Трагизм нашего времени

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит…

Не скажет век, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! – Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..
Ф.И. Тютчев

                Наш двадцать первый век – это не только век высоких технологий и бурного развития науки и техники, но и век неразрешенных конфликтов и глобального духовного кризиса, охватившего мир. Наша историческая эпоха – это кризисное и драматичное время «столкновения цивилизаций», мы существуем «на переломе эпох», вступаем в новую историческую реальность – кризисную и непредсказуемую, мы проходим через «великий водораздел» истории с его изменениями и потрясениями, гораздо более грандиозными и значительными, чем  переход от античности к Средневековью. Наша историческая эпоха – это век новейших технологий, эпоха постгуманизма и ожидания создания искусственного интеллекта, но наше время нельзя назвать веком любви, мудрости, мира и веры, это – прозаичное время «общества потребления» и господства плоского утилитаризма и гедонизма, «массовой культуры» с ее вульгарной жаждой хлеба и зрелищ, это – век неверия и отчаянных сомнений, век непредсказуемых изменений и неуверенности в завтрашнем дне. В свое время немецкий философ и историк Освальд Шпенглер с горечью писал о «закате Европы» и предостерегал о роковом переходе культуры в технократическую цивилизацию, когда гибнут монументальные формы искусства, уходят в прошлое готические соборы и симфонии Бетховена, полотна Рембрандта и Тициана, и на смену этической, метафизической и религиозно-философской проблематике приходят вопросы сугубо практического и утилитарного характера, начинает господствовать техницизм, рационализируется, механизируется и духовно опустошается жизнь, а испанский религиозный мыслитель Ортега-и-Гассет в своей книге «Восстание масс» горько сетовал о том, что «Европа утратила нравственность» и «безнравственность нынче стала ширпотребом».  В отличие от фаталиста Освальда Шпенглера я не верю в историческую неизбежность, ведь история есть грандиозная и всемирная драма, разворачивающаяся между Богом и человечеством, она – арена свободной воли и свободных действий людей, каждый миг ее колеблется и ход ее находится в зависимости от нашего свободного выбора, открывающего самые различные возможности исторических перспектив, эти колебания придают истории своеобразный трепет и ритм, но в то же время я согласен с мыслью Шпенглера о том, что всякая культура приходит в упадок, когда породивший ее творческий импульс теряет свою силу. В нашу эпоху глобализма духовный кризис имеет всемирный характер, охватив не только Европу и западный мир, но и Россию и страны Востока – все человечество, все народы земли. Вглядываясь в реалии и суть нашего времени, с горьким сожалением приходиться признать, что наш трагический век – это эра бесчестия, тотальной пошлости и низости, когда люди словно утратили нравственные ориентиры. В наши дни всемирный потоп лжи и греха захлестнул землю, а на статус нормы в жизни человека и общества, в нравах и искусстве открыто и успешно претендуют пошлость, разврат и цинизм. Куда ни бросишь взгляд – везде торжество пошлости и разврата, сама духовная атмосфера нашей эпохи, которой с юных лет дышит человек, проникнута ядом греха, а ложь, сребролюбие, цинизм и равнодушие стали восприниматься как норма. Во все века истории – со дня грехопадения Адама – земной мир лежал во зле, а кровь обагряла землю с тех самых пор, как из зависти и гордыни Каин убил своего брата Авеля, но в наши дни на землю обрушился всемирный потоп греха, захлестнувший землю – потоп лжи, разврата и жестокости, а формы греха становятся все более изощренными и циничными, все более бесстыдными. На наших глазах разворачивается страшная и грандиозная драма всемирной истории – апокалипсис расчеловечивания: современный человек, взращенный в атмосфере общества массового потребления, словно не имеет духовных запросов и нравственных идеалов, он не хочет читать Библию и «Божественную Комедию» Данте, пьесы и сонеты Шекспира, произведения Байрона, Гоголя, Достоевского и Чехова, он не хочет слушать симфонии Бетховена и Чайковского, музыку Моцарта и Баха, он не понимает восторженных строк поэта-символиста Вячеслава Иванова:

Любовь не знает страха,
И Бог наш – Бог живых,
Бетховена и Баха
В гармониях родных…

                Наш двадцать первый век – это трагический век, когда люди утрачивают критерий различия добра и зла, а мелочная обывательская среда порождает измельчавших людей, не имеющих духовных устремлений, не внимающих прозрениям поэтов и мудрецов, не раскрывающих Евангелие и не молящихся, людей, чьи сердца не замирают в священном трепете во время Божественной Литургии, людей, не имеющих святынь и идеалов, но живущих лишь низкими расчетами и страстями. В преддверии Своих крестных страданий, беседуя с учениками Своими на Елеонской горе, Христос поведал, что последние времена будут похожи на состояние человечества накануне всемирного потопа – как во дни Ноя произойдет массовое отступление людей от Бога – весь мир охватит эпидемия бездуховности и люди отождествят себя с плотью, перестанут различать добро и зло, станут равнодушны к страданиям ближних, брат восстанет на брата и земля оросится слезами. Разве мы не наблюдаем ныне всемирный потоп греха, лжи и зла, как раскаленная магма вырвавшийся из глубин преисподней и затопивший землю? Наше время развенчивает наивный утопизм сциентистов и наглядно демонстрирует, что научно-технический прогресс не знаменует собой духовно-нравственный прогресс, а может сопровождаться духовным кризисом и упадком нравов и культуры. Такое ощущение, что мы живем во время, когда над миром сгущаются сумерки грядущих апокалиптических катастроф. Наш мир сотрясают войны, обагряющие землю кровью, а страшнее всего то, что оскудела любовь в сердцах людей и страшно измельчали люди, в душах которых словно иссякла духовная жажда – тоска по вечности, устремленность к духовному и жажда Богообщения. На духовное измельчание людей жаловался еще религиозный философ Кьеркегор, утверждавший, что люди стали жалкими карикатурами на самих себя  – их нельзя сравнить с героями Шекспира и Библии, но в наше время это измельчание достигло апогея. Современный человек ищет наслаждений и развлечений, он постоянно торопится и суетится – спешка стала образом его жизни, он не хочет читать романы Достоевского и трагедии Шекспира, «Диалоги» Платона и «Утешение философией» Боэция и «Потерянный Рай» Мильтона, его ум не вникает в вековечные вопросы о добре и зле, о тайне смерти, смысле жизни и  теодицее, волновавшие Иова и Иеремию, Августина Блаженного и Григория Богослова, Данте и Лермонтова, Достоевского и Бердяева. Современный человек все более теряет нравственные устои и все более становится беспринципным циником и прагматиком, думающим, что цель нашей жизни заключена в наслаждениях и удовлетворении страстей и желаний. Современный человек ищет эфемерное мирское счастье в гедонизме и развлечениях, в деньгах и успехе, страшась задуматься о смысле жизни и вспомнить о смерти и Страшном Суде, не желая принять ту вечную истину, что счастье без Бога – это мираж в пустыне и обманчивая мечта. Разве нынешняя технократическая цивилизация с ее слепой верой во всесилие науки, с ее соблазнами  сциентизма и трансгуманизма не напоминает Вавилонскую башню, а после разговора с убежденным сциентистом разве не приходит на ум поэтический афоризм проницательнейшего Тютчева – «рассудок все опустошил»? Современный человек – это убежденный прагматик, его ориентир, мотивация и цель – выгода, он одержим жаждой успеха и всюду ищет выгоду – с низкой утилитарной моралью он подходит даже к искусству, философии и религии. Преподобный Иустин Попович говорил о том, что современный человек убегает от Бога и самого себя, он строит мощнейшие телескопы, чтобы вглядываться в самые дальние уголки вселенной, но не хочет вглядеться в самого себя – в свою душу, страшится задуматься о том, зачем ему дана жизнь и что ожидает его после смерти. В книге Бытия рассказывается, что всемогущий Господь сотворил Адама из горсти праха земного – материи, и вдохнул в него дыхание жизни – бессмертный дух, сделав человека причастником двух миров – духовного и материального. Высок замысел Творца о человеке – мы созданы по образу и подобию Божиему, каждый из нас – уникальная личность, обладающая умом, свободной волей и совестью, умением любить и творческими талантами, а наше высшее назначение – быть одухотворенными личностями и уподобиться Иисусу Христу – нашему Божественному Спасителю, быть сынами Божиими, о чем сказано в таинственных и величественных стихах Псалтыря: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы» (Пс. 81:6). Эти возвышенные строки цитировал Сам Христос, открыв ученикам Своим великую тайну нашего призвания. В Библии возвещается, что Адам оказался ниже своего призвания и пал в грех – нарушил заповедь Божью и отпал от Творца своего – с тех пор весь земной мир лежит во зле. Когда человек отпадает от Бога, то он сам обрекает себя на гибель и утрачивает смысл своего бытия, он утрачивает критерий различия добра и зла и отдает душу свою во власть дьявола. В своем религиозно-философском шедевре «Исповедь» Августин Блаженный писал о том, что Бог сотворил нас для Себя, а потому зияющая бездна нашего сердца может быть заполнена только Божественной Любовью. Во все времена люди искали счастье и смысл жизни, они ищут их и в наше время – судорожно ищут в наслаждениях и развлечениях, в успехе, мимолетной славе мира сего и деньгах, ищут где угодно, но не в Боге и не у Бога, забывая, что счастье без Бога – это мыльный пузырь. Если человек создан по образу и подобию Божиему, то он не может обрести счастье без Бога, поэтому и современный человек, корыстно ищущий во всем выгоду, исповедующий культ «золотого тельца» и поклоняющийся мамоне, порой ощущает мучительные обличения совести и внезапное чувство тоски и пустоты своего существования.
