Санинструктор Стрекоза, капитан Ростовцев и другие

               
        САНИНСТРУКТОР «СТРЕКОЗА» И ДРУГИЕ
Фронтовой рассказ

Претерпевший же до конца спасётся!
Ев. от Матфея, 24: 13

***
Жаркий августовский день подходил к концу. Под вечер неугомонные кузнечики и лягушки устроили настоящий концерт, наперебой выводили свои сольные «арии», стараясь друг друга превзойти по громкости. На заросшем камышами берегу реки сидела спортивного вида девушка лет тридцати в камуфляжной майке и брюках. Рядом на примятой мать-и-мачехе лежали её берцы и потрёпанный рюкзак. Блаженно опустив босые ноги в прохладную воду и распустив русые волосы, девушка отдыхала и увлечённо наблюдала за большой стрекозой. То взлетая над водой, то вновь опускаясь на покрытый мхом пенёк старой ивы, стрекоза, казалось, искала что-то и никак не могла найти. Обломанный ствол столетнего дерева от безысходности распластался по мелководью, мощной зелёной кроной доставая до середины реки. Старая ива упорно цеплялась за жизнь и даже пустила новые корни… Безмятежность и умиротворение царили вокруг. «Как же хорошо-то! Тишина какая!» — подумала девушка, глубоко вздохнув. Неожиданно зазвонил мобильный телефон.
— Слушаю! Так точно! Всё нормально. Да вот с электрички домой уже иду. Нет, ничего не нужно, я почти дошла. Спасибо, товарищ майор! Хорошо, Николай Иваныч! Да километра два с половиной. Завтра напишу. До связи!
Закончив разговор, она устало и равнодушно посмотрела на потухший экран телефона. Затем, подложив рюкзак под голову, легла на спину и закрыла глаза. Через пару минут незнакомка крепко заснула…
— Чернова! Где Чернова? Куда опять эта ваша стрекоза делась? — звал во сне знакомый до боли голос капитана Ростовцева, ставшего за долгие месяцы спецоперации лучшим другом и надёжным тылом. Во сне он и на себя-то был мало похож. Какой-то прозрачно-лучистый весь, улыбчивый…
  Так уж бывает, что нежданно-негаданно появляется кто-то незнакомый и становится вскоре самым родным и самым дорогим на свете! И не нужен уже больше никто, и ждёт тогда человек в свою сторону хотя бы мимолётного взгляда, улыбки или слова. И счастье тому, у кого это чувство взаимное и сильное… Так случилось и с санинструктором Черновой. Не думала она, что долгожданное чувство, о котором мечталось с юных лет, поджидает её там, где столько страданий и боли. С первого взгляда и за всю жизнь полонил девичье сердце этот сильный и смелый молодой мужчина. Среди сотен таких же достойных, красивых и крепких бойцов, встретивших её в расположении российских войск под Донецком, капитан Ростовцев отличался особенной статью, называемой в народе офицерской выправкой, сдержанностью и глубоким, внимательным взглядом тёмно-карих глаз. Впервые встретились они в конце октября двадцать второго в медсанчасти под Донецком, когда санинструктор Ольга Чернова прибыла из Белгородской области в расположение военной части для прохождения службы. Немного застенчивая, она изо всех сил старалась быть сосредоточенной и спокойной. Единственный родной для неё человек, бабушка Валя, провожая её на эту войну, называемую Специальной военной операцией, как раньше перед экзаменами в школе и колледже, советовала не нервничать и держаться ровно и спокойно. А чтобы сдержать волнение, несколько раз напрячь пресс, задержать напряжение и выдохнуть. Всё наладится, и волнение пройдёт, и живот крутить перестанет. Бабушке Ольга верила безгранично. Валентина Ивановна знала толк в вопросах психологии и медицины. Оставшись сиротой в далёкие послевоенные годы, она научилась выживать в любых условиях и при любых обстоятельствах, работая с юных лет в местной, белгородской, больнице, сначала — санитаркой, а затем, получив образование, — хирургической медсестрой. А это непростая работа! Кроме бабы Вали, у Ольги не осталось никого. Мать и отца она знала только по фотографиям. Когда ей не было и двух лет, родители отправились на малую родину в отпуск, и в дороге случилась трагедия, унёсшая их жизни. Малышка, спавшая на заднем сиденье «Волги», на толстом матрасе в приспособленной прогулочной детской коляске, чудом осталась жива, кубарем вывалившись на дорогу через разбитое заднее стекло машины.
— Вот если бы кто-то из медиков оказался тогда рядом с местом аварии, они бы выжили, — как-то раз сказала бабушка, рассматривая альбом с фотографиями и ласково поглаживая узловатыми пальцами фото своей покойной дочери. — Сколько хороших людей погибает оттого, что рядом не оказывается человека, который может остановить кровотечение…
Ольга внимательно посмотрела на бабушку, и в этот момент в её сознании произошёл «щелчок». Её мечта стать учителем физического воспитания вдруг растаяла как дым!
Окончив девять классов школы, спортивная и не по годам серьёзная, Чернова поступила в медицинский колледж. Учёба и работа в вечернее время без выходных порой были настолько утомительны, что девушка часто думала бросить колледж. Но память о родителях и мечта о «белом халате» и помощи людям перевешивали мимолётные сомнения и желания упростить свою жизнь. После второго курса Оля уже не допускала до себя такой мысли. Увлечение спортом, участие в соревнованиях укрепляли характер, выдержку и волю к победе.

***
— Олюшка, иди скорее сюда! — услышала Ольга бабушку, отдыхавшую на лавочке с подругами возле их пятиэтажки. — Оля, да, иди-ка сюда! — не унималась баба Валя, подойдя к окошку их квартиры, расположенной на первом этаже дома.
Валентина Ивановна была старой закалки и мобильным телефоном пользоваться не любила. Да и к чему носить с собой «опасную» штуковину, которые, как пишут в газетах, могут взрываться прямо в руках! Форточки, а то и окна в квартире, где проживали Ольга с бабушкой, летом почти всегда были открыты, поэтому телефон бабушке был не нужен. Голос у неё был командный. Ольга поспешила на улицу.
— А вот и наша Олюшка! — представила бабушка внучку высокому и стройному молодому человеку в военной форме. Он держался скромно, несмотря на залихватский вид.
— Здрасте! — Ольга смущённо посмотрела на него, стараясь вспомнить, где она его уже видела.
— Так мы знакомы, были знакомы. Привет! Я тебя помню! Мы на «Орлёнке» на сборах пересекались три года назад… Я из Шебекина. Мы тогда ещё второе место в соревнованиях заняли. Помнишь?
— Не-а, не помню, — почему-то ответила Ольга, хотя она его уже вспомнила — капитана команды, который выделялся из всех ребят, как ей тогда показалось, внешней красотой и уверенностью в себе. А тут вдруг почему-то сказала, что не помнит: то ли от стеснения, то ли оттого, что бабушка со своими подругами уж очень внимательно на них смотрели.
— А я помню! — слегка расстроившись, сказал молодой человек.
