Религиозные и научные воззрения в сказках и мифах

Восприятие окружающего мира  как чудесного явления было первичным относительно научно-аналитического к ней подхода, но именно это привлекало любопытное человечество в большей степени. Бог сотворил наш мир. Хорошо! Но как это было на самом деле? Древняя Греция, находящаяся на пересечении  торговых путей как плавильная печь перерабатывала  верования и представления о мироздании всех народов, посещаемых эту землю или прибывших на постоянное место жительства. Древняя Греция становится оракулом веры и научных знаний, естественной философии.
Незнание законов природы делает  человека заложником той самой природы. Отсюда человеческий страх и человеческая любознательность. Посредством мифологии  лучшие умы древности стремятся  объяснить явления природы, но ещё не в состоянии уйти от первобытного натуралистического восприятия сути вещей. Отсутствие стройной системы знаний о возникновении Вселенной и законов природы заполняется собственными представлениями, которые выстраиваются в свою знаковую сказочно-мифологическую систему. Мифам и сказкам свойственна персонификация космоса и природы. Гомером  была представлена первая попытка философски объяснить мир (космос). Он называет первоосновами мира Никс – праисходное состояние, Океанос – праморе  и Тетис – жизненную силу. Все они связаны с землёй – Геей. Так в мифологической форме,  далёкой от рационализма, формулировались первые признаки осмысления природы и космоса, а с развитием земледелия формировалось верование в бога небесного и в сопутствующие ему явления природы.
Молнии и раскаты грома наводят ужас, поэтому первобытное представление о боге – страх, а первым воплощением страха в древнем мире становится бог грозы. В древние времена природные явления за отсутствием научных знаний об их происхождении переходили в плоскость веры.  Обожествление и персонификация грозы развивают религиозную фантазию и одновременно его канонизацию.  Люди видели грозу скорее не как природное явление, которое можно исследовать, а как божество, которое не нуждалось в объяснении. Разоблачение бога как природное явление  с научной точки зрения уничтожило бы  саму веру, это страшный сон жрецов впрочем, они же и были первыми исследователями и носителями  знаний о природе, космосе, математике. Жреческий институт для себя подкреплял магические обряды наукой о явлениях природы – тех сакральных тайных знаний, на основе которых возводилась вера в сверхъестественное. Бог должен оставаться для людей таинственной сущностью. Классический пример владения научными знаниями и сокрытие их  можно найти в истории Древнего Египта, где жрецы манипулируют сознанием народа  во время солнечных затмений. Впоследствии такое потребительское  отношение к науке стало главным козырем у древних жрецов. В средневековье не только  исследования природы, но и другие естественные науки  были под запретом и носили только теологический характер. Краеугольным камнем  в средние века стали философские споры относительно понятия конечного и бесконечного числа в макромире.  Если Бог сотворил Вселенную, то существует точка отсчета  и конец мира в этом случае абстрактность и бесконечность чисел недопустима.   Вот какие интересные сведения  приводит М. Шахнович в книге «Тайны Прометея»: «По приказу главного инквизитора Испании Торквемады в 1486 году был сожжён на костре математик Паоло Вальмес за то, что нашёл решение уравнений в четвёртой степени. Его обвинили колдуном. В 1710 году в Англии епископ Беркли обвинил математиков в том, что они употребили понятие «бесконечное множество», которое противоречило церковному догмату о начале и конце света».
Одним из основных вопросов теологии был вопрос о внешнем облике Бога, создателя Вселенной и Отца для верующих. Понятие о существе, способным управлять человеком  появилось в период анимизма, возникновения веры в духов. Формирование его  внешнего образа имело широкий диапазон: от  ощутимого физического тела до бестелесного призрака. Дж. Фрэзер в книге «Фольклор в Ветхом Завете» приводит любопытный пример представления о боге. «У ашанти существует предание, что в старину бог жил среди людей, но после того, как одна старуха оскорбила его, он в гневе удалился в свою небесную обитель…». И ещё: Женщина стирала, а бог стоял рядом и наблюдал. Женщине надоело, что бог за ней присматривает, и избила его мокрым бельём. Бог ушёл и сказал, что отныне вы будете поклоняться не мне, а идолу. Бог в представлении древних должен отличаться сверхспособностями. В мифах Олимпийские небожители имели способность оборачиваться и принимать любой образ, они показывали свою безграничную всласть средствами  собственных безграничных способностей. В мифологии власть богов держалась на фокусах: оборотничестве, колдовстве и магии. В представлении славян потусторонний мир – царство мёртвых на небе. Похоронный обряд через сжигание тела покойного кратчайший путь души на небо.  Наблюдения за дымом, сформировали свои представления о душе  как движущейся тени, в общем, чего-то бестелесного и бесформенного. Там, на небе  устроен мир подобный земному. В русском фольклоре существует ряд небылиц с однотипной присказкой. В одной такой небылице читаем: «Мать меня послала в амбар по муку; я думаю в баню по клюку; принёс клюку; тут прилетели два ангела. Сделали два колеса, подынули на небеса: там я жил хорошо.  Сделали мне церковь, обили тесами, покрыли блинами, заперли калачём, запечатали пряником.» Далее мужик идёт в церковь, встречает попа, бьёт его по лбу, из него песок посыпался. Описание жилищ на небе, часто употребляемое в небылицах это уже позднее карикатурное представление о  жизни после смерти, расположенном на небе.
