О настовичке, рысях и... журавлях!

Друзья!

Весна и осень-пробуждение и увядание Природы. О них немало написано,но всё же авторы не устают воспевать эти времена года.
Пробовал  это делать и я.Что получилось -судить вам,читатель! Часть материала вымышлена, другая написана с натуры! Оба произведения опубликованы  в сборниках "Голос  Земли" и "Песнь и плач Матери Земли"!www.uralizdat.ru
Вл.Назаров
**************
1. ВЕСНА В СТАРОМ ЛЕСУ (Картинки из жизни природы)
Настовичок
     В лиловом полумраке раннего морозного мартовского утра в снежную нишу, образовавшуюся под густой разлапистой елью, где приютился на ночь крошечный зайчонок-настовичок, про-никла громкая раскатистая трель. Это, укрепившись на вершине высоченной сухары, приветствовал весну большой чёрный дятел – желна. Ему тотчас отозвались другие дятлы, робко пискнули синицы, где-то вдалеке пробормотали тетерева, завозилась в своём дупле белка и ещё послышалось много разных звуков, без которых это утро потеряло бы свою первозданную прелесть.
    Зайчонок недавно появился на свет. Зайчиха-мать, выкинув на твёрдый зернистый наст свой первый помёт, тут же поспешила скрыться, чтобы своим присутствием не привлечь лесных хищ-ников к новорождённым, в первое время совершенно лишённым собственного запаха. Малютка, беззащитный и беспомощный, в первую же неделю растерял своих братишек и сестёр. И вот наступил новый день его полной опасностей жизни. Выбравшись наружу, настовичок неловко заковылял наугад в лесную чащу.
    Частокол густого соснового подроста неожиданно рассту-пился, и тёплый комочек выкатился на трассу высоковольтной ли-нии. Над ней уже ярко пламенело небо, и зайчонок, заворожённый этим светом, запрыгал на восток. Добрался до взлобка и огляделся. Что-то рыжее неслось к нему снизу, от леса. Жалобно вскрикнув, малыш повернул навстречу, медленно и обессиленно переставляя лапки. Он думал, наверное, что это его зайчиха-мать… Там, где два следа скрестились, осталась глубокая вмятина в снегу.
    Лиса спозаранку вышла на охоту. Она была сыта, поскольку промышляла мышами, докапываясь до них через полуметровый слой снега. Поэтому, схватив пухлячка-зайчонку, она не перекуси-ла ему горло сразу, а поволокла за собой, играя с малышом на ходу.
Она то отпускала его, то настигала в прыжке, вдавливая в снег… …Долго я распутывал лабиринты следов, раздумывал над «белой книгой», прежде чем записал себе в блокнот эту маленькую лесную трагедию.

Схватка
    Лесник Потапыч шёл на своих широких охотничьих лыжах на край большого мохового болота.
    – А если пусто? – тревожился он вслух. Но когда, пройдя разноголосый, тенькающий, весь умытый солнечным светом лес, Потапыч выбрался на желанную палестинку, он облегчённо вздохнул: здесь явно побывали глухари. На ослепительно белом снегу, разлинованном тенями, остались росчерки крыльев этих больших и тяжёлых птиц. Снег возле высокой кочки был взрыт, зеленели кустики брусники. Кругом стояли редкие большие дере-вья, кое-где тянулись к свету кривые сосенки. Полузасыпанный снегом, старый шалаш почти рухнул, и Потапычу пришлось основательно его подправить.
     Возвращался лесник через густой ельник. Где-то невдалеке от него раздался сильный шум и треск сучьев. Что-то тяжело рухнуло в снег. Пробежав метров сто, Потапыч увидел между стволами удивительную картину: что-то большое, тёмно-серое шумно трепыхалось на снегу, летели перья, а над птицей хищно и плавно изгибалось гибкое длинное тело какого-то довольно большого зверя. С глухим урчанием, словно сердясь, куница (а это была она – гостья дикого Севера и таёжных урманов) но-ровила схватить глухаря за шею. А он, старый, седой, с белым почти брюхом, тараща глаза и ударяя клювом, оборонялся от разбойницы.