— А вы возьмите да познакомьтесь. Вот уж проблема! — включилась в разговор бабушка. — Олюшка, это Володя, Зинаиды Петровны внук. Вон каков! Из армии вернулся, десантник! — довольно и с явным восхищением глядя на парня, сказала бабушка. — Мы вот и решили, что хорошо бы вам познакомиться, а то и ты, и он целыми днями дома сидите. Лето, солнце, гулять надо… Правильно я говорю, Зин? — обратилась баба Валя к своей новой подруге. — Ты бы, детка, Володе показала и рассказала, где у нас в городе что находится, а то Зинаида Петровна сама толком тут ничего не знает, полгода как переехала сюда, а ты бы подсказала…
— Хорошо! — ответила Ольга. — Если надо помочь, помогу. Только это всё теперь в интернете можно найти, — пожав плечами, сказала она, обратив внимание на свои старенькие шлёпанцы, в которых выбежала на зов бабушки. «Вот, блин, бабушка! Вечно она без предупреждения что-то делает. Навязчивый сервис!»
— Ну ладно, я пойду, у меня там кастрюля на плите, — стараясь быть невозмутимой, сказала девушка и поспешила в подъезд.
Так они подружились с Володей, который оказался весёлым и интересным человеком, увлечённым парашютным спортом. Дружба их со временем стала крепкой и настоящей. Володя, погуляв пару месяцев после армии, устроился работать в автосервис. А через полгода принял решение вернуться в Вооружённые силы по контракту. Не мог он никак найти своё место на гражданке, слишком много было разных препятствий, подводных камней и условностей, с которыми ему сложно было мириться. Ольга не отговаривала его, считала, что не имеет права, да и отношения были вроде бы обычными — дружескими, как ей казалось. В начале марта две тысячи четырнадцатого года Зинаида Петровна по секрету рассказала своей подруге Валентине и её внучке Олюшке, что Володя участвовал в спецоперации по присоединению Крыма и всё прошло «слава богу».
Сам Владимир почему-то Ольге так ни разу и не написал и не позвонил. Может быть, обстоятельства так сложились, а может быть, ещё какая причина была. А Ольга ждала его верно и совсем не по-дружески. В ноябре пятнадцатого года Зинаиду Петровну вдруг увезла скорая. Новость о том, что её единственный внук Владимир погиб при исполнении миротворческого долга в Сирии невидимой стрелой убила её слабое сердце. Эта страшная весть подкосила и Ольгу. Она стала совсем замкнутой. Никакие увеселительные вечеринки её не привлекали. Бабушка Валя, всё понимая, разными способами пыталась отвлечь внучку, но результата нужного так и не добилась.

***
По окончании колледжа девушка решила посвятить жизнь военной медицине. Она знала: как и положено во все времена, военные медики, заступая на службу, дают не только клятву Гиппократа, они присягают на верность Родине. И когда однажды вечером ей позвонила староста группы и сказала, что идёт набор в армию, Ольга, недолго думая, собрала все свои медали и грамоты за участие в различных спортивных соревнованиях и отправилась в свой районный военкомат.
Военком лично познакомился с напористой девушкой-медиком и, выслушав её доводы, отметил довольно, что таких настойчивых девчат у них ещё не было. Всего за две недели Ольга собрала все необходимые документы, взяла отношение и попала в танковую дивизию, в отдельный медицинский батальон. С того самого лета прошло почти десять лет. И вот весной двадцать второго года, спустя три месяца после начала Специальной военной операции, она приняла ещё одно важное для себя решение — отправиться в Донбасс для участия в составе штурмовой группы…
Понятное дело, что основная задача санинструктора — спасение раненых. Но и боевые навыки никто не отменял. Пригодились и закалка, и спортивные тренировки, которые она никогда не бросала со школьных времён. Ольга Чернова была готова к трудностям и испытаниям боевой обстановкой. Всем понятно, что непросто молодым и хрупким девушкам вытаскивать из-под обстрела с поля боя раненых воинов в полном обмундировании, — это миссия, которая не каждому под силу.
О женской выносливости, самопожертвовании и храбрости народ веками слагает легенды. Не уходят в небытие душевные и патриотичные песни о девичьей верности и силе духа любящей русской женщины. Многие военные профессии за годы истории покорились боевым подругам. Каждая специальность требует ответственности, выдержки, подготовки и самообладания, но Ольгина профессия военфельдшера отличается лишь тем, что помимо навыков оказания первой медицинской помощи, которыми владеют все военнообязанные, санинструкторы обучены оказывать неотложную медицинскую помощь прямо в окопах. Зная правило «золотого часа», они останавливают кровотечения, спасают конечности бойцов от ампутации, не дают раненым умереть от болевого шока. Во все времена солдаты и офицеры называют этих хрупких девчат ангелами-хранителями...

***
Ольга Чернова готовилась к службе тщательно и серьёзно. Задолго до своего решения она начала внимательно следить за событиями в соседнем государстве, которое на протяжении последних лет проводило опасную дискриминационную политику по отношению к своим русскоязычным согражданам и к России в целом. Как и большинство разумных россиян, Ольга чувствовала, что все эти «майданы» к добру не приведут. Украина многократно нарушала подписанную в 1990 году Декларацию о независимости, в которой обязалась ещё перед СССР стать постоянно нейтральным государством и не принимать участия в военных блоках, а также НЕ применять, НЕ производить и НЕ приобретать ядерного оружия. Приняв решение о начале военной спецоперации по защите Донбасса, президент Российской Федерации Путин, конечно, преследовал глобальные цели, связанные с обеспечением безопасности российских границ на юге. Обращаясь к россиянам 24 февраля две тысячи двадцать второго года, Президент страны заявил: «Боевые действия всегда связаны с потерями людей, мы это прекрасно понимаем. Но, поскольку это неизбежно, лучше сегодня, чем завтра». Однако, начиная эти крупномасштабные действия по предотвращению угрозы России от рвущейся в НАТО Украины (а точнее, от НАТО, устремившегося через Украину к стратегически важным территориям РФ), даже президент Российской Федерации не мог себе представить, с каким контрпланом противника столкнутся интересы Российской державы. Уже два месяца спустя Россия будет воевать не с Украиной, а против мировой коалиции из 52 стран! И, конечно, никто не мог даже предположить, что Евросоюз в ущерб своим национальным и экономическим интересам полностью откажется от торговых связей с РФ, а главное, под давлением США «добровольно» лишится снабжения российскими газовыми и нефтяными энергоресурсами и даже отважится на террористический подрыв и остановку двух «Северных потоков»… Зато Европе пришлось пережить всё нарастающие потоки хлынувших беженцев, а также самую тяжёлую зиму из всех, что были после Второй мировой войны! С того самого морозного февральского раннего утра для двух единокровных славянских государств, России и Украины, начался период жестокой братоубийственной войны.
Спустя почти семь месяцев, двадцать первого сентября, Президент Российской Федерации подписал указы «О начале частичной мобилизации», а уже девятнадцатого октября — «О введении военного положения в Луганской и Донецкой народных республиках, Запорожской и Херсонской областях». Народ восточных земель Украины активно обсуждал вопрос возможного присоединения к Российской Федерации и исконно русских городов Чернигова и Одессы, но всё же самой важной задачей российской стороны на тот момент была защита жителей Луганской и Донецкой народных республик. Устанавливался контроль над присоединившимися к России частями этих регионов и вошедшими в её состав территориями. Несмотря на прошедшие референдумы, официально закрепившие волю живущего здесь народа, некоторые районы этих новых регионов РФ всё ещё были оккупированы украинскими войсками.
