Туда. Там. Оттуда. Ч. 3

                О Т Т У Д А

       Да, сегодня Василий,  увы,  останется без завидной выручки, так как  наученная горьким опытом Ия всё заранее предусмотрела: с помощью администратора заказала маршрутку,  и в конце концов ровно в назначенный срок её поджидал белый Мерс с приятным разговорчивым Александром в качестве водителя. Поездив таким же Мерсом на прекрасные экскурсии в Несвиж, Мир и Гродно, она знала, что можно и нужно успеть нырнуть в переднюю дверь и занять место рядом с водителем  -  тогда впечатление от красоты дороги  усиливается: сидишь высоко и видишь далеко. Присмотревшись как это делали другие,  Ия прошмыгнула перед носом  ждущих посадки зазевавшихся  «отдохнувших»  и плюхнулась на сидение аккурат рядом    с водителем.

     Вновь перед глазами бежит безупречное шоссе, проносятся единичные машины, приковывают взгляд  подступившие к дороге  стройные сосновые леса, поля стриженой  под гребёнку пшеницы  и двухметровых сочных стеблей кукурузы, скошенные луга – повсюду  мирное спокойствие плавно-сменяющегося  пейзажа. Никогда прежде Ие  в голову не приходило, что можно так любоваться незамысловатым пейзажем. Автобус отъехал уже довольно далеко, когда вдруг  вдали показался ставший родным «Радон» --  изумрудное  ожерелье с искрящимся бриллиантом в середине.

       Добравшись до реального белоруса, Иечка  оторвалась по полной программе откровенными вопросами обо всём и обо  всех.  У белорусов в речи то и дело проскакивает выражение «август 20-го»,  которое русским ничего или почти ничего не говорит  за недостатком информации. Ну, это примерно как у нас «август 91-го» и последовавшие за этим события. Полумиллионные демонстрации и завидное единение ни к чему не привели. Вернее, к ещё более укоренившемуся страху  и потерям. В лучшем случае, работы.

       Кстати, спустя две недели после возвращения Ии,  дочь отправилась в те края посмотреть, как всё на самом деле. Вернулась, по её словам, со смешанным чувством: она разделяла восторги по поводу порядка, но удручало то, что порядок зиждется на страхе. Мол, в Европе  порядок и честная работа существуют сами по себе как  естественное состояние. Но не надо забывать, что университеты в Европе существовали уже в двенадцатом веке, а образование  и культура (в самом широком смысле этого слова) идут рука об руку.  Вот и  в Беларуси со временем произойдут перемены, а привычка соблюдать порядок,   быть людьми и не воровать  в народе останется.
 
       Конечно, Ия не удержалась  и поведала свою печальную историю восьмитыщрублёвой  доставки  в санаторий  по вине той же фирмы, с которой сейчас она безмятежно катилась по дороге. Рассказывая, Иечка изрядно чертыхалась, не выбирая особенно выражений от возмущения, которое она, наконец, могла излить  представителю компании.

       Вот уже и большая часть пути проделана: впереди маячат пригороды Минска. Неожиданно Александр съезжает на обочину, вылезает из машины, озабоченно потирая лоб. Постучал ногой, как это принято,  по колёсам, затем  сел за руль и продолжил  путь. Длиной метров 10-15, когда он вновь остановился,  уловив ухом,  как кардиолог,  то, что пассажирам не было дано услышать –  стук. Спустя минуту, разгорячённое лицо Александра заглянуло в авто, объявив остановку на 15 минут. Пассажиры радостно вывалились на травку газона после двухчасовой езды под нещадные лучи августовского солнцепёка.

       По словам Александра, это был  редчайший случай, потому что  сняв декор левого заднего колеса, он обнаружил диск,  вспоротый  как живот рукой маньяка. Все ахнули, но Александр, не теряя присутствия духа и несмотря на испепеляющую жару, проворно сменил колесо. Весь оставшийся путь он переживал, что теперь задержится обратный рейс. Представляете нагрузочку? Три часа дороги  в один конец, да ещё  с такой поломкой,  а потом тут же, не отходя от кассы, вернее, от руля, пускаться в обратный путь. Иечка робко заикнулась  о душе, отдыхе, обеде. Нет, всё норм, это потом, дома. А пока попросил кого-то из пассажиров полить ему на руки водицы из припасённой бутылочки, вытер лицо, с которого действительно, как пишут в книгах, пот катился градом и  сел за руль как ни в чём не бывало.
 
