Убийство по согласию

Убийство по согласию.

"А всё ненужное во мне — это ты"
(Света, "Твоя не новая игра").

       От автора.
       "Идеальный порядок, простынка к простынке, но полный бардак в жизни" — говорит Марк Бартон про таких. Мягко сказано! Да и не такой уж у неё порядок: пыль в одних местах, зато маниакальное протирание пола каждый день. Шизофреничное раскладывание вилок по ящикам, зато пыль в других ящиках.
        Я не знаю, как это отродье закончило обычную, музыкальную школу и ПТУ, если оно не в  состоянии отличить ворону от ворона, не имеет ни одного хобби кроме бесконечного повторения изо дня в день уборок по одной схеме, не знает, что пчёлки обрабатывают мёд слюной.
        Какая же это группа инвалидности, 2? Та, что без оплаты, конечно, — чучело её не достойно!
         Самое страшное — бездушие. Ни капли сострадания к бездомным животнвм, насекомым, что случайно залетают в дом (порой красивым бабочкам), ни к несчастным, которых это отродье лечит на работе (кстати, спроси эту ПТУ-цу что-то простое из медицины — она не ответит, не царское же дело медсестре разбираться во врачебных делах).
         Таких бы изолировать на пожизненное. В тюрьму или психушку. А ещё лучше казнить на электрическом стуле, чтою не потребляли ресурсы планеты. Да, я озверела после того, как не стало моего единственного лучшего друга Коти, ангела, такого красивого… (Отродье не преминуло обвинить в этом меня). Где же справедливомть?! Почему уходят светлые, добрые, чистые, зато отродья процветают?
         По методике Валерии Лукьяновой я травлю паразитов внутри, и из меня ничего не выходит, потому что я чиста, а главный паразит снаружи и рядом. С детства чувствовала, что я рождена для лёгкой удачливой жизни в удовольствие и творчестве! Но кто-то у меня всё это отнял… (Не государство, конечно,и не абстрактный бог).
        После того как изучила родовые программы в психологии, стало всё ясно.
         Почему же так не повезло?! Почему место чего-то доброго, надёжного, бесценного под светлым словом "мама" занимает ОНО?...



I.

         В совершенной тоске я ночевала у подруги в гостях, с ней мы малость поссорились, и она ушла по делам, оставив меня на целый день зачем-то у себя.
         Меня и Патрика. Местный работник ТСЖ влюбился в меня с первого взгляда, как и многие, и теперь сидел в гостях.
         Квартира у подруги была отменная, элитная. Последний этаж перед верхом, 3 корпуса, поэтому квартира напоминала вертушку, с шестиугольной гостиной посередине и остальными комнатами по бокам.
         Патрик был мечтой многих девушек: смуглый, с таджикскими примесями, но без акцента, высокий, прокачанный, добрый, заботливый и невероятно готовит. Я рада была дружбе с ним, но не более, потому что всем существом любила Энтони. Хотя тот был нерешительным.
          Вот так мы проспали (именно просто проспали!) с Патриком всю ночь и теперь весело отправились на кухню. Там он, как всегда, сделал умопомрачительный завтрак из кабачковой икры, веганского овощного болоньезе с капустой вместо фарша, жареных тыквенных семечек и компота.
          Только когда я заметила, как он ложкой из своей тарелки лезет в банку кабачковой икры за добавкой, я взорвалась. Сказались усталость, нервное истощение и всосанное с молоком отродья чистоплюйство. Тогда он протёр ложку о передник, и меня удар хватил. Я демонстративно сходила за чистой ложкой, окунула её в банку с икрой и сказала, чтоб ни при каких условиях он не вынимал её оттуда и не ел ей.
         Утро было в целом нормальным. Только когда грянул грохот стекла (не подруги), мы поняли, какое было хорошее утро до этого. Кто-то разбил окно сверху, на последнем этаже. И через минуту перекошенная от злобы физиономия, ссигаретой в зубах, налитая кровью, узнаваемая из тысячи по ублюдочному злорадству, свесилась сверху и начала свою обычную матершинную тираду.