Древнегреческая религия одна из ранних, в ней ещё нет представлений о Рае, но есть подземный Аид, куда уходили все усопшие. Вероятно, раем был Олимп. Рай появляется в официальной религии с распространением библейских легенд о сотворении мира. В мифологии существуют бестелесные души ли тени, обитающие в царстве Аида, синонимом к ним становятся призраки, особо разрекламированные  в средневековье.  Представление об Аде, Чистилище  и Рае складывалось в период средневековья. О новой концепции загробной жизни  с большой долей иронии писал Данте в своей «Божественной комедии». В греческом мифе происходит постоянная метаморфоза между двумя противоположными образами божества телесного и бестелесного. Тень смертного  в царстве Аида конечно, лишена памяти, но стоит её напоить кровью, как к ней эта память возвращается. Тень или призрак ощущают запах крови, они обретают телесность и даже предлагают к себе прикоснуться. Отсюда и небылицы о кровожадных вампирах.  К Одиссею в царстве Аида на  запах свежей крови сходись тени и вот-вот казалось, начнётся война, но это лишь видения, морок. Призрачный невидимый облик принимают  бессмертные олимпийские божества, но их в таком виде  могут увидеть только избранные герои и полубоги. Увлечение призраками в мифах Древней Греции иногда доходило до абсурда.  Диомед ранит призраков Арея и Афродиты (раненые призраки?) Их даже лечат свои олимпийские врачи! То есть мы сталкиваемся не только  с напластованием верований в одном мифе, но и с обликами самих богов. «И при этом никакой трансцедентности-потусторонности, никакой метафизики. Наоборот, – бог, душа, само бессмертие в этом мире чудесного телесны, физичны. Тень смертного в Аиде не беспредметный предмет…она всё же существо.»  Я.Э. Голосовкер.  Призрак появился в мифологии позже  оборотничества. В русских сказках призраков не существовало, но было оборотничество в конкретные  существа. Оборотничеством, к примеру, занималась  Василиса Премудрая, аки Зевс.   Если оборотничество находится на этом свете посредством колдовства, то призрак как посланец приходит из потустороннего царства Аида.   Представления о божествах в облике призраков явно связаны с анимистической верой в умение души отделиться от тела.  В русской сказке еретик Ивашка – белая  рубашка восстал из гроба, помог богатырю Силе в вопросе семейной жизни, затем исчез как дым. Перед нами ещё и пример покаяния: призрачная душа умершего грешника была неприкаянной, но сделав доброе дело, исчезла навсегда. Призрак в сказке вполне телесное существо. Иван в сказке «Сивка Бурка» ходит на могилку к умершему отцу три дня ночевать, за это покойный награждает его волшебным конём. На страницах русских сказок герои выполняют просьбу умерших похоронить их тела, головы, затем они в благодарность делают этого героя счастливым. В подобных сказках подчёркивается: душа вечна, а  после смерти тела – носителя  этой души приобретает божественные признаки.
Душа родственника, отделившаяся от тела на смертном одре, переходила в ранг божества, отсюда в большей степени рождается культ  почитания предков и обращение к богу на «ты».  Вообще в славянской традиции принято было обращаться к Богу как к отцу как к члену семьи, с ним можно было  поспорить и упрекнуть за собственные неудачи. Такое отношение характерно для периода анимизма, веры в бессмертие души или в вечную жизнь.
 Христос после воскрешения  способен появляться в любом месте и не испытывать человеческой боли. Когда Фома засовывает ему палец в рану, Он боли не ощущает, то есть,  человек умер, остался Бог. 
 «Кауэр изучает и напластования в религиозных представлениях.  Боги сначала имеют облик   невидимых, потом являются в человеческом образе, затем, непосредственно, в божественном. Противоречия по Кауэру имеют своим источником  многочисленное авторство» (А.Ф. Лосев).
 Наиболее устойчивой оказалась земледельческая религия, но и она не лишена веры в переселение души: природа есть Бог, её плодами причащаются. Вкусив часть тела  бога, человек становится носителем части его души и тела. Бог  земледельческий имеет свойство перерождаться каждый год, он бессмертен.
 Для божеств совершались обряды жертвоприношений, иначе говоря, их тоже кормили. Обратимся к древнеегипетскому мифу об Осирисе.   Убийца Осириса  –  брат  Сет. В мифе рассказывается о  переходе  смертного царя в бога бессмертного, демонстрирующего закон цикличности умирания и возрождения природы. Осирис сам лёг в гроб. Сет расчленяет  тело Осириса на  14 частей, разбрасывает по земле и надевает корону Египта. Он поступает в данном ритуале как царь-жрец. После физической смерти у Осириса появляется множество ипостасей одно и главных – божество   плодородия. Перерождение даёт право на божественность и бессмертие. Перед началом земледельческих работ египтяне смешивали  влажную землю с зёрнами пшеницы, делали статую Осириса и зарывали в поле перед посевом. Нил, куда по преданию упал фаллос Осириса, становится для земли оплодотворяющей силой. Река весной разливается (воскресает Осирис),  оплодотворяет землю (Исиду), она как мать вынашивает будущий урожай из зерна. Бессмертие предполагает циклическую смерть и возрождение до бесконечности. К бессмертным хотели причаститься, то есть, стать частью этого цикла.
Карл Юнг пишет:  «Голод способен превратить пищевые продукты в богов… Осирис это сын земли, бог, которого съедают…». В обряде воскрешения Осириса участники действа пекли хлеб в матрицах, напоминающих по форме 14 частей тела.  Хлеба  ставили рядом с головой бога. В первый день пахоты хлеб съедали. В этом обряде заключалось причастность человека к богу через частицу съеденного его божественного тела. «На поминках колево или кутья – ритуальная каша.  Пища мертвых. Они должны есть зерно, чтобы потом прорасти, они же хотят воскреснуть. Вы заметили, как современные люди не любят есть кутью? Ее берут чуть-чуть, символически. Но хочешь ты или не хочешь, немножко нужно съесть, приобщиться, это ритуал. До 17 века кутью  варили иначе: из пророщенных зерен на воде, добавляли меда, она была невкусной». Из лекций С.З. Агранович.
После того как Осирис ушёл в мир иной, сын Исиды и Осириса Гор становится врагом Сета.  Кстати сказать, этот сюжет получает аналогию и в классической литературе. У  Шекспира в трагедии «Гамлет» сюжет подобен мифу:  короля убивает его родной брат, становится на его место, принц Гамлет на дядю «точит зуб»… Впрочем, первоначальный вариант трагедии напоминает сказку «Кот в сапогах». Гамлет приезжает в свой замок, сжигает всех домочадцев и привозит свою возлюбленную из другой страны.
Причащения подобные египетскому обряду, существовал в Южной Америке.  Девственницы лепили тело бога из продуктов. Кулинарное изделие торжественно несли на плато пирамиды, жрецы его освящали, и оно превращалось в тело самого бога. Откушав кусочек, человек становится   частью своего божества. Причащение или тайна евхаристии совершилась. Тайна евхаристии настолько глубоко вошла в сознание верующих, что  сохранилась и в христианстве.  Христос первый бог-человек Он не носитель признаков божеств плодородия, но несмотря на это, тайна  евхаристии переходит и в новую религию.