                В чем заключен метафизический трагизм нашей эпохи, отразившийся на всех областях человеческой жизни – на искусстве, которое отпало от священных истоков – религии, на политике, где воцарился бессердечный цинизм и холодный расчет, а в путеводители избраны Макиавелли и Ницше с их апологией аморализма и волей к власти, на науке, где восторжествовал сциентизм с его плоским рационализмом и приземленным утилитаризмом, на современной постмодернистской философии, утратившей измерение духовной высоты и глубины, трепет перед святыней и изумление перед таинственностью и чудесами Божьего мира, наконец, на нашей обыденной жизни с ее вульгарностью и грубостью, монотонностью и одномерностью? Протоиерей Георгий Флоровский – выдающийся православный богослов, углубленно занимающийся историософской проблематикой, определил современную эпоху как «постхристианский мир», констатируя, что мы живем на руинах былых надежд и воззрений, а стало быть, сущность трагизма нашего времени заключена  апостасия, отпадение от Бога и Его святой Церкви – в отпадении от Христа Богочеловека: «Мы только находимся на перепутье, когда неясно  куда идти, но многие из нас еще и спрашивают, существует ли вообще верный путь и какова дальнейшая перспектива. Не находится ли наша цивилизация в тупике, из которого нет выхода, кроме взрыва? В чем же корень беды? Что является главной и решающей причиной этого близкого и устрашающего крушения? Есть ли это только «нехватка силы», как говорят иногда, или же, скорее, «смертная тоска», болезнь духа, утеря веры? На этот счет не существует общего согласия. Однако многие как будто сходятся в том, что наш культурный мир так духовно и умственно дезориентирован и дезорганизован, что не осталось никакого всеобъемлющего принципа, который мог бы скрепить его смещающиеся элементы. Мы как христиане можем выразиться еще точнее. Мы утверждаем, что в основе нашего современного кризиса лежит именно отход от христианства, с какой бы точной исторической датой мы ни связывали начало этого отхода… Истинный корень современной трагедии не только в том, что люди утеряли убеждения, но в том, что они отошли от Христа». Трагизм нашего времени связан с апостасией – отпадением от Бога, с утратой людьми духовно-нравственных ценностей и религиозной цели жизни. Человек не может жить без святынь и нравственных идеалов и оставаться человеком – отнимите у человека все святое и он утратит лик человеческий и уподобится демону. Быть человеком – значит быть мыслящим, творческим и любящим существом, размышляющим над вековечными метафизическими и этическими вопросами, стремящимся к познанию Истины, имеющим святыни и идеалы. Быть человеком – это великое искусство, и чтобы быть людьми нам надо любить, философствовать и творить, читать произведения Данте, Шекспира и Бунина, обращаться к музыке и живописи, внимать голосам поэтов и пророков, святых отцов Церкви и голосу Иисуса Христа, взывающему к каждому из нас со страниц Евангелия, где запечатлена высшая мудрость. Каждый человек призван к духовной жизни – к молитве, любви и творчеству, а если мы отвергнем свое призвание, то дойдем до нравственного одичания, мы потеряем самих себя и утратим смысл своего существования. Высший смысл искусства – возвышать человека и одухотворять его душу, вести его к Богу, ведь истоки искусства священны, оно – своеобразное служение Богу и оправдание человека перед лицом Всевышнего – антроподицея. Митрополит Трифон Туркестанов в акафисте «Слава Богу за все» воспел дар творчества, ниспосланный человеку от Бога: «Наитием Святого Духа Ты озаряешь мысль художников, поэтов и гениев науки. Силой богоданного разума они пророчески постигают законы Твои, раскрывая нам бездну творческой премудрости Твоей. Их дела невольно говорят о Тебе: о, как Ты велик в Своих созданиях, о, как Ты велик в человеке!..». Культура – это зеркало духовного состояния общества и душ ее творцов. Современная постмодернистская культура больна, она проникнута духом века сего и свидетельствует о разрыве современного человека с Богом, а потому нам нужно трезво понимать эпоху, в которой мы живем, чтобы избежать ее соблазнов, которыми переполнена наша жизнь, и поставить задачу национального духовного делания – возрождения православной культуры, цель которой – духовное преображение человека и мира. Замысел возрождения православной культуры требует от творческих людей подвижничества – воцерковления и аскезы, любви к Богу и людям, подвига веры, творчества и жизни, но если они проникнутся христианскими идеалами, то сумеют принести России и миру бесценные жемчужины искусства, подобные непревзойденному стихотворению «Ангел», принадлежащему перу М.Ю. Лермонтова, тоскующего о Боге и духовном мире, считавшего своей отчизной – небеса, а землю – местом изгнания и временного странствия:

По небу полуночи Ангел летел
И тихую песню он пел.
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов,
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался – без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна,
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

                Мы живем в эпоху апостасии, когда мир не понимает высокие порывы души, но воздает почести людям, избравшим служение не Богу, а мамоне, мир глумится над искусством и верой, встречает презрительной насмешкой тех, кто как Достоевский может сказать о себе: «Я неисправимый идеалист; я ищу святынь, я люблю их, мое сердце их жаждет, потому что я так создан, что не могу жить без святынь…». В нашу историческую эпоху люди, имеющие высокие духовные устремления и как зеницу ока хранящие чистоту души и веры – это травинки, пробившиеся сквозь асфальт, их сердца жаждут вечного и духовного, их ум и совесть мучаются теми вековечными вопросами и тайнами, которые волновали Иова и Иеремию, святителя Григория Богослова и Августина Блаженного, Кьеркегора и Достоевского. Окружающий мир с его жестокостью и соблазнами делает все, чтобы приковать человека к земле, как каторжника к галере, а их души рвутся к Богу, они тоскуют и не могут удовлетвориться ничем земным. Вся наша жизнь протекает в волнениях, тревогах и заботах, а для того, чтобы выжить в нашем мире человек должен постоянно приспосабливаться, но приспособление – это уподобление, поэтому перед человеком всегда стоит экзистенциальный выбор – быть настоящим христианином и уподобляться Иисусу Христу, бороться со страстями и с неправдой века сего или приспособиться ко лжи, несправедливости и жестокости нашего мира, утратив право называться христианином. Великий русский писатель Ф.М. Достоевский с моральным возмущением называл приспособление ко лжи, несправедливости и жестокости нашего мира – подлостью, а архимандрит Рафаил Карелин с екклесиастовой грустью констатировал, что «этот мир стал похож на поток грязи, который, кажется, вот-вот и совершенно захлестнет собой и утопит все человечество… Душа человека обычно адаптируется к атмосфере, которой дышит, он перестает чувствовать отвращение к этой грязи и принимает ее как нечто привычное и естественное. Здесь происходит умерщвление духа. Человек стоит в храме, но дух его парализован. Он не ощущает духовной радости, ее сменили другие душевные эмоции, другие переживания, религия стала для него чем-то внешним. Когда человек не хранит душевной чистоты, когда не приносит истинного и глубокого покаяния, тогда он стоит в храме как бы с закрытыми глазами…Человечество адаптировалось к самым гнусным и скверным грехам. То, что раньше считалось позором, теперь называется свободой; то, что раньше возмущало совесть человека, теперь стало обыденным и привычным. История становится похожей на стремительный обвал».  В наш прозаичный век повсеместного торжества утилитаризма и прагматизма люди все более руководствуются выгодой – не только в сфере экономики, политики и общественной жизни, но даже в области искусства, философии, науки и этики люди ищут выгоды – если выгодно быть атеистом и материалистом, то человек становится им, а если выгодно говорить о вере, благочестии и Боге, то он без стыда и стеснения называет себя глубоко верующим и религиозным – и все ради выгоды, которая в нашу эпоху почти вытеснила из человеческих сердец все святыни и идеалы. Мертвой хваткой человечество уцепилось за земное и временное, суетное и преходящее, но мир задыхается без идеалов и святынь – чтобы быть людьми нам нужны нравственные идеалы, нужна вера, надежда и любовь, они – триединый корень человечности, без них человечество обречено на гибель. В Нагорной проповеди Христос возвестил, что нам надлежит искать не мимолетных земных сокровищ, но Царство Небесное и правду его, думать не столько о мирских вещах, сколько о горнем – вечном, небесном и духовном, устремлять свою душу ввысь – к Богу и вечности: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:33). Когда я вглядываюсь в драматичные реалии нашей скоротечной жизни, то содрогаюсь от того, насколько  приземленными стали и как огрубели нравы, мысли и чувства людей – человек словно забыл о своем небесном отечестве и всем сердцем привязался к земле, оскверненной грехом, отравленной развратом и ложью.