    – Кыш, поганая! – опомнился Потапыч и бросился к месту схватки, цепляясь стволом ружья за низко свисающие сучья. Куница моментально исчезла. Но птица уже закрыла глаза, ред-ко и тяжело дышала. Потом глухарь попытался ещё раз встать,пираясь на громадные, широко раскрытые крылья, но тут же повалился набок и затих. Потапыч изумился: даже смерть не могла заглушить в глухаре страстный порыв к жизни. Он лежал не шелохнувшись, что-то древнее, могучее я сказочное сквозило в этих пепельно-черных перьях, дикой бороде, раскрытом клюве, в его кожистых сильных лапах.
    – Царь лесной, не иначе. – выдохнул Потапыч и долго не мог притронуться к нечаянной добыче.

Разбойницы
    Старая и молодая рыси, похожие на больших кошек, кра-лись лесной чащей. Обе они были голодны и злились. Недалеко, в осиннике, с вечера жировали зайцы, натоптав много на снегу, оставив свой запах. Добирались косые сюда несколькими путями. И рыси, не пересекая заячьих троп, минуя их посредством длин-ных прыжков, заняли ключевые позиции. Старая устроилась на срединном суку вековой сосны, полностью слившись с ним благодаря своей рыжевато-бурой окраске. Молодая облюбовала себе густую кедровую крону. В этой кроне ветер и снег сломали одну разлапистую ветку, сделав удобным обзор. Через проём рысь видела далеко.
    Ноябрьские сумерки опустились незаметно. С серого, на-бухшего свинцовой тяжестью неба вдруг посыпалась снежная крупа. Лес наполнился тьмой и шорохом. Трудно было что-либо различить даже вблизи. Напрасно ждали в засаде рыси – зайцы в эту ночь в осинник не наведались.
    Под утро ещё более голодные и злые рыси стали пробираться в горы. Там, в кедровых куртинах, можно было иногда встретить и белку, и горностая, и разную птицу. Не брезговали рыси и мы-шами. От голода могли напасть на лося, человека, собаку.
     В кедрачах их тоже ждала неудача. Правда, старая рысь из-ловчилась схватить мышь, промышлявшую орешками, с осени запрятанными во мху кедровкой. Увлечённая обедом мышь не успела и пискнуть, очутившись в зубах соскучившейся по тёплой крови хищницы. Мышь только разожгла аппетит.
     «Посовещавшись», старая рысь повела молодую куда-то в обход каменистой кручи. Скоро они вышли на старую гарь, зарос-шую малинником. Позади зарослей колючих кустов виднелась охотничья избушка. Старая рысь давно её знала и не раз сюда наведывалась в прежние годы. Здесь охотники иногда потрошили птицу, белок, оставляли объедки пищи.
    Сейчас, оставив позади молодую, старая рысь осторожно, стороной, стала обходить человеческое жилище. Её нюх не оповещал об опасности, наоборот, всё говорило о том, что человек давно сюда не заглядывал. Возле полузасыпанного снегом чёрного огнища рысь проглотила голодную слюну: пахло съедобным. Ещё раз осторожно оглядевшись, шевельнув кисточками чутких ушей, она издала короткое ворчание, призывая напарницу.
    Спустя некоторое время заливистый собачий лай момен-тально спугнул их обеих. Старая рысь тут же бросилась наутёк, а молодая вскарабкалась на полуобгоревшее дерево.
    Охотник, взведя курки двустволки, поспешил вслед своей собаке. Отчаянный визг, треск сучьев свидетельствовали, что рысь вступила в схватку. Вот он, катающийся на снегу, рычащий клубок, который трудно разнять. Охотник выпалил в воздух из одного ствола. Рысь отскочила – и снова на дерево. Её глаза были яростны, шерсть поднялась, лапы напружинились. Она явно готовилась снова к нападению.