Интересна параллель Осириса, Аттиса,  Диониса, Ярило под сказочным псевдонимом Иван-царевич. Все Сыны божии воспринимаются как природные явления.  Неспособность объяснить поведение природы в годовом цикле научным способом, мифологические, сказочные  и религиозные сюжеты  превращается в трагическую историю героя (бога), но с позитивным концом. У всех есть свой убийца, все они воскресают из мёртвых. Их убийцы – неизбежный рок, а воскрешения происходят с помощью высших сил. Не избежал подобной участи и Сын божий Иисус Христос.
В период расцвета Римской империи появляется множество пророков, ходивших по арамейским городам, наиболее пострадавшим от владычества римского наместничества.  Иосиф Флавий в своей книге «История древностей» упоминает и о  Христе. Большое влияние на популярность его учения оказало  его жертвенное распятие и миссионерское движение. Новая христианская вера дала  всем надежду на воскрешение после смерти и  указала путь к жизни вечной. После  смерти Христа ученики и последователи доказывают, что именно он – Спаситель и Сын Божий. Он стал новым воплощением предшествующих божеств. Отсюда – частичные совпадения биографии Христа  с Осирисом, Митрой и  Аттисом,   связанные с  рождением и годовым природным  циклом умирания и воскрешения.
Христианство вобрало в себя и переработало философские направления, как стоицизм, платонизм,  обычаи и традиции, идущие из глубины веков. В исследованиях Дж. Фрэзера можно найти описание обряда покаяния. Человек выходил на середину поляны перед племенем и публично признавался в своих грехах, после чего ему эти грехи отпускались соплеменниками. Если человек не покаялся, его изгоняли из племени. То есть, понятие о грехе и покаянии у человека  существует на генетическом уровне. Иван-царевич иногда может оскорбить встречного старичка или старушку, потом возвращается, просит прощение за грубость, те помогают ему в трудной ситуации. Не покаявшихся старших братьев Ивана-царевича они наказывают.  Обряд очищения от греха покаянием перед племенем или очищение огнём существовал у многих народов. Перенос своих грехов на умирающих людей берёт своё начало в обыкновении народов Востока «вешать» на козла все свои грехи и отпускать на пределы селений или городов туда, где его непременно съедят дикие животные, это так называемый козёл отпущения. Здесь о понятии совести  говорить не приходится: переложил свои грехи на другого человека или животное и живи дальше с лёгкой душой. Взятие на себя грехов других людей умирающим человеком существовал в языческие времена. Историк и географ  Страбон (64/63 г до н.э.) описывает странный обряд алжирцев, проживающих по описанию на территории современного  Азербайджана (?) У верховного жреца при храме служили рабы настолько одержимые божеством, что изрекали пророчества. Если один из них уходил из храма, его ловили год он жил в полном довольствии, а затем его убивали копьём. По падению жертвы наземь они предсказывали. Затем уносили тело в другое место, топтались по нему ногами, совершая обряд очищения. На Востоке, пишет Дж. Фрэзер, к умирающему человеку приходили люди с просьбой взять на себя их грехи и унести в могилу. По другим источникам грехи уносили ангелы.  Христос – сын Бога Небесного и непорочной девы Марии. А так как речь в Евангелии идёт о боговдохновенном человеке, то перед смертью возносясь к своему Отцу, он берёт на себя все грехи человеческие в Ад, а потом воскресает как Спаситель. Существует ещё исторический вариант понятия «взять грехи человеческие». В Иудее назревал бунт против римских наместников, арестованный Христос взял на себя «грех» многих бунтовщиков и один за всех пошёл на смерть.
 Как известно, умирание и воскрешение Христа отмечаются весной и совмещаются с пасхальными праздниками. Это Новый год. У европейцев был обычай «вынесения Смерти» перед встречей Нового года. На кодовом уровне этот обычай сохранился у христиан, но уже связан с Рождеством Христовым в конце декабря и перед Пасхой: очистить квартиру от хлама, решить проблемы, раздать долги… Идея – очищение от всего плохого, от грехов, чтобы с чистыми душами войти в год грядущий. «Есть основания полагать, что первоначально Смерть была духом растительности и весной её ежегодно умерщвляли, чтобы дать ей возможность возродиться к новой жизни. Здесь  просматривается языческий обряд сжигания Масленицы». Дж. Фрезер. Таким образом, христианская обрядовость складывалась  уже на подготовленном  языческом фундаменте.
В Междуречье 5 или 6 тысяч лет назад Луну связывали с понятием умирания и воскрешения.  «Она сама раз в месяц умирает на небе, но (как серп луны) возрождается вновь». Так человек размышлял о Вселенной, её  жизни и смерти:  «О, ты, которая в небе и на земле, ты, которая смерть и воскресение!» Христос воскресает на Пасху, которая отмечается по лунному календарю. Месячный цикл умирания и воскрешения Луны перешёл в  годовой солнечный цикл. Иван-царевич как солярное божество умирает или засыпает, начиная с летнего солнцеворота, а  зимой возрождается, обретая плодородную силу  на весеннее равноденствие. Вот как акт цикличности природы описывается Плутархом: «Фиопомп пишет, что зиму называют Кроном, лето – Афродитой, весну – Персефоной.  Фригийцы полагают, что зимой бог спит, а весной просыпается, то усыпляют его, то пробуждают вакханическим служением.  А пафлогонцы утверждают, что зимой бог связан и заперт, а весной встряхивается и освобождается». Подобное представление о спящем солнце – Финисте Ясном соколе  описано в  одноимённой русской сказке. Рождение солнца  происходит на зимний солнцеворот, но весной встречают его как дееспособное божество. Христос одновременно с  солнцем рождается на зимний солнцеворот, весной после равноденствия по аналогии с лунным циклом умирает, а на третий  день в новолуние воскресает. В древности отсчёт нового года  или Пасхи находили от весеннего равноденствия в первое новолуние.
