Дезертир

Эта странная история случилась в начале лихих 90-х годов прошлого века. Её рассказал брат питон Сергей П. от первого лица.

События, о которых пойдёт речь, реально произошли со мной. Никакого элемента выдумки и фантазии не присутствует.

Золотая осень 1991 года двигалась к своему логическому завершению вместе со страной под названием Советский Союз. Нашему экипажу было не до глобальных геополитических изменений. После очередной автономки, передав корабль второму экипажу, получив очередные воинские звания, кому это было положено, ВПД (воинские перевозочные документы) и отпускные, разъехались по городам и весям тогда ещё единой страны.

Во второй день отпуска на исторической родине, ранним утром в будний день проснулся от настойчивых звонков в дверь. Отец был на работе, поэтому дверь открывать пошла мама, приговаривая:

— Кого это с утра пораньше нелёгкая принесла? На соседку не похоже, – она часто забегала без стука поболтать.

Через минуту вернулась напуганная и растерянная с листком бумаги, на котором шрифтом красного цвета что-то было напечатано.

— Сынок, это что, война скоро?

— С чего вдруг? – удивился я от такой неожиданности, стряхивая остатки сна.

Маму можно было понять. Она хоть и человек гражданский, но подростком вместе с братом и сестрой сполна познала все тяготы военного лихолетья. Проработав всю жизнь на одном серьёзном предприятии, пока позволяли возраст и здоровье возглавляла санитарную дружину и участвовала в двух мобилизационных учениях с развёртыванием сил и средств гражданской обороны.

Прочтение мной содержимого листка поставило в тупи;к. Это была повестка из военкомата, в соответствии с которой меня призывали в ряды СА и ВМФ СССР. Стандартно указывалось, что такой-то... такого-то числа должен прибыть на областной сборный пункт по адресу.... При себе иметь.... Адрес, фамилия, имя-отчество указаны совершенно правильно. Красным цветом доходчиво излагались санкции, предусмотренные Уголовным кодексом РСФСР за неявку на сборный пункт, за злостное уклонение от воинского долга, членовредительство и всякий ужас, не дай бог. Уклонистом оказаться не хотелось, как и получить позорное клеймо на всю дальнейшую мужскую жизнь.

Решение было простым. Первое и главное – успокоить маму:

– Слушай устный боевой приказ! Панику не поднимать, соль, спички, мыло – не покупать. Поеду в комендатуру вставать на учёт, заодно зайду в военкомат и во всём разберусь. И что там у нас с завтраком?

Сказано – сделано. В комендатуре дежурил майор-лётчик из соединения военно-транспортной авиации, которое базировалось на окраине города.
Повертел в руках отпускной билет и удивился:

— Товарищ капитан-лейтенант, это где так надо Родине служить, чтобы очередной отпуск был продолжительностью 90 суток?

— На Северном флоте, атомные подводные лодки, – коротко пришлось просветить.

Проштамповав отпускной билет и записав меня в журнал «Военнослужащих, находящихся в гарнизоне… на вре;менном учёте», майор спросил:

— Спешите?

— В отпуске спешить некуда.

Вышли на крыльцо, закурили, разговорились: про бардак в стране, пустые прилавки, хотя они и раньше в нашем городе были далеко не полными, в общем, за жизнь перетирали.

Прощаясь, майор поинтересовался:

— Сейчас куда?

— Да в военкомат надо зайти – показал рукой планируемое направление движения.

— А туда-то, собственно говоря, зачем?

— Да вот, на службу в Советскую армию меня призывают, — и показал повестку.

Майор её прочитал раза три, рассмеялся и вынес свой вердикт:

— Там и раньше с воинским учётом был бардак, а сейчас плюрализм совсем ум выел.

— Я не доктор, диагнозы, не ставлю. На месте разберёмся, кто с ошибками пишет.

Посмеялись ещё пару минут, майор от души пожелал:

— Каплей, сходи, разберись, а то легко из уклониста запишут в дезертиры. Удачи!

По военкомату дежурил старший лейтенант, которого поприветствовал, как положено по уставу, и, протягивая повестку, задал простой вопрос:

— Мне вот с этим куда обратиться?

Реакция была непредсказуемой:

— Только не говори, что тебе есть 27 лет.

— Скоро исполнится.

В соответствии с законом о всеобщей воинской обязанности СССР граждане мужского пола, достигшие 27-летнего возраста, на срочную службу не призывались.
Мой ответ послужил даже не спусковым механизмом, а скорее детонатором для его души, радеющей за призыв в стройные ряды ВС.

