два зайца в...

                Два зайца в одной шляпе

                Ефим Дроздов

   В старинном русском городе, раскинувшемся на правом берегу Волги, эта интернетовская фирма возникла недавно, года три тому назад. Я, молодой специалист, тружусь в ней с ее первых дней. Она расположилась на краю города, в месте, прямо скажем, идилическом. Слева небольшой лесок, в мае, когда происходили описываемые события, еще продуваемый всеми ветрами, стоял покрытый молодой нежной листвой. Справа небольшое озерцо, заросшее камышом и то и дело оглашаемое кряканьем уток.

   Наша фирма, или как мы ее между собой называем "контора", арендует деревянный двухэтажный особнячок за зеленым давно не крашенным забором. В палисаднике, под окнами дома, там и здесь, гордо подняв из травы свои головки, цветут тюльпаны, нарциссы, левкои. Когда глаза устают от постоянного слежения за цифрами, бегущими на экране компьютера, посмотришь за окно, и душа запоет от этого многоцветья.

   Асфальтовая дорожка ведет от калитки к парадной двери, открыть которую может только человек, посвященный в секрет электронного замка, назначение которого вовсе не в том, чтобы охранять какие-то военные тайны, а дабы внушить посетителю, что он попадает в другой мир, мир современной техники. Но за компьютерами, которыми прямо нашпигована наша контора, сидят обычные люди со своими радостями и горестями, надеждами и разочарованиями.

   Мой роман с Милочкой Сизовой, секретаршей шефа, длится уже не первый год. Поначалу он развивался очень бурно: с яростными приступами любви и ревности, с бурными объяснениями и слезами, по потихоньку страсти улеглись, и теперь он шел по нисходящей. Однако прервать его пока не решался никто из нас, хотя я понимал, что это неизбежно. Благодаря этой связи я получал информацию раньше моих коллег. Так я одним из первых узнал, что шеф собирается на пенсию. Это меня немного напрягло, ведь известно, что новая метла по-новому метет. Но особенно затрепетала Милочка. Уж не знаю, что ее связывало с шефом. Она мне призналась, что для нее это, как переставить поезд на новые рельсы.

   Слухи о смене руководства постоянно крепли, и вот в один прекрасный день новый хозяин вошел в кабинет на втором этаже. Презентация нового шефа была назначена на следующее утро.

   Михал Михалычу, так звали нового шефа, на первый взгляд, уже перевалило за полтинник. Это был выше средней упитанности, представительный, рано облысевший мужчина. Сознавая дефект своей внешности, он пытался компенсировать его рыжей бородой, однако получилось не очень хорошо - как у дьякона.

   Наш небольшой, но спаянный (прошу не путать со словом "споенный") коллектив собрался в актовом зале, чтобы внимать речам шефа. Он говорил убедительно, но избитые истины, которые мы не раз уже слышали и до него. Зал хранил гробовое молчание. Когда он наконец сказал, что официальная часть презентации закончена, мы все с облегчением вздохнули, но подняли ушки на макушки: если официальная часть закончена, то по всем законам физики за ней должна последовать неофициальная. Словно угадав наши мысли, Михал Михалыч встал и, улыбаясь, сказал:

   - Дорогие коллеги, жду вас сегодня вечером к себе в гости в 7 часов.

   Шеф жил вдвоем с женой в просторном особняке с садом, спускающимся к озеру. Он познакомил нас со своей супругой. Ее звали Виолета. Вы обратили внимание, дорогой читатель, что жены начальства имеют обычно имена, я бы сказал, с претензией. У одного Элеонора, у другого Ефросинья, у третьего (не ко сну будь сказано) Сталина.

   Виолета была этак лет на 30 моложе мужа. Нельзя было назвать ее красивой, но молодость вкупе с многочасовыми усилиями косметички сделали ее внешность супер-класс.

   В начале вечера шеф изъявил желание познакомиться с каждым из нас персонально. Наш местный остряк Витя Нечаев сравнил это с дипломатическим рандеву. Мы выстроились гуськом, подходили к "их сиятельству" и зам.директора представляла каждого из нас поочереди. После чего мы удостаивались чести прикоснуться к ручке "высочайшей особы" и "их супруги". Ничего более унизительного мне не приходилось пережить ни до, ни после.

   Когда подошел мой черед, и произнесли мое имя: Кисочкин Валерий Петрович, до этого скучавшая Виолета вдруг оживилась:

   - Простите, у вас такая редкая и хорошо запоминающаяся фамилия, - сказала она. - Случайно Евгения Самойловна Кисочкина не приходится вам родственницей?

   - Это моя мать, - ответил я.

   - Что вы? - воскликнула Виолета. - И моя любимая учительница музыки. Она научила меня понимать Шестаковича, Брамса. Это золотого стоит. Как хорошо, что мы встретились. Впрочем у нас еще будет время с вами поговорить, - и она помахала мне рукой.

   Многие из моих сослуживцев посмотрели на меня с завистью, а кто-то и с враждой.

   После непродолжительного застолья все вышли в сад. Смеркалось. Зажглись первые звезды. Ко мне подошла Виолета:

   - Не хотите пройтись со мной по саду?

   Она взяла меня под руку, и мы так увлеклись беседой, что опомнились только, когда услышали, что нас зовут. Подошел шеф. Он нежно притянул жену к себе за локоть:

   - Ты не озябла, мой ангел? Уже свежо. - А на меня посмотрел так, что у меня волосы зашевелились на голове.

   Накрыли к чаю. За столом Милочка оказалась моей соседкой. Она наклонилась к моему уху и прошептала:

   - А я кралась за вами следом и все слышала, о чем вы любезничали.

   - Ну и что?

   - А то, что, если ты сегодня не придешь ко мне, я все расскажу шефу.

   - Говори.

   - Ну, ты у меня еще запоешь, - пригрозила она.

   Я отвернулся. Вскоре после этого вечера я стал замечать: если раньше при встрече шеф здоровался со мной за руку, то теперь он проходил мимо, лишь кивнув на ходу головой.

   "Бабий язык страшнее пистолета", - подумалось мне.

   А между тем Виолета засыпала меня письмами по электронной почте. Она писала:

   "Милый, я полюбила тебя с первой же нашей встречи. Это как озарение, как Божий знак. Если мы не видимся два дня, я не нахожу себе места, я сама не своя. Я считаю часы, а потом и минуты до нашего следующего тайного свидания. Я и раньше не любила своего мужа, а после знакомства с тобой просто возненавидела его. Каждое его прикосновение, каждая ласка для меня как нож острый. Но что мне делать? Скажи. Бросить все и пойти за тобой. Что ты можешь мне дать? Ты нищ, бос и гол. А я уже привыкла к роскоши. Я не представляю себе жизни без блеска бриллиантов, отдыха на Лазурном берегу, без брызг шампанского. Но я чувствую, что вечно так продолжаться не может. Я или сойду с ума, или сопьюсь.

   Ради Бога, придумай что-нибудь! Ты ведь такой умный.

   Целую, твоя Виолета.

   P.S. Обязательно сотри это письмо. И у стен есть уши и глаза."

   Через месяц в местной газете, в криминальной хронике, можно было прочитать: "Вчера в 11 часов вечера выстрелом в голову был убит у подъезда своего дома предприниматель М.М.А. Ведется расследование."