                Мы живем в прозаичную эпоху общества массового потребления, а неприметный герой и типичный представитель нашего времени – обыватель и потребитель, представитель серой массы, чьи черты – обыденность, стандартность и инертность, а девиз: «будь таким как все и не выделяйся из толпы, будь маленьким винтиком в огромной машине мироздания, будь муравьем в муравейнике и живи своей обыденной муравьиной жизнью, не поднимая взор к небесам». В своей культовой книге «Восстание масс» философ Ортега-и-Гассет проанализировал основные принципы жизни массового общества, где каждый типичный представитель – статист, предпочитающий плыть по течению и не выделяться из толпы, он прагматик, не имеющий идеалов, приземленный потребитель и социально безответственный «человек массы», утративший свободу и индивидуальность, променяв их на «чечевичную похлебку» социальных благ, готовый доверить всю свою жизнь государственной власти и стать винтиком в системе: «Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью… Масса – это посредственность, и поверь она в свою одаренность, имел бы место не крах социологии, а всего-навсего самообман. Особенность нашего времени в том и состоит, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду… Масса – это те, кто плывет по течению и лишен ориентиров. Поэтому массовый человек не созидает, даже если возможности и силы его огромны… Массовый человек, верный своей природе, не станет считаться ни с чем, помимо себя, пока нужда не заставит. А так как сегодня нужда не заставляет, он не считается, полагая себя хозяином жизни. Напротив, человек недюжинный, неповторимый внутренне нуждается в чем-то большем и высшем, чем он сам, постоянно сверяется с ним и служит ему по собственной воли. Вспомним, чем отличается избранный от заурядного человека – первый требует от себя многого, второй в восторге от себя и не требует ничего… Восстание масс в итоге может открыть путь к новой и небывалой организации человечества, но может привести и к катастрофе». Мы живем в эпоху тотального господства массовой культуры – всем культурным, совестливым и образованным людям понятно, что массы нужно просвещать и приобщать к культуре, но в наше время культуру стали приспосабливать к приземленным запросам масс – возникла «массовая культура», зависящая от вульгарных вкусов толпы, произошло понижение качественного уровня культуры. Как с горечью констатировал философ Н.А. Бердяев, «социальный заказ масс»  ныне определяет, чем должны быть культура, искусство, литература, философия и наука, но «нет социального заказа на высшую качественную культуру, на духовную культуру, на настоящую философию на настоящее искусство», ведь они непонятны широким массам. Когда я оглядываюсь вокруг себя и с тревогой и грустью наблюдаю, что подавляющее большинство людей ищет лишь хлеба и зрелищ, лишь наслаждений и развлечений, не стесняясь быть «одномерными людьми» – потребителями и существователями, утратившими свободу духа и индивидуальность, я задаюсь вопросом – не является ли наша современная глобальная цивилизация тем самым неприглядным городом восторжествовавшего общества массового потребления из романа братьев Стругацких «Хищные вещи века»? В эпоху общества массового потребления человек превращается в потребителя зрелищ и материальных благ, он окружен изобилием вещей и становится их рабом, он ищет в них пользу, выгоду и счастье, он настолько привязан к вещам, что уже не можем без них жить, думать, работать и ощущать себя полноценным человеком – он становится зависим от вещей и утрачивает свободу духа, «вещизм» пронизывает всю его жизнь и все его мировоззрение, определяет его суждения, моральные оценки и систему ценностей, постепенно он обезличивается и сам становится вещью в мире вещей. По мысли немецкого философа и социолога Адорно, фетишизация техники и ее все более возрастающее влияние на жизнь и сознание современного человека неизбежно приводит к овеществлению человека и апофеозу его бездуховности, а массовая культура и коммерческое искусство способствуют интеллектуальной и моральной деградации человечества. Вглядываясь в специфичные черты нашей технотронной цивилизации с ее утилитаризмом и прагматизмом, мне приходят на ум строки из стихотворения «Последний поэт» нашего утонченного русского лирика, философа и романтика Евгения Баратынского, который не только сумел блестяще выразить тревоги, идеалы и муки своего времени, но и смог пророчески предугадать тип и образ нашей исторической эпохи:

Век шествует путем своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчетливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.

                В наши дни распространено воззрение, согласно которому, люди могут жить без всякой веры, святынь и идеалов, а наука, просвещение и образование – несовместимы с религией. Многие люди из научных кругов думают, что образованный человек, обладающий научным мышлением, привыкший все анализировать и изучать,  не может верить, он слишком умен и образован, слишком много знает и понимает, чтобы веровать. Апологеты сциентизма убеждены, что история движется по пути прогресса – пусть наука сейчас не может разрешить и объяснить всех загадок мироздания, но ее достижения головокружительны – она позволила человеку использовать атомную энергию, выйти в открытый космос и проникнуть в тайны генной инженерии, изучать устройство вселенной и чудеса квантового мира, а значит, рано или поздно научно-технический прогресс позволит людям создать универсальную «теорию всего», потому в будущих веках вера окончательно исчезнет и уступит место научному знанию. В минувшее двадцатое столетие даже к философии прибегали с мерками науки и желали изгнать из нее все таинственное, метафизическое и сверхъестественное, чудесное и религиозное, ее хотели видеть наукообразной, имеющей точные научные методы, но при всех неоспоримых достижениях область науки не беспредельна, она обнаруживает явное бессилие там, где исследуется внутренний мир человека и поднимаются вопросы духовного, этического, эстетического и метафизического порядка: В чем смысл жизни человека? Что такое смерть и что ожидает нас после смерти? Существует ли Бог, духовный мир и душа? Что такое красота и в чем заключается сила искусства? Откуда возникло зло и что такое грех и добродетель? Почему в мире так много страданий и можно ли обрести счастье? Немецкий философ Иммануил Кант в «Критике чистого разума» заметил, что существуют границы познавательных сил человеческого рассудка и на эти вопросы наука никогда не сможет ответить. Вера во всеобъемлющий характер научного знания – это идолопоклонство перед наукой, основанное на примитивном эмпиризме – на вере в реальность одного чувственного бытия и на отрицании духовного бытия. Современные люди много говорят о научно-техническом прогрессе, чествуют и хвалят науку, но наука не в силах рационально объяснить все неразрешимые тайны, осаждающие ум, совесть и сердце человека, а ведь душа человека является громоотводом вселенских тайн – всего прекрасного и ужасного, удивительного и непредсказуемого, фантастического и неизъяснимого. Чем глубже человек вглядывается в жизнь, тем яснее понимает, что реальность удивительна и фантастична, что физическое и чувственное бытие соприкасается с метафизическим и духовным, что познание – это загадочный процесс, соединяющий в себе величайшую радость открытия и величайшую муку, при этом многое остается для нас неразгаданным. В романе Достоевского «Братья Карамазовы» старец Зосима говорит: «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущности вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад Свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным…». Человек есть существо не только чувственное, но и духовное, он не может жить без смысла существования и жаждет понять: кто он, откуда пришел, куда идет и в чем его предназначение? Как мореплаватель нуждается в путеводных звездах, чтобы держать верный курс, плывя в темную ночь по бескрайнему океану, так и человек нуждается в святынях и идеалах, дабы не заблудиться на дорогах жизни. Если научные истины помогают нам понять, как устроен мир и объясняют законы вселенной, то духовно-нравственные ценности – это жизненные ориентиры, отвечающие на вопрос: как и для чего нам жить, что значит быть человеком и что такое человечность?  Сциентисты убеждены, что высшей ценностью является научное знание и научно-технический прогресс, в нем – надежда всего человечества, но, во-первых, научные знания и технические изобретения относятся скорее к понятию цивилизации, чем культуры, а во-вторых, наука и техника могут служить как добру, так и злу. Технический прогресс – это прогресс технологий и изобретений, а не морали и духовности. Научно-технический прогресс призван служить духовным целям и ценностям, а без «духовного овладения» техника ставит мир на грань тотальной катастрофы. Наш век – это век господства прагматизма и утилитаризма, а по убеждению утилитаристов высшей ценностью является польза, а полезность вещи можно легко свести к экономической оценке – стоимости, поэтому утилитарная этика – неразлучный спутник прагматизма и материализма, она чужда бескорыстию. Величайший русский поэт А.С. Пушкин в своем знаменитом стихотворении «Поэт и толпа» с блеском остроумия развенчал утилитарную этику как низменную мораль толпы – бездуховной черни, не имеющей высших нравственных идеалов:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы польза все – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский…

