Посткоммунизм

Поведением человека управляют идеи, которые он считает для себя привлекательными. Непривлекательные идеи отрицаются, с ними и с их представителями ведётся борьба вплоть до смертельной. Когда идея овладевает массами, то способна их сплотить и самореализоваться. Правда, не всегда так, как представляют себе ее приверженцы.

Мой дед был коммунистом. Он окончил Университет Марксизма-Ленинизма и служил в КГБ. Как человек с воображением, он однажды задался вопросом: что будет после коммунизма?

В подвале нашего дома он сидел ночами, и при свете неяркой лампочки в клубах папиросного дыма мелким почерком писал свою работу, которая должна была пролить свет на посткоммунистическое будущее. Дед бомбардировал письмами как членов ЦК КПСС, так и членов Политбюро, задавая вопрос, но получал отписки в стиле "данный вопрос в Марксистско-Ленинской литературе не рассмотрен".

Вопрос о посткоммунизме родился потому, что напрашивался сам собой: если классы при коммунизме исчезают, то исчезают и классовые противоречия, что означает исчезновение фундамента для действия законов диалектики. В силу этого наступает коммунистический конец истории, и общество далее не развивается.

За настойчивость и надоедливость деда, которая вносила турбулентность в жизнь партийных функционеров, по настоянию кого-то из руководителей компартии деда сняли с высокой должности, лишили причитающихся ему привилегий и отправили работать на завод. В итоге он ничего так и не добился и умер от рака лёгких 8 марта 1975 года, поскольку двух-трех пачек Беломора в сутки мало какой организм выдержит.

Маркс сконструировал идею коммунизма, как известно, на основании трех теоретических источников, базой для которых послужила схема товарно-денежного обращения. Эта идея должна была стать привлекательной для масс, заразив их собой и обьединив для ее воплощения.

В своей конструкции идея содержала квазирелигиозную основу, сходную с христианством, а потому была ему конкурентной. Фактически это был апгрейд христианства на уровне Третьего Завета о том, как достичь рая на Земле. Движущими силами идеи коммунизма, источниками мотивации Маркса были оккультные учения и сионизм.

Идея о прогрессивности пролетариата, неизбежной победе коммунизма и мировой революции была вброшена в информационное пространство по аналогии с христианством, это был очередной глобалистский сетевой проект по захвату власти, который в итоге сформировал в стадии роения Коминтерн. Русофоб Маркс вовсе не рассматривал Россию как страну, перспективную для поджигания факела мировой революции, но вспыхнуло именно здесь.

Октябрьская революция 1917 года, которую многие современники стали называть госпереворотом, свершилась под руководством разночинцев, которые привлекли рабочий класс как массовку, крестьянство же в ней практически не участвовало. Разразилась гражданская война, и захватившие власть большевики вели ее в сочетании с отражением внешней агрессии, но им все же удалось победить.

Коминтерн был разгромлен Сталиным, и Россия вернулась к имперскости квазимонархического толка, вернувшись на свой исторический путь. Но после смерти Сталина партноменклатура, державшаяся до того в узде, одержала верх, и страна вступила на путь самоликвидации.

Коммунизм нигде в мире так и не реализовался, хотя его христианский прототип все ещё существует. Имущество РПЦ не является ни государственным, ни частным, но им, к своему благу, распоряжается церковная номенклатура. Иерархи РПЦ используют щедрые госдотации, направленные на поддержание сохранности церковного имущества.

Финансовый интернационал также строит квазикоммунизм, отчуждая собственность у граждан и организаций в пользу банков, которые подменяют владение лизингом, арендой, каршерингом, ипотекой и пожизненным кредитом. Банк это финансовая церковь современности, которая в так называемых развитых странах отделена от государства и подминает его, лишая суверенитета.

Каким будет очередной мировой порядок, пока неизвестно, но можно с уверенностью заявить, что энергетика идеи коммунизма иссякает. Это была утопия, бенефициаров которой сегодня несложно разглядеть. Коммунизм в глобальном масштабе невозможен по причине социальной неустойчивости проекта, стремиться к его реализации так же бессмысленно и разрушительно, как пытаться заменить биоразнообразие планеты какой-то универсальной монокультурой.