 Христос становится  дважды рождённым сыном Бога Небесного. Укоренившийся в сознании древних цивилизаций  мифологический образ мышления  оставляет след в биографии исторической личности. Древние божества, как правило, имеют природную цикличную биографию. Биография Христа  циклична  в годовом круге и линейна в летоисчислении.  Христос наделён чертами  избранного Сына Божьего: Он проявляет чудеса спасения, воскрешения из мёртвых, хождение по водам и т.д. «…когда божественный дух нашёл в человеческом теле постоянное прибежище, от человекобога ожидают, как правило, совершения чудес».  Дж. Фрезер. Христианство вобрало в себя культ Солнца – Митры  с его рождением зимой и культ Адониса – Аттиса с воскрешением весной. В религиозном подтексте  это перерождение избранного богочеловека в божественную ипостась. Годовой цикл вошёл в христианские обряды, но главное дополнение к новому учению – учение о душе, вышедшее из анимизма, одно из них учение о спасении души.
Исторические личности и вымышленные герои  мифов и легенд   были насколько фантастическими, настолько и приближёнными к реальной жизни. Мифические Тесей и Орфей у Геродота и Плутарха  представлены  как  исторические личности. Историческая  личность – Орфей известный в мифологии как непревзойдённый певец был основоположником религиозного общества орфиков.  Они считали, что душа человека может достичь вечности, если будет следовать аскезе и презрению к плоти. Следуя мифу, Орфей спустился в царство Аида  просить о возврате его супруги Эвридики. После  песнопения Аид его отпустил, но, выйдя на поверхность земли,  был растерзан вакханками за то, что не пожелал принять участие в вакханалии. Если следовать логики изложенной в мифе, то не такое уж презрение к плоти проповедовал Орфей, скорее он выступал за семейные ценности и единобрачие.
Стремление по привычке мифологизировать и обожествлять выдающихся личностей приводят исследователей в замешательство: где божество бестелесное, а где – из крови и плоти сказать сложно.  Дионис был жертвенным ребёнком для своего отца Зевса, но возродился  через оставшуюся часть растерзанного тела – сердца.   Впрочем, говорят, что тело дважды рождённого бога Диониса покоится под каменной плитой недалеко от Дельфийского храма. Могила – свидетель пребывания когда-то на земле богоподобных личностей. Порфирий в «Жизни Пифагора» сообщает, что   могила Аполлона находится в Дельфах у подножья его храма.  Это свидетельство жизни реального человека.  «Миф ничего заранее не придумывает и вполне реален…» напоминает А.А. Тахо-Годи. В мифах наличие у бога или героя могилы остался след веры в своих предков. Бог Род как первопредок оставил свой след в представлении о божестве тем, что предметом поклонения ему был детородный орган. Первые божества рожали, но не творили по своему образу и подобию.
 Вот почему у божеств или сынов божьих были могилы, им поклонялись, им приносились жертвы. Представления о божественности были разными. Эмпедокл (5 век до н.э.) предпочёл броситься в  кратер вулкана Этны, чтобы избежать могилы и таким образом обрести ареол бессмертного бога, что доказывает существование более ранней истории о чуде  Вознесения. Диоген Лаэртский на смерть Эмпедокла отмечает: «Случилось такое, что в пору лишь молиться…».  Следуя вере в цикличность умирания и воскрешения, Диоген  о  скифе философе пишет следующие строки:
«После скитаний далёких Анахарсис в Скифию прибыл,
… Пал он, пернатой стрелой к миру бессмертных причастен.»

В античном мире религиозность расцветала пышным цветом, для  этого были веские основания. Распределив свои обязанности, поднявшись на Олимп,  Божества – отпрыски великих богов вкушали напиток бессмертия, устраивали пиры, в общем, жили вечно и счастливо, тогда как народ беден и смертен. Здесь видна чёткая параллель с рабовладельческим строем. Обедневшие слои общества в древней рабовладельческой Греции  желали «внемлющего и справедливого бога».  Этот период характерен расцветом  языческого многобожия, но уже другого толка появляются божества, формирующие этические категории: Справедливость, Добродетель, Мудрость, Любовь и т.д.  Кроме обожествления человеческих добродетелей и природных явлений, обожествляются жрецы и императоры. Такое шатание в вере обусловлено  крахом архаичной веры в богов Олимпа. Кризис античной религии внушал глубокое почитание императорам, возведённым до бога, жрецы их обожествляли после смерти, называли богами-императорами и приносили им жертву. В поисках бога обращались на Восток, где божества имели свойства, подобно природе умирать и возрождаться к жизни. Природа с её цикличностью даёт  человеку надежду на бессмертие он её получил в новой религии, где результатом праведной жизни  становится  воскрешение из мёртвых не только богоизбранных, но и обычных людей. На этом развивается понятие  о существовании некой загробной жизни в Раю. Домом для умерших душ становится не только небо или подземное царство Аида – обиталище  теней, но и неограниченное пространство для странствующих призраков, а также тело –  реинкарнация. Надо сказать, что обращение к своим умершим предкам, как к  существам из иного мира, наделение их сверхъестественными силами, носила признаки первобытного анимизма. Атавизмом, доставшимся нам в наследство, можно считать обращение к Богу на «Ты», как к своему умершему предку.  В древнем мире  средоточием  религиозных отправлений становится загробный мир.  В египетской мифологии  на фоне  цикличности природы пышно развивается представление о загробной жизни. Осириса становится божеством плодородия,  ежегодно воскресает и уходит в мир иной. Конечность жизни превратилась в цикличную бесконечность. Для земледельцев такая религия становится  весьма близкой и естественной. Вместе с  божествами растительности то умирающими, то возрождающимися,  появилась  надежда каждому страждущему и верующему обрести бессмертие. Во время празднеств  в честь бога растительности с циклом умирания и воскрешения Аттиса жрец говорил: «Утешьтесь, благоверные, подобно тому, как спасён бог, спасётесь и вы…»  Так сказочно мифологический подтекст  о цикличности  природы обретает  религиозно-философский смысл. Народ бросался в крайности, сопровождаемый мудрецами-киниками и стоиками. Их философия отдавала предпочтение  духовным благам, воспитанию души, нежели материальным благам.  У входа в храм Аполлона были высечены слова: «Познай самого себя». Сократовская идея о том, что все люди рождаются свободными, а природа никого не сделала рабом, позволила обратиться к попытке самореализации без оглядки на божественное проведение. В центр религиозно-философских интересов ставится проблема внутренней свободы и божественного рока, которые в мифологии выражаются в понятиях слепоты и прозрения. Эдип в трагедии Софокла за дерзость неповиновения року  сам себя ослепляет за внутреннюю слепоту и прозревает слепым.
