Большая нелепая свадьба

                ДЕНЬ ПЕРВЫЙ


- Брачующи… сие… щие… еся! Подойдите к столу регистрации!

   Толстая регистраторша в аляповатом вычурном платье торжественно раскрыла паспорта.

- Невеста Людмила Николаевна Иванова! И жених… Зинаида Егоровна Петрова?..

   Регистраторша побледнела, потом покраснела и схватилась за сердце. В зале послышались сдавленные смешки.

- У вас однополый брак? – с трудом выдавила из себя регистраторша и покачнулась.

  В толпе гостей зазвенел уже нескрываемый смех. 

- Нет! – вскрикнула невеста и зарделась, - Вот же мой жених!

   И толкнула локтем онемевшего жениха.

   Тот сконфузился и подбежал к столу.

- Извините! Ошибочка вышла! Паспорта перепутал! Торопился… Это паспорт моей матери…

   И вырвал паспорт из рук остолбеневшей регистраторши.

   В зале раздался гомерический хохот, помноженный на сто эхо.

- Ну слава богу! – вздохнула регистраторша с облегчением, когда хохот почти умолк.

- А то я уж думала… Разные свадьбы я видела. Но чтоб такое… Две женщины… Это впервые!

   И хохот снова раскатился эхом под высокими сводами зала.

- Идите за паспортом! – сурово велела регистраторша и мощно возопила, - Следующие!

   Невеста хлестнула жениха по голове букетом колючих роз и погнала его впереди себя, как сидорову козу. Гости, хохоча в голос, последовали за ними. Зал опустел.

   Пока невеста Люся плакала от обиды в комнате ожидания ЗАГСа, жених Виталик быстренько слетал за паспортом и вернулся окрылённый и взмыленный, как Пегас.

- Это точно ваш паспорт? – с подозрением скосила глаза регистраторша, - А не вашего отца или брата?

- Мой! – радостно подтвердил жених.

- Сестры! – хихикнул свидетель.

   И гости злорадно захохотали, гулко, как в бочку.

- Прекрасно! – торжествующе улыбнулась регистраторша и зашепелявила, заикаясь, – Распишитесь! Брачующи… сиси… сеся… щи… щие… Тьфу!

   Она с досадой махнула рукой и строго скомандовала:

- Жених и невеста! Обменяйтесь кольцами!

- Кольца! – испуганно ахнул жених и горестно хлопнул себя по лбу, - Кольца-то я забыл!

   Невеста закатила глаза к потолку, а зал взорвался хохотом – гости слишком долго себя сдерживали.

- Что ещё вы забыли? – издевательски протянула регистраторша, - Предупредите нас сразу! Перечислите по пунктам! Зачитайте весь список, пожалуйста! Может, лучше вам отложить регистрацию? На месяц. Или на два. А лучше на год. Подумаете, поразмышляете. Надо ли вам это вообще? Видать, не судьба!

- Голову ты свою не забыл? – заплакала Люся. И швырнула в лицо жениха помятый букет.

- Господи! Какое позорище! – горько вздохнула мама Люси, - А, может, и вправду – ну его, этого Виталика? Пока не поздно! А?

- Ну уж нет! – запротестовал жених, - Дудки! Я целый год этого ждал! Я сбегаю! Я быстро!

- Стыдобища! – зашипела на Виталика его мать, - Память отшибло после мальчишника? Я же тебе утром всё приготовила, на стол положила – и паспорт твой, и коробочки с кольцами, и деньги на букет.  Беги быстрей! Баран!

- Козёл он, а не баран! – зло закричала Люся и погнала «козла» растрёпанным букетом на пастбище… то бишь на улицу.

   Гости, радостно гогоча, вывалились гурьбой следом за ним.

   А невеста опять отправилась в комнату ожидания. А, может… сбежать? Пока не поздно… Надо подумать. Может, это знаки судьбы? Ко всему прочему за окном густо повалил снег огромными пушистыми хлопьями. И это в последний день апреля! Небо хмурилось, Люся мрачнела, как туча. Настроение под стать погоде… Метель разбушевалась нешуточная. Небось, и дороги все замело. Ветер заунывно завывал на улице и стучал в стекло, как будто это душа Люси металась и не находила выхода.