Россияне в большинстве своём откликнулись на призыв главнокомандующего и поддержали мобилизацию. Триста тысяч патриотов были призваны в ряды Вооружённых сил Российской Федерации для участия в СВО по денацификации и демилитаризации Украины. По исполнении указа мобилизация была приостановлена. И не было таких факторов на тот момент, которые могли бы изменить решение о прекращении частичной мобилизации. Сам Президент дал тогда такие пояснения по этому вопросу: «Сто пятьдесят тысяч мобилизованных находятся в группировке. Из тех, кто находится в группировке, только половина, ну, чуть больше семидесяти семи тысяч, — в боевых подразделениях. Остальная половина — на вторых-третьих позициях... А ещё сто пятьдесят тысяч находятся на полигонах, в учебных центрах. Ну, какая дополнительная? Это, считайте, такой боевой резерв». Эти слова успокоили россиян и нанесли мощный удар по провокаторам, пытавшимся внести сомнения и устроить хаос в самой России. Но западные хозяева требовали от этой «пятой колонны» ощутимых результатов подрывной деятельности. И эти продажные «патриоты» стали изыскивать другие способы, как попытаться запугать мирное население страны и раскачать отношения с соседними государствами. Пятнадцатого ноября польские журналисты сообщили, что на территории Польши упали две ракеты, два человека погибли. Была спровоцирована активная истерия на всех площадках средств массовой информации стран НАТО. Министерство иностранных дел Польши заявило, что на востоке страны взорвалась «ракета российского производства». Начался новый виток международного осуждения действий Российской Федерации, которая, в свою очередь, категорически опровергла эту информацию…
В Польше экстренно созвали Комитет Совета министров по безопасности и пригласили международных экспертов для расследования инцидента. Однако минобороны Соединённых Штатов не подтвердило сообщения о падении российских ракет на востоке Польши, неожиданно сообщив, что они «не собираются спекулировать на предположениях». И сразу же Франция, Великобритания, Литва и Словакия заявили о необходимости консультаций в связи с инцидентом. Североатлантический альянс сообщил о планах провести заседание в Брюсселе. Польша явно задумалась и поняла, что поторопилась с обвинениями. Вскоре президенту Польши пришлось пояснять миру, что точных данных о том, кто выпустил ракеты, нет. Такие метания наводили на мысль о том, что польская сторона теперь не уверена, что ей следует обвинять Россию во всех грехах, имея под боком такого разнузданного соседа, как поражённая неофашизмом Украина.
В столь мятущихся настроениях проходил первый зимний месяц двадцать второго года. Обнадёженные безграничной помощью и поддержкой стран НАТО украинские неонацисты устраивали наглые провокации и фальшиво обвиняли во всех бедах российскую сторону конфликта. Такое поведение украинских прихвостней западных хозяев проявлялось во все времена. Какой бы ни была власть в этой стране: польских шляхтичей, австро-венгерских ли потомков Габсбургов, Российской ли короны или Страны Советов, всё «украинским западэнцам» оказывалось «погано», всё «не в масть»! Через некоторое время случай с упавшей на чужую территорию ракетой повторился с другим украинским соседом — с Белоруссией. В Минобороны Беларуси заявили, что падение ракеты на территорию республики могло быть провокацией со стороны Вооружённых сил Украины, и это было единственно разумное мнение. Рассматривались две версии падения ракеты: «непреднамеренный пуск» из-за неисправности ракеты или ошибки зенитного расчета и «преднамеренная провокация Вооружённых сил Украины». И действительно, после тщательного расследования выяснилось, что обломки принадлежат зенитной управляемой ракете С-300, выпущенной с территории Украины.
Военные действия тем временем шли своим чередом и порой с переменным успехом сторон конфликта. По всей России росли и укреплялись патриотические настроения. В разных городах и сёлах страны с заботой и вниманием встречали эвакуированных из зоны СВО стариков, женщин и детей. В военкоматы стали добровольно обращаться сотни молодых людей, стремившихся поддержать российских воинов-миротворцев и встать на защиту русскоязычного народа Украины, который, несмотря на давление и произвол правящей верхушки, не изменил своих братских убеждений по отношению к России.

***
Начало декабря выдалось морозным и ветреным. Ещё затемно санинструкторы, военфельдшеры и бойцы, используя временное затишье, погрузили раненых в специальные автомобили, называемые «буханками», и теперь уже более часа колонна была в пути по направлению в медсанчасть. И тут началось!.. Стреляли прицельно — по головным и замыкающим автомобилям колонны, чаще всего по автомобилям с опознавательным знаком Красного Креста. Первые снаряды ВСУ настигли разведчиков, двигавшихся впереди автоколонны. Через пару минут укронацисты стали прицельно расстреливать машины с красным крестом из «Джавелина» (американского переносного противотанкового ракетного комплекса). Над головами пытавшихся укрыться в воронках и траншеях раненых и медиков со специфическим свистом проносились трассирующие снаряды… Через полчаса или чуть более того обстрел прекратился. Округа представляла собой жуткое зрелище! На обезображенном фугасными снарядами снежном поле чёрными дырами зияли двухметровые воронки от взрывов. В радиусе около пятисот метров вдоль бывшей дороги дымились догоравшие обломки машин, лежали обезображенные тела убитых, раненых и как напоминание о прошлой мирной жизни изредка стояли обломанные электрические столбы с оборванными проводами...

— Чернова, это ты? Слышишь меня? — послышался чуть хриплый голос капитана.
— Слышу! — ответил девичий голос из свежей воронки, образовавшейся от разрывов артиллерийских снарядов. 
— Давай сюда! — санинструктор Ольга Чернова услышала голос командира батальонной тактической группы.
— Где остальные?!
— Не знаю! Мы рассредоточились, когда началось! — крикнула Ольга, более десяти лет прослужившая в прославленном танковом батальоне и вот уже второй месяц проходившая службу в батальонной тактической группе.
— Товарищ капитан! — донесся голос из придорожной траншеи. Мы живые, нас пятеро. Черновой нет.
— Молодцы! Чернова рядом. Не высовываться! Команда залечь в траншею и не подавать признаки жизни! — Как поняли! - хрипло скомандовал капитан.
— Ага! Понятно! — ответил совсем юный высокий голос.
— Не «ага», а «так точно!» — поправил командир. Ладно! Хрен с ним, главное, не шевелитесь, замрите!
— А долго нам лежать? У нас два спальника есть. Можно разложим? - спросила та же бойкая…
— До утра как минимум! Попробуйте! Корпус не поднимайте, постарайтесь без лишних движений!
— Ага! — спасибо!
— Тьфу ты, бестолковки! — тихо пробормотал капитан, перетягивая бинтом левую ногу выше колена. «Ага!», тоже мне вояки! — передразнил он с едва заметной усмешкой. Девчонки, вот что с них взять?! Слава Богу, хоть живые.
— Чернова, двигаться можешь? — крикнул он снова в сторону воронки.
— Так точно!
— Ты, вот что, как начнёт смеркаться, ползи ко мне.
— Есть! — ответила та.
«Эта хоть бывалая, службу знает, — подумал капитан, вдруг вспомнив почему-то Елизавету Бричкину из повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие», которую читал ещё в школе. Тогда разве кто-то из ребят, его одноклассников, мог бы себе представить, что война может вернуться? Конечно, нет! А, тем более, с Украиной! А уж что здесь прорастёт фашизм — так такое и в кошмарном сне не могло никому померещиться, не то что — наяву». — размышлял молодой офицер…
Дождавшись сумерек, Ольга, окоченевшая от двухчасового «отдыха» на мерзлой декабрьской земле, поползла в сторону траншеи к капитану.
— Товарищ капитан, это я. — прошептала она, сваливаясь к нему в траншею.
— Молодец, Чернова! Незаметно сменила позицию. Хвалю!
— Ой, вы ранены! Давайте посмотрю.