В бурном водовороте слов, извергаемых фантазией юного прокуратора, я узнал про себя много интересного: что я много лет прятался по чердакам и подвалам, когда мои сверстники исполняли конституционный и интернациональный долг, бездарь, неуч, здоровый лоб без царя в голове. Наверное, уже двух детей успел настрогать?
Граждане СССР, имеющие двоих детей, на службу не призывались.
Всё это сопровождалось скучной матерщиной без ласкающий слух каждого моряка изюминки. До флотских шедевральных оборотов этот писк души, больной аутизмом, не дотягивал, но на неподготовленного слушателя мог произвести впечатление.
Как учил товарищ Штирлиц, он же Максим Максимыч Исаев: выдержка — это оборотная сторона стремительности. Спокойно выслушав, я достал удостоверение личности офицера и раскрыл его на нужной странице. Показал то самое место, где каллиграфическим почерком тушью сделана запись: «Приказом Командующего КСФ №... от... 1991 г. присвоено воинское звание капитан-лейтенант. Командир в/ч.… капитан 1 ранга... Далее не менее спокойно, но с железом в голосе произнёс:

— Товарищ старший лейтенант! Для начала – встать! – и поднёс удостоверение ему на уровень глаз, — Товарищ старший лейтенант! Обращаю ваше внимание, что правила воинской вежливости обязательны для всех военнослужащих: от рядового до министра обороны, – но он меня уже не слышал.

В глазах у старлея читалась обида до слёз и удивление маленького мальчишки, который играл в войнушку, и вдруг ему неожиданно сказали: «Ты убит! Падай!».
Когда ступор прошёл, старлей рефлекторно проверил пуговицы, положение фуражки на голове, повязки на рукаве и изрёк:

— Пожалуйста, подожди...ТЕ минуту, — и исчез в коридоре.

Долго скучать не пришлось. Первым ворвался подполковник, старший лейтенант следовал за ним, что-то пытаясь лихорадочно объяснить. Владелец двух звёзд на погонах отмахивался от старлея, как от назойливой мухи, показывая всем своим видом, что сейчас будет продемонстрирован мастер-класс по общению с уклонистами.
Увы, он меня разочаровал. Выражения старшего по званию не отличались разнообразием от услышанных несколько минут назад. Действовать пришлось по-другому. В секундную паузу между словоизвержением удалось вставить:

— Товарищ подполковник! Разрешите представиться, капитан-лейтенант... — протянув ему удостоверение личности и отпускной билет.

Долгая служба в ВС СССР закалила подполковника, научила быстро принимать решения в нестандартной обстановке. После неоднократного детального изучения документов, жестами показал старлею всё, что о нём думает, с немым вопросом: «А почему сразу не доложил?».

В мой адрес добавил:

— Нонсенс какой-то. Следуйте за мной, – пригласив к себе в кабинет.

В кабинете военного комиссара всё было аскетично. В привычных стенах его фразы обрели лаконичную чёткость и конкретику:

— Во-первых, от лица военкомата и лично от себя приношу извинения. Во-вторых, предлагаю мировую. В-третьих, мне самому интересно, как такое вообще может быть?
— Извинения приняты, мировую поддерживаю.

Чай пошёл с оценкой «отлично», в соответствии с цветом благородного коньяка. Параллельно с этим, военком, выписывая на листок мои данные, вызвал к себе МарьВановну:

— Все дела отложить (вязание, чаепитие, обсуждение причёски Дуси, месяц беременности и кто отец), срочно ко мне!

МарьВановна оказалась дамой без определённого возраста и обладательницей рубенсовских форм. Задача ей была поставлена простая до невозможности: через пять минут, максимум, доложить состояние дел с призывником... (мои Ф.И.О. дата рождения, домашний адрес).

Ожидание доклада о выполнении поставленной задачи скрасила очередная чашка армянского чая и разговор за жизнь. На вопрос: «Как ты вообще на флот попал?» – рассказал, как в далёком 1980 году вместе с Юрой Андреевым подали заявление для поступления в Нахимовское училище. Прошли вдвоём из нашего славного города Иваново. Вспомнил, как проходили медкомиссию, как поступали, правда, учились в разных ротах, успешно его закончили и разъехались по разным высшим военно-морским училищам... Подполковник оказался боевым офицером, получившим тяжёлое ранение в Афганистане. После длительного скитания по госпиталям волею судьбы он оказался в этой должности дослуживать до пенсии.

В назначенный срок в приоткрытую дверь сначала появился многокилограммовый «Гроссбух», затем завидный бюст и, наконец, сама МарьВановна. Она светилась от чувства гордости за выполнение сложной задачи. Тыкая пальцем в одной ей понятные каббалистические знаки, стала вещать чувственными губами, что разыскиваемый персонаж – злостный уклонист, медицинскую комиссию не проходил, по регламенту полагается подавать во всесоюзный розыск.

— А вот с этим что делать? — военком протянул ей развёрнутое удостоверение личности.

Хватая воздух, как рыба, вытащенная на берег, МарьВановна стала надуваться, как воздушный шар Монгольфье, утратив способность адекватно воспринимать действительность...

На этом инцидент был исчерпан, чай выпит, мама успокоена, отпуск закончился, а через два месяца Советский Союз перестал существовать. Столько воды утекло с тех времён. Но почему-то всегда хочется верить в лучшее.