетерпения узнать содержание письма из столицы.
– Подъём! – громко крикнул дежурный.
Нарочный вскочил со стула и, хлопая ничего непонимающими глазами, вскинул руку под козырёк.
– Подпоручик Ермолин! – выпалил он, выпучившись на дежурного.
– Их превосходительство… – глазами указал тот на Качку.
Нарочный, развернувшись на каблуках, чётко отчеканил: «Послание Вашему превосходительству от их превосходительства генерал-майора Соймонова!» – вытащил он свёрнутую трубочкой грамоту.
– Как там Пётр Алексеевич?  – забирая грамоту, между прочим спросил Качка.
– Не могу знать-с! – поедая глазами начальника заводов, отрапортовал нарочный.
– Ну-ну… Тебе ж только депешу доставить… Умаялся, вижу, вон как глаза припухли.
– Почти не спал, Ваше превосходительство!.. Ночью с Тальменской выехал… извиняюсь – сон сморил.
– Ты накорми человека да определи, где передохнуть, – повернулся Качка к дежурному. –  А я к вечеру ответ подготовлю, – добавил он, открывая дверь кабинета.
Сорвав сургучную печать, Качка жадно впился глазами в написанное ровным твёрдым почерком послание: «Дорогой Гавриил Симонович, спешу сообщить тебе, что привезённые мною в столицу образцы порфиров, брекчий, агатов и яшм с Телеуцкой землицы удостоены Высочайшего благоволения императрицы. А переданные тобой самородки золота заставили Её Величество серьёзно призадуматься. Не далее как 21 января сего 1786 года императрица ознакомила меня с указом, выдержку из которого я буду рад передать тебе дословно: “…Поручаем генерал-майору Саймонову прилагать старание о распространении приисков не токмо руд, но всякого рода камней, золота и минералов полезных, назначая для одобрения сих приисков в награждение и за плату трудящихся в том до 10.000 рублёв из кабинета нашего величества…”. И в личном разговоре со мной государыня поручила организовать поиски цветных камней и золота по всей Телеуцкой землице, а в случае подтверждения сих создать в Колывано-Воскресенском округе камнерезную фабрику – так что по весне готовь экспедиции в горы… PS: большой привет Марии Николаевне. До сих пор с благодарностью в душе вспоминаю её радушный приём в Вашем доме».
– Х-м-м… – ухмыльнулся Качка, склонив голову и почёсывая затылок.
Он даже не надеялся, что переданные им находки с Телеуцкой землицы так серьёзно заинтересуют Её Величество… В памяти ещё свежи были воспоминания, когда он, назначенный в 1782 году управляющим монетным двором, был вхож к императрице.
– Ай-да Саймонов! – с промелькнувшим восхищением на лице мотнул он головой. – Не просто было убедить императрицу так крупно вложиться в изыскательные работы… а тут даже вознаграждение до 10.000 рублёв, – оторвался Качка от послания и перевёл взгляд на портрет самодержицы.
«И чего она в прошлом году, сорвав его из столицы, отправила  на Алтай?.. Что это, опала или, наоборот, доверие?» – размышлял он, не отводя глаз от глядевшего на него из позолоченных рамок строгого лица Екатерины. «А её личное повеление организовать ему экспедиции в Телеуцкую землицу?.. Нет, иначе, как доверием, это не назовёшь», – облегчённо вздохнул Качка…

Весенняя распутица неожиданно свалилась на промышленный центр Колыванской губернии. После запоздалой и снежной зимы улицы Барнаула буквально утопали в лужах и грязи. Отовсюду слышались проклятия ямщиков, нещадно подстёгивающих своих лошадок, увязающих по колено в этом чавкающем месиве…
Обергиттенфервальтер Богдан Иванович Клюге, задумчиво глядя из окна своей кареты на окружающие серые строения, пробирался по Петропавловской улице к управлению Колывано-Воскресенских заводов.
«И зачем я понадобился Гавриилу Симоновичу Качке?.. К чему этот срочный вызов?» – сам по себе напрашивался вопрос.