                Трагедия нашего времени заключается в том, что современный человек перестал осознавать себя образом Божиим, он угасил свой дух и почти не имеет духовных устремлений, он с головой погружен в земные заботы и попечения, он подчинил свою душу низменным страстям и обезобразил самого себя. В современном мире с его культом успеха человек ищет счастья в стяжании денег и обретении славы, в чувственных наслаждениях и мимолетных развлечениях, но все это – лишь мыльный пузырь, радующий сердце на краткий миг и не дающий истинного счастья, ведь в глубине души человек ощущает пустоту своего существования и чувствует ложность своей обыденной жизни. По рассудительному замечанию архимандрита Рафаила Карелина: «Человек, может быть, не понимает чего он хочет, но он все-таки чувствует в своем сердце, что это – ложная жизнь. Он хочет убежать от нее. Кто-то всеми силами стремиться стяжать деньги, полагая, что когда он соберет достаточно средств, тогда начнется для него настоящая жизнь. Другие ищут забвения в работе. Она может быть никому не нужной, но погружаясь в свой муравьиный труд, люди как бы отключаются от этой жизни. Иные ищут забвения в алкоголе и наркотиках, в рок-музыке, в соприкосновении с демоническим миром, надеясь таким образом уйти от своих серых будней, забыть свою духовную нищету. Многие проводят жизнь в разврате, словно хотят анестезировать, то есть сделать совершенно бесчувственной собственную совесть». Бессовестность – это болезнь нашего времени, когда возвышенные идеалы Евангелия кажутся многим архаизмом – пережитком прошлого, а сумерки грядущего апокалипсиса все более сгущаются над миром, потерявшим Бога и нравственные ориентиры, указывающие путь, ведущий к спасению. Человек сотворен Богом как совестливое существо, совесть есть судья наших мыслей, желаний и чувств, речей и поступков, это нравственный закон, начертанный Богом на скрижалях сердца, она – голос, разоблачающий лицемерие и фальшь, предостерегающий от злодеяний и призывающий к покаянию и добродетели. Совесть присуща всем людям – все мы имеем способность различать добро и зло, но есть люди, не внимающие голосу совести – их именуют бессовестными, сожженными в совести своей. По слову религиозного философа Левицкого, совесть дана человеку, чтобы выстроить верную иерархию ценностей: «В человеке есть живой орган познания абсолютных ценностей – совесть. «Совесть без Бога есть ужас», но совесть, вдохновляемая Божественным Откровением, есть подлинный орган познания добра и зла». По блестящему изречению философа Николая Бердяева не отвлеченный «моральный закон» Канта, а евангельский лик Христа Спасителя – единственно верный путеводитель совести, ведь с Богом человек – божественен, а без Бога человек – бесчеловечен. Человек создан по образу и подобию Божиему – он является богоподобным созданием, но после грехопадения он стал падшим существом, а каждый грешник по собственной воле уподобляется демону, ибо грех – это отпадение от Бога и вражда с Богом, уподобление демоном и тайный союз между человеком и дьяволом. Как первый падший Ангел и изобретатель греха, страшный дух зла и лжи дьявол делает все, чтобы заглушить в людях голос совести, сделать их узниками своих греховных страстей и погубить их души. На страницах книги Бытия и Евангелия рассказывается, что дьявол – это дух-искуситель, он делает все, чтобы искусить людей соблазнами мира сего и оторвать их от Бога, но человек, потерявший Бога и утративший Божественную благодать, есть несчастное создание – вся его жизнь со всем ее трагизмом и комизмом становится трагикомедией, лишенной смысла, и преддверием Ада. В одной из своих проповедей митрополит Тихон Шевкунов так описал трагедию современного человека: «Человек бежит, торопится, суетится, строит планы, возводит Вавилонскую башню современной технотронной цивилизации, а посреди Вселенной стоит Крест Христов! Человек ищет для себя смысл в чем-то помимо Бога: в искусстве, науке, философии, в гедонизме, судорожно ищет какое-то основание, какой-то внутренний стержень, центр, и не понимает, что в центре всего мира –  Крест Христов!.. Человеку стремительного сверхскоростного жестокого XXI века очень трудно правильно воспользоваться свободой. Он или неправильно понимает свободу, делая ее чем-то самоценным без Бога, превращая ее в сияющего идола, или взяв в руки эту бесценную жемчужину и приняв ее за простую стекляшку, морщась, выбрасывает на помойку. Если свобода превращается в самоцель, без Христа и без Креста, то это – тот же концлагерь, только украшенный мертвыми искусственными цветами вседозволенности». В нашу эпоху поруганных идеалов и попранных святынь человек более всего нуждается в Божественном Мериле, а единственное непогрешимое мерило – это Христос, Он есть совершенный Бог и совершенный человек, Им разрешена тайна добра и зла – разрешена не умозрительно, а существенно, в Нем миру открылась Божественная Истина. Преподобный Иустин Попович подчеркивал, что для христианского сердца Христос есть высочайшая сверхценность, поэтому нам нужно научиться все измерять мерой Самого Христа: «Сейчас крайний срок изменить критерии: не человек – мера всех вещей, а Богочеловек; не временем надо мерить Вечность, а время Вечностью; не Богочеловека – человеком, а человека – Богочеловеком; не небо – землей, а землю – небом; не разум Божий – умом человеческим, а ум человеческий – разумом Божиим. Дух времени следует подчинять духу Вечности, а не наоборот; дух человека надо подчинять духу Богочеловека, а не наоборот. Христос; явился как наиболее революционно восстающий против духа времени; Он центр жизни перенес из времени в Вечность, из человека в Богочеловека. Но и по прошествии двадцати веков Он является как наиболее решительный протест против духа нашего времени, против «князя мира сего» (Ин.14:30). Мир настолько удалился от Бога, что им овладел князь тьмы, князь зла, дух гнева и противления. Богоборчество, Христоборчество – жить по духу мира сего, который действует в сынах противления (Еф.2:2). Сыны противления противятся Вечности, противятся Богочеловеку, существуют по духу мира сего, по духу времени, которое восстало против Вечности. А сыны Божии, сыны Христовы живут по духу Христовой Вечности, по духу мира того, горнего, мира небесного, их «жизнь… сокрыта со Христом в Боге» (Кол.3:3). Их сердца в вышине, над миром сим, «где ни моль, ни ржа не истребляют, ни злые духи не подкапывают и не крадут» (Мф.6:19-21)». Для православного миросозерцания Христос есть истинный Бог и истинный человек, Он – Богочеловек и единственный Спаситель мира, воплотившийся и вочеловечившийся предвечный Бог Слово, единосущный Богу Отцу и Святому Духу, Он «отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века» (Гал.1:4), в Нем наше спасение и через Него мы побеждаем дух века сего, становимся людьми не от мира сего и врастаем в вечность. Христос призывал нас не искать суетных и мимолетных земных благ, а жить вечностью – устремлять душу к Богу, не становится рабами духа мира сего и века сего, а врастать в вечность Божию – жить по духу вечности, а не по духу времени, ибо когда мир отрывается от Бога, то он превращается в удушливую гробницу, из которой нас может вывести только Христос, а когда время отрывается от вечности, то оно становится смертоносным и лишенным всякого смысла – лишенным Божественного Логоса. Глубоко прав испанский мыслитель Ортега-и-Гассет, писавший, о том, что в наш дни люди утратили смысл жизни и ее высшую цель, они не живут, а лишь существуют – они заблудились в лабиринтах собственных измышлений: «Наше время – это зрелище бесчисленных человеческих жизней, которые заблудились в собственных лабиринтах, не найдя, чему отдать себя… Человеческая жизнь по самой природе своей должна быть отдана чему-то великому или малому, блистательному или будничному». Если человек живет духом времени – духом века сего, то его умственный кругозор ограничен узкими рамками его исторической эпохи – замурован в современности как в склепе, а его чувства, воля и мысли отданы преходящим и временным вещам, но если человек начинает жить духом вечности, то он осознает, что смысл времени – приготовление к вечности, ибо время бессмысленно пока не озарится и не соединиться с вечностью, отсюда – каждый день жизни своей человек должен сделать золотым звеном, соединяющим время и вечность – он должен жить на земле Богом и тем самым обрести  жизнь вечную – пробиться сквозь бушующий поток времени к сияющей вечности, сквозь смертность и тленность – к бессмертию и нетленности, сквозь горечь земного бытия – к небесному блаженству, сквозь трагизм и комизм нашего существования – к вечному смыслу, Божественному Логосу, открывшемуся миру во Христе.
