Золотой дурман гл. 12 - Оговорили меня, люди!

Оговорили меня, люди

…Жарким июльским днём дозорные у Джунгарских ворот Бийской крепости, разомлевши от полуденной жары, изредка перекидывались словами, чтобы как-то встряхнуться от наваливающейся дремоты.
– Эх, искупаться бы сейчас! – мечтательно произнёс высокий, худощавый служивый, глядя с вышки на притягивающую прохладой тихую, спокойную гладь реки.
– Да ты чо, Афанасий, а ежели кто заметит? – ответил ему дежуривший вместе с ним канонир Артамон Баталин.
– Фи-и!.. Думашь, в таку жару будет кто из начальства с проверками ходить? – возразил Афанасий. – Стоим здесь – только ворон считаем, – с недовольством продолжил он, вглядываясь в манящую свежесть воды… – А ну, постой!.. – вдруг оживился Афанасий. – Подай-ка мне подзорну трубу. Однако на той стороне кто-то лесом к берегу пробирается, да не один.
– И в правду... – присмотревшись в зеленеющий за рекой лес, ответил Артамон. – Погоди-ка! – приставил он к глазу окуляр… – Много людей, и служивые среди них есть.
– Дай, гляну! – выхватил из рук товарища оптический прибор Афанасий.
Прильнув к трубе, он замер, поводя ею то вправо, то влево.
– Ага!.. – вскрикнул он. – Там и наши среди них… Вон Захар Афанасьев, – показал он пальцем на подходящих к реке людей. – Это ж те, что с экспедицией ушли… Оставайся здесь, а я сбегаю коменданту доложу…
В дверях комендантского дома он столкнулся с Петром Богдановым, спешащим с проверкой к строящейся церкви.
– Ваше высокоблагородие! – вытянулся в струнку Афанасий. – Там люди с экспедиции к берегу реки подошли, – махнул он в сторону Бии. – Что прикажете?!
– Василий! – крикнул денщика комендант. – Беги, скажи, чтобы лодки на ту сторону переплавили, да побыстрее.
– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие! – козырнул Василий и бегом бросился выполнять приказание…
Постояв немного в задумчивости, Пётр махнул рукой и тоже направился в сторону реки… Бородатые, с загоревшими, обветренными лицами члены экспедиции по одному выпрыгивали из лодки на берег. Весь их вид говорил о том, что люди проделали тяжёлый и длинный путь. Пётр тепло поздоровался с Клюге и остальными участниками похода.
– А что-то я ещё одного нашего не вижу. Вроде как четверых отправлял? Как его?.. – наморщил лоб комендант, вспоминая, кто же ещё был из его гарнизона в экспедиции.
– Мирон Кирьянов, – пришёл ему на помощь Клюге. – Захворал там один сильно, так я его с ним у инородцев в аиле оставил… Вернётся…
Пётр, не желая больше докучать расспросами, повёл гостей в комендантский дом, распорядившись насчёт обеда и бани.
– Василий, скажи, чтобы кваску холодного принесли. А вы можете идти по домам – родных порадуйте, – отпустил он Назара и Захара.
– Погодите! – остановил их Клюге. – Я же с вами ещё рассчитаться должен. Вот по десяти рублёв каждому, – отсчитал он деньги служивым.
– Ну как, Богдан Иванович? – спросил Пётр, когда добрались до комендантского дома и гость удобно расположился в кресле. – Вижу, не малый путь ты проделал по земле инородцев. Что там, в той землице? Вроде как недалеко она, а ничего толком о ней не знаем.
– Ну что сказать… – собираясь с мыслями, начал Клюге. – Через Телесское озеро по горным тропам вышли мы к реке – Башкаусом называется. Долго шли вверх по ней неизведанными доселе местами: огромные горы с шапками ледников, бездонные пропасти, реки с потоком бурлящей и грохочущей воды – всё это вставало преградой на нашем пути. Никогда в своей жизни не видел я такой величественной, суровой и дикой красоты… – Клюге потянулся за кружкой кваса и, глотнув освежающего напитка, продолжил: – Однажды утром я вышел из палатки и увидел освещённые солнцем, словно облитые кровью, розовато-красные отроги скалистых гор. Мне показалось, что мы попали в какой-то другой мир и где-то рядом бродят духи, к которым так часто обращаются инородцы… Проводники объяснили нам, что это «кровь дракона» и в тех местах постоянно идёт борьба между силами зла и добрыми духами. После рудознатец Арсений пояснил мне, что это минерал – киноварь – даёт такие оттенки. Далее пред нами открылась широкая степь, через которую мы вышли к реке Чуя…
Клюге ещё долго рассказывал о проделанном путешествии. Комендант только покачивал головой, восхищаясь рассказом руководителя экспедиции.