…Сын выходца из Саксонии Клюге волею судьбы был заброшен в Сибирь, где в лаборатории Барнаульского сереброплавильного завода обучался горному делу. Показав отличные способности, он быстро продвигался по служебной лестнице. Единственным серьёзным недостатком, мешавшем его карьере, был грубый и скандальный характер, за который его даже грозились предать военному суду…
«Неужели его скандал с командиром Колывано-Воскресенского батальона секунд-майором Терским дошёл до Качки?!» – недоумевал Клюге.
– Тпруу! – послышался голос возницы. – Прибыли, Богдан Иванович, – доложил он.
Клюге, покряхтывая, вылез из экипажа и, перекрестившись, направился к управлению заводов, изредка покачивая головой и про себя раскаиваясь в затеянном им скандале.
– Сейчас доложу о вашем прибытии, – отчеканил вахтенный офицер, бесшумно скрывшись за дверьми кабинета. – Прошу-с! – с поклоном, приоткрыв дверь, пропустил он Клюге.
– Проходи, проходи, Богдан Иванович, что ты в дверях замешкался? –  встал из-за стола Качка навстречу смутившемуся Клюге…
            Строгой нравственности и твёрдого характера, чуждый сребролюбия и честолюбия Качка вызывал какой-то потаённый страх у провинившегося подчинённого… Вот и Богдан, глядя виноватыми глазами, робко протянул руку статскому советнику. Но, видя, как обыкновенно строгое с пронзительным сверлящим тебя насквозь взглядом лицо Качки светится добрым светом, понемногу стал успокаиваться…
– Не буду тебя томить, перейду сразу к делу, – положив руку на плечо Клюге, произнёс Гавриил Симонович. – Заинтересовались в Сенате Телеуцкой землицей. Сама императрица указание дала заняться там изысканиями цветных камней: яшм, порфиров, брекчии. И, ежели подтвердятся их запасы, создать в Колывано-Воскресенском округе камнерезную фабрику. Ну, а уж если золото с серебром сыщется!.. – Качка замолчал и многозначительно поглядел на Клюге.
–  Я так понимаю, Гавриил Симонович, что экспедицию в горы направить собираетесь? – поняв цель вызова, уже спокойным голосом спросил Богдан.
– И не одну, – глядя прямо в глаза Клюге, ответил тот. – Скажу тебе, что, исполняя волю государыни и Кабинета, девять поисковых отрядов собираюсь направить для разведки месторождений руд и цветного камня в Алтайских горах и Кузнецкой тайге…
– Да-а, грандиозная задумка!..¬ – почесал по русской привычке затылок Клюге. – Думаю, что Телеуцкая землица принесёт нам немало сюрпризов, ведь что мы знаем о ней?.. Почти ничего.
Качка присел и указал на кресло Клюге.
–  Вижу, понимаешь ты, Богдан Иванович, всю важность вопроса. Поэтому и назначаю тебя начальником поисковой партии. …Ты должен добраться до Телесского озера . Осмотри хорошенько его окрестности, по результатам ранешних экспедиций – там и камни для будущих заводов есть, да и золото находили. Ознакомься с их отчётами, подбери себе команду – и с Богом. Дам тебе хорошего рудознатца и чертёжника. Служивые у нас – каждый на счету, поэтому возьмёшь несколько человек, а остальных – у командира бийского гарнизона, я ему грамоту подготовил, – протянул Качка свёрнутый в трубочку указ. – Возьмёшь у тамошнего коменданта солдат, сколько посчитаешь нужным. Говорю это к тому, что много беглых в горах прячутся. Есть и такие, что в разбойники подались – так что смотри… Надо бы самолично проверить Бийскую крепость, ведь не одна экспедиция через неё пойдёт. Да дела держат – в Сенате требуют увеличить выплавку серебра, а работных рук не хватает, – доверительно поделился он своими тревогами. – Ещё сообщение есть, что обосновались в Телеуцкой землице кое-какие раскольники , так что, ежели заметишь поселения, отличные от инородческих, на карте их укажи, а мы уж после с ними разберёмся... Две недели тебе даю на сборы – и в путь.