    – Ах ты, тварь! – охотник, почти не целясь, ударил в разбой-ницу из второго ствола. Моментально перезарядил ружьё. Но раненая мелкой дробью рысь предпочла отступление. Спрыгнув с дерева, хромая на передние лапы, она побежала в каменистый распадок, к спасительным скалам, где могла обрести надёжную защиту. Она поняла свою опрометчивость.
**********************
2.Улетают на юг журавли и лебеди!

... Сразу скажу, что отлетающих на юг журавлей сфотографировать мне редко удавалось. Но в память навсегда врезалась такая картина... Высоко-высоко в пасмурном небе плыл плавно изгибающийся журавлиный клин, роняя на землю из поднебесья едва слышные печальные клики. Низкие дождевые тучи только на минутку-другую открыли небесное окно с птицами, показавшимися мне с земли расплывчатым рисунком, созданном из маленьких черных точек. Очертания рисунка непрерывно менялись: вот острие клина вдруг затупилось, скомкалось; впереди летевшие птицы, по-видимому, устали, уступив место новым вожакам. Сменив лидера, большая журавлиная стая продолжала путь на юг, подгоняемая холодным северным ветром!
Было тут неуютно, на берегу хмурой Оби, по лицу хлестал колючий дождик. Но там-то, почти на километровой вышине, ледяной ветер пронизывал птичьи тела насквозь, и надо, надо было без устали взмахивать намокшими крыльями, чтобы согреть окоченевшие мышцы, не упасть вниз обессилевшим живым комком. Наиболее слабые птицы «плелись» в конце длинной стороны косяка, отставали ненадолго и тут же, собрав силы, догоняли старших собратьев. Живой птичий строй в полете волновался, причудливо изгибался, но в конце концов сохранял этот острый угол с мужественными вожаками на его конце, быстро рассекавшими пространство! Они, ведущие, непрерывными криками звали, увлекали за собой других журавлей, среди которых наверняка были и молодые, впервые покидающие ставшую негостеприимной северную родину...
Почти каждый год наблюдаю этот осенний пролет журавлей, гусей, лебедей, уток и других птиц. Как-то давно, лет пятнадцать назад, утром на железнодорожном полотне недалеко от Островной (я шел как раз за клюквой! — В.Н.) послышались невысоко в хмуром дождливом небе довольно громкие лебединые клики: небольшая стая белоснежных птиц, показавшихся мне теперь в непогоду серыми и тусклыми, величественно проплыла надо мною со стороны Сургута!...

А нынче вот я наблюдал «тренировочный» полет лебединой семьи в районе южного берега Девкиной протоки. Я шел по травянистому берегу ее второго, «слепого», рукава (заканчивающегося у федеральной дороги), любовался яркими красками осени, пышными кучевыми облаками, быстро плывшими с юго-запада. Их громады, как огромные небесные айсберги, шли совсем невысоко над поймой, отбрасывая на нее холодные тени величиной с футбольные поля. Солнце то скрывалось за облаками, то весело выглядывало, вновь позолачивая дальний березовый лес, зажигая красным огнем кусты рябины, калины, осиновые рощицы.
Багряное это пламя опять тускнело, когда очередные облака гасили широкие солнечные лучи, падавшие в облачный прогал. И снова нежгуче вспыхивало на появившемся солнце!... Именно в эти недолгие моменты я и успевал нажимать на спуск своего цифрового « CANON EOS 300 D»! На емкую карту памяти нового японского фотоаппарата уже попали великолепные утренние кадры протоки Калиновой (так я назвал для себя параллельный рукав Девкиной протоки! — В.Н.), над которой пожаром горели кусты осенней крушины, шиповника, той же калины, бесконечные, как мне показалось, заросли которой с многочисленными гроздьями уже практически спелых ягод тянулись и тянулись по берегу обмелевшей протоки...