— Я в порядке. Не страшно. Кость целая, — стирая с лица кровь и грязь, ответил капитан Ростовцев. Ты вот лучше помоги мне повыше лечь, чтобы я мог позицию удобную занять. Надо девчат собирать, раненых тоже надо бы обойти. С вами в «буханке» сколько раненых было, не видала, что с ними?
— Когда рвануло, я только пламя метра в три высотой увидала. Которые ходячие, сразу все выскочили, начали отстреливаться. Мы с тяжелыми остались, сперва ждали, когда обстрел закончится, чтобы дальше двигаться. А тут еще один снаряд шарахнул, прямо насквозь нашу машину прошил. Пробил короче, сразу одну стенку кузова, потом другую и в траншею рядом воткнулся. Мы внутри все были. Даже не понимаю, как живы остались… — тараторила в полголоса Ольга.
— Зато теперь вам понятно, как тут... А то одна там ваша вчера возмущалась, что штаны велики! Тут вам не подиум! Тут война! Смерть рядом! Так что теперь сообразит, что раз положено по уставу: в военной форме, бронежилете и каске, значит, так и должно быть и не обсуждается! — капитан замолчал, чувствовалось, что он испытывал сильную боль, но старался не показывать своих страданий.
Вдали километрах в двух работала артиллерия, называемая сокращенно «арта».
— Слышь, Чернова, а вот ответь мне, у козы муж козёл, а у стрекозы кто?
— Стрекозёл! Товарищ капитан, это детский вопрос, вы чего, от страха меня лечить решили? Не надо! Я не боюсь. — спокойно ответила Ольга, стараясь достать до заиндевевшего кустарника на краю траншеи и, стараясь не привлекать внимания возможных беспилотников, наломала охапку веток.
— Ты чего это костер хочешь развести? — снова пошутил капитан.
— Шуточки у Вас, товарищ капитан! — она соорудила из веток подобие гнезда и села на него.
— Ну ты, блин, даёшь! Хитро;! Может, мне тоже наломаешь? Я тоже хочу в гнезде посидеть...
— Нет, товарищ капитан! Больше прореживать нельзя, станем уязвимы. Хотя мужчина в гнезде, покруче стрекозла шуточка! По очереди будем сидеть.
— Прям как птички? Занятно! Ну, ладно… — капитан задумчиво посмотрел на девушку, усмехнулся и снова продолжил смотреть в бинокль.
Сумерки сгущались. Вдалеке, за лесополосой, ориентировочно в стороне Авдеевки видны были всполохи от артобстрелов.
— Товарищ капитан, разрешите осмотреть местность? Я слышу зовёт будто кто-то. Я быстро!
— Валяй! — внимательно взглянув на Чернову, ответил капитан.
— Девчонки, как вы там? По одной выползайте. Надо работать! — позвала она чуть хриплым голосом. Сама же, по-пластунски, прижимаясь к земле и замирая через каждые три-пять метров, направилась в ту сторону, откуда доносился стон. В воронке, наполовину засыпанный землей лежал раненый боец. Ольга немедля ни минуты, принялась откапывать его руками. Высвободив туловище и ноги из земляного плена, она обнаружила, что у бойца осколочное ранение в ключицу выше бронежилета. Тут же она наложила клапанную повязку и постаралась придать его телу полусидящее положение. Это было непросто, боец был крупный и без сознания. Ольга, покинув воронку, направилась к припорошённому снегом бойцу, к сожалению, ему уже ничто не могло помочь, он был мёртв. Девушки — санинструкторы, увидев, что Ольга передвигается от одной воронки к другой, друг за другом покинули свои укрытия и принялись поиском раненых и оказанием помощи, кому еще можно было помочь. Чернова, доползла до укрытия, в котором оставила раненного капитана.
— Товарищ капитан, среди раненых много тяжёлых. Кого могли, мы с девчонками в одну воронку собрали. Девочки тоже в траншее укрылись.
— О, молодцы! Хвалю! Смотри-ка, стрекоза, вроде наши! — вдруг назвав Ольгу стрекозой, протянул ей бинокль.
— Что это вы меня так?! Вовсе я и не стрекоза! — принимая бинокль из рук капитана, пробормотала Ольга. — Точно, товарищ капитан! Наши! — воскликнула она радостно, стуча от холода и голода зубами. — Сюда направляются. БМП, уазик и ещё, кажется, машина… не вижу…
— Подождём! Раньше времени высовываться не будем. Укропы тоже щас Z и V на своих танках лепят, хитрить пытаются…
— Интересно, может, они эти буквы себе решили присвоить? — предположила Ольга.
— Навряд ли! Им тактическое значение этих букв как кость в горле… Просто так дезинформацию вносят и сумятицу во время боя. Это наши знаки! Направление означают, по которому наступает данная группировка войск: Z — Харьков, V — Славянск, Краматорск, а O — резервные войска.
— А я слышала другую версию: Z просто значит, что это свои.         
— Эти буквы у нас со времён учений в Беларуси «Союзная решимость — 2022» остались. Там Z тем войскам на военную технику наносили, которые «Zападное» направление в учениях отрабатывали, а V — «Vосточное», — пояснил капитан.
— Так или иначе, а Z уже на гражданку перешла. Многие водители на своих машинах пластырь или скотч бумажный наклеивают, а то и прямо белой краской рисуют. У нас в городе на окнах квартир такие знаки теперь есть и на зданиях, на общественном транспорте…
— Растёт патриотизм, Чернова, это круто! — усаживаясь поудобнее, сказал капитан.
— Надо бы девчатам сказать, чтобы не высовывались, — предложила Ольга.
— Я им уже знак подал, когда ты в бинокль смотрела… Молодец, что о товарищах не забываешь! Наш человек! Сработаемся! — довольно кивнув головой, сказал он тихо, хлопнув по-товарищески Ольгу по плечу.
 — Ребята вчера рассказывали, что укропы клеёнкой укрываются, чтобы их беспилотники не засекли. Говорят, как-то раз обнаружили на мониторе странное движение. Потом сообразили, что вэсэушники от одной воронки к другой перемещаются, к земле прижимаются, в канавах и воронках прячутся, укрываясь прозрачной клеёнкой. Замирают на время, потом дальше бегут к следующей воронке, — возвращая бинокль, поделилась новостью Ольга.
— Что сказать, хитрецы! — резонно заметил капитан. — Насчёт обмана они мастаки! Не зря в народе говорят: «Где хохол прошёл, еврею делать нечего»!
Вскоре подошедшая группа бойцов Первого армейского корпуса ДНР вызволила оставшихся в живых санинструкторов, военфельдшеров во главе с капитаном Ростовцевым и раненых бойцов из мёрзлых и снежных траншей и вывезла в расположение российских войск. Долго ещё потом в медсанбате капитан вспоминал, как он уговаривал санинструктора Чернову уступить ему место в гнезде... Раненые слушали и молча улыбались, потому как видели, что капитан необыкновенно пристально и нежно каждый раз смотрит на свою Стрекозу. Каждый из бойцов понимал, что жизнь нужно жить здесь и сейчас, не откладывая до счастливых времён, которые могут не наступить никогда…
— Не иначе как судьба я твоя, Чернова! — как-то, совершенно осмелев, сказал капитан. — Вот задавим этих свинофашистов и отправимся с тобой домой, а там, глядишь, и настоящее гнёздышко совьём. Как ты на это смотришь? — допытывался он.
Ольга поначалу думала, что всё это — шутки и так боевой офицер пытается отвлечь её да и себя от тяжёлых мыслей, не дававших покоя в моменты короткого затишья. Однако боевые будни, когда каждая минута может стать последней в жизни, сблизили их.