Качка испытующе посмотрел на Клюге, после чего, крепко пожав ему руку, пожелал успеха экспедиции.
С облегчённой душой вышел Клюге из дома начальника Колывано-Воскресенских заводов.
– Поехали! – крикнул он вознице, усевшись в экипаж.
– Но-о! Пошли!.. – подстегнул тот двойку лошадей.
Экипаж медленно тронулся с места и, поскрипывая колёсами, покатил по грязным улицам Барнаула…
Клюге сразу же приступил к подготовке экспедиции, скрупулёзно подбирая всё необходимое для похода и комплектуя группу из надёжных и проверенных людей. Помимо рудознатца и чертёжника, Качка велел дать в распоряжение Клюге двух рудокопов и троих солдат из горного батальона. Остальных участников он должен был набрать по своему усмотрению. Трудней всего пришлось с подсобными работниками и помощниками. Кого попало брать не хотелось, и Богдан, распустив слух о готовящейся экспедиции, сидел в своём кабинете и принимал кандидатов, стараясь выбрать более достойных…
…Солнечное майское утро ароматом цветущей черёмухи окутало слободу. Тёплые погожие деньки подсушили грязь на улицах посёлка.
 Новая бричка, запряжённая парой лошадей, объезжая ещё оставшиеся лужи, с грохотом катила по улице, ведущей к заводскому пруду.
– Тпруу!.. – осадил лошадей около старенькой запущенной избушки прилично одетый, с выпирающим брюшком, средних лет мещанин.
Привязав за ограду вожжи, он резво вбежал на крыльцо дома.
– Доброго здоровьица, сестрица! – с натянутой полуулыбочкой остановился он на пороге горницы.
– И тебе, братец, не хворать… – сухо ответила стоящая у печи статная женщина. – Шти похлебаешь? – доставая из печи супницу, спросила она.
– Да нет, благодарствуйте, – сняв фуражку и вытирая от пота лысеющую макушку, бросил он. – Игнат дома? – присаживаясь на лавку, поинтересовался гость.
– В какие это века, Прохор, тебе Игнат снадобилси? – удивлённо вскинула брови сестра. – Во дворе он с лошадьми управляется. Уже два месяца без работы – дармоедом дома сидить.
– Зови!.. Дело у меня к ему, Пелагея, сурьёзное имеется.
Хозяйка накинула платок и, пожав плечами, выскочила на двор.
– Здорово, Прохор… – угрюмо буркнул вошедший суховатый мужичонка. – Чево стряслось-то? –  бросил он на гостя короткий взгляд.
– Давай-ка присядем, разговор есть. И ты, сестрица, послушай…
– Ну, дык, давайте к столу – заодно и штей похлебаете…
– Экспедицию в Телеуцкую землицу набирают, – пододвинув тарелку, начал Прохор.
– Ну, дык, а я-то тут каким боком? – помешивая горячий суп, безразлично бросил Игнат.
– Золото там нашли… Самородки императрице Качка отослал.
– От меня-то чево надоть? Мне бы кто хошь серебришка подкинул.
– Добыл я карты, где те места обозначены, – полушёпотом продолжил Прохор. – Эти изыскатели шибко не рылись: прошли – и то, глянь, на золото натакались. А теперь приказано как следует обследовать ту местность. Сейчас людей в экспедицию набирают, шибко тщательно к желающим присматриваются – трудно туда попасть. Но я подучу тебя, как себя вести, что говорить. Ежели вклинишься туда – на карте помечай всё, что найдут. А посля: пока отчёты в столицу ходить будут, пока Сенат добро даст – мы тем временем по твоим отметкам для себя золотишко намоем… А!.. – громко вскликнув, поднял он вверх палец.
Пелагея, раскрыв рот, внимательно слушала объяснения брата.
– Ну, дык, ежели выйдет так, как ты говоришь… – загоревшими от интереса глазами уставился Игнат на шурина. –  Только вот – как же работа? Мне вскорости за рудой ехать.