   Свадьба не удалась с самого начала. Виталик обещал, что добудет на свадьбу машины. Поэтому Люся не стала об этом беспокоиться. И её родители тоже. И Виталик сдержал своё обещание. Он добыл машины. Целых три! На сто человек гостей… Не считая жениха с невестой и их родителей. Это были друзья и многочисленные родственники, некоторые приехали из разных городов.

   Когда к дому лихо прикатили три машины, у Люси упало сердце. И это были не лимузины. Отнюдь. Три обычных маленьких «Жигулёнка». Такси было уже поздно вызывать.  Они опаздывали на регистрацию. И родственники со смехом понабились в машины, как сельди в бочке. Сидели в два этажа – женщины на коленях у мужчин. Только у водителей, друзей жениха, никто не сидел на коленях. Хотя пытались взгромоздиться. И как только их дорожный патруль не остановил! Повезло. Остальные родственники и друзья поехали на автобусе или пошли пешком. Дружной цыганской толпою. Благо ЗАГС был недалеко. Так весело им ещё никогда не было!

   Свадьба и вправду была весёлой. И толпа была цыганской. Друзья и подруги невесты нарядились цыганами и весело распевали почему-то русские частушки. Самой колоритной цыганкой был предводитель этого шумного табора – режиссёр молодёжного театра «Потенциал», в котором играли Люся и её друзья. Они плотно оккупировали вход в жилище невесты и требовали выкуп с жениха и его друзей. Иначе не пускали к невесте. Друзей оттеснили. Жених откупался. И с великим трудом прорвался к невесте, весь помятый и всклокоченный.

   Но это всё было до ЗАГСа.  А сейчас Люся бурно рыдала от досады в комнате ожидания. И мысли о побеге уже не покидали её. И почему она не сбежала тогда? Неизвестно. Не решилась. Хотя зря, наверное. Наконец Виталик примчался с кольцами разгорячённый и запыхавшийся, как будто это на нём верхом скакали всю дорогу галопом.

- О! Старые знакомые! – встретила их, как родных, регистраторша, - Кольца принесли?

- Да! – радостно заорал жених.

- Неужели? – съязвила регистраторша, - Быстро вы вернулись. Но теперь вам придётся подождать! У меня внеочередные брачую… жених и невеста!   

- Как это внеочередные? – ахнула Люся.

- Как это подождать? – возмутился Виталик.

- А вот так! – отрубила регистраторша, - Моряк срочной службы, прибывший на побывку, и его невеста. Без очереди! Положено по закону.

   И ехидно улыбнулась.

- Следующие! – могучий бас регистраторши эхом раскатился по залу.

   Гости расстроенно загудели и нехотя вышли из зала. Люся зло хлестнула Виталика по морд… то есть, по лицу облетевшим букетом роз и погнала «скакуна» на улицу, как веником. А сама обречённо отправилась в обжитую уже комнату ожидания. Всё сегодня шло наперекосяк! Вечно у него всё через одно место…

   Люся уже не плакала. Она с завистью проводила взглядом бравого красавца-моряка с кудрявым чубом и его прелестную невесту в снежном облаке пышного платья. Как же идёт моряку его красивая морская форма! Такой молодой и уже офицер. Везёт же невесте…

- Счастливые! – тяжко вздохнула Люся и горько задумалась.

- Вот ведь красавец-мужчина! Да ещё и моряк. А моё какое-то чмо…   

- Следующие! – прогремел раскатистым эхом мощный бас регистраторши.

  Люся очнулась от горьких дум и неохотно поплелась в зал регистрации.

- Я не вас звала! – сурово отрезала регистраторша.

- Как это не нас? – оторопела Люся.

- А кого? – удивился Виталик и оглянулся.

   В дверях стояли расфранченный жених и невеста в необъятном платье с большим круглым, как арбуз, животом.

- Их! – кратко ответила регистраторша и злорадно ухмыльнулась.