                Трагедия нашего времени заключена в том, что человек стал мерой всех вещей видимых и невидимых – современный человек, являющийся исповедником сциентизма, одурманен головокружительными успехами науки и техники, он уверовал в бесконечную мощь своего разума и смело отбрасывает и отвергает все, что шире, выше и глубже прокрустова ложа «научной картины мира» и «рационального мышления», он не видит, не чувствует и не признает никакой метафизической реальности, отсюда – метафизический релятивизм, порождающий этический релятивизм, ибо если нет ничего абсолютного над миром – если не существует Бога, то нет и никаких незыблемых нравственных канонов жизни. Человек есть мыслящее существо, он исследует устройство вселенной и открывает законы природы, он философствует и пытается разрешить все вековечные вопросы, но в наши дни  торжествующего прагматизма и утилитаризма, рационализма и этического релятивизма, скептицизма и сциентизма оспаривается и отвергается вечная истина христианской веры,  провозглашающая, что разум призван быть не судьей, а учеником и послушником Божественного Откровения, вера ведет и просвещает разум, а познание – это плод не только испытующего, исследующего и философствующего разума, но и веры, действующей через любовь в надежде.  Святитель Григорий Богослов, возвышенно называвший разум – светильником мысли, данным нам от Бога, говорил, что существуют границы познавательных сил нашего разума, а выйти за них мы можем только через веру, молитву и любовь – только через них мы можем познать Бога. Самая печальная черта сциентистов, убежденных во всемогуществе науки и насмехающихся над религиозной верой и богословием, заключается даже не в их тайном или явном цинизме, а в том, что они утрачивают благоговение перед жизнью и способность удивляться – умение, которое, по Аристотелю, лежит в основе философского мышления и истинного познания. По слову Альберта Эйнштейна – одного из величайших ученых двадцатого века:  «человек, который потерял способность удивляться и благоговеть – мертв», он – мертв для духовной, культурной, нравственной и научной жизни. Существует естественное Богопознание – исследуя тайны мироздания и созерцая красоту природы, человек начинает испытывать благоговение перед тайной и величием Творца вселенной, постигать замысел Бога о Его творении. Может ли образованный человек, занимающийся наукой, иметь религиозную веру? Русский философ С.Л. Франк – блестящий мыслитель и метафизик, заметил, что наука изучает материальный мир и его законы, а религия обращена к Богу. Заявлять, что религия противоречит науке столь же нелепо, как утверждать, что вера в горний мир Ангелов и Царство Небесное противоречит истинам астрономии и астрофизики. Русский философ Николай Бердяев полагал, что в основе антитезы веры и знания лежит глубокая психологическая, этическая и метафизическая противоположность свободы и необходимости: вера есть «созерцание вещей невидимых», а знание – «постижение вещей видимых», знание – покорность опыту, логике и рассудку, а вера – творческое дерзновение, знание – принудительно, а вера – свободна, она имеет характер свободного избрания личности, предполагает подвиг самоотречения – в том числе и отречения от доводов разума, ограниченного узкими рамками формальной логики Аристотеля и диалектики Платона и Гегеля, отречение от всей мудрости мира сего с ее эмпиризмом, позитивизмом и критицизмом во имя высшей Божьей правды. Человеку дана способность верить, он должен беречь свою веру, как зеницу ока, и дорожить ей, как бесценным сокровищем, хранить ее от предрассудков и суеверий, укреплять и очищать, не превращать ее в слепой фанатизм или холодное равнодушие, воздвигать жизнь и миросозерцание на ее основе, ясно понимать и исповедовать ее содержание. Способность верить столь же драгоценна и значима, как и умение мыслить, любить и творить. Вера возникает в глубинах души и затрагивает самые сокровенные ее струны, она – опора в жизненных испытаниях, источник вдохновения и жизненных сил, святыня, которая везде остается с верующим человеком – в пустыне и в снежной буре, в темнице и на смертном одре. Вера настолько дорога человеку, что он может поставить ее выше жизни – во имя веры люди становились мучениками и шли на самоотверженную смерть. Если бы человек утратил способность верить, то он стал бы духовно неполноценным существом, потерял бы святыни и идеалы, стал бы не способен на молитву и духовную жизнь, ведь отказ от веры есть отречение от Бога и духовного достоинства своей личности.  В пророческой речи Своей Христос сказал, что в последние дни мира – накануне конца истории и второго пришествия Сына Человеческого и Сына Божиего – живая вера, являющаяся основной христианской жизни, почти исчезнет на земле: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк.18:8). Вера – это великий дар и великое таинство, но веровать можно только свободно, только на основе искренней любви, ибо там, где нет свободы – нет и любви, а где нет любви – не может быть верности и доверия. Никакие самые изощренные логические аргументы и самые убедительные философские и научные доказательства не могут вдохнуть в сердце человека животворящий пламень веры. Вера не дается доказательствами, ее источник – не в рассуждениях и логике, а в свободном избрании; нельзя заставить верить – вера свободна, она – неприступна для всех волевых усилий, ее врата отворяются лишь всепокоряющей силе любви. В Новом Завете возвещается, что от многих грехов оскудеет любовь и самым главным признаком апокалиптического времени станет  оскудение любви в сердцах людей: «По причине умножения беззакония во многих охладеет любовь» (Мф.24:12).  В Священном Писании не открыт час конца времен – эта неизъяснимая тайна, ведома одному Богу и скрытая от людей и Ангелов, но Христос предрек, что в последние времена оскудеет любовь и почти исчезнет вера, действующая любовью. Оскудение любви – это главное несчастье и проклятье нашего века, ведь человек, утративший умение любить, теряет саму человечность – он утрачивает умение сострадать и сопереживать людям, видеть красоту образа Божиего в ближних и в самом себе, его сердце сужается до размеров своего эго и он замыкается на самом себе, не понимая своего высшего предназначения, а его душа становится все бесчувственней, циничнее и пошлее. Христианство – это религия любви, а любить может только сердце, очищенное от страстей и освященное благодатью Святого Духа: «любовь Божия изливается в сердца наши Духом Святым» (Рим.5:5). Христос сказал, что чистые сердцем Бога узрят, а вся суть нравственной и духовной жизни заключена в двух заповедях – любви к Богу и любви к ближнему, но за чистоту сердца нужно духовно бороться – бороться со страстями и соблазнами, с растлевающими душу веяниями мира сего, ведь весь наш мир лежит во зле и опутан паутиной лжи, отсюда – подлинная христианская жизнь на земле есть величайший подвиг, граничащий с мученичеством. Многими скорбями нам надлежит войти в Царство Небесное, ведь истинный христианин жалеет скорбящих, утешает отчаявшихся и всем сострадает, он молится за весь мир и плачет в молитвах своих, подобно преподобному Силуану Афонскому, а день, прожитый без молитвы – почитает безвозвратно потерянным днем, вычеркнутым из жизни. Молитва – это таинство Богообщения и устремление души к Богу, обращенность ума, воли и сердца к Творцу и сокровенная беседа с Ним, это – искусство искусств и наука наук, путеводная звезда, ведущая нас в горний Иерусалим, источник воды, текущий в жизнь вечную, песнь песней, звучащая в сердце, это – покаянная исповедь, благодарственное возношение, воздыхание грусти и печали по Богу, торжественный гимн Всевышнему, внутренняя ось и алмазный стержень всей духовной и религиозной жизни. Дьявол прилагает все свои титанические силы и все свое изощренное коварство, чтобы молитва исчезла с лица земли, чтобы у нас не было сил и времени на молитву, чтобы мы молились не с усердием, вниманием, трепетом, благоговением, верой, надеждой и любовью, а все более сокращали молитву и пренебрегали ей – довели молитву до минимума и творили ее в поспешности, словно желая поскорее отделаться от молитвы, не понимая ее значения и смысла.