II.

        И вот наконец мы с Энтони спим вместе (теперь не просто спим, да), вместе просыпаемся, и все это у меня в доме, логове этой каракатицы, от которой я уже который год хочу сбежать, но средств не находится… И сил их заработать тоже.
        Каракатица считает, что всё здесь её, мои вещи — её, поэтому бесцеремонно вторгается в моё прекрасное личное пространство. Я для неё — предмет интерьера. Она для меня — тоже, превысившая полномочия уборщица.
        Всё как будто во сне. Страсть разгорается, заполняя собой всё. Каракатицы вроде бы даже нет, я со скандалом и драками отвоевала пространство своей комнаты, попросив кого-то из друзей, чтоб объяснили по-другому, раз Оно не понимает слов. Энтони, лучший на свете… Люблю его со всеми его страхами, нерешительностью, не достаточно высоким для моих каблуков ростом, потому что нежнее, умнее, красивее никого нет.
        Скрип двери. Временно просовывается пропитая рожа с малиновыми подтеками на щеках, рябой носом-картошкой (переросшей), веником соломенно-проволочной волосни. Мерзкий хохот, похожий на скрип давно заброшенных дверных петель. Оно нормально смеяться не может. Оно висит на двери как обезьяна, выгнувшись в неестественной для человека позе, но привычной для беспозвоночных монстров.
        Проклятье! Мы, два идиота, хотя бы накрылись!
        И вместе с тем я чувствую и вижу, что Оно позеленело, его ещё больше перекосило от зависти. Всё правильно, на Оно даже бомжи не позарятся! И уж конечно, у меня большие сомнения, что Оно было когда-то беременно, что оно является моей биологической матерью,это просто какой-то сбой данных.
        Я вскочила в чём была, бросилась на дверь, с силой захлопнула, Оно с той стороны грохнулось и отпрянуло. Я перевела дух, Оно тощее, склизское, но сил в нём, как тридцати у мужиков одновременно!
        Я бессильно уткнулась лицом в деревянную дверь. Бессильные слёзы стекали по ней. Хотелось размозжить ей череп, но нельзя, за-Кон (не по Канонам) запрещает… Оно всегда, всегда лезет в неподходящий момент, появляется там, где меньше всего должно быть, даже если ты, чёрт подери, мне кажется, на другом конце планеты!
        Оно испортило такой романтический настрой. У Энтони-то точно (я-то привыкла к драйву, и меня подглядывающие в дверь пиявки только заводят). Он говорил, что стервы не в его вкусе, и это, увы, я узнала после того как влюбилась по самое ни хочу, знала, конечно, на что иду… Милый нежный тепличный мальчик. Вроде бы обещал любить. Может, и не обманул, он же не обещал любить нормально и по-настоящему?!..
        И всё же я ещё поцеловала его, такого красивого, такого невинного, свежего, сонного. И тут под диваном зарушурудили крысы, которые лет 50 ни у кого в этом доме и уж тем более у этой двинутой уборщицы не могли быть…




III.