— Вернёмся домой, купим с тобой землю где-нибудь в деревне. Дом построим, хозяйство заведём. Ребятишки будут возле дома на полянке играть… А может, в городе осядем, квартира у меня в Подмосковье есть, в городе Жуковском. Там классно! Слышала когда-нибудь про этот город?
— Нет, не слышала, — прижимаясь головой к груди капитана, ответила Ольга, с каждым днём всё крепче прикипая всей душой к своему капитану.
— Ну, мой родной город считается городом авиационной науки и техники. Там у нас Международный авиасалон, знаменитый МАКС, каждые два года проходит. Народу съезжается — сотни тысяч отовсюду! Это самое крутое авиашоу в мире. Ни одна страна в мире не смогла ещё его превзойти. Мы со старшим братом несколько раз тоже туда ездили. Всего неделю длится, а в последние три дня можно просто прийти и посмотреть выступления наших пилотажных групп. Там и «Стрижи», и «Витязи» — гордость страны! Всё просто там: устал — можно на полянке присесть, кваску, пивка попить, шашлыки поесть. Вообще у нас в городе хорошо жить. Тебе понравится…
— А у тебя родители живы? — спросила Ольга.
— Ну да. Мама работает в школе учителем биологии, а отец — тоже военный, уже давно на пенсии. Они в основном на даче живут, в большом деревянном доме, в шикарном посёлке, Кратово называется. Вот родятся у нас дети, будут там с дедушкой и бабушкой лето проводить, там воздух дивный: сосны столетние кругом.
— А я мечтаю хирургом стать, — вдруг сказала Ольга.
— Отлично! В мединститут поступишь, станешь классным хирургом. Вон как у тебя ловко всё получается. А я, честно тебе скажу, до учёбы в военном училище страсть как крови боялся. Прям сразу тошнило меня, и голова кружиться начинала. А потом как-то привык или повзрослел и очерствел, может.
Так проходили счастливые минуты затишья…
Мечтам капитана не суждено было сбыться. В феврале двадцать третьего, в канун Дня защитника Отечества, капитан Ростовцев вместе с двумя бойцами тактической группы погиб смертью храбрых под Энергодаром. С того самого дня Ольга осиротела во второй раз в своей жизни. Плакать она не могла, не было слёз. Словно механически заведённая игрушка, она выполняла свои обязанности и лишь изредка, в минуты сна, радовалась, когда видела среди суеты образов и жутких кровавых картин своего любимого капитана…
Как часто бывает в жизни, боль утраты открывает глаза на силу чувств, именно когда поздно что-либо исправить. Вот тогда-то и наваливается на человека мучительная тоска, от которой ни наяву не спастись, ни во сне не забыться. И обращается тогда он к Богу, даже если и молитв не знает. И становится человеку легче от этих простых и искренних слов, и верит он, что слышит его слова Вселенский Разум, видит его страдания и муки Сам Всевышний — Создатель всего живого, и непременно откликнется и пошлёт помощь, а то и неожиданное чудо...

***
Меж тем суровая и метельная зима подходила к концу. Российские военнослужащие взяли под контроль северную часть Берховки. Захват этой точки позволил зайти в тыл украинских сил и отрезать противнику отход из этого населённого пункта и Дубово-Васильевки в Артёмовск. Российские подразделения уже могли пройти вдоль полосы у села Ягодное, чтобы атаковать укронацистов с фланга.
— Ты, Стрекоза, не отчаивайся! Нельзя, понимаешь? — как-то сказал Ольге уважаемый бойцами и почитаемый за отца майор Злобин, которого между собой все называли по-простому, на гражданский манер, Иванычем.
Это был среднего роста крепкий и осанистый человек, немногословный и, казалось, будто в любой момент готовый к рукопашной схватке. Когда-то в молодости, в военном училище, он был отличным борцом самбо, не уступавшим в спаррингах и более мощным спортсменам. Никто не знал, как он это делал, но в самый решающий момент Злобин укладывал соперника ловким переворотом на лопатки. Тренер и пацаны каждый раз хвалили его, а он, скромно улыбаясь, отвечал, что ему просто повезло, а вот соперник — крутой, настоящий самбист! Время шло, места службы менялись по решению вышестоящего начальства, а Злобин, где бы ни служил, оставался выдержанным, целеустремлённым и надёжным товарищем офицерам, а главное, рядовым бойцам. То ли характер его с первых же минут знакомства так проявлялся, то ли фамилия его способствовала, всюду за ним закреплялся, как в последние годы принято говорить, позывной — «майор Зло», и на Кавказе, и в Сирии, и вот теперь здесь, на Украине, откуда была родом его мать. На самом же деле майор злостью не отличался, наоборот, был справедливым и отзывчивым человеком, дорожил своими бойцами, как родными детьми. А тут помимо пацанов ещё и девчата-санинструкторы, как же не позаботиться о них, тем более что война!
— Запомните, рот не разевать! Глядеть в оба! Жизнь на войне, как бабочка, в любой момент упорхнуть может, — часто говорил майор.

***
В начале апреля подразделение майора Злобина в составе Российской группировки «Запад» было задействовано под Купянском. Несмотря на непрекращающиеся взрывы и обстрелы, природа оживала. Вновь зазеленели деревья и кустарники, зацветали первоцветы, всем своим безмятежным видом напоминавшие людям о любви, красоте и силе жизни. Выбирая подходящие пути, возвращались с зимовки перелётные птицы, стараясь не угодить в самое пекло устроенного неразумными людьми земного ада.
— Гуси летят! — лёжа в окопе, сказал кто-то из бойцов.
— Интересно, они понимают, что тут опасно? — спросил другой.
— Конечно, понимают! Вон на какой высоте летят! У нас на даче, под Питером, они низко пролетают, не боятся, — поддержал разговор на вид совсем юный, низкорослый боец, любимец всего подразделения Колян Спиридонов с позывным «Мухач». Прозван так он был за свой малый рост и вес, которые как нельзя лучше помогали в разведке.
— Слышь, Колян, я вот всё тебя спросить хотел: а что твоя кликуха значит? — поинтересовался сидевший неподалёку крепкого вида солдат, недавно прибывший в группу из пополнения, которого все уважительно называли «Василий», несмотря на то что на нашивке левого нагрудного кармана значилось «Васильев И. М.».
— Да так везде боксёров называют в весовой категории до сорока восьми кило. Light fly — это вес мухи, — дружелюбно пояснил рядовой Спиридонов.
— Бараний вес — у нас в деревне о таких говорят. Зато вас девки любят. Говорят, с вами весело, ловкие вы с ними, с девками-то, — отозвался кто-то из бойцов. — Мой братан старший, когда узнал, к кому его жена от него ушла, пить сильно начал, а мамка его жалела, разок ему потихоньку вот так и сказала: «Мелкий дубок, да, видать, весь пошёл в сучок. Пускай она теперь сама и картошку копает, и сено запасает». — Ребята весело рассмеялись…
— Ну да, так и есть, бараний вес, — засмеялся майор. — И в борьбе так пацанов суперлёгких называют. В боксе-то у вас такие, как ты, в основном играют, стиль такой у мухачей — игра, бьют редко…
— Бывает по-всякому, — сказал Колян. — Вот в девяностые Юрий Арбачаков бил как супертяж. Его стиль был — тяжёлый нокаут. Все соперники его боялись. Красава! Десятикратный чемпион мира среди профессионалов. В Японии лет пять или больше прожил. Я сам читал про него. Япошки его прям боготворили! В кафешках официанты майки с себя снимали, просили его прямо на этих майках автограф оставить… Двадцать три победы, из них пятнадцать — нокаутом!