– Ну а как вас встретили инородцы? – поинтересовался он.
– С большим радушием встречали нас в селениях, с проводниками заминки не было, инородцы с радостью вызывались оказать нам услугу.
– Ну-у, Богдан Иванович! – восхищённо протянул Пётр. – Такого я ещё не слыхивал…
Вокруг на какое-то время воцарилась тишина, даже присутствующие участники экспедиции с замиранием выслушали рассказ Клюге.
– Василий!.. – прервал молчание комендант. – Проводи людей в баню, а мы с Богдан Ивановичем ещё немного потолкуем.
Оставшись наедине, Пётр приготовился к неприятному для него разговору. Он видел, что Клюге ждёт от него отчёта о Прокопии Столярове.
– Вот ведь что получается: сомневаются казаки в виновности Прокопия, – осторожно начал комендант. –  Я не спорю с вашими выводами – нет доказательств его невиновности, но и обвинений не так уж много…
– Вот именно, где доказательства невиновности?! – прервал его Клюге. – А вот, что касается вины, – тут всё очевидно… Могу перечислить… О самородках знали только он, рудознатец и я. Если показать на рудознатца, здесь не сходится: в тот день он работал со мной и был у меня на глазах. Ну, а меня вы, надеюсь, не будете обвинять?.. В охране оставались Прокопий и Мирон, остальные были на работах. Ну и главное: у него в котомке нашли небольшой самородок серебра, видимо, оставленный там в спешке. Да и сумочка из- под исподнего показывает, что там переносили какие-то камни, я уверен – похищенные самородки. Так что вы на это ответите? Мало вам доказательств?! –  рассерженно произнёс Клюге, его вспыльчивый характер начал понемногу проявлять себя.
– Да-а, абсолютно с вами согласен, – вздохнул Пётр. – Всё говорит против Прокопия Столярова, а в оправдание – только его слова… Как вы намерены поступить с ним?
– Завтра утром мы выезжаем в Барнаул. Распорядитесь, чтобы к этому времени его доставили из арестантской… Пусть суд разбирается, как наказать Столярова за кражу самородков…  Всё мне понятно, только одного не могу взять в толк: ведь за руку поймали вора, каторга ему грозит либо рудники. Мрут там люди, как мухи… Кому эти самородки достанутся?.. А он от всего отрекается, – вновь заговорил, как бы рассуждая сам с собою Клюге.
– Сдаётся мне, что там ещё какой-то сообщник был, который и забрал похищенное, – высказал предположение комендант.
– Так пусть назовёт его! Сообщник будет жить припеваючи, а Прокоп на каторге зачахнет, да и семья без кормильца останется… Непонятно!.. – пожал плечами Клюге. – Раз он не хочет признаться – по-другому поступить нельзя, сам выбрал свою судьбу.
Комендант сидел, молча кивая понурившей головой… Клюге хлопнул ладонью по столу, давая понять, что разговаривать на эту тему более не желает.
– Завтра утром передадите Прокопия моим конвоирам, – закончил он разговор…

Илья, прослышав от Кузьмы, что экспедиция Клюге вернулась в Бийск, быстро собрался и отправился в лазарет, где по его расчётам должен быть отец Стефан. Он нашёл его за приготовлением отваров. Тщательно отмеренные кучки трав были аккуратно разложены на столе, тут же стояли небольшие медные котелки и глиняные графинчики, на печи в большом котле бурлила вода.
– А-а, Илья, проходи!.. Чем обязан?..
– Экспедиция Клюге сегодня вернулась в Бийск, – объяснил причину визита Илья. – Так вот, я думаю, нам бы стоило поговорить с ним по поводу Прокопия Столярова. Фёдор пообещал найти остатки заварки от отвара, который пили на стоянке у озера. Неплохо бы уговорить Клюге оставить Прокопия для суда здесь, в Бийске. Глядишь, и Фёдор к этому времени кой-какие доказательства привезёт.
