Кипели страсти... в полной тишине... когда учился

Кипели страсти... в полной тишине... когда учился говорить «Собеседник»

Двадцать лет – это огромный отрезок в жизни для человека. Двадцать лет для журнала, каждый выпуск которого пропускается через душу, сердце, бессонные ночи, и, наконец, радость – он продолжает жить и быть! – это почти вечность.
Именно двадцать лет в этом году исполняется Общероссийскому журналу для слепоглухих «Ваш собеседник».
Появление каждого номера с самого рождения журнала сопряжено с большими трудностями, но, главное, - с большой любовью, желанием объединить людей, в силу обстоятельств объединяться которым непросто.
Из чьих рук приходит к нам это выстраданное, любимое, ставшее другом для многих слепоглухих и их близких, дитя? Если не знать, можно подумать – крутые, амбициозные, сильны, здоровые ребята решили сделать такой журнал, и получилось. Да нет, совсем не то. Милая, интеллигентная, хрупкая женщина, полностью лишившись слуха и зрения, захотела создать журнал для всех нас. Но ведь тоже – получилось.
Сегодня я с душевным трепетом предлагаю вашему вниманию интервью с главным редактором нашего общего журнала «Ваш собеседник» Натальей Борисовной Кремнёвой.
Мы будем рады любым вашим откликам.  К сожалению, Наталья Борисовна не пользуется «ВКонтакте», но я обещала передать все комментарии и обещание, конечно, сдержу.

Детство, школа, СССР
– Наталья Борисовна, Александр Вертинский писал про своих дочерей: «Я каких-нибудь добрых старушек специально для них заведу, / чтобы песни им русские пели, / чтобы сказки ночами плели, / чтоб неслышно года шелестели, / чтобы детство забыть не могли».
Мне всегда на этих словах хочется сказать, что детство в идеале должно быть таким, чтобы его не только не могли забыть, но и – не хотели забывать. Вам приятно вспоминать свое детство? А какой-нибудь особенный эпизод можете выделить?
– Детство не просто приятно вспоминать... Я его как бы заново проживаю. Настолько оно было прекрасным! Хотя жили мы трудно. Комнатка 16 кв. м. – самая маленькая в коммунальной квартире – на четверых. В мое дошкольное детство – это бесконечные простуды, болезни, врачи... Работала тогда одна мама – на трех работах. Так сложилось, что папа официально в то время не работал. Занимался моим воспитанием, обучением, делал перевод романа Ремарка «Триумфальная арка» и на общественных началах вел литературный кружок в Доме пионеров. Я засыпала не под сказки и русские песни, а под стрекот пишущей машинки: папа работал до глубокой ночи...
Но все эти трудности как-то совершенно не ощущались: у меня была масса радостей! Я была единственным (до рождения брата) ребенком в коммуналке, всеми обожаемым, но не избалованным. Помню, как соседки учили меня хорошим манерам. Например, без стука не входить в чужую комнату. Если я этого не делала, – меня немедленно выставляли вон. Это были трудные уроки, зато как они пригодились в жизни.
В этой тесной комнате на Новый год обязательно ставили живую елку, и мы с папой ее наряжали. И много лет спустя у нас в доме была только живая елка. Это была своего рода традиция. Папа научил меня кататься на велосипеде и сразу – на двухколесном. Помню, как я потом завидовала малышам на трехколесном: у меня его никогда не было. Папа научил и кататься на коньках. Хотя все друзья и вся коммуналка ему говорили: она же упадет, это опасно... Но отец настоял на своем и оказался прав. Каток стал самым любимым зимним развлечением: я каталась много-много лет. Даже когда начало ухудшаться зрение, всё равно ездила на каток, получая огромное удовольствие и радость. А простуды прошли, я окрепла физически. Никогда не участвовала ни в каких соревнованиях. Каталась просто для себя.