Персефона оставляет разум слепому пророку  в царстве Аида.  Цирцея обращается к Одиссею
«Душу пророка, слепца, обладавшего разумом зорким,
Душу Тересия фивского должно тебе вопрошать там.
Разум ему сохранён Персефоной и мёртвому; в аде
Он лишь с умом; все другие безумными тенями веют».
  Метафора о внутренней слепоте при наличии зрения раскрывает философскую идею   о неведении как невидении. Отсюда – обожествление души, формирование понятия совести, отказ от  веры «живого бога» в примитивном мышлении реально существующего на небесах, в лесах, в каждом камне и т. д.   Стоики отождествляли бога и совесть, русские князья призывали «не оскорблять бога в самом себе». Такое представление о вере и совести оставило глубокий след в христианстве. Но пока между христианством и язычеством лежала глубокая пропасть. Язычество представляет богов рождаемых: Уран и Гея – первые родители в греческой мифологии, в славянском варианте – бог Род и роженицы. Поэтому, Зевс был любвеобильным, идол Рода напоминал фаллос, разврат был ненаказуемым, напротив почитаем. В Ветхом Завете Бог объявлен Творцом всего сущего. Он творит, но не рожает, потому разврат становится неприемлем для  будущего христианства.  Это существенная разница между двумя религиями. Христианское учение предпочтёт благочестивую жизнь человека, исправления на путь истинный, избавление от греха. Не трудно догадаться, что из главных грехов для новой религии становится  разврат. Отсюда яркие библейские примеры жизни Марии Египетской или  Магдалины. Если в язычестве бог животворящий утверждал естество, то христианство естество отвергает на столько, что на священнослужителей и монахов возлагался обет безбрачия.
В течение времени человек не оставлял надежду научно объяснить явления природы. Для ревностных блюстителей веры это было равносильно посягательству на Бога. Таким образом, наука постоянно приводит к конфронтации с окостеневшей, изжившей себя верой. Человек пытается дойти до первопричины создания мира, но только расширяет сонм божеств. Непонятное и необъяснимое земное и небесное обретают признаки божественности, трансформируются в несколько другие представления о всемогущем существе высшего порядка.
Ветхозаветный Бог един, за 6 дней он поэтапно создаёт мир. Это ещё вариант  объяснить  создание мира. Интересно, что и в греческой мифологии и в Библии создание мира начинается с Хаоса.   Бог сотворил человека по образу и подобию, но приобрёл в отличие от Бога мифологического более смутные черты: он не видим, у него нет родителей и родственников, он вечный и вездесущий, любящий и карающий. Тот же самый, но Новозаветный Бог –  есть  любовь. Мифологический бог есть природа  жестокая и карающая,  здесь  есть место любви, но в эротическом понимании, в диком, фантастическом, необузданном состоянии размножения. Мифологические божества космического масштаба  необъяснимость себя как носителя некого природного явления сделали своим достоинством: бог необъясним, поэтому в него можно только верить. Ветхозаветный бог изгнал Адама и Еву из рая за то, что змей дал им яблоко от древа познания добра и зла. Зевс наказывает Прометея за попытку дать человеку знания и одарить огнём. Страх человека перед могучей природой  влечёт попытку понять  её грозную стихию. Неизведанное страшно. Разоблачить стихию – побороть страх, но  пока научные изыскания в сравнении с инстинктом самосохранения уходят на второй план. Вера  берёт верх над наукой.   На ранней стадии развития цивилизации  образ  существа грозного и неизведанного, дающего благо и хлеб насущный – первое представление о высшем божестве карающем и милосердном.
С развитием науки в течение времени древнейшая вера, основанная  на страхе перед природными явлениями, обречена на забвение.  На протяжении многих веков вера  подверглась редакции, но не в пользу союза с наукой, а в пользу развития религиозных категорий. На ранних этапах своего формирования  она  подавались на консервативной  основе. Ещё на ранней стадии в период анимизма вера в чудеса магии начала обретать черты  идеологии со своим моральным кодексом. Если у Зевса чудеса носили демонстративный оттенок, то чудеса Христовы основаны на любви к человеку. Олимпийские боги не объясняют людям как надобно жить, но зато отлично знают, за что и как их наказывать. Зевс вершит справедливый суд над Гераклом за безнравственный проступок, но в порыве собственного эгоизма наказывает  самого Прометея!  Мифы  описывают процессы расправы, где герою нет шанса на спасение: Аполлон сдирает кожу с Марсия за то,  что тот дерзнул соревноваться с ним в игре на музыкальном инструменте. И, тем не менее,  миф при всей своей жестокости имел свой вероисповедальный смысл: это всё о божьем гневе.
 Царь Феней, жрец и прорицатель Аполлона, раскрыл тайну Зевса людям, то есть дал им знание. За своё  гуманное деяние громовержец наказал его слепотой. В схолиях к «Одиссее»» есть миф о царевне Метопе (Амфиссе), где она предпочла вместо бога Аполлона смертного чужестранца Эхмодика. Отец наказал девушку, ослепив её за не почитание бога, и подобно библейскому Самсону заставил её молоть железные зёрна. «За богоборчество – беспощадная кара: слепота при бесцельном труде».  (Использован материал Я.Э. Голосовкера «Логика античного мифа»). Почему Бог мифологический и христианский  наказывает людей за знание?  Верующие  отвернутся от Бога,   как только познают и объяснят его как природное явление.  Гуманно поступает с Фенеем бог врачевание Асклепий. Он возвращает несчастному зрение, но не внутреннее пророческое, он просто  глазами опять увидел мир. Миф  утверждает: религия должна основываться на вере, а не на науке. Сказка  прячет науку под своё крыло, шифрует. Вера постоянно приходит в конфронтацию с  наукой, а с  её развитием   сама развивается и усложняется. Издревле существовало противоречие между верой и наукой. Вера основана на бездоказательном наукой чуде. Наука стремится к логическому объяснению этого чуда.
Наука о природе поступательно уничтожает веру в богов природы, но вопрос первопричины зарождения Вселенной повисает в воздухе. Благодаря идее дойти до сути природных явлений в Древней Греции появляются первые школы с целью передать будущему поколению свои знания, на основе которых  наука будет преумножаться. Эта идея не снимается и с современной школы.  Пифагорейцы использовали имена богов как аллегорию четырёх  стихий и  подавали поэтично как высокий литературный жанр:
Вначале услышь, каковы суть четыре корня всего:
Сияющий Зевс и Гера, приносящая жизнь, и Гадес,
И, конечно, Нестида, что людские источники
Слезами своими питает…
В стихотворной форме подавались не только гимны, обращённые к богам, но и наука. Что подтверждает мысль о том, что прямое назначение рифмы – в более лёгком и точном запоминании как религиозной, так и научной информации.
