Тетрадь в клетку маленькая фантастическая повесть

Тетрадь в клетку

Глава 1.
Пропавший завтрак

Она лежала рядом, на большом камне. Тима иногда поглядывал на неё, отрывая взгляд от поплавка. Это была толстая школьная тетрадь в клетку с чёрной обложкой из дерматина. Края её слегка загнулись, и ветерок шевелил страницы, словно пересчитывал их. На страницах ещё не было написано ни одного слова. Но Тимофей уже знал, что там будет.

Только вчера он во второй раз прочитал фантастическую повесть о приключениях пилота звёздного корабля Матрикса. Эта книга стояла на полке в немногочисленной библиотеке отца. Она привлекала к себе потёртой обложкой и зачитанными до дыр страницами. В ней было почти всё – полёты на звездолётах, выходы в открытый космос, жуткие планеты и космические подвиги главного героя.

Перевернув последнюю страницу повести, Тима был разочарован. Он вдруг осознал, что в произведении чего-то не хватает. Космическая эпопея казалась незаконченной. В ней явно не хватало более достойной концовки.

И вот тут с Тимофеем что-то произошло. Нельзя сказать, что это само собой загорелось, словно кто-то повернул выключатель. Просто неизвестно откуда у мальчика появилась мысль – продолжить повесть. И он почувствовал, что может сделать это.

Писать он никогда не пробовал, если не считать глупых стихов на 8 марта и на мамин день рождения. Начинать было страшновато – а вдруг не получится? Ведь ему уже двенадцать, и повесть должна быть достойной – серьёзной и взрослой.

Размышления полностью завладели мальчиком, и даже рыбалка, которую он обычно очень любил, не привлекала его сейчас.

Поплавок покачивался на поверхности лесного озерка. Тима топтался на илистом дне, стоя по колено в тёплой воде. Мальки щекотали икры худеньких ног. Где-то в глубине поигрывала рыба, никак не желая попадаться на крючок. Стайка комаров кружила поблизости, напевая свою однотонную песню – хорошая мазь не пускала их близко к детской коже. Утреннее солнце поднималось над деревьями, согревая заскорузлые стволы. Порыв ветра принёс запах грибов с мшистой поляны и далёкий голос кукушки.

Тетрадь на камне, наконец, открылась – ветер помог. На пустых страницах мальчику вдруг померещились ненаписанные ещё строки.

Автор фантастической повести оставил пилота Матрикса на Земле, отдыхающим после праведных трудов в законном отпуске. Но писатель мыслил слишком узко, а Тимофею нужны были глобальные события.

Минуту спустя мальчик склонился над тетрадкой. Вихрастая тень его головы появилась на нестерпимо белых от солнца страницах. Удочка осталась лежать в воде, зацепившись за камыши, и тщетно звал к себе маленького рыбака ныряющий бело-синий поплавок.

Тима торопился, но его округлый ученический почерк не поспевал за мыслями. Иногда мальчик даже поскуливал от нетерпения, а временами надолго задумывался, глядя невидящими глазами на пушистые кроны сосен за озером.

Земля оказалась сверхзамечательным местом для отдыха. Пилот Матрикс выбрал аккуратный домик на высоком и обрывистом берегу океана. Когда он вставал утром, то видел необъятный горизонт: где-то далеко-далеко тёмный океан сливался с серым небом. Всё, что было между ними – корабли, острова, дома и люди – всё это исчезало. Оставалось что-то одно – Небокеан. Воздух и вода, и среди них нет места ничему другому. Земля растворялась в них без остатка.



Пилот много путешествовал в глубинах Вселенной. Благодаря закону о временном сдвиге на Земле за это время прошли тысячи лет. Население планеты катастрофически уменьшалось: на всём земном шаре осталось лишь несколько тысяч жителей. Матрикс так и не понял – то ли людей поразила какая-то неведомая болезнь, то ли они стали чересчур умными, чтобы продолжать свой род.

Он переводил взгляд с Небокеана на свой космический корабль «Лайт», стоящий на лужайке перед домом. Бока звездолёта, когда-то блестящие, давно потускнели, но судно было готово к старту в любой момент.

В главном компьютере «Лайта» ещё сохранилась собранная за многие годы далёких путешествий информация о других галактиках, планетах, мирах и цивилизациях. Когда пилот Матрикс вернулся на Землю, он представил данные бортового компьютера в бывший Центр Внеземных Исследований. Однако ценная информация оказалась никому не нужной. Да и ЦВИ теперь почему-то стал называться по-другому: ЦВиР. Центр Веселья и Развлечений.