– Какая работа, ежели Клюге тебя к себе в экспедицию возьмёт! –   махнул рукой Прохор. – А ежели с нашим делом получится?!.. Богатым человеком станешь!
– Богатым, говоришь, стану?.. – бросив хлебать щи, уставился в  никуда алчным, немигающим взглядом Игнат. – Получится, получится… – тихо повторял он, уперевшись взглядом в одну точку… – Расшибусь, но добуду золото.

…В один из майских дней, когда сроки на сборы экспедиции подходили к концу, в дверь кабинета Клюге постучали.
– Входи! – усталым голосом пригласил Богдан.
В дверь вошёл щупленький мужичок, с виду лет тридцати пяти. Бросив хитроватый взгляд на строгое лицо хозяина кабинета, он на минуту замешкался на пороге.
– Доброго здоровьица, Богдан Иванович, – кланяясь, поприветствовал гость.
– Ну, чего встал? Проходи… – буркнул Клюге, окинув мужичка мимолётным взглядом.
Посетитель неуверенно прошёл к столу и, сев на краешек стула, прокашлялся в кулак.
– Слышал я, людей в экспедицию на Телесское озеро набираете? Так, может, не откажите в моей просьбе присоединиться к вам?
– Ну ты, мил человек, расскажи-ка сначала, кто ты, что делать умеешь, да и кто за тебя поручиться может? – остановил Богдан немигающий взгляд на вошедшем, ожидая ответа.
– Игнатий Щербаков я, Емельянов сын. Работаю здесь на сереброплавильном заводе – руду со Змеиного рудника на своей лошадёнке подвожу. Грамоте кой-какой обучен: считать, писать умею, да и в руде разбираюсь, могу рудознатцу в помощники пойтить аль каку другу работу сполнять.
Клюге, задумавшись, пристально разглядывал Игнатия, как бы стараясь прочесть внутреннюю суть просителя.
–  Ну, рассказываешь ты складно, кабы если на самом деле так. Только экспедиция – это тебе не руду возить по проторённой дорожке от рудников до завода, здесь от Телесского озера путь наш будет на юг, в края неизведанные, да всё по горам, по горам. Справишься ли?
Игнатий, словно ожидая этого вопроса, с готовностью ответил:
– В длинных походах бывал – с караваном серебра в Петербург ходил, а то, что горы там, так и на Змеиных рудниках не ровно место, да ещё с грузом руды.
– Но ты те горы не равняй. Разве то горы – так холмы.
– Холмы не холмы, а опыту всё ж малость набралси.
– Набрался… – иронически усмехнулся начальник экспедиции. – В руде, говоришь, разбираешься – это хорошо. Ну, а ещё чего?..
Игнатий долго рассказывал Клюге о своих достоинствах, стараясь следовать наущению Прохора.
– Ну, хорошо. Думаю, что в помощники ты сгодишься. Через неделю выступаем, так что будь готов.
Игнатий, кланяясь, задом вышел из кабинета, после чего чуть не бегом бросился к своей подводе, запрыгнул в телегу и, разбрызгивая по сторонам грязь, погнал лошадь в слободу на окраину города.
– Ну, всё, Пелагея, кажется, уговорил я Клюге взять меня в экспедицию, – радостно поспешил он объявить новость жене. – Наговорил ему, как Прохор подучил, что могу быть помощником рудознатца, грамоте обучен, да и дальние походы мне не впервой. Так что, если твой братец не наврал про золото, авось что и получится.
– Да что ты мелешь, Прохор врать не будет, от надёжных людей слыхал про то, да и бумаги вон передал, в которых указаны места, где самородки находили, – зло ответила Пелагея, бросив на мужа недобрый взгляд.
– Ну, если взаправду так – я своего не упущу, хватит уже на господ начальников батрачить, – мечтательно поднял кверху алчущие глаза Игнат.
Пелагея криво усмехнулась:
– Не упусти, не упусти... Да знай: коли пустым возвернёшься – уйду! С бессребреником жить не собираюсь – я баба видная, побогаче найду… А с тобой-то что? Ни детей не нажила, ни денег.