Не найдя ответы  на вопросы о тайнах природы и космоса древнегреческие мыслители, а вслед за ними и средневековые доктора уводят религию и науку в плоскость философии. В раннем христианском мире наука пошла на сделку с религией. Теперь с позиции науки стремились объяснять существование Бога.  В раннем средневековье    познания о Боге  получают своё  научное  развитие в форме схоластического учения. Схоласты, устами Фомы Аквинского доказывая существование Бога, например, утверждают: невозможно, чтобы нечто было первопричиной самого себя (курица-яйцо) или кто придал движение Вселенной? Первопричина и перводвигатель – Бог. Впрочем, это доказательство наукой пока не опровергнуто. Вторым доказательством существования Бога он считал необходимость. Причина и необходимость – есть Бог, в частности заключают схоласты.
 Первопричина возникновения Вселенной также непостижима, как непостижимо объяснение Бога. Если природа есть Бог, то почему бы не поговорить о Боге?  Древнегреческая мифология обретает новую жизнь, философы её используют в качестве иносказания, примера для поучения или развития своих идей. Философ Возрождения Марсилио Фичино, комментируя «Пир» Платона, во главу первопричины ставит Эрота (любовь).  «Эрот царствует прежде необходимости, поскольку божественная любовь даровала жизнь всем от неё родившимся вещам без всякого насилия необходимости… Ум, хотя и божественный … продолжает действовать вне бога, неизбежно отходит от совершенства отца. Ведь следствие никогда не получит благость от причины.    Далее    Марсилио Фичино задаётся вопросом: «Каким образом при царстве необходимости Сатурн (Кронос) выхолостил Урана, а Юпитер (Зевс) сковал Сатурна?» Об этом говорит Агафон. Сатурн выхолостил Урана, высшего бога, а Юпитер сковал Сатурна, то есть полученную от Сатурна силу воплотил в себе самом, в теснейших пределах ущербности своей природы, ибо мощь Сатурна необъятнее, нежели мощь Юпитера.  Потому-то Зевс-Юпитер  – бог по наследству,  принц или царевич. Потому-то необъятное    отцовское царство, как в сказке, было поделено между тремя  царевичами: Зевсом, Нептуном и Аидом, потому-то и   божественную любовь Зевс превращает во вполне человеческую капризную влюбчивость. Даже любовь – Афродита как  первопричина  не была дочерью, а тёткой Зевса, её отец – высший  бог Уран.
В древнегреческой мифологии и  сказках, можно найти массу сюжетов о наказании смертных за не почитание высших сил, рока, данного свыше, предначертанной судьбы, а бог выступает в роли Причины. Мойры, согласно мифологии плели и обрывали нити судьбы, но в итоге стали предметом высокой философии. Платон считал  матерью мойр богиню Ананке – необходимость.  Мойра – индивидуальная необходимость.  Зевс в раннем периоде мифологии самоутверждался  как Причина и  даже объявил себя отцом богинь судьбы, чтобы потом усомниться в своём превосходстве  и с ужасом оглядываясь  на своё порождение,   ожидать, когда оборвётся его нить жизни,  подобно смертным. Мойры были всесильными, к ним прислушивались даже боги.   Предначертанная судьба уготована и человеку, и богу одинаково. Лукиан, он же возможно, Вольтер подтрунивает над этой ситуацией в «Разговорах богов» в диалоге между Зевсом и Прометеем.
Мифологические герои неохотно выполняют волю рока.  Сопротивление року – неслыханный героизм, который может привести человека к смерти. Поэтому трагедия благородна в классической  литературе  она занимает титул  высшего жанра. Часто миф используется в качестве примера бессмысленности сопротивления судьбе. В начале, как в математике дано предсказание, а решение – обмануть судьбу. Результат – все решения бесполезны. Каждого человека при рождении  мойры наделяют своей судьбой, её невозможно обойти или обмануть.  Желание  жить долго и счастливо естественно для человека.  В  мифах герои пытаются скорректировать  судьбу,  чтобы уйти от  её ударов,  сдвинуть срок своей гибели, поэтому  герой  идёт  предначертанной судьбе на «Вы». Об этом создано много мифов, самые известные  о Кроносе,   Персее, об Эдипе.   Сюжеты многих  мифов   заключаются в круг: вначале предсказание дано,  в конце, вопреки суете героя, предсказание  сбывается.  В сказках круг проще: предсказание безропотно выполняется за вознаграждение счастьем. Часто в сказках в начале сюжета звучит пророчество, например:  «Жить тебе в пятидесятом царстве и катать яичко 20 лет». Девица следует предсказанию, не задумываясь,  не сопротивляясь, не прислушиваясь к  уговорам родителей, и там находит своё счастье. Маленькому Ванюше предрекают жениться на Красе долгой косе, став юношей, он героически добивается её руки.  В сказках нет специальных божественных пророков, как Мойр или богов, пророками становятся сами сказочные персонажи. В сказке  «Иван-Быкович» богатырь сражается с многоголовым идолищем, причём идолище знает своего палача еще до его рождения и называет его имя и, тем не менее, идёт с ним на бой, сопротивляясь пророчеству – на то он и отрицательный герой. Предсказывают судьбу сказочным героям и животные: вещий конь, Филин, Ворон-Воронович, птичка, и т.д.