                Каждый человек ищет счастье, но не понимает, в чем оно заключается, одни думают, что счастье – это синоним материального благополучия и экономического процветания, другие – видят счастье в политической свободе и справедливых государственных законах, третьи – в возможности удовлетворять свои сиюминутные желания и страсти, но тайна счастья заключается в том, что Бог создал нас по образу и подобию Своему, поэтому наша душа никогда не сможет в полной мере удовлетвориться временными и преходящими благами земного мира – никакое внешнее изобилие и никакое житейское благополучие не сделают человека счастливым. По слову православного богослова Владимира Лосского, цивилизация с ее техникой, наукой и искусством – это «огромная попытка восполнить отсутствие Бога. Люди стараются забыть Бога или заменить Его: забыть в ковке металлов, отдав себя в плен земной тяжести и сообщаемому ею непроницаемому могуществу, подобно Тувалкаину, отцу всех ковачей «орудий из меди и железа» (Быт.;4,;22), или же заменить Его праздником искусства, томительным утешением музыки, подобно Иувалу, отцу «всех играющих на гуслях и свирели» (Быт.;4,;21). Искусство появляется здесь как ценность культурная, а не культовая; это – молитва, не доходящая никуда, потому что она не обращена к Богу. Порождаемая искусством красота замыкается сама в себе и своей магией приковывает к себе человека. Эти изобретения человеческого духа полагают начало культуре, как культу некоей абстракции, в которой нет Того Присутствующего, к Которому должен быть обращен всякий культ». В Священном Писании рассказывается о том, как люди затеяли возведение Вавилонской башни высотой до неба, чтобы прославить имя свое, вступив в союз с темными силами преисподней они бросили вызов небесам, но всевидящий Бог разрушил их замысел и развеял единство людей во зле и нечестии – Он смешал языки и люди перестали понимать друг друга, прекратив строительство Вавилонской башни. Со времен грехопадения Адама падший человек ищет самостоятельного и независимого от Бога бытия, он ищет самообожения и самопрославления, а построение Вавилонской башни – это апофеоз гордыни и открытый вызов небесам. Если мы глубоко вдумаемся в библейский сюжет о Вавилонской башне, то нам станет очевидно, что ее возведение – это самая яркая попытка людей устроиться в мире без Бога – создать Рай на земле и воплотить свою исконную мечту о счастье – построить мир всеобщего благополучия и сытости, прославив свое имя в веках истории. С древних времен люди искали счастье и мечтали о построении мира всеобщего благополучия, где все люди счастливы, здоровы и имеют доступ ко всем благам цивилизации – все утопии от «идеального государства» Платона и хилиастических грез о Царстве Божием на земле до коммунистической веры в «светлое будущее» и ноократических мечтаний о футурологическом «мире Полудня» из фантастических произведений братьев Стругацких порождены желанием достичь всеобщего счастья, но в этих мечтах о счастье всего человечества нет места Богу, а в конечном счете там не остается места любви и свободе, ибо где нет Бога, там не может быть любви и свободы. В философской легенде-притче и предостережении из романа «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевский изображает Великого Инквизитора, который хочет осчастливить всех людей и создать на земле царство всеобщего благоденствия страшной ценой отречения от Христа и попрания великого дара свободы, а из многострадальной истории России мы видим, как в двадцатом веке одержимые идеей мировой революции большевики – воинствующие исповедники атеизма – возжелали создать царство всеобщего благоденствия и счастья без Бога, избрав своим методом тотальную идеологизацию, охватывающую все сфера общественной и личной жизни, попирая свободу и возводя гонения на инакомыслящих. Но свобода – это высшая ценность, она есть таинственный образ Божий в человеке и духовное достоинство личности, она – основа всей духовной жизни, а потому – счастье немыслимо без свободы, ибо человек без свободы подобен пегасу в ярме – является несчастнейшим созданием. В знаменитой антиутопии известного английского писателя и философа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», Джон, прозванный Дикарем – этот поклонник Шекспира и скорбящий Гамлет прозаичной эпохи восторжествовавшей цивилизации потребления, отчаянно борясь с мещанскими нравами обывательского общества, где нет места свободы, запрещена Библия и поэзия, а досуг человека составляют спорт, общественные дела и чувственные наслаждения, признается, что ему ненавистно обыденное счастье «цивилизованных людей», не ценящих честь, веру, благородство, искусство и героизм, а его душа жаждет Бога, поэзию и свободу. Тайна счастья заключена в том, что человек может обрести счастье только в Боге, ибо вне Бога – счастье есть несбыточная мечта. Всякая попытка создать Рай на земле без Бога и через попрание свободы личности – это очередное возведение Вавилонской башни, это – главный нерв грядущего царства Антихриста – всемирной теократии лже-Мессии, который придет во имя свое и будет выдавать себя за Христа Богочеловека – истинного Спасителя человечества, поэтому в Апокалипсисе сказано о новом Вавилоне и Вавилонской блуднице, одурманивающей золотой чашей с мерзостями все народы земли и всех властителей. В Новом Завете сказано, что в мире, лежащем во зле, никогда не будет воздвигнуто царство счастья и правды, а всемирная история завершится не идиллической картиной всеобщего счастья, а царством Антихриста – «сына погибели», он будет выдавать себя за Сына Божиего и создаст всемирную теократию, которая рухнет в момент второго пришествия Иисуса Христа во всей  Его Божественной силе и славе.
                Во все времена люди искали смысл жизни – с древних веков величайшие умы человечества задумывались над тем как устроен мир и зачем нам дана жизнь, а ныне – ученые пристально вглядываются через мощнейшие телескопы в самые удаленные уголки вселенной и пытаются постичь законы квантовой физики, но мало кто из людей вглядывается в самого себя – в свое сердце, и мало кто из нас обращает сердце свое к Богу. Человек – самое загадочное существо во всех мирах, он – одновременно велик и ничтожен, воля его колеблется между добром и злом, его сердце – арена битвы Бога и дьявола, его дух бессмертен, а плоть его стала бренной и смертной в результате грехопадения, он обладает умом и свободой, умением любить и творить, но вместе с тем, зачастую он действует импульсивно и иррационально, а над душой его властвуют страсти. В книге Бытия сказано, что человек создан из горсти праха земного, но он имеет в себе неземное дыхание жизни – душу, он причастен двум мирам – духовному и материальному. Человек создан по образу и подобию Божиему, он призван быть совершенным как Творец – обожиться, поэтому он ощущает на своих плечах великую миссию, не может удовлетвориться ничем земным, вечно тоскует и какой-то трагической потери – как тоскует царь, потерявший свое царство и заключенный в темницу. Святитель Игнатий Брянчанинов в своем позднем произведении «Слово о человеке», излагая православную антропологию, вопрошал – «Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования?», и констатировал, что человек есть тайна для самого себя, ее запечатал грех – после грехопадение люди утратили духовную мудрость и знание самих себя, и никакая наука и мирская философия по стихиям мира сего и преданиям человеческим не в силах вернуть утраченное знание и раскрыть тайну человека, но тайна эта раскрывается Словом Божием и боговдохновенной апостольской философией по Христу, ибо во Христе заключены все сокровища премудрости и ведения, Он – предвечный Божественный Логос и Ипостасная Премудрость и Сила Божия: «Среди предметов необъятного мироздания вижу и себя – человека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования? Какая причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Являюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непредугаданный. Являюсь и увожусь, как невольник. Более! Являюсь и увожусь, как творение. Живу на земле, не зная будущего. Мне неизвестно, что сделается со мною чрез день, чрез несколько минут. Постоянно встречаюсь с неожиданным. Постоянно нахожусь под влиянием обстоятельств и обстановки, которые порабощают меня себе. Одна привычка, одна проводимая безрассудно жизнь мирит с таким странным положением. Не может оно укрыться от наблюдателя. Что делается со мною, когда я, пробыв на земле срочное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестность, подобно всем прочим человекам? Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования; но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют, как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся. Человек – тайна для самого себя. Неужели эта тайна запечатлена окончательно и нет никакого средства раскрыть ее?.. Тайна – человек – отверзается в степени, доступной и нужной для нас, вочеловечившимся Богом, Господом нашим Иисусом Христом, «в Нем же суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна» (Кол.;2:3)». Истинное величие человека заключается в том, что он может жить духовной жизнью – верить и молиться, творить, мыслить и любить, возвышать душу и восходить по лестнице духовных совершенств, уподобляясь Христу Богочеловеку и украшая душу свою евангельскими добродетелями. Современный человек ищет не познания Божественной Истины, а развлечений и наслаждений, он хочет сделать жизнь комфортней и желает все более изощренных удовольствий, но душа его ощущает горечь неудовлетворенности жизнью – никчемность бытия без смысла и высшей цели. Наша современная культура эвтаназийна, она погружает человека в суетную и бессмысленную жизнь, изгоняет мысль о смерти за горизонт его сознания, в то время как святые отцы Церкви учили, что память о смерти – это отрезвляющая душу добродетель, ведь наша земная жизнь есть приуготовление ко дню Страшного Суда и вечности. Подавляющее большинство современных людей живут так, будто Бога не существует, их мимолетная земная жизнь проходит в погоне за преходящими материальными благами, в то время как Христос призывал нас искать Царство Небесное и обратить ум, волю и сердце к Богу, к вечному, духовному и непреходящему, стяжать нетленное сокровище горнего Иерусалима – благодать Святого Духа,  это – евангельский призыв к нашему спасению, обожению и духовному преображению.