— А хоть разок сам-то по печени получал? Проигрывал хоть раз? — спросил кто-то из ребят, лежавших поодаль.
— Кто? Он? Один раз всего-навсего у него поражение было. Бокс — такой вид спорта, в котором каждый по печени получает, и не только. Кстати, он из Кузбасса родом. А щас вот к нам в Питер приехал жить, вернулся из Японии. Свой клуб собирается у нас там открыть. Вот свинорылых отоварим по полной, приеду домой, такой весь в орденах, и в свой клуб приду. Пускай мальцы посмотрят и на моём примере поймут, что тренироваться надо как следует, не волынить…
— Правильно говоришь, рядовой Спиридонов! Так и надо! Поставленную боевую задачу выполнить: добить гадов и вернуться домой живыми и здоровыми, — похвалил его майор.
— Да, хорошо бы! — отозвался Василий. — А я бы никуда в форме не пошёл. Сразу бы треники старенькие надел и майку. Страсть как треники люблю. Ничего не трёт, не тянет… — добродушно добавил он.
— Не трёт ему! Ты бы ещё побольше хозяйство отрастил на мамкиных щах и картофане, тебе бы и треники начали тереть! — вставил шутку кто-то из бойцов, и все опять расхохотались.
Вдруг сработала рация, и парни притихли. Через несколько минут майор поставил задачу по обнаружению и ликвидации диверсионно-разведывательной группы противника. Бойцы под прикрытием товарищей ушли на задание… В районе лесополосы прогремел взрыв, и следом началась ставшая уже обычной за последние месяцы работа российских корректировщиков огня и артиллерии по штурмовым группам противника. Через несколько часов майор Злобин доложил командованию: «Задание выполнено!». А в российских средствах массовой информации было оперативно отмечено, что уничтожены четыре украинские диверсионно-разведывательные группы на Купянском направлении, сорвана попытка переброски резервов и ротация подразделений ВСУ на передовых позициях. Одна из этих диверсионно-разведывательных групп была как раз на счету бойцов майора. Так закончился обычный день — десятое апреля двадцать третьего года, один из сотен дней Специальной военной операции.

***
— Кому расскажи, что такого «хряка» пацан мелкий вырубил, не поверит ведь никто! — удивлялся и восхищался одновременно ставший лучшим другом питерскому Мухачу деревенский богатырь Василий.
— Как там наш президент сказал про то, что питерские улицы — лучшие учителя и воспитатели: «Если драка неизбежна, бей первым!» — негромко ответил Мухач. — А рассказывать никому и не надо.
— Да уж! Время такое наступило, когда вранью верят, а правде — нет. Вот я всё думаю, хрен знает ведь, что в Интернете выкладывают! Явно же, что почти всё — подстава! Что, как это, ну… сфабриковано всё! А народ верит! — не унимался Василий.
— Я в таких случаях вспоминаю, как наш министр Лавров сказал, умнейший человек, кстати. Языками иностранными свободно владеет, его хрен какой переводчик обманет! Помните, как он сказал? «Дебилы, б…!» — поддержал беседу боец, который редко рассуждал с товарищами, больше молчал.
— О! Неужто сам младший сержант Батяев заговорил?! А я думал, ты вовсе разговаривать не умеешь, а только укропов, как мультяшный Кунфу-панда, хреначить! — рассмеялся Мухач.
— Бывает, и поговорить охота! — смущённо ответил Батяев, поправляя бронежилет.
— А про враньё и фейки я тоже много думаю, — присаживаясь на деревянный ящик, сказал майор. — Даже с товарищем на этот счёт разговаривал пару раз. А он политолог, грамотно мыслит и рассуждает. Так вот он объясняет, что не только времена изменились, изменился сам человек, технологии вон как шагнули вперёд. Если в прошлом какую-то информацию, будь то правда или ложь, удавалось скрывать при необходимости, то в настоящее время, когда у каждого школьника телефон с камерами, скрыть стало почти невозможно. Хотя он говорит, что такой огромный объём общего информационного потока приводит к быстрому забыванию и вскрытых фейков, и правды. Люди в основной массе не запоминают надолго информацию. Память у них чаще всего бывает кратковременная. Может быть, не могут столько всего в голове держать, а может, не хотят голову этим забивать. Своих проблем — выше крыши.
— Ну уж не знаю! Я вот, если что-то жуткое увижу, потом об этом долго вспоминаю и думаю. Просто равнодушия стало много. Я так считаю, — сказал задумчивый Василий.
— Бывает! Правильно говорит. Я вот в школе стишок какой наизусть, бывало, расскажу, а на следующий день ничего не помню! — отозвался кто-то из парней.
— Классно! Натворил чего-нибудь и успешно забыл, прямо как мой батёк с похмелья, — поддержал разговор Василий. — Где был? Кого бил? — «Не помню!» — говорит, и всё! Кратковременная, значит, память у него, а мамка думает, что самогонку жрёт без меры! Бойцы захохотали над искренними словами Василия.
— Вообще мир сильно изменился! Безнаказанность лжесвидетелей тоже процветает, — подметил и майор.
— Точно! Договорятся, слепят видос фейковый, шарахнут его по всему Интернету и начинают трындеть на каждом углу из всех чайников, народ и верит. Ещё и ущерб требуют возместить или вообще мировой скандал раздуть! — добавил молчун Батяев.
— Это точно! Вот, помнится, видео, как его уж звать-то, а, Колина Пауэлла, с пробиркой было, потом весь Ирак разгромили под ноль почти. А в Ливии америкосы бомбили наземные объекты вместо закрытия неба, тоже потом — крупнейший очаг напряжённости, — рассуждал майор Злобин вслух.
Бойцы слушали его внимательно, многие из них и не знали таких фактов. Непростую тему затронул боец Василий, обычный деревенский парень, которых тысячи тысяч в России.
— А помните, как америкосы из Афгана удирали? У меня отец в Афгане служил, рассказывал, как американцы моджахедам оружие тайно поставляли, наркоту оттуда вывозили, мафиози хреновы! — сказал младший сержант Батяев, подсев к товарищам поближе.
— Наши советские парни за их простой народ воевали, против рабства. А Америка мафию их поддерживала. В шестидесятые годы там в городах всё по-другому было, женщины в тряпки лицо не заматывали, ходили как везде: и в джинсах, и в юбочках выше колена… А как наши войска ушли тридцать лет назад, началось! За эти годы всё будто в Средневековье вернулось, — пояснил майор.
— Нам кажется, что это плохо, а у них обычаи такие. Там свои законы. У нас вот тоже мусульманки по городу в национальных одеждах ходят. Кто-то может посчитать, что, мол, «курица — не птица, баба — не человек!», а они этим гордятся, с достоинством идут, гордо. Так что насаждать другим народам свои законы и правила не надо, сами разберутся. Любого человека уважать надо, если хочешь, чтобы тебя уважали. Унижать человека за его вероисповедание или внешние отличия нельзя! Тупо просто! — сверкнув в сторону глазами, сказал Мухач.   