– Еще одна цитата. Современный писатель Юрий Поляков говорит: «Тот, кто не любит свое советское детство, не может понять и реалии современной России».
Мы не будем, пожалуй, касаться современных реалий, а вот свое советское детство Вы любите? Помните, как Вас в пионеры принимали?
– Сейчас вспоминаю детство просто как счастливое время. Пожалуй, да, наше советское детство было таким... Во всяком случае, у меня и моего брата.
Как принимали в пионеры? О, это была целая история, которую запомнила на всю жизнь. Было это в третьем классе. Нам раздали текст торжественного обещания, который надо было выучить. И еще выучить и петь пионерский гимн. Вот мы во дворе с ребятами стали петь: «Взвейтесь кострами, синие ночи, / Мы пионеры – дети рабочих...»
И неожиданно кто-то из мальчишек мне заявил:
– А тебя не примут! У тебя папа не рабочий!
Я, конечно, возмутилась:
– Он на войне был, у него боевые ордена есть! Он журналист!
К тому времени отец уже работал в редакции журнала «Октябрь». Но мальчишка стоял на своем: не примут!
Я помчалась домой. С воплями влетела в квартиру: как же так, меня не примут в пионеры! Всех примут, а меня – нет...
Папа смеялся, мама была готова бежать во двор, разбираться с обидчиками. А соседка, тетя Тамара, философски сказала:
– Запомни. На каждый чих не наздоровкаешься.
Столько лет прошло, а я помню эту прекрасную житейскую мудрость. Да только вот следовать ей далеко не всегда получается...
В пионеры меня, конечно, приняли. И торжественное обещание произнесла, и песню хором спели, и маршем прошли по улице. Но активной пионеркой я никогда не была. А эта дворовая обида занозой сидела во мне... Хотя внешне вроде бы ничего не изменилось. Мы по-прежнему дружили всем двором, играли, ходили в кино, друг к другу в гости... Но уже тогда я интуитивно стала понимать: интеллигенцию не любят.
А песню эту мы до сих пор вспоминаем 19 мая – в день рождения пионерии, которой давно уже нет. Каждое утро в этот день я посылаю моему другу поздравление – первой строчкой песни. И он тут же подхватывает и продолжает. Так мы с ним в электронной почте и «поем» эту песню...

– По образованию Вы историк? А какой был Ваш любимый предмет в школе?
– Да, историк. В школе самыми любимыми предметами были русский язык и литература. Очень любила писать сочинения. Чуть ли не с пятого класса мечтала стать журналистом. Не получилось... И когда поняла, что на журфак меня не примут из-за плохого слуха и зрения, собрала всё, что писала (заметки, очерки, юморески), – и выкинула на помойку. Нет – значит, нет! Как же я потом жалела об этом своем юношеском максимализме.

– Заканчивая тему детства, не могу не спросить у главного редактора журнала: в детстве и позже, еще в зрячей жизни, какие были любимые журналы или газеты?
– В раннем детстве и в младших классах самым любимым был журнал «Мурзилка». Сначала мне его читали родители, потом, научившись читать – сама читала, перечитывала и чуть ли не наизусть выучивала... А вообще самым любимым всегда был журнал «Юность». Не пропускала ни одного номера, пока могла читать зрячий шрифт. Многие современные корифеи нашей литературы начинали творческий путь именно здесь. Именно в нем прочла первые рассказы Людмилы Улицкой (Людмилы Уваровой в те годы), Юрия Полякова, Василия Аксенова, стихи Юнны Мориц...
Конечно, читала и «Новый мир», и «Иностранную литературу», и другие журналы, в которых печатали что-то интересное, нашумевшее.

Родители. Столичная юность
– Расскажите, пожалуйста, о родителях.
– У нас с братом были замечательные родители! Они дали нам прекрасное образование, воспитание и сделали всё, чтобы у нас было счастливое детство. Особенно для меня.
Мама, Нина Анатольевна, преподавала немецкий язык в Институте иностранных языков. Она очень много сделала для моего развития в школьные годы: мы ходили в театры, музеи, ездили по подмосковным усадьбам и в другие города. Она много знала и старалась интересно рассказывать.
И, конечно же, мама искала врачей, ездила со мной то в одесскую глазную клинику имени В.П. Филатова на консультацию, то в Минск, когда узнала, что там есть врач, восстанавливающий слух. Правда, из последнего ничего не получилось.
В университет я поступила во многом благодаря помощи мамы. Она конспектировала для меня множество книг и учебников по истории, писала конспекты крупным, удобным для моего зрения почерком.
Отец, Борис Григорьевич – был удивительный человек. Интеллигент в первом поколении. Очень талантливый, до всего дошел сам – театровед, журналист, писатель, переводчик. Больше 20 лет (перед уходом на пенсию) работал главным редактором творческого объединения на киностудии «Мосфильм».

– Ваш отец был известным человеком. Это как-то повлияло на Вашу жизнь?
– На мою жизнь, на меня саму повлияло не то, что отец был известным человеком, а он сам. Он был очень сильный, мужественный человек и одновременно – поразительно скромный. В детстве именно отец настоял на моем воспитании как обычного ребенка. Сумел убедить маму отпускать меня одну в школу, где надо было переходить улицу, убедил не создавать тепличных условий...
Мы всегда жили очень скромно: не было модных «стенок», хрусталя, не гонялись за украшениями... Зато покупали книги, и у отца была великолепная коллекция пластинок с записями классической музыки в лучших мировых исполнениях.
Вот в этом плане папа очень на меня повлиял. Он был для меня всем на свете...
Ну, а его известность... Да, наш дом всегда был открытым. Актеры, режиссеры, писатели, интересные разговоры. Я была в курсе всех театральных и киношных новостей. Но – и только!