        В последнее время всё стало меняться в лучшую сторону.
        После того как я поняла, что я не неудачница, не бездарь, не бракованная игра, а источник всех бед всего-то сосредоточен рядом в одном человекоподобном нелюде, наградившем меня балластом родовых программ, целью жизни стало избавиться от него. Долгие годы всё стояло на месте, вся Вселенная была бессильна спуститься в ад и спасти меня из смрада. Я не стояла. Я наводила несколько порч на смерть, хотя казалось, что они не сработали.
       Сначала я пыталась заказать порчи у профессиональных колдунов, но все как один разводили руками и говорили, что за зомби они не берутся. За неубиваемую нечисть в человеческом теле. Я пыталась также нанять бюджетного начинающего киллера, но Оно прикончило его само. И принесло, как кошка хозяевам убитую мышь на подушку.
       Но в тот момент, когда я уже готова была опустить руки, балласт сдвинулся. Говорят же, ноев ковчег был построен любителем, а Титаник строили профессионалы! Затмение не может длиться вечно… Оно или я — и я побеждаю, хотя никому больше Оно не под силу.
       Полоумная уборщица с шизофренией, непризнанной 2 группой инвалидности (не 1, боже упаси, Оно не заслужило пенсии!). Оно никогда не обращалось к врачам,не страдало ни от одной болячки и быстро восстанавливалось с помощью чужой крови.
        И вдруг Оно, запрограммированное годами выполнять одни и те же действия, вдруг начинало забывать перевернуть всё вверх дном в моей комнате — то, с чем я боролась годами, и заработала седую прядь в 20 лет, красиво, кстати. Вдруг в стерильной больничной чистоте завелись полчища громадных крыс и мошек, выгрызающих по ночам маленький кусочек человеческого мяса. Чтобы крысы и мошки не трогали меня и подруг, которые тоже уже перестали бояться приходить в логово, я одалживала у кошки Донки кусочек сырого мяса и оставляла на ночь на блюдечке. Мы не обижали с гостями крыс и мошек — наоборот, это наши союзники в борьбе с Оно.
          Вот и сейчас к нам забрёл подарочек судьбы… Сильнейшее дежавю — вроде я видела её в квартире-вертушке у подруги. Она тоже слезла с крыши после того, как Оно расколотило стёкла. Чёрно-белый котёнок с разными глазами: один — розовый, другой — голубой. Я назвала её Лола, и это была любовь с первого взгляда. Даже наша с Оно не совсем ручная кошка Донка прониклась к младшенькой и стала вылизывать и играть с ней.



         Раньше Оно часто  говорила, испуская из пасти смрад, что "так больше продолжаться не может". Её якобы "содержания" меня, её "страдания" от меня… (Учитывая, что она мне ничего не практически не покупает, и ни слова доброго от неё не услышишь, не то что поддержка). Вот, продолжалось много лет. И продолжилось бы ещё столько же, если бы я была не я. И все эти годы я тоже в душе надеялась, что вечно в самом деле не может.
         Хотя в далёком-далёком детстве моём детстве Оно еще не было так сильно и цеплялось за меня, когда я была спокойна, жаловалось, обвиняло — в общем, всё как всегда, раскручивая на эмоции, чтоб высосать всё без остатка, не чураясь убить. А теперь Оно стало сильнее и, кажется, я тоже перестала реагировать на её паразитизм, и Оно сменило тактику на вторжение в личное пространство. К самым дорогим сердцу вещам прикасалась склизкие, вонючие, пропитанные смесью дешёвого табака и слизи полумужицкие руки (зачёркнуто) лапы полуаморфного падальщика.
         А может быть, тому виной просто предсказание той, у кого они всегда сбывались — Amatue, что в 2023-2024 конец всему смраду, в том числе войне осенью 2023. Муза, благодаря ней, я верю в себя, сила возрастает стократ!




IV.

