Мир, где живут ароматы ч. 1

- Ты не хочешь наконец-то дать мне почитать, чего ты там такое пишешь уж с две недели , а?.. И с чего это ты ходишь теперь такой счастливый?

 Она подозрительно взглянула на своего мужа, стоящего у плиты со сковородкой, с каким-то таким, совершенно не свойственным для него смиренным тихим и покорным выражением, что было от этого даже как-то совсем не по себе... В последнее время он,  вёл себя как-то очень даже странно. Да, это всё понятно, что после смерти матери видимо, уж сильно переживал, и... горе - это всё понятно бы, да... Но... Его вроде-то как и не было. Он, вроде как бы и не переживал. Ходил с сухими глазами. Ещё и шутил иногда. И ей приходилось ещё и одергивать его и прожигать, как она часто это делала, своим строгим взглядом, который, по правде, всегда-то казался, если только в него прямо посмотреть, совсем и не жестким. А только притворным и напускным, ведь глаза-то у неё были, всё-таки, мягкими. И так казалось, что вроде бы... Он, вроде как, и не горевал. Но всё-таки, он изменился. Особенно когда она приехала из командировки - это стало сильно заметно. Ведь до того, как она уехала, его поведение было, ну совсем не таким. Сначала, ещё после похорон, это было похоже на бурное веселье или постоянную молчанку и вообще избегание её, или кого бы то ни было, ну а потом... А потом так получалось, что ко всему этому безумию, а иначе никак назвать нельзя было, примешалось ещё что-то совсем... Совсем что-то новое. Он начал всё чаще ходить и улыбаться. Она приехала - а он улыбался. Грустно но ярко. По настоящему ярко. Так, как будто с подсветкой. Ведь если раньше он улыбался - шутил, смеялся, прикидывался, танцевал и прыгал перед ней, чтобы показать, какой же он молодец такой, и как же он так умеет здорово смешить, чем на самом-то деле, здорово её раздражал (хотя, по правде говоря, и поднимал иногда настроение) - так, вот тогда его улыбка была какой-то другой. Совсем другой. Какой-то глухой. Как звук при ударе о сухое дерево. И как будто бы виднеющейся из тени. Да и сама она была тоже - больше как тень или призрак, если поэтично говоря. А сейчас - сейчас она была как будто бы звонкой. Тихой, но звонкой, как ели слышный из дали серебристый колокольчик... И как будто подсвеченной откуда-то из глубины. Всё это было странно. Очень странно. Ведь он, к тому же, творил совсем какие-то непонятные вещи - весь день возился по дому, отчищал и убирал, ходил иногда в магазин и по нескольку часов гулял по рынку... Набирал там каких-нибудь продуктов и потом ещё часы проводил дома за готовкой. Это было странно. Он никогда этого не делал. Вернее делал, конечно, но только с тычка. Всё время нужно было, сначала напомнить ему о том, что он имеет ещё и свои обязанности по дому, а не только лишь безлимитное время отданное из своей жизни лишь для создания своей бесполезной писанины, потом напомнить ещё раз, потом напомнить и в третий раз, и только тогда уже  - либо слегка поругаться и дождаться таки наконец после этого хоть каких-то действий полезных их общему хозяйству, или не выдержать просто, и всё сделать самой, решив, что так легче для собственных нервов.
 Ну а теперь-то он делал всё сам, и даже то, чего от него совсем и не требуется. Вот, например, залез вчера на самую дальнюю полку на кухне. Забрался на стремянку, поснимал все вещи, всё перетер и вытер слой пыли с этой самой полочки, которой и вообще давно никто не пользовался... А до этого, зачем-то отодвигал диван, за которым он же уже и так успел пропылесосить всего-то день назад. И опять натирал там пол с тщанием подобным вообще непонятно чему. И всё время ходит с этой своей счастливой и грустной улыбкой. Даже хотя и встаёт не пойми во сколько - она всегда встаёт в шесть или семь, а он, как не встанет теперь, всегда оказывается уже где-то на кухне за кулинарией, или в комнате за письменным столом, а то пару раз она в это время и вообще не находила его дома, и так оказывалось, что он вышел подышать. Это странно. Он спал раньше как убитый в свои выходные часов до двенадцати, если его только не разбудить раньше... А вот сейчас он в свой отпуск встаёт ни свет ни заря, и делает всё вокруг, что только ему под руку попадётся, и радуется, кажется, и как будто бы даже не устаёт, и как будто и не ходит вареный, как раньше всё время, даже и после тринадцатичасовой спячки, и улыбается, и, что самое главное - молчит!.. МОЛЧИТ!.. Ведь для него это, кажется - чуть ли не самое сложное во всей жизни!.. Да от его постоянной болтовни, и болтовни, при чём, совсем ни о чём - всегдашних шуточек, шутовства, веселья, так часто аж голова пухнет!.. А тут... Ну, вобщем странно совсем это всё. Она только дню к четвёртому, наверное, догадалась, что он опять взялся за старое. Ведь он, в основном, как оказывается, сидел за столом рано утром, ну или уж днём и под вечер, тогда, когда она уходила на службу. А как же тут это заметишь, если тебя в это время нет дома или наяву? А он, как оказалось, опять что-то писал. В очередной раз уже потянуло волка в лес. И это стало теперь тревожить её ещё больше. Ведь если он просто шутил, балагурил и бегал по жизни вприпрыжку - то это ещё ничего. Это было, хотя бы, просто и понятно. Глупо, но просто. Но если уж он брался умствовать, то ей от этого становилось уж и совсем не по себе... Случалось раньше читать отрывки из его... творческих порывов. И это было ужасно. Она, в ужасе, практически откидывала от себя в сторону эти несчастные отрывки и боялась даже взять их ещё раз в руки - настолько это было странно. Всё то, что было в них, казалось, что писал совсем другой человек... И абсолютно не похожий на него настоящего. И от того, что это все так сильно разнилось с ним тем, какого она знала в жизни, они, эти жестокие для её сознания отрывки, казались каким-то  определенным безумием. Она только и могла, что успокаивать себя - всё это, мол, выходки, попытка себя показать и немножечко покрасоваться... Вот, мол - я и так умею. Заумным быть...
 Но вот, кажется - он уже удалился от своих старых затей... И вдруг - она ни совершенно внезапно осознаёт, что всё началось опять.
 Опять засел за свои глупости. И начал строчить очередную графоманию. И его не смущает совсем то, что это не примет, наверное, ни одно издательство... И ни одна приличная, уважающая себя редакция, скорее всего не станет даже и дочитывать до конца... Но это его не смущает... И вообще ни что. Ни что его не смущает, и он просто ходит счастливый и пишет.