- Но почему? – возопили Люсины родители.

- Сейчас наша очередь! – поддержали их родители Виталика.

- Потому! – перебила их регистраторша, - Невеста на последнем месяце! Без очереди! Имеют право.

   Люся привычно хлестнула Виталика по рож… то бишь, по физиономии голыми колючими прутиками, оставшимися от букета, и погнала его на улицу, как паршивую овцу. Хотя в этот раз он совсем не был виноват. Неважно! Всё равно виноват! Из-за него всё! Сволочь он, а не жених!

   Гости выползли из зала обозлённые и голодные. И на улице распили и разбили пару бутылок водки. Прямо из горла. Невтерпёж уже. И побежали закусывать беляшами и чебуреками в ближайшую забегаловку за углом.

   А Люся отрешённо сидела в комнате ожидания и уже не хотела ни регистрации, ни свадьбы. Хотела только домой. И есть. Голодная со вчерашнего вечера. Утром не успела позавтракать. Бежать! Бежать отсюда! Скорее бежать! Но не успела. Их вызвали в зал регистрации.

- Друзья мои! – распростёрла к ним материнские объятия регистраторша, - Дождались наконец-то своего часа? Зачастили вы к нам, зачастили…

   И цинично усмехнулась.

- Беременных моряков нет? – угрюмо спросил жених и осторожно оглянулся.

- Сам ты беременный! – зло огрызнулась Люся.

- Новобрачные! – объявила регистраторша, - Закрепите свой союз поцелуем!

   Виталик потянулся к губам Люси, но она холодно поцеловала его в лоб как покойника.

   Подвыпившие и подзакусившие гости благодушно рассмеялись. Пришёл конец их мучениям. «Горько!» кричать не стали, дабы не терять драгоценное время. Их давно уже ждали в столовой.

   Регистраторша расписала молодожёнов без препон. Она уже удовлетворила свою жажду мести. Вполне. С лихвой. Но остался один маленький нюанс...  Регистраторша расплылась в лицемерной улыбке и ещё целых полчаса читала им лекцию по бумажке о семье и семейном праве, пока бабушка Люси не вырвала у неё листок и не порвала его в мелкие клочья у всех на глазах. Регистраторша просто онемела от такой наглости. Это смелое бабкино действо было встречено бурными аплодисментами всех присутствующих и громкими криками «Браво!». А жених даже засвистел на радостях. Регистраторша не ожидала такой дерзости от старухи и опешила от неожиданности. Без нужной бумажки она вдруг стала заикаться и не нашла слов от возмущения.  Гости не стали ждать и быстро вывалились из зала с громогласными победными воплями «Ур-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а-а!!!» и «Вперё-о-о-о-д!». Вдогонку им торжественно грянул марш Мендельсона.

   Фотографировались наспех, сквозь снежные завихрения апрельской вьюги. Фотограф с грехом пополам снял синие, перекошенные от холода физиономии жениха с невестой и запечатлел закоченевшие скрюченные тела родственников и друзей. И всё это в белом тумане снежной пурги, которая разыгралась не на шутку. Все продрогли до самых костей и дрожали как цуцики. У Люси не было тёплой белой шубки, а сниматься в пиджаке жениха невесте не пристало. Хорошо, что платье было с длинными рукавами, правда, кружевными. И без обширного декольте. У жениха хоть пиджак был. Но это его не спасло. Он побелел и трясся как осиновый лист. Кто ж знал, что так резко похолодает? С утра было тепло как летом. Все пришли в лёгких нарядах. Грелись водкой. Ледяное шампанское никто не хотел пить, кроме невесты.

   В столовую мчались уже бегом наперегонки. Благо, она недалеко была.  На бегу все и согрелись. Впереди всех нёсся как ветер старенький дедушка Виталика, обгоняя велосипедистов и самокатчиков. Заждался старичок. Изголодался за день. Да и выпить охота. Был он большим любителем выпивки. Следом за ним скакала, как молодая серна, бабушка Люси. Она уже обрела второе дыхание. Замыкала марафон Люся, нелегко ей было бежать на высоких каблуках. Виталик схватил её за руку и поволок на буксире. Добежали быстрее, чем доехали.