– А как я-то уж с тобой оплошал! – выкатил глаза Игнатий. – Обещали хорошее приданое за тобой, а оказалось – тьфу! Зато братец твой им попользовался – лошади и те, почитай, ему достались.
– Хватит уже на Прохора тыкать! – повысила голос Пелагея.  – У самого-то за душой ни гроша не было. Всю жисть от тебя только и слышала, что вот-вот заживём. И где эти все обещания?! – окинула она взглядом убогость горницы. – А лошадей на время, в долг взял, – рассерженно продолжила Пелагея. – Начальство попросило с лошадьми пособить – провианту для заводу доставлять, вот он и постарался угодить. За это и его зауважали – в управлении Колывано-Воскресенских заводов устроилси. Хоть и не велика должность, а с самим Качкой, бывает, здоровкается… Да если бы не Прохор, не знать бы тебе про золото… Надеюсь, ты Клюге не ляпнул, что вы какие-никакие сродственники?
– В долг, в долг… – пробурчал, отвернувшись в сторону, Игнатий, пропустив мимо ушей последние слова жены. – Чевой-то не торопится он этот долг отдавать, – утупился он в угол горницы.
– Отдаст… – сердито бросила Пелагея. – Когда отправляетесь-то? – немного поостынув, спросила она.
– Клюге сказал, что через два дня выступаем, подготовиться нужно, собрать кой-чего необходимого в дорогу.
– Ты вот что: держи ухо востро, да к разговорам их прислушивайся. Помни, если найдут чего – где, может, золотишко в россыпях, так ты эти места у себя на бумаге помечай, опосля-то и нагрянем туда. Прохор не против сам туда поехать, – испытующе взглянула Пелагея на мужа. – Понял ли?!..
– Ну, дык ясно дело. Только мне-то – все тягости, а Прохор на готовенькое горазд – сунул какие-то бумаги. А что там на самом деле?..
Пелагея зло сверкнула глазами на мужа, но промолчала, решив прекратить перебранку. Немного посидев, Игнатий нахлобучил шапку и направился к двери:
– Пойду коня распрягу. А ты бы, это – повечерять собрала, время уже…
На следующий день, пока Игнатий мотался по своим делам, Пелагея приготовила ему небольшую котомку со всем необходимым для похода.
– Вот тебе кой-какая одёжа, провианту немного на всякий случай, а вниз я тебе травку сонную положила. Ведь в экспедиции, скорей всего, зоркий надзор будет, раз в тех местах золотишко водится, так вот, может, когда и снадобится. Ты пригоршню этого сбора на котелок кипяточка настои, а чтобы горечи не чувствовалось, так туда душистых травок добавь.
Игнатий безразлично махнул рукой, но спорить с женой не стал: пусть кладет всё, что хочет, а там он разберётся, что ему нужно, что нет. Все помыслы Игнатия в одночасье изменили своё направление. Он чувствовал, что вот-вот схватит удачу за узду. Мысли о том, чтобы как можно больше заработать на извозе руды, отошли на второй план…

В назначенный срок все участники экспедиции потянулись к месту сбора – у Барнаульского завода.
– Смотри, кабы самого не обокрали, по деревням-то люди вороватые. Коли где на ночёвку остановитесь, так ты котомку под голову клади, – напутствовала Пелагея мужа…
Рано утром, едва лишь забрезжил рассвет, группа из десяти человек, провожаемая лаем собак и криком петухов, выехала в сторону Бийска. Там Клюге рассчитывал взять ещё солдат, на что имел особое указание генерал-губернатора: «О всевозможной помощи поисковым партиям и обеспечении оных солдатами на время на продолжения экспедиции».
Пока добрались до Оби, погода успела испортиться, неведомо откуда сорвавшийся порывистый ветер принёс с собой лохматые тучи с холодным дождём. Так что переправиться на ту сторону реки удалось только к полудню. Далее дорога пошла веселее: ехали открытым полем, которое вёрст через двадцать пересёк сосновый бор, а далее опять потянулось бескрайнее поле. К вечеру подъехали к густому лесу, где берёзовые рощи чередовались с зарослями сосны.