Люди изменились за прошедшие тысячелетия. Их теперь не интересовали исследования, поиски и новые знания. Кажется, они нашли всё, что хотели. Никому из них не нужны были идеи Матрикса о дальнейшем развитии земной цивилизации. Остатки прежней земной расы, когда-то жадной до всего нового и неизведанного, теперь смотрели на Матрикса, как на инопланетянина. Да и ему приходила иногда в голову мысль, что, возвращаясь домой, он ошибся планетой.



Тимофей с трудом вернулся на берег озера. В какой-то момент ему послышался шорох за спиной. Он обернулся, но никого не увидел. Лишь его собственная сутулая тень застыла на жёсткой траве. За то время, что он писал, тень заметно укоротилась.

Мальчик снял с крючка окуня размером с ладошку и опустил его в пластмассовое ведро с водой. Окушок плеснул хвостом и тупо уставился в ярко-красную стенку ведёрка.

Только сейчас Тима почувствовал, что голоден. Пора было съесть завтрак. Он подошёл к рюкзачку, который оставил на поляне, и остановился, как вкопанный. Всё содержимое рюкзака было вытряхнуто: свитер, тёплые носки и рыболовные принадлежности в беспорядке валялись на траве. Среди всего этого не хватало синего пакета. В пакете лежал завтрак – два бутерброда с консервированной ветчиной, яблоко, пластиковая бутылка с чаем. Ещё там был нож с рукояткой в виде белочки, завёрнутый в обрывок древней газеты.

Мальчик сглотнул слюну и огляделся. В этом огромном лесу на десятки километров вряд ли можно было встретить хоть одного человека. Кто же мог копаться в его вещах? Волк? Медведь? Или кто-нибудь помельче, вроде енота?

Поминутно озираясь, Тимофей покидал весь нехитрый скарб обратно в рюкзачок, смотал удочку, натянул носки и резиновые сапожки и почти бегом направился домой.

До сторожки было два километра лесом по неприметной тропке. Чужих здесь никогда не было – в такую глушь люди обычно не попадали. А вот диких животных приходилось опасаться. Тима знал это и в густых зарослях ступал с осторожностью, стараясь не делать резких движений. Инструкции отца он помнил назубок. К медведю нельзя было поворачиваться спиной, волк вряд ли нападёт в одиночку, а мелкие животные сами боятся человека, пусть даже и маленького.

Тимофей попытался представить, что сейчас делает Кран. Когда рано утром мальчик уходил на рыбалку, отца уже не было. Наверное, теперь он согнулся пополам и крадётся по лесу, зажав в руке ружьё и задрав кверху голову. Вот среди веток мелькнул рыжий хвост. Выстрел. Сороки в испуге врассыпную, а к ногам падает пушистый комочек.

С охоты отец приносил в рюкзаке несколько белок, иногда и зайца. Очень редко он брал с собой крупный калибр – не было необходимости.

Сегодня Кран, возможно, дойдёт и до Вертолёта – у них уже почти закончились консервы. Придёт к вечеру, как всегда, усталый и молчаливый, с грохотом вывалит консервные банки из рюкзака. Диван застонет, когда он вытянется на нём во всю свою длину. Ноги в драных носках свисают почти до пола, руки - за бритую голову, серые глаза - в потолок. Хочется подойти к нему, присесть рядом, сказать что-нибудь. Неважно что, главное, чтобы ответил. Но он только скосит на тебя взгляд и – снова в потолок.

Тима с незапамятных времён в мыслях называл отца Краном. Тот действительно чем-то походил на строительный кран – длинный, худой, несуразный. Он не нагибался, а складывался. Не брал, а подхватывал. Все движения происходили под острым углом. Тима почти не видел его лица. Оно было высоко-высоко. Отцу не приходило в голову поцеловать его на ночь, погладить по вихрастой голове. Лицо отца никогда не приближалось. Вряд ли он стеснялся безобразных шрамов на щеке, которые когда-то оставил ему медведь. Просто он был нелюдимый. Сторонился всех. Даже собственного сына. Если Кран что-то и говорил Тиме, то это действительно было необходимо.

В библиотеке отца было сорок восемь книжек, включая «Пособие по промыслу пушного зверя» и «Энциклопедию этнических особенностей эвенкийских народностей». Тимофей прочитал их все по вечерам под тусклым светом лампы, значительно уменьшив запасы керосина. Потом мальчик начал читать книги по второму кругу. Кран как-то раз в дождливый вечер заскрипел диваном и навис над мальчиком. Буркнул: «Хватит!», бросил книгу в печь и задул керосинку. Всё это произошло так быстро, что Тима ещё некоторое время сидел в полутьме и смотрел на пустое место на столе. Книга была французского писателя и называлась «Дети капитана Гранта».

