Уже пару недель он двигался на восток

Август 1941 года.

Уже пару недель он двигался на восток. Его встречали дороги, то странно пустынные, то в островках чего-то, когда-то живого. Взлетающии при приближении птицы, неохотно отделялись от добыч и садились невдалеке, то на покорёженные телеги, то на отлетевшие колёса, а то на рассыпанную домашнюю утварь, обугленною и не всегда узнаваемую.
Многое, что составляло рутину жизни, потерявшую её самоё и никем теперь не востребованную, валялось беспорядочно в округе.

Этим летом он оказался на Украине, в районе Кривого Рога, в местах откуда приехала когда-то в Москву с родителями ещё девочкой его будущая жена. И где она сейчас с дочками ему не было известно, хотя по последним беседам с её роднёй в этих краях её уже не было.

Война началась и ему надлежало явиться в военкомат. В детстве он заболел и с осложнением лишился частично слуха, поэтому не был мобилизован, но обязан был являться в военкомат каждое утро.
И вот однажды, явившись туда, обнаружил опустевшее здание. По всей примыкавшей площади валялись бесчисленные бумаги, какой-то мусор и двери не были закрыты.
То ли пришёл неожиданный приказ эвакуироваться, то ли проходящие части принесли весть о приближении врага? А может это было секретно запланировано и не всем полагалось знать?
Свершилось и теперь уже эти догадки не имели значения.

Он был довольно молод и силён и теперь ничто не связывало его с этими местами.
была ему известна немного география тех мест. Единственное решение теперь - немедленно двигаться на восток…

Дороги иногда бомбили, но он не был связан никаким лишним грузом, избегал любого скопления движущихся в том же направлении, пытался угадать, где можно срезать путь через поле или овраг. Избегал заходить в деревни. На это были свои причины. Не надёжно.  Неизвестно, как бы селяне отнеслись к еврею, а он был очевидной внешности еврей.
Тем не менее, у одного поворота недалеко от непонятного строения он увидел человека в военной форме и при оружии, немножко понаблюдав, решил подойти. Тот явно был похож на еврея и разговор на "маме лушн"* начался.

--Что ты здесь делаешь?
- Охраняю склад.
--Да ты что, немцы уже на подходе. Уходи.
-Не могу, команды не было.
--Ицик, ты в своём уме? Я ж видел как местные с противоположной стороны растаскивают всё подряд. Чё ты охраняешь?
-Не могу, не имею права. Знаешь что, возьми-ка и ты несколько банок консервов, сколько тебе идти - непонятно, пригодятся.
Уговаривать, похоже не было смысла, а неплохо было и поесть, потому что питался он только, тем что находил в полях -  было самое время урожая, светлое время суток ограниченно и он двинул дальше.

Некоторое время донимали его мысли о судьбе этого солдата, но долго переваривать услышанное и увиденное на пути он не мог, поскольку обстоятельства толкали больше к тому, чтобы  думать о том, что впереди.

Похоже приближалась линия войны. В один из моментов, когда лучшим выбором было выйти опять на основную трассу - всё равно всё просматривалось, он услышал звуки моторов. Вскоре очутился в середине немецкой группы  на мотоциклах. Он понял и по жестам и по некоторым, звучащим близко к еврейском словам - "куда ты идёшь?".
Показал вперёд, в сторону востока. "Цурюк, фронт" приказал один из группы. Он повернул и двинулся назад.
Это были солдаты вермахта, мчащиеся в сторону непосредственных военных событий. Их не интересовали никакие люди в штатском. Ему, еврею, повезло.
Да, надо быть осторожнее и двигаться более скрытно. Он в зоне боевых действий...

Гражданское лицо, обнаруженное здесь, могло считаться лазутчиком. Так оно и оказалось вскоре.
Вот и они, наконец-то, свои!
Его осторожненько рассматривали люди в красноармейской форме.
Беседа, объяснения, условное пленение. Привели в расположение части и начался тщательный допрос. Очень опасная ситуация. Говорил с нерусским акцентом. В фамилии присутствовало нерусское - Вольф. Как можно перейти зону активных боевых действий обычному гражданскому человеку? Разбираться было некогда. Пахло расстрелом.

Он начал с рассказа о увиденном им расположением немецких позиций, артиллерии, мест где немцы выдвигались, а он прошёл незамеченным.
На его счастье, только что вернувшаяся группа разведки, практически, всё подтвердила и посовещавшись, учитывая важность подтверждённых данных его, похоже, отпускали. Куда идти, довольно расплывчато, но объяснили...

Вперёд, всё-таки теперь он среди своих. Торопиться уже не так надо, но всё же. Звуки боевых действий опять не давали расслабляться. А вот и новое грозящее смертью событие. Навстречу выскакивает всадник, офицер довольно высокого ранга, увидев его, тут же, наставляющий наган.
Тогда ведь надо было быть очень бдительным. Почти два месяца отступлений и встречи с переодетым противником или скрывающимся дезертиром или растерявшимся, отставшим от части красноармейцем, в свою очередь, могущим действовать неадекватно. Порой, не вдаваясь в детали, расстреливали и невинных. Дело к тому и шло. На его счастье рядом оказались люди из подразделения, где его допрашивали и всё завершилось мирно.

Три недели спустя. Он у Днепра. В этом месте в Днепропетровске длиннющий мост невероятной стратегической важности. Как переправиться гражданскому человеку, непонятно. Огонь военных действий повсюду. Рейды немецких бомбардировщиков и истребителей по всей округе. Беспрестанно работают советские зенитные установки. Вода внизу в разрывах. На правом берегу техника и войска втягиваются на мост и вся эта масса пытается поддерживать темп движения. Остальные ждут свой черёд.

Он подходит то к одной группе ожидающих, то к другой и быстро рассказывает свою историю с просьбой взять с собой. Наилучший полученный ответ был - взять не можем, ты перешёл линию фронта, давай беги через мост, может повезёт - не поразит тебя пуля или осколок, не задавит техника.
И он побежал. Уже почти перебежав на левобережье в конце моста, не помню причину, вынужден был прыгнуть вниз, остался невредим, лишь сломал палец...

Эту историю мой папа любил рассказывать, когда собирались родственники, а я, рождённый после войны с удовольствием слушал...