– Здесь деревня Петровка недалече, – доложил Клюге чертёжник Никифор Ковалин. – Ну что же, давайте там и переночуем, всё не под открытым небом, – дал тот указание сворачивать в сторону деревушки.
Небольшое скопление домиков притулилось прямо в лесной гуще. Лай собак разбудил уже задремавших жителей. Вся кавалькада подъехала к крайней избе, которая выделялась более внушительными размерами среди других.
– Каво это по ночам носить? – раздался хриплый мужской голос.
– Открывай, хозяин, если заработать хочешь, – откликнулся Клюге. – Нам только переночевать.
– Хто такия?! – показалось в окошке заросшее бородой лицо.
– Не бойся, экспедиция мы – в Телеуцкую землицу направляемся...
– А шо и бумага есть с пичатию?
– Ну, а как же? Всё, как положено.
Забрякали дверные засовы, и на крыльце появился хозяин. Белое исподнее бельё, отливающее синевой при бледном свете луны, облегало слегка сгорбленную коренастую фигуру.
– Вот, смотри, самим губернатором подписано, и печать имеется, – достал Клюге свёрнутую трубочкой грамоту.
– Да, ладныть, – махнул рукой хозяин. – Проходите ужо в избу. У мене на всех места хватить.
Хозяева с радостью приняли гостей. Узнав, кто они и откуда, захлопотали около печи, намереваясь накормить путников с дороги.
– Вы, люди добрые, не суетитесь, нам бы с ночлегом определиться, а уж покушать так это завтра, – закончил на этом разговор с хозяевами Клюге.
Игнат, бросив под голову свою котомку, растянулся на брошенном ему на пол полушубке. Участники экспедиции быстро расположились кто где, и вскоре только храп уставших путников нарушал тишину ночи…
Яркое солнце выглянуло из-за верхушек высоких сосен, отбросивших длинные тени на немногочисленные дома деревеньки. Наскоро позавтракав и заплатив хозяевам за простой, экспедиция, провожаемая жителями Петровки, отправилась сквозь лес, окутанный холодным утренним туманом, дальше на юг…
Вскоре лес закончился, и бескрайнее поле провожало путников до самого Бийска. Неподалёку от города дорога враз оборвалась крутым спуском. Внизу пыхтел небольшой кирпичный заводик, от которого по направлению к реке растянулась вереница повозок, гружённых кирпичом;  конец этой вереницы упирался в поднимающееся каменное строение, в котором угадывались очертания новой церкви – первого кирпичного здания в этом маленьком городке.
Перед глазами путников предстало поселение, несколько лет назад сменившее название «крепость» на «город» и представляющее собой кучку посадских домов, сбившихся вокруг бастионов крепости. Лучи заходящего солнца багрянцем отражались на куполах старой деревянной Успенской церкви, взметнувшейся вверх среди неказистых строений. В ту же минуту послышался мелодичный перезвон колоколов, сзывающих народ к вечерне…
Разыскав коменданта, Клюге вручил ему депешу генерал-губернатора, попросил найти ему толмача и дать ещё трёх-четырёх солдат в связи с длительностью и трудностью путешествия.
– Ну, а что их превосходительство не собираются к нам?  –  настороженно поинтересовался комендант у Клюге.
– У Гавриила Симоновича сейчас забот много: Сенат требует увеличить выплавку серебра, – с важной миной ответил начальник экспедиции.
«Ну, слава Богу, без смотра обойдёмся», – облегчённо вздохнул про себя Богданов, уверенный, что маршировка в гарнизоне ещё не на должной высоте.