Снял и пару селезней, отдыхавших на мутноватой воде этой протоки, в ее срединной части — довольно широкой и глубокой. Поскольку рыба отсюда уже скатилась в Обь или поближе к другим крупным обским протокам, то ни речных чаек, ни любителей-рыбаков со спиннингами, удочками или даже бреднями здесь я не заметил. О былой рыбацкой страде свидетельствовали лишь оголившиеся, высохшие на крутом берегу, колья от выставлявшихся когда-то на июньских зорьках сетей. В то незабываемое время, в весенне-летнее половодье, протока была здесь чуть ли не настоящей рекой, обрамленной по берегам нежными светло-зелеными кущами обских тальников. Впрочем, в особенно сильные паводки вода выходила из берегов этого и других рукавов Девкиной протоки, заливая сплошняком всю пойму — от острова до острова!...
Высокие, кое-где почти отвесные берега пойменных лесных островов в Юганском Междуречье заросли могучими соснами, кедрами, осинами и березами! Поэтому их не сильно подмывает буйной волной, не размывает дождевыми и паводковыми стоками. Только в местах давних пожарищ, печальных горельников во всю дает знать о себе эрозия суглинисто-песчаных почв.
Кстати, вся обская пойма изрезана мощной дренажной сетью водостока, и такие глубокие ручьи-канавки десятками, сотнями лет выносят в русла основных проток глину, ил, песок, плодородную почву; в так называемых конусах выноса образуются обширные отмели-плотины, чуть ли не насовсем перегораживающие под осень и осенью протоки. Между такими отмелями их русла все-таки еще довольно полноводны и представляют собой прекрасные выгулы, места отдыха и кормежки для местных утиных стай.
Полнейшее бездорожье, высокий кочкарник с хлюпающей в темных бочагах водой трудно преодолимы в конце августа, начале сентября для охотников-любителей; Поэтому-то птицы и чувствуют себя здесь в относительной безопасности!...
Но мои шаги, треск сухого валежника под ногами две безмятежно плававших под теплым солнышком кряквы заслышали издалека, поэтому быстренько отгребли к противоположному берегу протоки. Пригибаясь, прячась в высокой жесткой, быстро теряющей свою зеленую летнюю сочность траве, приближаюсь с фотоаппаратом к птицам. Они медленно плывут влево от меня... Не мешкая нажимаю на спусковую кнопку камеры! Ура, есть отличные кадры!...
Утки, коротко разбежавшись по воде, взлетели. А я иду дальше вдоль берега протоки и раз за разом щелкаю затвором своей «зеркалки», увидев над дальними тальниками и березами стайку стремительно проносящихся чирков!... Они почти мгновенно скрываются за вершинами деревьев!...
И вот вдруг неожиданно — лебеди! Они медленно и величественно летят в небе правее меня, далеко, над широкой обской поймой! Сделав один и другой большой плавный круг над нею, лебединая семья беззвучно растаяла в великолепных кучевых облаках. Но в моих ушах все еще звучали дальние, приглушенные расстоянием клики царственных птиц!... Да мерещились эти серебряные блестки оперенья, особенно отчетливо сверкавшие на небесных голубых прогалах!
Коротко «бабье лето» в Среднем Приобье! Тем более в погожие дни юганский люд устремляется на протоки, в островные леса...
Одиннадцатого сентября к утру пал сильный заморозок! Однако утро выдалось ведренным, чистым и звонким, как никогда не бывает летом. В глубокой тени деревьев пойменная трава лежала и стояла, одетая тяжелым густым инеем. Он казался здесь серым, свинцовым! А на горячем, припекающем солнышке быстро таял, превращаясь в холодную росу, в мириады бесчисленных сверкающих капелек, колющих глаза отраженными лучиками дневного светила.
Молодые сосенки на лесном болотце были одеты в эти сверкающие ризы росы-инея, словно невесты на выданье! Густая пойменная трава при медленной ходьбе целиком сбрасывала ледяную воду на мои брюки, стекала в резиновые сапоги. Внутри них стало противно хлюпать! Пришлось изменить направление движения, отказаться от поиска последних осенних грибов...