                Весь уклад и ритм современной жизни направлен на то, чтобы угасить дух человека – внутреннее око, обращенное к Богу и вечности, истребить в его сердце тоску по небесному и трансцендентному, приковать человека к земле, как каторжника к галере, сделать его узником в темнице. По глубокомысленному умозаключению преподобного Иустина Поповича, самое страшное в нашей хаотической современности то, что «дух времени» систематически восстает на личность человека, стремясь сделать его клавишей в расстроенном рояле, лишить его свободы, нравственных идеалов и духовного достоинства: «Дух времени сковывает личность своей самодержавной тиранией, механизирует ее: ты винтик в грохочущем механизме современности – и существуй как винтик; ты клавиша на расстроенном рояле нынешних дней, клавиатуру которого трогает дух времени – и существуй как клавиша. Детерминизм, развертывающийся в фатализм, – вот главнейшее средство, с помощью которого владычествует дух времени: от среды, от окружения зависит все, а не от личных подвигов; все, что делаешь, делаешь не ты, а среда делает через тебя; совершишь ли преступление, виновен не ты, а среда, в которой ты существуешь. Но все это, будучи переведенным на язык славянской искренности, означает: вседозволенность: позволены все пороки, все злодеяния, все преступления, все грехи, потому что все происходящее происходит по неумолимым законам необходимости». Наш двадцать первый век – это стремительная и сверхскоростная историческая эпоха, отличающаяся катастрофически быстрым ритмом жизни.  Как наблюдательно заметил архимандрит Рафаил Карелин: «Современный человек остро ощущает дефицит времени. Кажется, что время летит все быстрее и быстрее. Ночь сменяет день, как будто утро раскрывает ресницы неба, а вечер через мгновение смыкает их». Время «кажется нам сокращенным, как бы свернутым в свиток или сжатым, подобно пружине. Недостаток времени –  это хроническая болезнь века. Мы задыхаемся от него, как от недостатка кислорода». На страницах «Божественной Комедии» Данте Алигьери в кантике «Ад» есть многозначительный и пророческий образ бегущих людей, наказанных тем, что они все время должны бежать сломя голову. Эта сцена из дантевского Ада – блестящая иллюстрация нашего времени. Современный человек постоянно бежит, торопится и суетится, спешка стала синонимом его бытия, жизнь его напоминает «бег белки в колесе».  Катастрофически быстрый темп жизни в мегаполисах держит человека в постоянном напряжении и изматывает его психику и нервную систему, он пребывает в постоянной спешке и стрессе, задыхается от суеты событий и обилия потоков информации. Катастрофически быстрый темп жизни вместе с утилитаризмом и прагматизмом общества массового потребления и его меркантильной аксиомой – «время деньги», порождает феномен «клипового мышления» – неспособность концентрироваться, воспринимать, осмысливать и усваивать сложные тексты – философские, богословские, научные, литературные, а это порождает узость мышления, способствует интеллектуальной и моральной деградации.  Научно-технический процесс должен был дать нам возможность успевать больше, но мы чувствуем, что время жизни исчезает и словно проваливается в зияющую пропасть, происходит страшное ускорение времени, за которым человек не может угнаться, он перегружен постоянными потоками информации, а это опустошает его и нервно истощает. Современный человек подчинил свою жизнь бурному ритму технократической цивилизации и остро ощущает дефицит времени, у него нет времени, чтобы думать, творить и молиться – нет времени, чтобы быть человеком. Суетная жизнь изматывает человек, лишает его физических сил и утомляет его душу, а потому каждый из нас должен остановиться и задуматься, вырваться из водоворота суеты, понять, что каждое мгновение жизни – бесценно и невозвратимо, а значит, его надо наполнить достойным содержанием – любовью и творчеством, молитвой и познанием, ведь жизнь дана нам, чтобы научиться думать, творить, верить, молиться, любить. Духовная жизнь – это борьба за время жизни во имя вечности, борьба за вечную жизнь с Богом и в Боге. Мы не в силах остановить текучий поток времени, на что обратил внимание еще древнегреческий философ Гераклит, но мы можем наполнить нашу жизнь высшим смыслом и посвятить ее вечному и непреходящему, уже во временной жизни приобщиться к вечности через полноценную духовную жизнь – через веру и молитву, через любовь и участие в таинствах, через Божественную Литургию и жизнь по заповедям Евангелия, через борьбу со страстями и очищение сердца, через подвиг хранение ума, Богопознания и стяжания благодати Святого Духа.
                В наше время техника все глубже проникает во все сферы жизни, а огромное количество людей служит технике – они изобретают, строят и обслуживают ее. Мы живем в технотронную эру, когда вся жизнь протекает под знаком «техно» и «рацио», а весь наш мир и жизненный уклад насквозь пронизан техникой. В философии существует три типа решения проблемы техники: 1) оптимистический и технократический сциентизм, видящий в технике панацею от всех социальных, исторических, экономических и этических бед; 2) пессимистическая технофобия, склонная списывать на технику все несчастья; 3) нейтральный взгляд на технику, утверждающий, что  научно-технический прогресс можно использовать как во зло, так и во благо.  Немецкий мыслитель и экзистенциалист Ясперс, далекий как от идеализации техники, так и от ее демонизации, трезво оценивающий ее положительные и отрицательные последствия, считал, что сама по себе техника – это только инструмент и средство в руках человека, ее можно использовать как в злых, так и в благих целях, он хранил веру в торжество разума и смысла над техницизмом, но в то же время он осознавал опасность превращения всего земного шара в гигантскую фабрику, а человеческого общества – «в одну огромную машину». Вопрос о технике – это один из глубочайших философских вопросов нашего времени, это проблема историческая и цивилизационная, ибо техника изменяет и определяет тип нашей цивилизации как социокультурного мира, она умножает блага жизни и способствует научно-техническому прогрессу, одновременно являясь его выражением и воплощением, но вместе с тем она накладывает неизгладимую печать на бытие и мышление человека. Техника механизирует нашу жизнь и создает особый тип рационального мышления, ориентированный на операционализм, утилитаризм и инструментализм, она имеет космогоническое значение – создает новую реальность – техносферу, она дает человеку огромную силу – силу изменять мир, но в то же время негативно воздействует на душевно-эмоциональную жизнь человека, а окончательное господство техники превратит человека в обезличенный винтик в системе, в «homo faber» – существо, изготовляющее орудие, в узко ориентированного специалиста и инженера – носителя «технической рациональности», занимающегося облуживанием техносферы. В великолепной статье «Человек и машина» религиозный философ Николай Бердяев условно выделял три стадии в истории человечества – природно-органическую, культурную и технически-машинную, он обратил внимание на то, что в нашу технотронную эру с ее бурным развитием науки и техники и натиском сциентической и технократической идеологии с особой остротой встает проблема кризиса человечности и происходит «подмена целей жизни техническими средствами может означать умаление и угашение духа». «Прометеевский дух человека не в силах овладеть созданной им техникой, справиться с раскованными, небывалыми энергиями. Мы это видим во всех процессах рационализации в техническую эпоху, когда человек заменяется машиной. Техника заменяет органически-иррациональное организованно-рациональным. Но она порождает новые иррациональные последствия в социальной жизни. Так рационализация промышленности порождает безработицу, величайшее бедствие нашего времени. Труд человека заменяется машиной, это есть положительное завоевание, которое должно было бы уничтожить рабство и нищету человека. Но машина совсем не повинуется тому, что требует от нее человек, она диктует свои законы». Вслед за Шпенглером, завершившем свою книгу «Закат Европы» главой «Машина», где машина предстает как итоговое изобретение «фаустовской души» западноевропейской цивилизации, Бердяев стремился историософски осмыслить технику и полагал, что возникновение технической цивилизации – это «величайшая революция, какую только знала история – кризис рода человеческого», а суть кризиса состоит в том, что машина «не только по видимости покоряет человеку природные стихии, но она покоряет и самого человека; она не только в чем-то освобождает, но и по-новому порабощает его».  Размышляя о проблеме «человек и машина», Бердяев говорил, что современный человек ранен машинизмом, но нельзя возлагать вину за все изъяны технической цивилизации на машину, ведь машина – изобретение самого человека, и в процессах дегуманизации виновен именно человек: «Ответственна совсем не машина, которая есть создание самого человека, машина ни в чем не виновата, и недостойно переносить ответственность с самого человека на машину. Не машина, а человек виновен в страшной власти машинизма, не машина обездушила человека, а сам человек обездушился. Проблема должна быть перенесена извне внутрь. Духовное ограничение власти техники и машины над человеческой жизнью есть дело духа, дело самого человека, зависит от напряжения его духовности. Машина может быть великим орудием в руках человека, в его победе над властью стихийной природы, но для этого человек должен быть духовным существом, свободным духом. В мире происходит процесс дегуманизации, дегуманизации во всем. Но в этой дегуманизации повинен сам человек, а не машина. Машинизм есть лишь проекция этой дегуманизации».  