– Творческие люди – это люди увлекающиеся, быстро воспламеняющиеся, а тут молодость, столичные тусовки. Вас это коснулось? Вы чувствовали себя представителем золотой молодежи?
– Тусовки? Ну, любила бывать в Доме кино на премьерах фильмов, на московских международных кинофестивалях, когда они проходили... Ходила с друзьями. В театры – на какие-то нашумевшие спектакли. Всё это было. Не для того, чтобы потом хвастаться, где была и что видела, а потому что было интересно! Это была моя жизнь.
Однако ни я, ни мои друзья даже отдаленно не принадлежали к «золотой молодежи»! Мы тогда и термина такого, кажется, не знали. «Золотой молодежью» в СССР называли детей и внуков больших партийных «бонз» типа первых секретарей обкомов или членов политбюро.
А мы были просто любители искусства. Притом, что никто из нас не проводил ночи напролет, споря о новом фильме или спектакле.

Слух, зрение, путь адаптации
– Правильно ли я понимаю: потеря слуха и зрения у Вас связаны с синдромом Ушера? Вы знали, что можете стать полностью неслышащей и невидящей? В любом случае, как Вы считаете: должны ли врачи предупреждать о такой возможности?
– Да, правильно: у меня синдром Ушера. Это генетическое заболевание, при котором происходит постепенное ухудшение зрения. А у слабослышащих слух может упасть до полной глухоты.
У меня заметили проблемы со зрением, когда мне было три года: не видела в темное время. Но днем вроде бы всё было нормально. Постепенно шло ухудшение и в дневное время.
А слух снизился в шесть лет. Считают, что после гриппа.
О том, к чему приводит синдром Ушера, мне никогда не говорили. Думаю, что и родителям тоже. Но, будучи людьми образованными, они, конечно, понимали. Но очень берегли мою психику: ничего не говорили. Наверное, то, что в детстве и юности мне дали все возможное (образование, привили огромный интерес к жизни, водили в театры, музеи, ездили по разным городам), – всё это было не просто для интереса. Думаю, что главное – хотели, чтобы я успела... увидеть, услышать, запомнить. Чтобы было, о чем вспоминать, когда всё это станет для меня недоступно.
Но это я сейчас так думаю, а тогда ни о чем подобном и помыслить в общем-то не могла.
Только в 25 лет, когда в НИИ глазных болезней им. Гельмгольца стали проводить поддерживающее лечение при пигментной дегенерации сетчатки и были переполненные коридоры, то, наблюдая за разными людьми с разным состоянием зрения, я отчетливо поняла, что меня ожидает...
Стала сама приспосабливаться – выучила Брайль, выбирала удобные маршруты, где можно было не смотреть на номера транспорта, не нужно было переходить дорогу. Приучила себя на улице, в метро ничего не ронять: могла сразу не найти. Но вот от чудовищных комплексов даже не пыталась избавиться. Вся моя юность – это постоянное стремление скрыть плохое зрение и слух... И из-за этого попадала в разные ситуации – и анекдотические, и даже опасные. Позже узнала, что так было не только со мной.
Но если к полной потере зрения, как мне казалось, была готова, то удар последовал совсем с другой стороны: за месяц слух упал до полной глухоты. Когда уже ни один слуховой аппарат не помогает. Мне тогда было 39 лет. И именно тогда пришлось учиться жить в условиях полной слепоглухоты.
Должны ли врачи предупреждать? Вопрос сложный. Многие мои знакомые моего поколения с синдромом Ушера считают, что нет. Мы жили в неведении, сегодняшним днем, не думая, что будет через год или там десять-двадцать лет... Живи полноценной жизнью!
Сейчас я думаю, что говорить обязательно надо. Но не для того, чтобы напугать. Нельзя говорить подростку, молодому человеку: «Ты через 15 лет ослепнешь». А такие случаи были! Нужно рассказать доходчиво о том, что такое синдром Ушера, как приспособиться. А еще лучше – чтобы молодой человек с еще неплохим зрением был бы вовлечен в мероприятия организаций слепоглухих, приглашать его в клубы общения.
Я сейчас твердо убеждена: при синдроме Ушера нужно освоить все способы общения! Нельзя полагаться только на слух. Это была моя огромная ошибка!