В мифах иногда присутствуют  «закулисные»  герои. Они есть причина.  В качестве первопричины в теологии используется любовь, но в мифологии она не божественная, а вполне себе земная, да и не любовь, а влюбчивость.  Например, Зевс   влюбчив, а Гера ревнива.  Влюбчивость – причина,  ревность – следствие. Гера  посылает Пифона убить  возлюбленную Зевсом  Латону.  Она убегает. Зевс в тени событий, но от одного его любовного похождения закручивается мифологический сюжет в цепь событий, вследствие которых Аполлон убивает Пифона. Первопричина, которая привела в движение сюжет – любовь. В Зевесовом царстве величественный Эрот мельчает и превращается в маленького шаловливого сына Афродиты со стрелами любви. Мифы начинаются с необъяснимой причины, как правило, это любвеобильность Зевса. Далее более подробно раскрываются последствия его чувств.   Оказывается, даже  эти причины имеют смысл и необходимость, которые закладывает Мойра в каждую судьбу бога или героя.  Величие  божественной необходимости свободу героя делает мнимой и превращает её в мятеж. Лаокоон проявляет геройский благородный поступок, предупреждая жителей Трои об опасности принимать у себя троянского коня, но боги напускают на него и на его сыновей гидру и убивают. За что? Он вмешался в божественное провидение: Троя должна быть побеждённой. Лаокоон в русской сказке был бы героем живее всех живых, как Иван-царевич, восставший против Морского царя за жизнь девицы, но наш сказочный герой предположительно будет  жестоко наказан  за пределами сказки. Сказитель  рецензирует события и сам решает, кого наказать, кого поощрить. Следствие  пренебрежения к жертвоприношению отражено в русской  древней мифологической сказке «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка» в обработке А.Н. Афанасьева. Божества – живые существа, их нужно задобрить, дать им пищу. Божества, не обязательно подземные, «требовали» жертвы. Маленький Иванушка стоял у выбора: выпить из лошадиного копытца, выпить из коровьего копытца, но он выпил из козьего копытца и  стал объектом для жертвоприношения. Это рок, от которого не уйдёшь. Превращение мальчика в козлёнка – метафора замены человеческих жертвоприношений на животных. К примеру, в честь бога Диониса в Древней Греции приносили в жертву маленьких детей, потом заменили на жертвенных козлят. Маленький Фрикс в греческой мифологии должен быть принесён в жертву, но появился златорунный баран, и когда мальчик со своей сестрой Геллой сели на него, он понёс их в Колхиду. По пути Гелла упала в море и утонула. В Колхиде  не  Фрикса, а барана принесли в жертву.  Его шкуру – золотое  руно и повесили в священной роще.  Охранял это добро недремлющий дракон.  В мифе произошла замена человеческой жертвы на животное. Алёнушка в сказке укрывала братца от  этого варварского ритуала, за что и понесла наказание: её завлекли на берег, надели на шею камень и утопили. Жертва Водяному. Но всё заканчивается хорошо, это сказка. Впрочем, что означает попить из трёх копытцев неизвестно, вполне может быть, что это заранее варианты жертвоприношения разным божествам: бык – жертва  солнцу, конь – жертва водяному, козёл – божеству плодородия. В русской сказке одной девке-наймичке захотелось пить, а воды не случилось. Она увидела два следа полные воды, напилась и забеременела. Это были божьи следы. «Мы живём в кодовом мире, но большинство кодов мы не знаем, но эти коды у нас в крови» С.З. Агранович.
Ивашечка игнорировал пророчество Алёнушки, водица в копытце  оказалась судьбоносной для  главного героя: он стал объектом жертвоприношения. Девушка, подобно Лаокоону, восстала против воли богов. За добродетель в спасении ребёнка она поплатилась своей жизнью, но сказитель её оживил, чтобы не травмировать душу слушателя. Здесь вслед за наказуемым актом следует желаемый счастливый конец. Сказка показывает  желаемое после наказуемого акта, миф, как правило, ограничивается  наказуемым актом. В мифе о Лаокооне и в сказке про Алёнушку показана модель поведения и последующего наказания человека, восставшего против воли богов.
 В некоторых типах сказок демонстрируется конструкция сюжета, где    свобода героя  находится в пределах,  ограниченных пророчеством. Сказки чаще начинаются с необходимости. Старый царь посылает сыновей за молодильными яблоками, а уже потом героям встречается придорожный камень с выбором судьбы, за  которым нужно следовать. Надпись на камне даёт только направление, дальнейший путь вымощен заботой о решении  конечной цели, а значит, свободу героя нельзя назвать абсолютной, она скорее мнимая. Он постоянно сталкивается с проблемами жёсткого порядка: или-или, но всегда принимает правильное решение. Личная свобода  и  пророчество  воспринимаются не однозначно. Если в мифах наблюдаются провокационные пророчества, то в героических сказках, как правило, пророчества ориентированы на подвиг, иначе всех героев ждала бы участь Лаокоона или Алёнушки. В мифах, не будь предсказания  чрезмерно жестокими, говорящими например, об убийстве своих отцов, вряд ли кто из героев пошёл на мятеж против воли свыше.  Реакция царя Эдипа на подобное пророчество по-человечески понятна.  Боги провоцируют героев, принуждая к покорности.
В отличие от сказки в основе притчи лежит разработка сюжетной линии, объясняющая ту или иную мудрость.   Вера в божественный логос в мифах, притчах и сказках основывается на пророчествах, чудесах и провокационных ситуациях. В Евангелие от Иоанна читаем: «Вначале был логос, и логос был у Бога и логос был Бог». Человеку  не доступны его действия, его разум, поэтому в Бога можно только верить.  Христос демонстрировал чудеса веры, пророки призывали верить в предсказания, провокаторы тестировали героев на веру. В Ветхом Завете провокацию можно видеть в легенде о жертвоприношении Авраама или лишении голоса у Захарии до рождения Иоанна уже в Новом Завете. Библейские герои не бунтуют, а покорно следуют Слову Божьему. В русских сказках провокации тоже существуют.
В притчевой сказке «Три сестры» в примечаниях А.Н Афанасьева к старшей из трёх сестёр пришла ведьма попросить заступа и украла ребёнка. Женщина побежала в погоню. На пути она спросила рябину, как найти ведьму. В обмен на информацию та попросила стряхнуть её и подобрать плоды. «Некогда мне» – ответила   женщина и побежала дальше. С такими же просьбами на её вопрос обращались яблоня и груша, корова попросила её выдоить, колодец – его  прикрыть, квашня – замесить тесто и выпечь хлеб. Все просьбы женщиной были отклонены. Она нашла ведьму и сына. Залила ведьме глаза смолой и побежала. Но кот продрал глаза ведьме, та догнала женщину и разорвала ребёнка. Та же история повторилась и со средней сестрой несчастной женщины. Младшая сестра, отправляясь на поиски жилища ведьмы, выполнила просьбу рябины, яблони, груши, коровы, колодца и квашни. Она залила ведьме глаза смолой и убежала с ребёнком, кот же не продрал ей глаза, пока не доел всё, что дала ему женщина из припасов, собранных по дороге: молоко, хлеб, и т.д. За это время женщина была уже дома.