   В столовой уже давно были накрыты столы. Первый тост произнёс дедушка Виталика:

- За здоровье молодожёнов! Горько смотреть было, как они мучились в ЗАГСе! Горько!

- Горько! – радостно заорали гости.

   Люся прикрылась фатой и поцеловала Виталика в щёку, как брата. Гости радостно загудели и накинулись на выпивку и на еду, как голодные коршуны. После обильных возлияний и вкусного обеда приступили к весёлым пляскам. Конкурсы не проводили. И так много времени потеряли в ЗАГСе. Заводилой был местный баянист. Какая свадьба без баяна? А молодёжь отплясывала на улице под магнитофон.

   Тамада, конечно же, была. Пока не напилась. И она даже успела произнести пару тостов. А потом затянула песню:

- Напилася я пьяна, не дойду я до дому…

   И хрястнула сваху по голове бутылкой из-под шампанского. Молча. Без предупреждения. Хотела устранить конкурентку. Сваха пела матерные частушки. И стала лидером на празднестве. Какая же русская свадьба без драки? Это ж народная традиция. И драка разгорелась свирепая. За сваху вступились родственники. За тамаду – баянист и повара. Одна шайка-лейка. Сначала крошили и мочили всех подряд без разбора. Потом крушили и ломали всё вокруг. Опрокинули столы с едой и посудой. Разбили окна и зеркала. Разнесли всю столовую. И выкатились клубком на улицу – там простора больше. Остановила вакханалию молодёжь. Просто врубили музыку на всю мощь. Драка настигла крещендо и вяло перетекла в народные кулачные бои, затем – в спортивную борьбу, а потом в дворовую потасовку. Как-то несподручно было драться под громкую развесёлую музыку. Хотя очень эпично. Но смешно. Молодёжь веселилась до упаду. Но в драку благоразумно не вступала. Так весело им никогда ещё не было!  Какие там конкурсы! Когда тут такая заваруха. Космического масштаба! Как в кино. Вот это зрелище!

   Дедушка Виталика стрелял во врагов апельсинами и яблоками из половника, как из пращи, и злорадно орал:

-Получи, фашист, гранату!

   И, попав кому-нибудь в лоб, прыгал от радости на перевёрнутом столе. И даже танцевал лезгинку с половником в зубах.

  Отец Люси размахивал своими пудовыми кулачищами, как ветряная мельница крыльями, и враги падали вокруг него штабелями. Отец Виталика, стоя к нему спиной, фехтовал вертелом для шашлыков и весело кричал:

- Ну, кто на новенького?

   Женщины во главе с Люсей нашли поливочный шланг во дворе и прекратили-таки это массовое безобразие, обливая ледяной водой всех драчунов без разбора. С трудом они охладили воинственный пыл бойцов и уложили их на асфальт мощной тугой струёй. Пар шёл от разгорячённых тел, слышались бессвязные выкрики и проклятия. Холодная вода на морозе быстро замёрзла, превратилась в лёд и образовала скользкий ледяной каток. И драться стало совсем невозможно, все скользили, как коровы на льду. Кряхтя, мокрые до нитки и замёрзшие драчуны с трудом поднялись с обледеневшей земли и поползли греться и сушиться в столовую.

   А потом приехал заказной автобус и развёз всех по домам. Свадьба удалась на славу! Да уж…

   В автобусе ехали весело, с песней.

- Ярославский холуяра
  Был когда-то знаменит!               
  Ярославская гитара
  До сих пор в ушах звенит! 

   Это завела разудалую цыганскую песню тётя Люси.