– Василий! – крикнул он денщику. – Найди Кузьму Нечаева, пусть завтра, с утра пораньше, распорядится отрядить четырёх толковых служивых в экспедицию…
«Та-ак… Кого же послать? – отодвинул Фёдор порученное ему атаманом задание по хозяйственной части.  – Прокопия Столярова взять?.. У него семья большая – хоть деньжат заработает, ведь по десяти рублёв каждому обещали… Назар Фефелов – этот с лекарским делом знаком, Захар Афанасьев – бывалый охотник, в тайге не пропадёт. Ну, и, конечно, Мирон Кирьянов – его земляк, самый толковый из служивых гарнизона: этот и в горах не заблудится, и язык инородцев знает. Ему под стать в офицерах ходить, а он солдатскую лямку тянет – говорят, не по своей воле он в наших краях появился… Ну, пожалуй, всё, – вскочил Фёдор, собираясь выполнить поручение коменданта. – Стоп!.. Я ж Мирона с Никитой на Комендантский остров отправил, – почесал он затылок, вспомнив, как после жалобы Тимофея Орлякова о пропаже лошадей поручил казакам осмотреть остров посередине реки. – Посадские говорили, что слышали ночью в той стороне лошадиное ржание… Не прячутся ли там калмыки-конокрады?..»
«Подожду до вечера», – вернулся он к своим бумагам, высчитывая, во сколько обошлось содержание лошадей за последний месяц…
Тихий плеск воды нарушал повисшую над рекой тишину. Длинные вёсла едва слышно уходили в воду, Мирон мощными гребками быстро гнал лодку к острову.
– Вот… Подняли всех на ноги этим указом о Телеуцкой землице, скоро по посадским огородам патрулировать будем, – развалившись на корме, недовольно пробурчал Никита. – Чего бы это калмыки напротив крепости прятались? – пожал он плечами.
– Сейчас проверим, что там кому почудилось, – подгребая к острову, слегка запыхавшимся голосом произнёс Мирон.
Привязав лодку за торчащую из песка корягу, друзья направились вглубь острова. Вдруг из зарослей послышалось тихое лошадиное ржание. Никита поднял руку вверх, и казаки осторожно, стараясь не шуметь, двинулись в гущу зарослей. Вскоре на открывшейся поляне они увидели двух беззаботно пасущихся лошадей.
– Ну, и где тут калмыки? – улыбнулся Никита. – Давай заходи с другого боку, – кинул он Мирону верёвку.
– Стоять, стоять! – похлопал Мирон по шее гнедого жеребца, недовольно закрутившего головой и не желающего покидать поросшую сочной травой поляну.
– Может, перекусим на бережке? – предложил Никита. – Мне матушка узелок с пирогами сунула – не обратно же везти.
– Ну, а что?! До вечера времени ещё много – и чаёк поставим, – достал Мирон из лодки небольшой котелок. – Ты пока располагайся, а я хворосту соберу, да для заварки чего пособираю…
Свежий ветерок с реки уносил вглубь острова ароматный дымок настоя листьев смородины. Никита разложил на траве узелок с пирогами, разлил по кружкам напиток, и друзья с аппетитом принялись за еду.
– Видать, этот Орляков впроголодь держал скотину – вот кони и дунули на Комендантский остров, – кивнул на привязанных за ивовый куст худых лошадей Никита. – Ну, погодь у меня, «калмыки» ему, видите ли, привиделись.
– Да брось, ты! – махнул рукой Мирон. – Разве плохо отдохнули? Сейчас бы опять маршировкой занимались. Комендант с дня на день ждёт инспекцию из Барнаула. А у меня уже горло болит – целый день горлопанить «ать-два, ать-два».
– Да, это верно, – согласился Никита. – Жаль только снасти с собой не прихватили, Поликашка с ребятами часто на этом острове рыбачат.
– Послушай, а почему этот остров Комендантским называют? –  полюбопытствовал Мирон.
– Странно, что тебе не рассказали об этом, – враз посерьёзнел Никита. – Больно вспоминать про то, – тяжело вздохнул он. – Мы ведь тогда чуть Поликашки, Глафирки и Варюшки не лишились.
Мирон перестал жевать и, сострадательно взглянув на Никиту, приготовился внимательно выслушать товарища.