После этого случая в библиотеке осталось только сорок семь экземпляров. Мальчик очень берёг их и читал теперь только днём…

Сзади хрустнула ветка. Под кем-то тяжёлым. Тима нырнул под куст, тихонько перевернул ведёрко и присел на него, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь за густыми зарослями. Он долго прислушивался, однако слышал только зуд мелких, но злых лесных комаров, которые терпеливо держались в сторонке. Комариная песня убаюкивала.

Мальчик просидел так довольно долго. Он изо всех сил таращил глаза, но они закрывались сами собой.

Сквозь утренний туман начали проглядывать очертания домика на берегу, усталый космический корабль на лужайке и далёкая полоса, где начинался Небокеан…



…Пилот смотрел вдаль и долго думал. Он вспоминал свой полёт. Ради чего он отдал столько лет жизни? Кто подойдёт к нему, похлопает по плечу и скажет: «Молодец, дружище Матрикс! Спасибо за всё, что ты сделал для науки, человечества и родной Земли. Твои знания и опыт так необходимы всем нам!»

Однако на всей планете не нашлось ни одного человека, кто навестил бы его. Он оставался один. Очень скоро пилот понял, что на этой Земле ему делать больше нечего. Нужно искать другой мир. Мир, который оказался бы ближе Матриксу. В нём может не быть живописного Небокеана и уединённого домика на берегу. Зато там могут оказаться те, кому нужна его помощь, пусть даже их внешность будет сильно отличаться от человеческой. Конечно, пилот знал, что тешит себя несбыточной мечтой – ведь за всё время своих скитаний по Вселенной он не встретил ни одной разумной цивилизации.

Так, в раздумьях, пилот провёл целый день. Вечером на небе появились звёзды. Они смотрели на Матрикса и ждали. И он решился.

Назавтра остатки некогда великой человеческой расы проводили взглядом сверкающую точку в небе и равнодушно отвернулись. Им не было никакого дела до того, что последний здравомыслящий землянин покинул планету. Они просто доживали отпущенный им век.

Пилот смотрел на удаляющуюся Землю. Он думал, что не вернётся сюда уже никогда. Матрикс никогда не плакал. И сейчас в его глазах не появилось ни одной слезы. Они все остались где-то внутри. Может, виной тому чудовищные перегрузки при взлёте…



Тима открыл глаза. Прямо перед его лицом на резном листе дикой малины шевелил усами чёрный жук. Поднявшийся ветер отнёс в сторону стайку комаров и окончательно разбудил мальчика, взъерошив волосы. Быстро начало темнеть, по небу побежали тучи. Жук спрятался под лист. Надвигалась гроза.

Лес зашумел. Тимофей не слышал больше подозрительных звуков и поспешил в сторожку. Мальчик успел вовремя. Как только он затворил за собой дверь, по крыше застучали первые крупные капли дождя.

Тима не раз оставался в сторожке один и без проблем переносил одиночество. Но сейчас ему почему-то стало не по себе. Он закрыл дверь на засов и подошёл к столу. Сопя и потея, Тимофей открыл очередную банку консервов. Тетрадь с начатой повестью лежала рядом, но мысли о пилоте Матриксе разбежались в разные стороны.

Мальчик с трудом проглотил кусок ветчины, встал и повернулся к иконе. Знакомый до последней морщинки лик смотрел поверх головы Тимы. Он выслушал молитву мальчика. К молитве Тима прибавил просьбу о том, чтобы сторожку обошли стороной все несчастья и опасности.

Ещё - чтобы Кран переждал непогоду в Вертолёте.

Ещё - чтобы тот, кто шуршал в лесу и украл завтрак, ушёл отсюда подальше.

И, конечно, чтобы мама быстрее приехала и забрала своего Тиму обратно в город.

Лик ждал. Тимофей начал снова:

- Отче наш, иже еси…

Лик смотрел куда-то в сторону. Внезапно за спиной мальчика раздался шорох. От неожиданности Тима сел на колени. Что-то мягкое коснулось руки.

Тимофей обернулся и вздохнул с облегчением. Это был всего лишь Пыжик – сибирский кот отца. Он потёрся головой и промурчал что-то ласковое.