  Никто не знал, кто такой  холуяра. Не знала этого и сама тётя Паша. Люся с детства слышала от неё эту песню и долгие годы терялась в догадках: кто же этот таинственный холуяра? Может, это гибрид двух слов – холуй и ярыга? Но никто из родственников не мог дать ей вразумительный ответ. Пока Люся случайно не увидела текст этой песни в одном из песенников. Холуяра оказался не одним, а тремя словами – хор у «Яра», ресторан такой был раньше в Москве, давно, ещё в восемнадцатом веке. А при нём Соколовский хор, а вовсе не Ярославский. Первый цыганский хор в России. По фамилии главы этого хора – Ивана Соколова. Песня старинная, тётя Паша пела так, как слышала, и три слова – хор у «Яра» сливались у неё в одно ёмкое колоритное слово холуяра. Ярославский тётя Паша пела, видимо, по аналогии с «Яром». Песня была про горькую судьбу цыганки Зары, певицы из хора, которая весною простудилась и померла. Песня страшно длинная и бесконечная, как сама жизнь, аж целых тринадцать куплетов и столько же припевов. Но, к счастью, тётя Паша знала только первые пять куплетов.


   Мама Люси вслед за тётей Пашей запела свою любимую песню:

- Хазбулат удалой! Бедна сакля твоя,
  Золотою казной я осыплю тебя!
  Дам коня, дам кинжал, дам винтовку свою,
  А за это за всё ты отдай мне жену!

   Песня была про печальную судьбину юной жены старого Хазбулата, который сам её и зарезал за измену.

   Потом сестра Виталика затянула песню про Стеньку Разина и его княжну:

- Мощным взмахом поднимает
  Он красавицу   княжну
  И за борт её бросает
  В набежавшую волну!

   И все прочие песни были у захмелевших родственников почему-то такие же грустные и печальные, с трагическим концом. Например, про Марусю Климову, которую зарезали бандиты за предательство, или про ямщика, который в степи замерзал. Про Николая, которого сожрёт серый волк в лесу, или зарежут собутыльники в пьяной драке, или его сварят в котле и съедят дикари. Если он пойдёт на улицу гулять. Застольные песни. Задушевные…

   Пели также про священное море Байкал и реку Волгу, про Днепр широкий и Чёрное море, про русское поле и степь раздольную. По дороге все помирились, перецеловались и заснули крепким младенческим сном, прерываемым богатырским храпом. Громче всех храпела бабушка Люси. Во сне она мурлыкала:

- Шумел камыш, деревья гнулись,
  И ночка тёмная была…

   И снилась ей влюблённая парочка, которая заблудилась в темноте и всю ночь блуждала в лесу, до самого утра нарезая круги вокруг озера. Камыши издевательски шелестели на ветру, деревья гнулись до земли под порывами бури, а двое влюблённых всё время возвращались на одно и то же место, словно зачарованные.

   Дедушка Виталика сладко спал в обнимку со своим трофейным половником и тоненько свистел носом, как закипающий чайник. Ему снилось ледовое побоище во дворе столовой. Он то съезжал с покатой ледяной горки на пузе, то, разогнавшись, скользил по льду на ногах, то полз на четвереньках. И всё никак не мог найти точку опоры, чтобы пойти нормальным шагом. Обледеневшая земля скользила и уходила из-под ног, дед всё время падал и никак не мог подняться.

   Тёте Паше снился загадочный холуяра в зелёном кафтане с гармошкой в руках. Он весело отплясывал вприсядку и пел старинную песню:

- По Дону гуляет, по Дону гуляет,
  По Дону гуляет казак молодой!

   А далее в песне пелось, что дева молодая не стала замужней женой, а совсем напротив – потонула в день свадьбы, упав с моста в реку. Тётя Паша рассердилась во сне и прогнала холуяру:

- Не каркай, ирод! Пошёл вон отсюда! Холуяра!

   Одна Люся не спала. Она молча смотрела в мутное окно автобуса и тосковала. За стеклом бушевала метель, намела уже большие сугробы, как зимой, которые, впрочем, завтра уже растают. Заснеженные деревья мелькали за окном, как невесты в белых подвенечных платьях. Солнца не было видно в белёсой мутной мгле. Виталик давно уже уснул, откинувшись на спинку сиденья. И зачем ей этот Виталик? Кто он такой? Дружили в детстве. Ну и что! Подумаешь…

   А впереди предстоял второй день свадьбы, на этот раз дома. Повторение вчерашнего. И некуда податься, и некуда бежать…

   Когда приехали домой, оказалось, что лифт не работает. Сломался. И предстояло подниматься на восьмой этаж пешком. Люся завыла от отчаяния. Туфли были ей малы и жали невыносимо. С такими мозолями ей и на второй этаж не взобраться. Если только босиком. Виталик обречённо вздохнул, подхватил невесту и понёс её на руках. Все восемь этажей.