          Не могло пройти бесследно то, что я понесла всё-таки понравившемуся колдуну около 100 т. Были, конечно, ведьмочки подешевле, попроще, в основном, склочные толстые старые бабищи, которым всё надо было знать, зачем и почему и кем мне приходится потенциальная жертва. Колдун, высокий, молодой и красивый мужчина, попросил только свежее фото. И кучу денег. Сделал всё без лишних слов.
          И я, и Энтони упахиваемся теперь на работе до зелёных соплей. У него тоже долг. Каждый исполнил свою какую-то мечту, но пожил в кредит…
          Оно тоже смекнуло, что у нас по роду программа самоуничтожения, нет красивых, умных, обеспеченных, добрых. Конечно, оно поняло это инстинктивно, как дикий зверь, ведь это всё слишком сложные конструкции для прокуренного микроскопического мозга. Оно поняло, что если я умру раньше неё, Оно умрёт следом, лишившись источника пропитания и кому-то из нас имеет смысл остаться, попытаться пожить аскетично…
          Значит ли это, что Оно по-матерински уступило мне?.. Или, скорее, порча сработала, как все лучшие подарки судьбы, в самый неожиданный момент…
          Оно попросило нас дать таблетки от головной боли, хотя могло взять их самое, тем более, медсестра, хотя и тупее тех самых прикроватных крыс. Оно прекрасно понимало, что за таблетки мы дадим ему с Энтони, который, как и осмелевшие подруги, тусил у меня (в логове!) который уже день.
          Лора, проходя мимо, ощерилась и злобно зашипела. Впервые в жизни, я и не знала, как она это делает. Я попыталась успокоить её, погладив, но она распорола мне руку. Пришлось обрабатывать и заклеивать.
          Не то чтобы Энтони тоже был в восторге от того, что я делаю, но был чуток, понимая всё, что со мной происходит…
          Он открыл сервант, запертый на ключ (наверное, им и кем-то из подруг от моих суицидальных глупостей), моему виду предстали с десяток упаковок нейролептиков и пару корректоров. Подарок Коти, который понимал так, как больше никто. Подарок "на всякий случай, если станет совсем тяжело, но ты поживи ещё, я скрашу, чем смогу", сказал мне он. При воспоминании о друге, с кем мы прошли вместе с десяток лет и который канул так неожиданно, в глазах защипало…
           Зацепившись за мою минутную слабость, нежить, оказывается, всё это время изнемогавшая в лёжке на диване, смертельно бледная, вскочила бодрячком, бросилась ко мне, попыталась добраться к шее. Пальцы её были совсем уж длинные, все целиком в слизи и на концах по градиенту синели. Меня передёрнуло, когда вспомнила, сколько она прикасалась ими к любимому синтезатору.
         Энтони помог мне высвободиться. Но ненадолго, ведь в нечисти сила тридцати крепких мужиков…
         Оттолкнув его к стене — бедняга больно ударился, Оно набросилось на меня, синие длинные пальцы почти коснулись моего лица. Извернувшись, я схватила с серванта маленькую чугунную розу и что было силы ударила нечисть по голове. Кажется, попала тоже в глаза. Что-то из них брызнуло мне на одежду.
        О нет, это были не сами глаза! Это был гной из струпьев, которыми сплошь покрылась её рожа последние дни. Глазам же ничего не сделалось — они только остекленели, посинели тоже, из них пропали зрачки… И посыпался, кажется, песок, так как они высохли.
        Поднявшись и подкравшись сзади, Энтони тоже что было сил оглушил Оно баллончиком от грабителей, баллончик лопнул и газ пролился на Оно. Как ни странно, это подействовало. Оно, облизываясь, фыркая, как лошадь, и пуская слюни, снова отключилось.
       Мы все исчихались, искашлялись, распахнули окно, хотя была апрельская ночь, и уселись на него, жадно вдыхая воздух. У Энтони был виноватый вид. Наверное, всё ещё считает Оно моей хорошей матерью. За это хочу легонечко стукнуть его розочкой, хотя он и спас мне жизнь.
 



IV.