— Так в Афгане народ типа сам такой путь выбрал. Теперь уж что об этом говорить? Может, им так и правда нравится? — предположил рассудительный Батяев. — А когда по телевизору в «Новостях» показывали бегство америкосов оттуда… сколько местных бежало за самолётами, за шасси хватались. Стукачи и предатели родного народа! Понимали, что недолго им осталось на родной земле жить, там ведь закон суровый. Кровная месть, как у нас на Кавказе. Вот и у этих укропов — клоунов и бандеровцев такая же участь, я уверен! — решительно сказал он. — Тоже за поездами и самолётами вслед бежать будут…
— Да уж, ложь — дело неблагодарное! От вранья становится только хуже. Непониманием афганского народа, обычаев, истории что советскими, что американскими стратегами привело в результате к разрушению и в этой стране. Получается, что ни одна из предлагаемых моделей: ни социализм от Советского Союза, ни «демократия» от Америки — не могут быть устойчивыми в исламизированной племенной среде с глубокими традициями, скажу я вам просто как политинформатор тех лет, — пояснил майор. — Аналогичные ошибки мы с вами наблюдаем и на Украине, где силы сопротивления представляют собой сложное гибридное образование, сливающееся с сельской, городской и индустриальной средой и при этом демонстрирующее пусть и топорную, но значительную активность в информационном пространстве. Особенно при соответствующей раскрутке западными медиа.
— Вот, товарищ майор, ну вы и голова! Прям как наш историк! Тот тоже, бывало, к школьным кочегарам сходит на перемене, примет на грудь грамм сто писят «антигрустина», как заведёт потом на весь урок про политику, прям в сон клонить начинало! А вы вот и по-трезвому так могёте! — восхищённо сказал Василий, почёсывая лоб.
Все рассмеялись. Уж очень непосредственным был этот Василий! При всём своём медвежьем телосложении был он добрым и незлобивым исключительно лишь к своим товарищам. А шутка на войне — лучшее лекарство от стресса и нервов. Проверенный факт. Русский воин любит пошутить в минуты отдыха, такая уж душа у него!..
— Что-то наша Стрекоза совсем про нас забыла. Вчера видал, как она раненого волокла. Упорная дивчина! — взяв бинокль, сказал младший сержант, стараясь рассмотреть в дыму и пыли их санинструктора, помогавшую приехавшим военфельдшерам грузить раненых для отправки в медсанчасть.
— Да и сёдня вон сколько намолотили, жалко пацанов, знали ведь, что там наверняка заминировано, всё равно пошли! Опасные эти «Лепестки»! («Лепесток» — противопехотная мина советского производства). В Украине такого добра миллионы штук! Я как-то читал про это. Вообще-то они запрещённые, Украина тоже ведь договор подписала в конце девяностых.
— Что за договор? — спросил кто-то из бойцов сонным голосом.
— По запрещению противопехотных мин ненаправленного действия и ликвидации минных полей. Вроде бы они говорили, что оставили совсем немного, самую малость, для обучения разминированию. Но им разве можно верить? Хохлам верить нельзя! А щас вот они этими «игрушками» с помощью реактивных снарядов РСЗО из «Ураганов» шмаляют и поля минируют, — пояснил Мухач.
— Умный ты, Колян! Тебе бы в институт какой, а ты тут! — похвалил Батяев своего боевого товарища.
— Успеем и в институт, — улыбнувшись, ответил тот и добавил: — А вот и Стрекоза наша летит…
Из взрытой и искорёженной взрывами лесополосы, неуклюже прижимая к груди левую руку, бежала Ольга Чернова, выполнившая свою задачу по спасению и погрузке раненых. Немного замкнутая, но всегда доброжелательная и спокойная, она стала для бойцов за эти непростые месяцы совместной службы то ли ангелом-хранителем, то ли талисманом удачи.
— Ну наконец! Чего так долго? — накинулись с вопросами на девушку бойцы, но, видя, как она, измученная и обессилевшая, прижимает левую руку, поняли: что-то не так. — Ты ранена? — всполошились бойцы.
— Почему с машиной в санчасть не поехала? — спросил строго майор Злобин.
— Да пустяки! Я сама справлюсь. Там и так была полная машина, под завязку, — пытаясь снять куртку и бронежилет, ответила она, переводя дух.
— Ни хрена себе! Стрекоза, да тебе крылышки чуть не оторвало! — воскликнул Василий, помогая Ольге снять «Ратник».
— Что там? — спросила она, фиксируя повреждённую руку.
— Четыре дырки, а в них осколки… — ответил Мухач.
— Не боись, сестрёнка, мы тебе новенький броник справим, а этот на память себе оставишь, — успокоил её Батяев.
— Как же ты так, Стрекоза, а? — спросил майор.
— Мы пока раненых выносили, под обстрел из 152-миллиметровых гаубиц попали. Ну, я побежала к окопу, сзади как жахнуло, удар в спину, и меня бросило на дно окопа. Там ударилась плечом о какую-то балку. И вот результат — растяжение. Я чувствую, перелома нет, — скороговоркой протараторила Ольга, ещё не окончательно пришедшая в себя.
— Везучая ты, Стрекоза! Бог тебя бережёт! — добавил майор, рассматривая бронежилет. — Аккурат позвоночник и лёгкие прошило бы…
Через несколько дней майор Злобин сообщил бойцам, что за проявленный героизм и самоотверженность, спасение с поля боя единовременно одиннадцати тяжелораненых бойцов спецназа Ольга Чернова, санинструктор, ефрейтор медицинской службы, представлена к государственной награде — медали «За спасение погибавших». Это была достойная награда! Была и другая награда для Ольги, неожиданная и самая дорогая, посланная ей Высшими силами…
До окончания контракта «Стрекозы» оставались ещё долгие и одновременно короткие две недели. Специальная военная операция по демилитаризации и денацификации Украины продолжалась…

***
— Девушка, проснитесь! — услышала Ольга сквозь сон. — У вас всё хорошо? — спросил приятный женский голос.
Ольга открыла глаза. В сумерках ночи, при свете полной луны, отражавшейся мерцающими волнами в глади реки, напротив неё стояла молодая женщина с ребёнком лет пяти.
— Да, спасибо! Всё хорошо. Заснула вот, — улыбнувшись, сказала Ольга.
— Ой, ну отлично! А мы здесь палатку недалеко поставили, решили на природе отдохнуть. Вот сынок речку посмотреть захотел, и мы на вас наткнулись. Мы так перепугались! Если хотите, пойдёмте к костру. У нас шашлыки и картошка есть. Муж тоже будет вам рад.
— Ну что вы! Я домой пойду. Мне недалеко тут, километра два всего.
— Да мы вас подвезём, если что. Пойдёмте! И вот Славик вас приглашает. Да, Славик, приглашаешь?
— Приглашаю. Пойдёмте с нами. Я никогда ещё человека не находил, — предложил мальчик, явно гордясь собой.
— Ну хорошо. Домой успею. Раз Славик меня нашёл и приглашает к костру, я принимаю приглашение. — Ольга обула берцы, взяла рюкзак и пошла за ними.
— Меня Таня зовут. Мы тут неподалёку дачу строим. Но жить там пока ещё негде, вот мы и придумали летом в тёплые дни с палаткой возле речки ночевать. Романтика! А утром поедем на участок. Не всё ведь работать и работать. Отдыхать тоже нужно уметь.
— Это правильно. А я Ольга. Недавно мы с другом мечтали дачу или домик в деревне построить…
— Домик в деревне — мечта многих сейчас. Люди устают от шума города и суеты… — согласилась Таня. — Человеку нужны покой и тишина. Я вот вообще не представляю, как можно всю жизнь в городе прожить. Тоска!
Таня понравилась Ольге простотой в общении и ласковым и спокойным тоном общения с сынишкой. Чувствовались в ней доброжелательность и искренность.
Девушки подошли к костру, на котором уже вовсю кипел закопчённый походный чайник.
— Костя, ты где? Иди сюда, у нас гости! — позвала Татьяна.