- Брось меня! – шептала Люся, - Я сама пойду! Босиком.

   Но Виталик не бросил нелёгкую ношу (45 килограммов, бараний вес) и терпеливо нёс свой крест до самой квартиры. Душа Люси ликовала. Ну хоть в чём-то она взяла реванш! Отомстила за бестолковый муторный день… И сладкая месть дополнилась минутами блаженства, когда Люся дома с великим наслаждением сняла-таки надоевшие проклятущие туфли и опустила ноги в тазик с тёплой водой.   


                ДЕНЬ ВТОРОЙ

   На следующий день встало солнышко и растопило горячими лучами снег и лёд. Наступило лето. Первого мая. Жара была 25 градусов и продержалась весь май. И следа не осталось от вчерашней снежной пурги.

   Не осталось следа и от вчерашних сомнений у Люси. Дело сделано! Надо жить дальше. И радоваться жизни. Весна превратилась в лето за один день. Свежие молодые листочки радовали взор светлой нежной зеленью. Зацвела черёмуха и сирень, душистый горьковатый аромат окутал город. Смолисто пахли первые клейкие листочки тополей. Молодость пела в душе у Люси, весна пела и звенела ручейками, соловьи пели-заливались, и пели хмельные друзья и родственники. В основном частушки. Неприличные, конечно. Тётя Паша, наряженная цыганкой, в пёстрой красной юбке и ярком цветастом платке на голове, да ещё и с трубкой в руке, дробно топотала сапожками и озорно пела:

- Не ходите, девки, замуж
  За Ивана Кузина!
  У Ивана Кузина
  Большая кукурузина!

   Ей с хохотом отвечала бабушка Люси:

- Вышла б замуж за Хрущёва,
  Да боялась одного:
  Говорят, что вместо хрена
  Кукуруза у него!

   Эстафету подхватил озорной дедушка Виталика:

- Встал я рано в шесть часов,
  Нет резинки от трусов!
  Вот она, вот она,
  Кой на чём намотана!

   И под громкий хохот гордо прошёлся гоголем.

    А Люсю тем временем украли цыгане и утащили её на крышу высотки. И всё вдруг закружилось-завертелось вокруг неё пёстрым хороводом, словно она оказалась в центре детского калейдоскопа. Широкие цыганские юбки с оборками мелькали тут и там, гитары томно звенели и звали в степь, оглушительно звенели бубны, и голова у Люси кружилась не то от шампанского, не то от цыганской карусели, не то от высоты. Солнце пекло и пригревало по-летнему, и под его ласковыми лучами растаяли все тревоги Люси. С высоты мир виделся сказочно красивым и ярким, как разноцветная мозаика или как витражи в храме. И сам храм со сверкающими золотыми куполами был виден, как на ладони, и сияющая под солнцем широкая синяя река Волга, и тёмно-зелёные горы Жигули, и белый молодой прекрасный город с игрушечными домиками.

   А жизнь, оказывается, не такая уж плохая штука! Люсе нравилось быть в центре карнавала, и она быстро кружилась в танце, взметая полами широкой радужной юбки – сегодня она надела свой любимый индийский сарафан. И весело хохотала над смешным режиссёром Марочкиным, переодетым цыганкой – он был усатой предводительницей цыганского табора и конкуренткой тёти Паши. В синеньком платочке с розочками предводительница была неотразима, особенно хороши были её пышные сталинские усы и круглые голубые глаза. В руках она держала гитару и страстно пела грудным глубоким басом:

- Очи чёрные, очи красные,
  Очи жгучие и прекрасные!
  Как люблю я квас,
  Как люблю я квас,
  Видно, видел квас
  Я в последний раз!