Ведьма вместе с лесными объектами и обитателями в сказке выступают в роли провокаторов. Сказка конечна и не может иметь продолжения, её подытожил логос (божественный разум). Бог  здесь объясняется как безличное разумное начало, на которое нужно положиться и верить. Возможно, это не сказка, а притча, доказывающая существование Бога и объясняющая, что такое вера. Голодному Ивану-царевичу в поисках кощеева сундука попадаются звери, но они просят их не убивать и  впоследствии ему помогают. Казалось бы, нет связи между  конечной целью героя и просьбой встречаемых лесных обитателей и объектов, но потом всё становится объяснимым: неисповедимы пути Господни, это выше сознания сказочного героя. В сказках о невозможности постичь божий замысел,  заложен классический пример причины и следствия, случайности и необходимости как  доказательства существования Бога.   Как показывают сказки, бог разлит  в пространстве как воздух, его логика   непостижима для человеческого разума, но и вера сильнее разума. Христос, доказывая веру, ходил по воде. В известной притче Пётр уверовал и пошёл по воде навстречу Христу, но испугался, что может погибнуть и стал тонуть. «Маловерный! Зачем ты подумал, что я дам тебе утонуть; зачем ты не понадеялся на меня?» Здесь  Христос изрёк понятие о вере и продемонстрировал её на глазах апостолов. Но что представляет собой религия?  Вопрос интересный и сложный, по этому поводу спорят  со времён Римской империи до наших дней. Наиболее точный перевод слова «религия» с латыни  следующий: «ре» – возврат,  «лига» – соединение, то есть возвращение к вере после греха, а кто не грешен?  Религия –  восстановление утраченной связи с богом. Из века в век незыблемой остаётся  вера в высшие невидимые  силы, они  не исчезают во времени, а трансформируются на новой идеологической почве. 
Существует самый известный детский вариант провокационной  сказки  «Гуси-Лебеди» в обработке А.Н. Афанасьева, антипод сказки «Три сестры». Исходя из логики предыдущей сказки, она должна быть трагической, если не восстановление веры в божественный разум, благодаря чему сказитель исправил все грехи маленькой героини.  Девочка ищет похищенного Бабой-Ягой брата, бежит по лесу, не обращая внимания на просьбы сказочных объектов: печь просит угоститься пирожком, яблоня – яблочком, молочная река просит отведать киселя.  Девочка в грубой форме все угощения отвергает. Возвращаясь обратно со своим братом, под угрозой смерти она понимает свою ошибку и восстанавливает утраченную связь с Богом – это  религия.  Девочка выполняет все просьбы: кушает кисель, яблоко и пирожок. В ответ они укрывают её с братом и таким образом спасают от бабы-Яги. Теперь девочка становится более покладистой и исправляет грех  гордыни.  Она думает о спасении брата и  верит во всемогущий божественный логос. Если в  сказке «Три сестры» мы столкнулись с понятием веры  в чистом её проявлении, то в этой сказке девочка приходит к вере через исправление своих грехов.  Вера и религия сосуществовали рядом всегда потому, что нет человека безгреховного.  У Фомы Аквинского есть пятое доказательство (теологическое) существования Бога. В его основе лежит полезность, проявляющаяся во всей природе. Всё, и даже кажущееся случайным и бесполезным, направляется к некой цели, имеет смысл и полезность. Следовательно,  существует нечто разумное, что  направляет все естественные вещи к цели, им является Бог.
Складывается теологическое понятие религии как восстановления утраченной веры.  Можно допустить, что анимизм переходил в иные плоскости развития, частично утрачиваясь, частично обретая более глубокий философский смысл.
Вера
Рис. 11 Религия
Рис. 12

В библейской притче «Пророк Иона» Бог направил Иону в Ниневию, но тот ослушался, сел на корабль и поплыл в другую сторону. Во время бури понадобилась жертва морскому Богу, им по жребию оказался Иона в море его проглотил кит.  Внутри кита до Ионы доходит слово божие он начинает искренне  молиться. В итоге Бог доставляет его  силою ряда обстоятельств именно в Ниневию. Покаяние – религия, покорность – вера. Иона покаялся.
Скульптуры  «Вера» и «Религия» расположены на храме Гран Мадре ди  Дио в Турине. «Вера» в одной руке держит книгу знаний, в другой – кубок (рис.11). Некоторые исследователи уверяют, что это чаша Грааля, из которого пил Христос.  Но если учесть что храм этот стоит на месте храма Исиды, то вполне вероятно, что вместо чаши в первоначальном варианте в руке, допустим, всё той же Исиды – божества плодородия мог находиться рог изобилия. «Религия» изображена с  камнем с заповедями божьими, дарованным Моисею на горе Синай. Ангел приносит это камень  к ногам аллегории религии (рис.12).  Две аллегории как бы  говорят: веришь – пьешь из рога изобилия, а если согрешишь, то покаешься.
Существуют сказки с элементами некого   философско-нравственного учения.  К удаче, вероятно, в древние времена относились с  радостью и опаской как к проявлению  божества. Это своеобразный символ удачи, берущий начало в рыболовном промысле. Удочка и удача родственные слова.  В библейской притче о статире, Христос, у которого не было денег, чтобы заплатить налог, сказал Петру: «Поди на озеро, закинь удочку и возьми первую рыбу. Которую ты вытащишь; открой у неё рот, и во рту найдёшь монету. Эту монету отдай им за Меня и за себя». Здесь Христос найденную  монету (статир) отдаёт в качестве налога в храм, жертвует Богу. В русских сказках  божественное провидение тоже заложено в рыбе. Богатство, добытое  без усилий, а всего лишь  удачей, должно уходить на благотворительность/жертвоприношение. В  былине «Садко» присутствует златопёрая рыбка, которая  исполняет любое желание, а затем требует жертвы.   Садко снял куш благодаря рыбке и отправился к Водяному в качестве жертвы, у другого героя-неудачника  русской сказки Водяной забирал всё, что тот зарабатывал честным трудом, в конце сказки Водяной вернул ему  богатства, убедившись в его честности.  Удача от бога и она  требует жертвы, говорят  сказки,  но о ней (удаче) всё равно мечтают, её желают.