– Постой!.. Докончи пока с травами, да кипяточком их залей – настаиваться, а я пойду переоденусь в мирское, а то со спешкой прямо в этом одеянии в лазарет прибежал…
Вдвоём они отправились к дому коменданта – где, как сообщил Кузьма, отдыхал Клюге.
– Ваше высокоблагородие, вас отец Стефан и Илья Петров спрашивают, – приоткрыв дверь, доложил коменданту Василий.
Сообразив, что причиной визита является Прокопий и, не желая при Клюге вновь начинать этот разговор, Пётр вышел к визитёрам.
– Ваше высокоблагородие, что с Прокопием решили? – спросил Илья.
– Клюге не хочет принимать никаких объяснений, – коротко ответил комендант.
– Может, нам с ним ещё поговорить? – вмешался отец Стефан.
– Не думаю, что вы сможете убедить его, слова без доказательств для него пустой звон... Он очень вспыльчив, и ваш разговор с ним закончится криком, не успев начаться. Клюге твёрдо решил завтра конвоировать Прокопия в Барнаул. Так что, господа, увы… Теперь что скажет суд…
На следующий день утром множество народа собралось у солдатских казарм. Слух о том, что Прокопия везут для суда в Барнаул, мгновенно разлетелся по слободе…
Бабы пропустили Устинью вперёд, и она с детьми и малым на руках оказалась в первых рядах, подпираемых стоящими цепью солдатами. Рядом стояли Кузьма, Степан, Илья и отец Стефан, без конца успокаивающий безутешно рыдающую Устинью. Наконец, солдаты горного батальона вывели из поруба щурившегося после долгого пребывания в темноте Прокопия. Он обвёл взглядом собравшийся люд, и глаза его остановились на Устинье. Та, не выдержав, бросилась через солдатский заслон к мужу, увлекая за собой детей.
– Куды! – заорал стоявший рядом солдат, загораживая ружьём дорогу. – Не положено!..
– Пропусти!.. – приказным тоном крикнул на него Кузьма.
– Да как же, Ваше благородие, их высокоблагородие господин Клюге приказали никого к арестанту не подпущать, – загораживая дорогу ружьём и сделав воинственный вид, запрекословил солдат.
– А ну, отойди!.. – взяв за шиворот пререкающегося служивого, грозно гаркнул Степан.  – Дай бабе с мужем попрощаться!..
– Нн-у дык, как, как жа без дозволения, Ваше благородие?.. – втянув шею и всё-таки убрав в сторону ружьё, заикаясь, прохрипел охранник.
Устинья подбежала к мужу и, поставив малого к его ногам, обняла Прокопия за шею. Прокоп подхватил на руки прислонившихся к его ногам детей, и улыбка, впервые за последнее время, озарила его лицо…  Вот так, обнявшись, они пошли в сторону ожидавшей его конвойной телеги. Солдаты молча расступались, давая дорогу идущим. В толпе кто-то всхлипывал, кто-то осенял крестным знамением семью Столяровых, а кто-то, шепчась, злорадно ухмылялся.
– Это кто допустил к арестанту?! – выскочил в оцепление солдат Клюге. – Убрать! – закричал он на солдат.
Комендант Богданов, подняв руку, подошёл к Клюге:
– Оставьте!.. – тоном, не терпящим возражений, произнёс он.
Солдаты, кинувшись выполнять приказание, застыли на полпути, глядя то на Клюге, то на коменданта. Клюге досадливо махнул рукой и отошёл в сторону.
– Люди!.. – обратился к собравшимся Прокопий перед тем, как сесть в телегу. – Оговорили меня!.. Не запятнал я свою душу грехом воровства. Какой-то злодей ловко переложил свою вину на меня… Вижу недоверчивые ко мне ваши лица. Но есть у меня защитник – Господь. Он всё видит, на него и уповаю. А ежели сгину, не поминайте худым словом.
– По коням! – скомандовал Клюге, и весь отряд медленно тронулся в сторону Барнаульских ворот крепости.
Аксинья, оставив плачущих детей, побежала вслед за удаляющейся телегой с машущим на прощание рукой Прокопием. Пробежав немного, она упала в отчаянии, колотя руками пыльную землю. Люди молча, с застывшими лицами глядели, как небольшой отряд, проехав кирпичный заводик, медленно поднимается в гору и только, когда последний верховой исчез за краем холма, стали расходиться по домам.
Отец Стефан подошёл к плачущей Аксинье, бережно поднял её и, взяв под руку, повёл к ожидающим мать детям…
                Продолжение следует...