   В последний раз видела квас предводительница ещё в детстве. С тех пор пила одно лишь пиво и крепкие горячительные напитки.

   Похищение затянулось. Люся не знала, что Виталик со всей своей компанией вот уже час сидит в сломанном лифте и тщетно рвётся на свободу. Перегруз. Хотя лифт был грузовой. Битый час Виталик с друзьями тщетно взывали на все лады к лифтёру и его совести. Но он не откликнулся на их дикие вопли. У него был обеденный перерыв. А обед – дело святое.

   Спустившись с небес на грешную землю по пожарной лестнице, цыгане вместе с Люсей устроили творческое соревнование с подвыпившими родственниками. Особенно повеселил всех песенный поединок тёти Паши-цыганки и предводительницы цыганского табора.

   Повязав синий платок как пиратскую бандану, предводительница заливисто заныла:

- Ой-айнэ-нэнэ-нэнэ!
   Дай копеечку менэ!

   И лукаво потрясла монетками монисто на шее.

   Цыгане подхватили хором, закружившись в зажигательном танце:

- Ай, да-ну, да-ну, да-най!
  Ай, да-ну, да-най!
  Давай, давай! Денги давай!
 
 В цыган со звоном полетела мелочь из толпы.

  В поединок вступила тётя Паша, лихо подбоченясь:

- Погоди-ка ты, постой,
   Дай мне рубль золотой!

   И прошлась по кругу, залихватски пустив волнами необъятную пёструю юбку. Ей накидали в подол железных рублей, хмельной народ не скупился. Рубли – это уже деньги, не то, что мелочь. Баянист грянул «Цыганочку» и скомандовал:

- Танцуют все!

   И снова всё закружилось-завертелось вокруг Люси ярким пёстрым хороводом. Ей казалось, что у неё дежавю. Всё это уже было когда-то. Давно. Или недавно? Коварная тётя Паша поднесла предводительнице огромный хрустальный рог изобилия, полный вина. И все вокруг радостно принялись скандировать:

- Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна-а-а-а-а-а!    

   Против этого изощрённого искушения Марочкин устоять не смог. Рог изобилия победил. Уж очень он был изобилен. Рог, а не Марочкин. Предводительница даже до половины не допила. И вышла из строя. Надолго. До вечера.  Тётя Паша торжествовала. Конкурентка была повержена ниц. Буквально.

   День клонился к вечеру. Смеркалось. На горизонте догорала роскошная пурпурная заря. Пышные гроздья сирени ярко белели и розовели в сумерках. Все устали плясать, петь и пить, и тихо сидели на лавочках во дворе, молча любуясь великолепным закатом. На город спускалась бархатная синяя ночь. В кустах душистой сирени заливались соловьи. Им томно подпевали лягушки в местном пруду. А в траве тоненько, как колокольчики, звенели сверчки. Люди слушали этот стройный хор, и на души их нисходило умиротворение и полный покой. Успокоилась и Люся. Свадьба удалась! Определённо удалась. Она растолкала уснувшего на лавочке пьяненького Виталика:

- Пора провожать гостей!

   Хотя его самого уже пора было провожать под белы ручки. Поддал он хорошо на радостях. Развезло его не только от водки.  К ночи у него поднялась температура. Чахленький Виталик заболел. Вчера крепко замёрз и простудился. Он ещё не знал, что ночью его увезут на «Скорой» в больницу, и Люся две недели будет навещать его в терапии. Каждый день. Вместо свадебного путешествия в Ленинград.

   Бесшумно подъехал заказной автобус и развёз гостей по домам. Тётя Паша вдруг вспомнила все тринадцать куплетов песни про холуяру и всю дорогу пела её одну, не встретив здоровой конкуренции. Но её никто уже не слушал – все сладко спали, мирно похрапывая и посапывая носом. 

   А Люся с Виталиком, синхронно вздохнув, неохотно отправились домой. Их ждали неубранные столы и горы немытой посуды. К чёрту столы! К чёрту посуду! Всё можно убрать и помыть утром. А сейчас – спать, спать, спать…