- Я? - вздрогнул он, но тотчас же продолжил активно мешать овощное рагу, аппетитно трещавшее на сковородке. - Я... А... Ну, я... Ещё не совсем закончил. Да и... И потом, знаешь ли, не хочется тебе мозг ломать своей билебердой!.. Ты же знаешь, что это читать невозможно?.. - он оглянулся немного и улыбнулся своей старой глухой затененной улыбкой. И тут же продолжил мешать.

- Ну, для кого-то же ты это пишешь?..

- Я... Для кого-то, да...

- Ну, так я, ладно уж, могу и помучиться немножко, и поломать мозг. Чтобы творчество не оставалось никем не прочтенным.

- Угу... - он глухо отозвался, даже не поворачиваясь. - Ну... - голос задрожал. Потом последовали несколько долгих секунд тишины и только яростное помешивание овощного рагу с его стороны. - Ну... Ты знаешь... - сказал он, наконец, - По крайней мере - поднимешь себе настроение... Посмеешься!.. Чуть-чуть... - голос опять дрогнул. Опять началось энергичное помешивание.

- О, ооо!.. Ты так уверен в своих юмористических способностях, да?..

- Да нее-ет!.. Всмысле - с бездарности моей посмеешься хоть!.. А книга не смешная...

- Умм... Философская?.. - с величественной иронией протянула она.

- Ну-уу... В меру сил. - пританцовывая улыбнулся он в ответ. - Такая, чтоб никто ничего не понял и не смог это читать. Специально для ценителей!.. Ха ха...

- Ага... Ну, что, давай.

- Я... Я... Хорошо. Но давай только уже после ужина... А то мне сейчас доставать далеко... Рукопись. Потом... уже. - уж очень весело он опять заговорил. И только с голосом что-то - дрожит всё время. Странно всё это.

- Так ты же с ней каждый день сидишь?.. Где же это, далеко?

- Ну... Ну, давай попозже.

- Давай, хорошо. - и она стала читать дальше открытую перед ней газету. - Ты в субботу Петровых на рынке не видел, кстати?..

- Петровых... Нет. Я... Я, кстати, ещё только вот... хотел поменять пару мест... там...

- На рынке?

- Нее-ет... В книжке... И... - он тяжело почесал затылок, -  Я ещё не успел... Ну...

- Да я, просто, что спрашиваю - что мне Лена их обещала вернуть тысячу, у меня до среды занимала. Вот я и думаю - тебя они уже не встречали?

- Да, нет, вроде бы... Не видел. Ну... не знаю - ты, может быть, пока... Если хочешь - и так почитай, а... А потом уже я...

- Ты извини, я рыб не покормила... Забыла. Пойду насыплю им, а то так и не вспомню... Потом.

- Ага... Да. Давай.