Попадались же мне в прибрежных осинниках и березняках одни... поганки да мухоморы! Широкие желтоватые шляпки ядовитых грибов тоже намокли от сырости и разлетались на части при пинке! Попался один молодой масленок среди старых червивых собратьев! Его я положил в карман брезентовой куртки, не снимая тяжелого рюкзака. Была надежда встретить заветный белый гриб, красноголовик или, на худой конец, пару невзрачных обабков, что все еще росли вдоль федеральной дороги...
Но лично я никогда не собираю грибы вдоль нефтепромысловых и всяких иных дорог, хотя, как назло, там они встречаются чаще. Видно, солнышко побольше заглядывает, да от круглосуточного потока больших и малых автомобилей тепло выделяется, образуя летом и осенью вдоль «федералки» особый микроклимат, в котором весело родятся маленькие, крепенькие и чистые грибочки.
По пути на пойменные острова видел, как тщательно прочесывают грибники придорожные лесные угодья, как усердно ворошат палками желтую листву, наклоняются, чтобы срезать очередной дорогой трофей и бережно положить его в свой кузовок.
Мне же более любы хвойные островные леса!
Вчера я бродил вдоль трассы ЛЭП-500 и по северному берегу Девкиной протоки, по лесным тропкам-дорожкам. И встретил на одной из них большущий перезрелый и гнилой белый гриб. От старости его некогда румяная шляпка стала серо-бурой, толстую ножку проели изнутри черви. Чуть задел боровика носком сапога — и повалился он навзничь, как раненый воин! Зато в метрах в ста, уже на самом краю ЛЭП, на лесной дорожке мне встретился другой царь грибов — помоложе и покрепче! В карман его не засунешь, пришлось снимать с плеч рюкзак! Ведь, кроме масленка, в кармане куртки была похожая на добрый гриб свинушка, да нашелся перед нею совсем еще крохотный подберезовик, высунувшийся из земли навстречу зову теплого осеннего солнца.
Сегодня же (12 сентября! — В.Н.) я иду вдоль берега южного рукава Девкиной протоки. И пока ничего не нашел, кроме давно сгнившего и почерневшего красноголовика, кем-то давно порезанных ножек подосиновиков, да все тех же поганок и мухоморов. Последних тоже мало, лишь изредка попадаются на пути...
Да, тут уж не до белых! Хоть бы молодых черных грибков с полдесятка найти!... (К черным относятся подосиновики и подберезовики! — В.Н.). Но в пронизанных солнцем березовых и осиновых пойменных колках... ныне водятся одни лишь поганки, поганки, поганки!!! Ушло, кануло в вечность очередное грибное лето, не очень удачное, но бесконечно интересное для всех заядлых грибников; и не очень порадовало нас начало осени, когда обычно лесная краса не так портится разной грибной мухой!...
И все же в морозилке моего двухкамерного «Стинола» лежит (отложен на заветные новогодние и рождественские праздники!) небольшой полиэтиленовый мешочек с грибами-красноголовиками, обабками, найденными мною в конце июля в осинниках на северном берегу Девкиной протоки. Тогда, после сильной летней жары, пролились теплые грибные дожди и позвали из земли одно из чудес Природы — грибы! Вкусные, плотненькие подосиновики с красными шляпками!... Собирали их рыбаки-спиннингисты прямо в... картузы, срезал немного грибочков и я!...
Вообще-то, повторю, прошедшее лето в который уже раз подряд выдалось не очень урожайным на добрые грибы! В августе в островных лесах у протоки Кривой я встречал только... сыроежки! Но вот прошла и их пора!...
Что ж, огорчаться этим не будем! В тайге приготовлены для нас другие дары!...
В начале второй сентябрьской декады я насобирал с ведерко спелых кедровых шишек, валявшихся прямо на сырой земле, во мху и траве. Крупные коричневато-чешуйчатые «дары тайги» ждали меня в самом дальнем углу островного кедровника, перемешанного с золотистыми соснами и белыми березами. Тут, под пологом темнохвойного бора, и притаился лесной сюрприз! Дело в том, что в ближних кедровниках все шишки были уже собраны юганцами, вышелушены, поедены кедровкой, белкой, лесными мышами и разным другим зверьем.