        Энтони открыл все пачки, высыпал всё море таблеток в огромный бокал. Действительно огромный, с огромную бутыль! На вопрос, где такую взял, сказал, что в магазине ретро, времён СССР. Залил розоватым пенящимся вином, в стакане произошёл взрыв. Вино предназначалось для наших романтических встреч, и я жаждала его попробовать, вовремя Энтони вырвал его из моих рук и отдал отдыхающей нечисти. Она жадно осушила, прошипела "Будьте прокляты" и отключилась окончательно.
        К слову, рецепт нейролептики плюс вино — тоже от Коти… Был ещё один — успокоительное плюс энергетик.
        Смерть уравнивает всех. Оно лежало поперёк дивана в дутом чёрном платье с иероглифами, обычно зеленоватый цвет физиономии уравнивался мёртвенной бледностью. В этот момент я подумала впервые, что Оно, считавшееся моей матерью, прекрасна, как женщина. Вот только в этот момент и ни в какой другой.
        Перед тем как протянуть бокал со смертельной дозой, Энтони взглянул на меня ещё раз. "Ты уверена? — спрашивал он молча. — Ведь это твоя мама". Я волновалась секунды две. "Ты ничего не понимаешь, Энтони. Все шансы на примирение были ей безжалостно убиты. Давай".
        Долгожданные конвульсии сотрясли ещё живое тело. Я впервые наблюдала, как умирает человек, от этого было не по себе. Казалось, сам воздух ими сотрясается. Вибрации смерти.
         Мне стало грустно и пусто. Почему убийц принято считать порождением дьявола без чувств и морали? А что если они и рады поступить по-другому, да только сами чувствуют себя загнанными в угол? Что если они не видели для себя другого выхода?
         Энтони бережно вложил в мою руку листок и ручку. Я без слов поняла намёк — напиши предсмертную записку. Я аж опешила:
         — Энтони! Я не умею подделывать почерки! Ты что-то перепутал — у меня была подруга в колледже, которая мастерски подделывала почерки, но это была не я!
         Оно опять открыло свои пересохшие глаза. О боги, в них опять появились зрачки, рваные, не видящие точки. Оно было в состоянии написать ещё целую поэму. После конвульсий это просто не поддаётся объяснению, но ведь это нечисть, а не человек. Оно было в состоянии написать ещё целую поэму, но специально этого не делало. Оно привычно издевательски смотрело на меня с чувством полного превосходства.
         Я повелась, замахнулась, но Энтони вовремя остановил меня. Хватит на сегодня драк. И хорошо, что оставленные нами следы побоев моментально затягивались на Оно, ни следов. А вот наши синяки очень побаливали, в случае чего будет что показать полиции, хотя 99,9% мы уверены, что всё обойдётся.


         Не знаю, честно, как Энтони заставил её написать всё же. Я сразу его зауважала, узнав, что он мастер переговоров. Что-то нашептал, наболтал своим бархатистым голосом, который вскружил когда-то мою трезвую голову.
         И всё же не покидал тяжелый осадок. Хотя мы сделали всё безупречно, комар носа не подточит. Ночь тоже стала совсем тёмной перед рассветом.
         Я села рядом с Энтони, крепко обняла. Только сейчас заметила, какой он синюшно-бледный. Черт, ему самому требуется скорая!
         — Всё в порядке, — заверил он, — просто очень страшно. — ну, как обычно.
         Да, его страх передавался мне и очень, очень угнетал.
         — Милый, пожалуйста… попытайся успокоиться. Нас ждёт рай. Все наши друзья, отмажут, если что. Давай сотрём здесь все отпечатки, быстро заметем все следы, возьмём кошек и уедем к тебе из этого логова! Там отдохнёшь
        — Записка… Это важно.
         Нет, нет, мне показалось. Оно посмеялось и над Энтони. И ничего писать не стало.
         С немыслимым трудом Энтони взял бумагу и ручку. Руки тряслись, глаза не смотрели — то, что нужно. У матери-чудовища как раз корявый почерк монстра. Один в один! Ни один спец не отличит… наверное, если не будут сильно копать. Но в наше время уже давно нет Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро, даже если они когда-то и были. Есть всё та же полиция, которая заинтересована быстрее закрыть дело и уйти домой к семьям. Им будет достаточно того, что есть… и того, что жертва сама захотела себя убить. Мы вроде как ни при чём.
         Напоследок — долгий страстный поцелуй. "Помни, впереди только рай".
         Оно завозилось, медленно поднялось, когда мы навели последние штрихи. Оно уже издавало нечленораздельные звуки вместо речи. Идеально, пусть подыхает без нас. Или не подохнет — один фиг, заберут в психушку пожизненно. После тех историй, что я рассказывала друзьям в слезах и с бутылкой вина в 3 часа ночи.



КОНЕЦ.