Когда за окном прогремел гром, оба – мальчик и кот – вздрогнули. Пыжик сиганул обратно под стол, а Тима перекрестился и поднялся с колен. Он оглядел единственную комнату сторожки. Здесь они с отцом и обедали, и спали. Посередине комнаты размером чуть больше двадцати квадратных метров расположилась небольшая печь-голландка, над которой неизменно сушились пучки разных трав. Рядом за занавеской стоял всегда разложенный скрипучий диван отца. С другой стороны от входной двери пылился шкаф, на верхней полке которого за треснувшим стеклом приютились все сорок семь книжек. Дальше стояла высоченная кровать, на неё Тимофею приходилось запрыгивать, чтобы лечь спать. Между двумя небольшими окнами, завешенными давно нестиранными шторами, стоял громадный обеденный стол. Ещё несколько древних стульев с ободранными Пыжиком спинками и тумбочка возле кровати Тимы – вот и вся обстановка отцовской сторожки. Был ещё погреб со съестными припасами, по которому нужно было двигаться, согнувшись в три погибели. И небольшой чердак, куда можно было попасть лишь с улицы по приставной лестнице. Там стояла полусгнившая раскладушка и несколько коробок с разным барахлом. А ещё шагах в двадцати от сторожки у самого леса приютился небольшой сарай, где хранились кое-какие съестные припасы, охотничьи и рыболовные принадлежности.

Тимофей взгромоздился на неудобный стул, придвинулся к столу и открыл чёрную тетрадь. Он перечитал начало рукописи, рассеянно исправил несколько ошибок и задумался. Его рассказ звучал ничуть не хуже, чем у автора, придумавшего Матрикса. Но повествование фантаста было захватывающим – на каждой странице происходило что-то безумно интересное, а собственный текст показался мальчику скучноватым. Тима решил наполнить его событиями и взял ручку.



…Долгое время космический корабль «Лайт» окружали только холодные звёзды. Там не было ни одной искорки жизни. Матрикс смотрел на них и всё больше начинал ощущать одиночество. Раньше он отлично переносил его, но сейчас с пилотом стало твориться что-то непонятное. Он мог часами без движения сидеть у экранов внешних мониторов, а через минуту до изнеможения крутить педали на спортивном тренажёре. Мог подолгу вести интеллектуальные беседы с бортовым компьютером, а потом отключиться, моментально забыв тему разговора и глядя в одну точку.

Когда-то давно, в средние космические века, пилоты-одиночки вроде Матрикса называли это состояние «вакуумный синдром». Обычно это кончалось для пилотов очень печально – их звездолёты находили безлюдными. Астронавты либо выходили в открытый космос без скафандров, либо принимали яд, либо… Да мало ли способов самоубийства!

У Матрикса сейчас как раз начинался этот «вакуумный синдром». Где-то в подсознании он понимал это, догадываясь и о причине болезни. Многие и многие световые годы пилот изучал космос, улетал в самые дальние его уголки. Часто он попадал в трудные ситуации, но всегда знал, что голубая планета ждёт его, люди на Земле жаждут знаний, которые он добывает. Он был нужен. Раньше ему было куда возвращаться. Теперь же Матрикс был один. Один в этом глубоком космосе, равнодушно взирающем на него миллиардами ледяных глаз, которые почему-то именуют звёздами.

Только сверхтонкая обшивка «Лайта» отделяла Матрикса от мгновенной холодной смерти. Все размышления его, словно луч боевого лазера, слились теперь в одну точку. Этой точкой оказалась одна-единственная мысль, которая жгла мозг.

Пилот был сильным человеком – без этого в космосе не прожить. Он быстро принял решение и начал действовать. Матрикс выставил таймер на панели приборов на два часа. Ровно через сто двадцать минут бортовой компьютер должен был прекратить подачу кислорода в каюты. Ровно через семь тысяч двести секунд космическому кораблю предстояло превратиться в огромный саркофаг для последнего человека, который ещё носил гордое имя «homo sapiens».

Матрикс сел в глубокое кресло пилота, сдвинул его подальше от панели приборов и пристегнулся ремнями из мягкого, но сверхпрочного металла. Потом резким движением он сломал замки на ремнях так, что отстегнуть их уже было нельзя.

Всё. Обратного пути уже нет. Цифры на таймере менялись с катастрофической быстротой. Время пошло вспять.

Оставалось сто десять минут. Астронавт закрыл глаза, чтобы не видеть бешеный бег десятых и сотых долей секунд…


(Продолжение следует)