И вот стою, любуюсь этим дальним осенним бором! Даже в непогоду в нем не так темно: подсвечивают снизу пространство между толстыми шершавыми и смолистыми стволами рябиновый и шиповниковый подлесок, раскрашенный яркими желтыми, багряными цветами. Вот холодно горит на полянке «костер рябины красной»! Действительно, как длинные языки пламени взметнулись вверх рябиновые стволы и ветки с еще необлетевшими разноцветными листьями! Прав был поэт Сергей Есенин, впервые так точно изобразивший это осеннее негреющее пламя в своих прекрасных стихах!...
Сижу снова на северном берегу Девкиной протоки. Как же она обмелела в районе нефтепровода Усть-Балык — Омск! Толстая ржавая труба нефтяной магистрали перекинута с берега на берег; под нею струится тонкий ручеек! Правда, берега еще топки и илисты, нога вязнет в жидкой глине!... Всего два месяца назад половодье скрывало и трубу, и эти безобразные, заваленные хламом и металлоломом берега протоки! Все было так красиво — зеленое и голубое, трава и небо!... Плавали на своих резиновых лодках рыбаки, ставили в пойме сети. Да и сейчас они тут: на самой трассе нефтепровода вижу подъехавшие белые «Волгу» и «Ниву»; а справа, метрах в ста отсюда, русло протоки еще довольно полноводно! Вот там и идет сейчас осенняя «рыбалка» — молодые парни просто-напросто... процеживают бреднем мелкую рыбешку, шустрых щурогаев, плотвичек! А где-то вдали, в стороне самой Оби, приглушенно слышатся ружейные выстрелы; там продолжается азартная охота на водоплавающую дичь!...
Мне тут, в такой компании, делать нечего — и снова ухожу в сосново-кедровый бор, где на моховом покрове, среди пьянящего багульника еще сохранились кисточки темно-бордовой брусники, сладкой-пресладкой! Собираю ее горстями и кладу в рот!... Вкус лучше всяких заморских фруктов!...
Клюквы нынче вот маловато уродилось на верховом болоте, через которое шагают ажурные мачты ЛЭП. Года два назад я тут насобирал пару ведерок отборной спелой ягоды! А по соседним буграм, под березами, осинами, ивняком, высыпало тогда много брусники, к концу лета тоже бордовой и сладкой!
Потом все деревья на трассе повырубили, но вот снова березки вымахали в полтора моих роста! На Севере лиственные породы летом всегда торопятся расти, чтобы не заглушили их высокие травы, не образовался плотный дерн!... Даже в июньские белые ночи, кажется, неслышно цветут и растут травы, деревья и кустарники!...
Вот иван-чай! Уже к концу августа он отцвел, выкинув поверху высоких стеблей пушистые метелки с множеством мелких летучих семян. В сентябре ветрами разнесет их по ближней и дальней округе! Зацепятся крючочками-волосками за почву маленькие парашютики, чтобы весной проклюнуться новым растением целебного и медоносного кипрея! А вот кедровые орешки-семена не летают — тяжелы! На помощь приходит кедровка — небольшая пестрая птица с резким, не слишком приятным криком. Именно она уносит в клюве кедровые орешки, прячет их на долгую зиму где-нибудь под кочками, во мху. Однако сама добраться до них под метровым слоем снега не может; зато прекрасно разыскивает такие питательные запасы проворная белка, делая в снежной толще глубокие ходы-колодцы! Немало я видел их и разгрызенных кедровых скорлупок в нынешнем феврале-марте в пригородном лесу возле Нефтеюганского аэропорта.
11-12 сентября по старому стилю (календарю) — еще лето! Настоящее как бы!... Несмотря на березовую желтизну, багряный лист осин, рябин, калины, в пойме еще цвели поздние цветы! Вот высокие, с белыми шапками соцветий, еще по — летнему молоды и свежи, тихо смотрятся в воду протоки Калиновой. Срываю одно из соцветий, разминаю пальцами: пахнет резко полынью! Но это, по всей видимости, не та полынь аптечная, что всем знакома с детства. Растение особое, сильное, морозоустойчивое! Вот желтые корзинки все повяли у соседей, пух пустили, а это продолжает цвести как ни в чем ни бывало, несмотря на два сильных заморозка! И если вдруг в сентябре снег выпадет, оно и тогда будет радовать человеческий глаз приятными белыми цветочками — кажется, даже под снежными шапками!...