Глубоко вникнув в историософский смысл технотронной цивилизации, Николай Бердяев пришел к мысли, что вопрос о технике – это вопрос жизни и смерти, задолго до футурологов и писателей-фантастов он предостерег, что бурное развитие науки и техники, не сопровождающееся напряженной духовной, нравственной и культурной жизнью, ставит вопрос о судьбе человека и угрожает постепенным превращением человека в машину: «Иногда представляется такая страшная утопия. Настанет время, когда будут совершенные машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совершенстве и достигать максимальных результатов. Последние люди сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения… Человеческая душа не может выдержать той скорости, которой от нее требует современная цивилизация. Это требование имеет тенденцию превратить человека в машину. Процесс этот очень болезненный... Машинизм хотел бы заменить в человеке образ и подобие Божие образом и подобием машины. Это не есть создание нового человека, это есть истребление человека, исчезновение человека, замена его иным существом, с иным, не человеческим уже существованием. В этом вся мучительность проблемы. Машина создана человеком, и она может дать ему гордое сознание его достоинства и силы. Но эта гордость человека незаметно для него самого переходит в унижение человека. Может появиться поистине новое существо, но не человеческое уже… Личность во всем противоположна машине. Она прежде всего есть единство в многообразии и целостность. она из себя полагает свою цель, она не согласна быть превращена в часть, в средство и орудие. Но техническая цивилизация, но технизированное и машинизированное общество хотят, чтобы человек был их частью, их средством и орудием, они все делают, чтобы человек перестал быть единством и целостью, т. е. хотят, чтобы человек перестал быть личностью. И предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией, технизированным обществом, борьба человека и машины. Техника всегда безжалостна ко всему живому и существующему. И жалость к живому и существующему должна ограничить власть техники в жизни». Французский философ и социолог Эллюль, основные исследовательские интересы которого касались сферы философии техники и культуры, трактовал технику не только как совокупность машин и механизмов, но и как определенный тип рационального мировосприятия, характерный для технической цивилизации, указывая на то, что, будучи созданной в качестве средства подчинения окружающей среды человеку, техника сама становится окружающей средой – «вселенной машины», подчиняющей человека. Технократическая цивилизация отчуждает человека от природы, загоняя ее в парки и скверы, в сады и заповедники, она загоняет человека в сверкающие электрическими огнями города, возведенные из стекла и бетона, а человек в глубине души ощущает себя обездоленным узником, лишенным свободы. В наш век маловерия современный «цивилизованный человек» с восторгом уверовал в почти безграничную мощь науки и техники, а сциентисты убеждены, что счастье заключено в научно-техническом прогрессе, они думаю, что сциентизм введет человечество в «золотой век» и создаст мир изобилия и благоденствия, общество просвещенных людей из фантастического «мира Полудня», но они не понимают, что  развитию науки и техники может сопутствовать духовно-нравственная деградация человечества, а технократическая цивилизация может оказаться не дивным новым миром, а лишь благоустроенной тюрьмой, о чем предостерегал русский писатель Евгений Замятин в своей знаменитой антиутопии «Мы»  – философско-футурологическом романе, повествующем об опасности, угрожающей человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства. В литературном произведении Замятина рассказывается о событиях далекого будущего, когда в результате великой двухсотлетней войны уцелела лишь малая часть людей, ставших гражданами Единого Государства, символично называющегося «Машина», где достигнут невероятно высокий уровень развития науки и техники, но человеческая личность превращается в цифру, детей по шаблону учат роботы, музыку пишут бездушные машины, а человечество находится в состоянии страшного духовно-нравственного упадка. Во главе Единого Государства стоит «Благодетель», а главными социальными институтами являются Бюро Хранителей – полиция и спецслужбы, и Медицинское Бюро, следящее за физическим и умственным и психологическим состоянием всех обезличенных, одинаковых и стандартизированных граждан, являющихся послушным и управляемым скопищем биороботов, убежденных, что математика выше религии, философии и поэзии, а таблица умножения мудрее Бога, принадлежащих муравьиному социуму «Мы», лишенных имен, свободы и индивидуальности, находящих счастье в удовлетворении самых приземленных потребностей.
                В нашу технотронную эру многие ученые и футурологи предрекают, что мы стоим на пороге создания искусственного интеллекта и киборгизации человека – технического апгрейда и срастания с машиной. С христианской точки зрения человек есть творение Божие и несет в себе Его образ и подобие, но в наш век человек пытается вложить в машину интеллект – создать машину по образу и подобию своему, а с другой стороны весь ход технической цивилизации нацелен на то, чтобы человек все более приобретал образ и подобие машины. В наши дни раскрывается ахиллесова пята сциентизма – становится ясно, что научно-технический прогресс не есть еще прогресс морали и духовности, ведь науку и технику можно использовать как в злых, так и в добрых целях. Наступающая эпоха ставит перед человечеством серьезнейшие вопросы, касающиеся понимания самой природы человека. Одна из основных тем нашего времени – это кризис гуманизма, несчастным и трагическим выразителем этого кризиса был в свой век неистовый философ Фридрих Ницше, утверждавший, что человек есть то, что нужно преодолеть, а в нашу эпоху с ее веяниями и идеями трансгуманизма все более ощущается, что человек перестал быть высокой ценностью – ныне он рассматривается не как венец Божьего творчество, пусть и находящийся в драматичном и падшем состоянии, но как звено в цепи, ведущей к явлению сверхчеловека. Вопрос о трансгуманизме – один из острейших антропологических вопросов нашей эпохи. Для трансгуманизма характерен механистический подход к человеку как социально-биологической машине, сведение человека к его физической природе. Это плоский и бездушный рационализм, который грозит превратить человека из личности в биомашину, отрицая его душу, свободу и индивидуальность. Трансгуманизм обещает человечеству «цифровое бессмертие», избавление от страданий и смерти, но по самой сущности своей это идейное течение антихристианское – оно не только хочет улучшить физическую природу человека посредством науки и технологии, но и выйти за грань человечности, отвергая представление о человеке как об уникальной личности и образе Божием. В христианстве человек – это личность, сотворенная по образу и подобию Божиему, а мерило человечности – это Сам Христос Богочеловек, Он – совершенный Бог и совершенный человек, и мы призваны уподобиться Ему в любви и милосердии, великодушии и всепрощении, ведь уметь любить, прощать, быть милосердным и сострадать являются человечностью. Архитекторы «новой человечности» или лучше сказать «пост-человечности» – трансгуманисты или постгуманисты – считают, что время homo sapiens завешается и наступает новая эпоха «сверхлюдей», «неосапиенсов», «киборгов» и «люденов». Здесь кроется исконная человеческая гордыня и жажда самообожествления, которая на деле обернется всемирным апокалипсисом расчеловечивания. На вызов трансгуманизма Церковь и все человечество должны ответить православным теогуманизмом – верой в богообразность человека, стремлением уподобиться Иисусу Христу через евангельские добродетели и духовно-нравственное совершенствование, подвижничество и соединение с Богом, ибо если трансгуманизм предлагает человеку «цифровое бессмертие», то Бог дарует истинное бессмертие, если трансгуманизм прельщает «апгрейдом», то христианство зовет к очищению сердца от страстей, к нравственной и духовной жизни, ведущей к высшему совершенству и спасению, именуемому в православном богословии обожением. Если мы не хотим поставить нашу цивилизацию как социокультурный мир на грань глобальной исторической катастрофы, то прогресс науки и техники должен быть сопряжен с высокой нравственностью и мудростью, данной нам в Божественном Откровении. Мне вспоминаются мудрые слова русского философа и славянофила И.С. Аксакова, предостерегавшего: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет, – уже совлекает с себя и образ человеческий, и возревнует об образе зверином».