       Пока шла замена колеса и пассажиры обменивались малозначительными фразами, перед Ией возник  весьма странный сухонький, низкорослый мужчина лет шестидесяти пяти. Стоя возле Ии, он неожиданно произнёс:
-- А Вы знаете, что в этом Ваша вина?
       От этих слов Ия оторопела. Заикаясь, она едва вымолвила:
-- Это как? Почему?
-- Потому что Вы всё время повторяли это слово.
-- Какое слово? -  недоумевала Ия.
       Она по-прежнему ничего не понимала.
-- Ну, это слово. Из четырёх букв.  Я сидел близко  и слышал, как Вы всё время его повторяли.
-- Каких четырёх букв? – не унималась ошарашенная Ия.
       Иечку стремительно пронзила мысль об английском слове, которому в русском языке и трёх букв достаточно, но она точно его не произносила. 
-- Ну, на «че» начинается…
        Наконец, Иечка поняла, что речь идёт о слове «чёрт».  Не откладывая в долгий ящик, незнакомец тут же взял её в оборот,  обвинив во всех смертных грехах и требуя незамедлительного обращения к церкви и богу, который всё видит и слышит.  Себя он представил  настоятелем какой-то неведомой Ие церкви.

       Встречающему её на автовокзале полковнику была отправлена эсэмэска  «Пей квас», памятуя про трейлер с квасом у киоска Белпрессы. Глядя на весёлое Иечкино лицо, он бесконечно вопрошал:  «Как тебе удаётся так выглядеть?» А заглянув под хвост микроавтобуса, сказал, что номер на нём именно тот, который им пророчил диспетчер и которого они тщетно дожидались десять дней тому. Но теперь это уже было не важно.
 
       Та же обратная дорога,  та же гостиница. Там и попрощались  до завтра: семейные обязанности. Обещал прибыть рано утром для проводов в аэропорт. После оглушительного ливня Иечка выбралась на прогулку и закупку кой-чего вкусненького.

        Размах – пожалуй, это слово отражает впечатление, создаваемое минскими проспектами. Широченные (21 метр!) тротуары, выложенные разноцветной плиточкой, не запруженная машинами проезжая часть, растущие вдоль тротуара деревья, любовно огороженные гранитным ободком, повсюду цветочные партеры, начисто лишённые сорняков. Особенно Иечке нравились полированные розовые шары, украшающие декоративные ступени, мимо которых она не могла пройти,  не погладив.  Дома  все -- махины,  с рустовкой, скульптурой и колоннами на фасаде – сталинский ампир. Все здания одновысотные  как братья-близнецы.  И вот сюрприз: на ходу разглядывая фасады  министерств и ведомств  проспекта Нэзалэжности, Иечка внезапно вздрогнула и замерла на месте: на неё смотрело привычное, ставшее оттого дорогим,  прошлое, ныне совсем забытое  -- огромной лепной герб Советского Союза  или БССР – издалека было не рассмотреть подробности.  Во всяком случае, на нём были серп и молот, которые на нынешнем гербе Беларуси отсутствуют.

        Приобретя национальные вкусности,  а их великое множество, Ия вернулась в отель и вскоре отправилась на прощальную прогулку уже ставшим привычным маршрутом: к Большому театру, реке Свислочь, Троицкому предместью.
 
        Наутро, зная полковничьи замашки, Ия встала пораньше, собралась, позавтракала уже показавшимся более вкусным, чем в прошлый раз,  завтраком  и принялась ждать. На сей раз он смело появился на пороге, чтобы  забрать чемодан. К тому же был ещё один повод:  вручение  Иечке подарка к прошедшему дню рож --  брошь в виде скрипичного ключа, усеянная фианитами Сваровски.
 
       Комфортабельный автобус с мягкими сидениями довёз их до аэропорта. Полковник не покидал Иечку до самого порога видимости: всё стоял и махал,  махал рукой  с невысказанной тоской во взоре. А потом вот позвонил. Прошёл ровно месяц с начала поездки, а Ия всё никак не могла засесть за систематизацию впечатлений. Наконец этот день наступил, и она нацарапала несколько страниц, как вдруг раздался телефонный звонок, который  она не приняла за междугородный, тем более,  международный.  «Минск скучает», сказал он. И ей почему-то вдруг захотелось надеть купленное там белое колечко, напоминающее по форме обручальное, на безымянный палец правой руки. Давно пустовавший…