Из большой и крепкой палатки будто выкатился упитанный лысый мужчина неопределённого возраста, показавшийся Ольге знакомым.
— О! Так я тебя знаю! Ты ефрейтор Чернова, так? Какими судьбами? Ты у нас в танковой дивизии санинструктором служила.
— И правда! Старший лейтенант Стрельцов, правильно? — спросила Ольга.
— Был старший лейтенант, а теперь бери выше — капитан, — похвастался старый знакомый. — Да, а ты изменилась! Окрепла… чуть не сказал «возмужала», — ухмыльнулся Стрельцов как-то ехидно, что не ускользнуло от его жены.
— Костя! Ну что ты такое девушке говоришь?! — осекла его Татьяна.
— Это не девушка, а мой бывший сослуживец, ефрейтор Чернова. Она не ты, всё правильно понимает, так ведь, товарищ ефрейтор? — добавил он, подмигнув Ольге. — Вот что с нами время делает! — добавил он. — Откуда ты тут? Слышал, по контракту на СВО уехала. Ну и как там?
— Там жарко! — ответила Ольга, вдруг вспомнив, как одна из её приятельниц по службе в дивизии жаловалась на этого старшего лейтенанта, его похотливые приставания и наглые выходки. Настроение у Ольги испортилось. — Вы расскажите лучше, как там в дивизии дела?
— А что рассказывать? Вышестоящее руководство провело ротацию. Начальство сменилось. Вот мне погоны пришлось менять, — самодовольно сказал капитан Стрельцов. — Живём потихоньку. На рожон не лезем, ну и зад кому не положено не подставляем… — засмеялся он своей шутке.
— Понятно! А кому положено, значит, подставляете? Тихо, значит, сидите. Работу работаете, службу служите? — спросила Ольга, немного рассердившись на свою эмоциональную несдержанность.
— Служим, работаем, детей растим, дачу вот с супругой строим… — сделав вид, что не расслышал сказанное Ольгой, ответил капитан. Слава богу, с новым руководством намного проще стало. Понимающее руководство теперь в дивизии. С таким можно договориться...
— А куда же… — сделав паузу, Ольга передумала было спрашивать, но Стрельцов, поняв недосказанный вопрос, ответил:
— А полковник Чуркин на СВО теперь. Он всё нервничал, что, пока он комдив, генерал-майора получить не сможет, вот и решился его вопрос. Надеюсь, в скором времени услышим о новом генерал-майоре… Говорят, укропов мало остаётся. Всё больше со стран НАТО головорезы воюют, правда или как? Скоро бледнолицых в Укропии совсем не останется. Вот недавно друг-хохол анекдот рассказал:
«В Киеве в метро едет негр и читает газету на украинском языке. Рядом стоит здоровый такой “борец за чистоту нации”.
— Може, ти хочеш сказати, що ти розумiєш, що тут написано?
— Звісно, розумiю.
— Може, ти хочеш сказати, що ти українець?
— Ну а хто ж?
— А хто ж я тодi такий?!
Негр спокойно:
— А біс тебе знає. Або жид, або москаль», — капитан громко, по-бабьи расхохотался, не дожидаясь реакции слушателей. — Скоро там всякой масти бесенята будут бегать и на их местной мове гутарить. Нечего нам там делать! Сами себя изничтожат. Я так считаю. За что нам там кровь проливать? За их баб, на которых метку ставить негде? Да и нашим двустволкам туда бы не за чем лезть. Похоже, некоторым нашим тёлкам дома приключений мало, они туда и ломанулись…
— Ясно! Ну ладно, пойду я домой, — сказала Ольга, почувствовав непреодолимую тошноту и дрожь в теле. — А то совсем уже ночь наступила, — сказала она.
— Да ладно тебе, оставайся! У нас и запасной спальник есть. Щас шашлык пожарим. Тань, давай сюда гитару, собирай чего там перекусить пока, — проявляя видимую доброжелательность и гостеприимство, засуетился капитан.
Татьяна, отвела ребёнка в палатку и принесла пакет с овощами, хлебом, колбасой…
Ольга, справившись с накатившими на неё ощущениями, решила, что и действительно зачем рисковать, ночью через дачи до города идти, пожалуй, лучше остаться до рассвета. Тем более что бывший сослуживец, знакомые люди…
Уже далеко за полночь, разделавшись с шашлыком, пивом и квасом, утомившись от песен под гитару, доброжелательные Стрельцовы выдали Ольге спальный мешок, а сами отправились спать в палатку. Ольга, укрывшись курткой, легла возле догоравшего костра. Сон никак не шёл. Может, потому что поспала вечером у реки, а может быть, от разговоров и воспоминаний. Она лежала тихо, свернувшись калачиком, и смотрела на еле тлеющие огоньки костра. Вдруг сзади послышались крадущиеся шаги, и через мгновение на неё резко навалился кто-то тяжёлый и, обхватив одной рукой снизу, второй зажал рот. Тут же, с лёгкостью приподняв её тело, как игрушечное, попытался стянуть с неё брюки. Она от неожиданности на мгновение растерялась, а потом вдруг со всей силой ударила затылком по лицу нападавшего и вывернулась из-под него. Тут же применила приём самозащиты и ногой в грудь вырубила насильника. Всё это происходило в доли минуты. Связав похотливому капитану Стрельцову руки за спиной лежавшим поблизости целлофановым пакетом, она пнула его по жирному заду.
— Похотливая тварь! Прибить бы тебя, да руки марать неохота.
Взяв свой рюкзак, Ольга шагнула в темноту ночи…
Через несколько метров сильная боль сковала низ живота. Она села на колени и уткнулась головой в траву. Известный приём «глубокий вдох-выдох», как в случае панической атаки, вскоре облегчил её состояние. Ольга легла на спину и горько заплакала, в этот момент в животе волной прошли два сильных толчка... Она положила руки на живот и прошептала ласково: «Не бойся, радость моя, никто тебя не обидит! Мы справимся! Мы сильные!..»
Спустя месяц к пятиэтажному дому, в котором жила Ольга Чернова, подъехала дорогая иномарка белого цвета с латинской буквой L на капоте. Из машины вышел бравый седовласый мужчина лет шестидесяти и помог выйти интересной даме чуть моложе его. Бабушка Валя, как обычно, коротавшая дни на скамейке возле подъезда, с любопытством разглядывала машину с московскими номерами и приехавших в ней.
— Здравствуйте! Вы, наверное, всех жильцов в этом доме знаете? Не подскажете, в этом подъезде проживает Чернова Ольга, она медицинский работник? — вежливо обратился мужчина.
— А с какой целью интересуетесь? — в свою очередь спросила Валентина Ивановна.
— Она с нашим покойным сыном на Украине… служила…
— Пойдёмте в дом! — сразу всё поняв, предложила мудрая баба Валя.
…Так у Ольги появились добрые и заботливые родители, которые узнали историю любви их сына. Появления на свет их единственного внука, возможного продолжателя военной династии Ростовцевых, оставалось ждать совсем недолго.
Как много порой выпадает страданий, бед, потерь и боли на плечи одного человека! Но в этом и заключается замысел Бога. Все эти испытания, события, которые происходят с человеком, люди, которые встречаются на жизненном пути, — всё это уроки судьбы. И если человек достойно справляется с каждым из этих уроков, он поднимается на ступень выше в своём духовном развитии, становится чище помыслами и сильнее духом. Ибо претерпевший, выстоявший под тяжестью испытаний спасётся сам и спасёт других!
 
08.08.2023, Санкт-Петербург