Названий многих наших северных растений, увы, я не знаю: нет точного определителя! Даю названия сам: «пушистик», «лисий хвостик», «звездочка» и другие. Прямо-таки, наверное, в духе старинных, исконных, народных названий, прозвищ, кличек маленьких наших помощников-целителей! Ведь нет ни одной травы, цветка, которые не были бы полезны человеку, зверю, птице!...
В начале второй декады сентября вдоль проток и федеральной дороги не раз видел цветущие головки красного клевера, голубые «звездочки» дикого цикория, белые лепестки поповника и ромашки лекарственной и еще с пяток других поздно зацветших растений! (2 сентября на берегу Тангинской протоки снимал цветные кадры цветущего... шиповника! — В.Н.).
Разве последний ошибся, приняв осеннее солнышко за майское! Не думаю... Тем более, что и солнышка-то с утра в этот день не было, моросил мелкий холодный дождик!... Видно, что-то есть такое в Природе, что позволяет и человеку «зацвести» на старости лет, обрести вторую молодость!...
Наверняка это великий Агни (у индусов!), великая психическая, всеначальная и божественная, Энергия, которая разлита повсюду во Вселенной, в Космосе, на Земле, в растениях и животных, в самом человеке! Ею живет и
эволюционирует весь проявленный Мир! (В самой Природе космическая энергия выявляется в виде хорошо известной всем праны, накапливаемой, например, в больших количествах иглами хвойных деревьев! — В.Н.).
... Не хотели в эти погожие сентябрьские дни прощаться с Севером не только утки, лебеди, но и речные чайки: довольно много их летало над Девкиной протокой 11 сентября; птицы резко пикировали к воде, ловя рыбьих мальков, мелких щурогаев. Но давно уже улетели и певчие птички, радовавшие мой слух весной и в июне, нет и кукушек, снова накуковавших мне много лет жизни; не слышно протяжных тоненьких и жалобных криков речных куличков, оглашавших обские просторы в пору кладки яиц и высиживания птенцов. Пусто стало и в островных лесах, лишь изредка простучит по сухому дереву своим крепким клювом большой пестрый дятел, да прокричит где-то в темном бору кедровка!... Серые вороны и те начинают понемногу откочевывать на юг, а сороки жмутся к человеческому жилью...
Правда, 11-12 сентября, к своему удивлению, я встретил немало мелких черных стрекозок с мелкими черными пятнышками на кончиках крылышек; они садились мне на руки и грелись на теплом солнышке; пыталась еще бессильно кусать мошка, и прозвенели над ухом один-два тощих комара! А вон и мотылек порхает, и белая бабочка пролетела над пойменным лугом!... И трясогузка быстро пробежала по мели, кого-то ловит!...
Недолго еще пиршествовать всем оставшимся на лету насекомым! Замрут скоро недвижно в коконах и без них, спрячутся под кору деревьев, зароются в палую листву, в ил на дне обских проток и озер (личинки комаров, слепней, мошки) — и до следующей весны, нового летнего тепла!...
Тенькает тихо на корявой болотной сосне одинокая лесная синичка, прилетевшая сюда погреться на последнем осеннем солнышке! И снова стало все пусто и тоскливо в пойме Оби! Только вдруг ветер-разбойник налетит мощным порывом, взлохматит вершины берез и осин, сорвет с них разноцветной стаей желтые и багряные листья, унесет шаловливо их в тихое теченье обмелевшей протоки!...
До свидания, «бабье лето», прощай, короткая солнечная осень!...
Вл.Назаров
http://www.ecosystema.ru/
****************
Материалы из Сети подготвил Вл.Назаров
Нефтеюганск
4 сентября 2023 года.