 И она вышла из кухни, чтобы заняться своим аквариумом.

 За ужином он всё дергался и смеялся и хихикал и нервничал... И даже стал немного похож на себя, старого. А потом, когда они доели, так с напускной веселостью потирая руки, одна об другую, и как, почти ни в чём не бывало, узнал у неё:

- Ты сейчас, как - пойдёшь телевизор... смотреть?.. Или думаешь, может... На улицу?.. Прогуляемся?

- Куда ж гулять, Женя?.. Там льёт, как... Ты сам не видишь?..

- Ну... Не беда!.. Ведь есть зонтик!

- Ага - на зонтик сесть и плыть как в лодке! Только если так...

- Ну, да... Ха, ха-ха, ха ха!..

- А ты мне почитать обещал дать своё... Творение.

- А... Да. - лицо у Жени сразу же стало как камень и даже всё посерело. А руки упали вниз, как занемевшие, и сразу перестали тереть одна другую. - Сейчас. Я... - и он пошёл медленно к себе. Видимо за рукописью. - А ты, всё равно долго читать это... Вряд ли сможешь!.. - раздался приглушенный его голос оттуда, иногда прерываемый стуком выдвижной дверцы шкафа. - Так что... Сразу, давай, планируй себе, все-таки, что будешь дальше делать!.. - и он, весёлый, пританцовывая, появился опять в кухне. - Ну вот... - и резко бросил тетрадь - большую, с А4 размером - ей прямо на кухонный стол. - Хочешь - полистай... А я... - руки на минутку зависли в пространстве, кажется разыскивая - за что бы им взяться теперь, когда они отпустили тетрадь, и наконец, придумав куда, вцепились крепко друг в друга. - ...А я... Наверное, пойду... Тогда... Расслаблюсь. В телевизор гляну. - и он, с мертвенным выражением и едва натягивающейся на щеках улыбкой пошёл медленно в зал. Она вздохнула и приподняв брови устало открыла тетрадку.
 
"Тот мир, где живут ароматы"

Он любит ставить заголовки. Как будто бы это уже настоящая книга с названием. Да и названия всегда какие-нибудь изощренные - выпендривается, вобщем.

 В зале зазвучал телевизор. Один канал заговорил что-то из новостей. Это она днём оставила его на той кнопке, когда включала в последний раз посмотреть, что там делается в мире вокруг. Потом, тут же, заговорил какой-то ещё... Кажется - музыкальный. Она попыталась читать. Ведь под музыку это попроще, чем под слова о чем-то там из последних событий.

 " Маленький мальчик, который ещё совсем не знал этой страны, но только чувствовал всегда, что она где-то есть, отправился искать..."

 Телевизор заговорил вдруг что-то про мир животных под щебет и шорох листьев.

 Она надеялась, что этот канал продолжит звучать ещё несколько минут и принялась читать дальше.

 " Он шёл на запах, на звук... И сам не знал даже точно - куда же он идёт и придёт ли куда-нибудь?.. Но только, когда он начинал идти..."

 Женя сделал звук громче. И ещё громче... И ещё. Потом резко прикрутил и стал опять переключать каналы.

- Женя!.. Ну чем ты там занимаешься, а?.. Ну ты мне не даешь читать собственное же искусство!.. Понимаешь, нет?.. Ты можешь уже остановиться на одном каком-нибудь канале и не переключать хотя бы пару минут?..

- Ага... Щас... - приглушенный ответ долетел из зала, а за ним ещё пара посапывающих звуков, котрые Женя издавал, видимо, сам себе под нос... И наконец он переключил на тот канал, где рассказывалось про технику.
 Было, конечно, не очень-то легко погружаться в чтение под рёв моторов и жесткую брутальную музыку, но она постаралась.

 "...Когда он начинал идти - он немного чувствовал себя и уже в этой стране."

 Женина спина промелькнула сверху перед глазами сначала в одну сторону, потом в другую...

- Ну, чего ты там ходишь по комнате?.. А? Ну ты перед глазами так маячишь, что ничего понять вообще невозможно! Ты можешь чуть посидеть на одном месте и посмотреть свой телевизор спокойно?

 Женя в конце зала, том, который был хорошо виден из кухни, обреченно присел на диван - на самый его краешек. И стал сидеть прямо, с ровной спиной. И глядеть в пол и немножко набок - в сторону кухни.

- Ну, я так не могу!.. - не выдержала она и встала из-за стола. - Так совершенно невозможно ничего делать!.. Пойду, тогда, в спальню... Может там хоть получится сосредоточиться... Чего с тобой такое, а?..

 Он согнулся немножко на своём диване и проводил её взглядом украдкой. А она рассерженно немножко упала на кровать и принялась читать дальше.