– Семь лет назад это случилось – я только служить начал, Варюшке в аккурат годик исполнился. Лето было жаркое, земля без дождей потрескалась – сушь страшная стояла. Отец проснулся ночью, кричит: «Пожар!» Выскочили мы – он, матушка и я – во двор, смотрим, казармы старые горят рядом с Петропавловской церковью. А огонь уж к храму подбирается, ещё немного – и всполыхнёт он, как свеча. Схватили вёдра – и туда. Народ стал собираться – ведь слободские дома совсем рядом, солдаты из казарм посбегались. Собрали, сколько было вёдер, и водой с реки стали огонь тушить. Солдаты, офицеры – никто в стороне не стоял. Атаман наш даже рубаху не успел накинуть. Вёдер не хватало, ну и мужики кинулись по слободе у кого что есть собирать. Фёдор Иванов забежал в переулочек, где наша изба стоит, недалече от храма, а она уже пламенем занялась – не заметили, как огонь к слободе подошёл. Он – в избу, отыскал в дыму Поликашку с Глафирой, подхватил их – и во двор. А Глафирка с перепугу сказать нечего не может, только на избу пальцем тычет. Тут бабы стали сбегаться, заголосили во всё горло: «Помогите!» А Фёдор ведро воды на себя вылил – и назад, за Варюшкой. Кое-как отыскал в дыму зыбку, схватил Варюшку, а сам уже на ногах не стоит – дыму наглотался. Он – в дверь, а там уже огонь стеной стоит, он – в окно: выбил раму и кинул Варюшку во двор. Тут бабы подхватили её, а Фёдор уже без чувств на подоконнике повис. Вытянули кое-как его наружу, а он уже не шевелится. Благо казаки на крик подбежали. Степан Соколов взвалил Фёдора на закорки и бегом в лазарет к Стефану Удинцову. Еле отходили его. Восемь солдат тогда в дыму задохнулись. А двое служивых и поручик от ожогов скончались… А остров Комендантским прозвали потому, что тогдашний комендант – полковник Фердин-нанд фон дер Рооп (не выговоришь) – вместе с семьёй и имуществом, испугавшись пожара, погрузился в лодку и скорей-скорей в безопасное место – на этот вот самый остров. До вечера следующего дня просидел здесь – дождался, когда уж и головёшки тлеть перестали, и с опаской назад… Вот так… – закончил свой рассказ Никита.
– Да-а, сколько судеб людских искорёжено в огне пожарищ, – задумчиво, глядя в сторону, произнёс Мирон. – Вот и мои надежды, и мечты сгорели в пламени огня Воронцовой бани.
– Что-то ты загадками говоришь?.. Какая Воронцова баня? –  с тревогой взглянул Никита на товарища.
– Длинная история, дорогой друг, когда-нибудь я обязательно расскажу тебе её, – едва заметно, печально улыбнулся Мирон. – Ну, что? Доедим пироги и назад? – закончил он грустный разговор. – Давай-ка подбросим хворосту, а то чаёк уже остыл…

– Вас только с Мироном посылать, – недовольно проворчал Фёдор, когда друзья явились к нему доложить о результатах проверки. – Что вы там? Рыбачили, что ли? – пожал он плечами.
– Да нет, выполняли приказание… – ответил Никита. – Лошадей нашли, которых Орляков посчитал украденными. Кормить ему надо их лучше – не будут калмыки мерещиться.
– Так, так… Значит, никаких следов калмыков… Так и доложим коменданту… Завтра, Мирон, с экспедицией Клюге в сторону Телесского озера отправишься.
– А я?! – вскинул брови Никита.
– А ты, дружок, с отцом за ясаком готовься.
– Но как же наша подготовка: смотр, маршировка, инспекция гарнизона крепости? – вопросительно взглянул Никита на Фёдора. –  Что ж, мы зря столько времени впустую на это потратили?
– Ну, мне их превосходительство не доложил, когда он соизволит посетить Бийскую крепость, – с сарказмом в голосе ответил Фёдор. – И почему ты думаешь, что все ваши труды впустую? На последнем смотре комендант остался доволен. Так что не зря старались…
                Продолжение следует...