– Наталья Борисовна, я в жизни не поверю тем, кто говорит, что он слух и зрение потерял, но смог стать таким же, как все, и ничем от других не отличается.
Но жить как-то надо. И в моей жизни именно Вы сыграли роль человека, который в период депрессии из-за потери слуха плюс к потере зрения и невозможности ходить вытащил меня, можно сказать, за шиворот на поверхность и сказал: живи дальше, пусть и не так, как все. А кто для Вас стал таким человеком?
– Я думаю, так утверждать могут только очень недалекие люди. Когда мы говорим, что мы – такие же люди, как все, – это совсем другое. Мы, действительно, даже потеряв зрение и слух, можем жить активно – получить образование, специальность, работать, добиться профессиональных успехов, заниматься творчеством, спортом, иметь семью... И всё это – без оглядки на «ничем не отличаюсь от других». Надо быть самим собой, не делать никаких сравнений. Потому что отличаться мы всё равно будем: нам нужна помощь, какими бы самостоятельными, приспособленными, замечательными мы ни были. Это понятно, и это надо принимать как наши особенности.
Но я никогда не поверю тому, кто скажет, что, потеряв зрение и слух, он спокойненько побежал дальше, и в его жизни ничего не изменилось.
Даже очень сильные, волевые люди попадают в депрессию. Кто-то справляется с этим быстрее, заставляет себя приспособиться к новым реалиям, кто-то – медленнее, а кого-то это ломает. И он просто «плывет по течению» – замыкается в себе, целыми днями льет слезы, проклиная судьбу и всё на свете.
У меня была депрессия, и очень сильная, после внезапной потери слуха. Я просто не знала, как дальше жить, да и надо ли...
Но мне невероятно повезло. Первая и очень мощная поддержка была от самых близких людей – брата и мужа. Родителей уже не было в живых.
А еще очень помог мой характер и то, что было заложено в детстве, юности, – огромный интерес к жизни. Характер был тяжелый, но в той ситуации, наверное, такой и был нужен – не дал сломаться. Я не рыдала, но почти на четыре года прервала контакты со старыми друзьями. Позже они поняли мое состояние, простили меня за это и вернулись ко мне.
Очень помогло обучение в Волоколамском центре ВОС, где есть отделение реабилитации слепоглухих. Научилась там общению дактилем в руку, печатать вслепую на машинке и многому другому. А главное – там была огромная психологическая поддержка. Я вернулась совсем другим человеком. Конечно, той активной, интересной жизни, того большого круга общения, какой был до глухоты, – уже не было. Да я и не пыталась это вернуть. Я постаралась наладить новую жизнь – стала соучредителем организации «Ушер-Форум», много выступала на разных конференциях: говорила о наших проблемах и как их решить.
Смогла приспособиться, смирилась, но... не привыкла. Привыкнуть к слепоглухоте невозможно.

– Где Вы работали и чем занимались, пока слух и зрение еще были?
– После окончания МГУ больше 15 лет проработала в республиканском методическом кабинете Всероссийского общества глухих (ВОГ). Писала разные методические разработки на исторические, литературные темы, сценарии театрализованных вечеров к праздникам и вечерам отдыха – для 600 клубов и Домов культуры ВОГ по всей России. В московском Дворце культуры проводила разные просветительские беседы на литературные темы.

Семья. Красота
– Как Вы считаете, нужно ли слепоглухим людям создавать семью? Ведь тут и по хозяйству справляться приходится, и думать уже не об одном себе, а о членах своей семьи. К тому же, и в тонусе себя держать надо. Следить за собой, опять же представляя не только себя, но и свою семью?
– Я считаю – да, нужно. Но это тема отдельного, большого и серьезного разговора. Возможно, мы поговорим об этом в нашем журнале.

– Вы не видите совсем, а косметикой пользуетесь? Вопросы красоты, прически, стиля одежды Вас волнуют? Помогает ли в этом отношении память от зрячей жизни?
Я, например, зрение рано потеряла, поэтому трудно представить, что к лицу, а что нет? А Вам?
– Конечно, вопросы красоты, прически, одежды волновали всегда и сейчас тоже! Косметикой особо не пользовалась и в зрячей жизни. Очень редко наводила «марафет».
Сейчас, когда зрения совсем нет, очень волнует, как выгляжу. Цвета-то одежды я помню; что мне идет, а что нет, – знаю. Но огромная проблема – пойти в парикмахерскую, сделать прическу. Или пойти в магазин – что-то купить новое из одежды. Надо постоянно искать помощников. А грузить людей своими просьбами – очень не люблю. Думаю, такая же проблема у многих слепоглухих. А ведь так хочется выглядеть современно, элегантно, красиво...

Рождение журнала
– Скоро у журнала, главным редактором и создателем которого Вы являетесь, общероссийского журнала для слепоглухих «Ваш собеседник», двадцатилетний юбилей.
Можно представить, сколько сил и нервов ушло на то, чтобы появились первые выпуски тогда просто «Собеседника», но зато какая награда, наверно, первый раз взять в руки собственными силами созданный журнал. Вы этот момент помните?
– Да, помню. В ноябре 2003 г. вышел первый номер тоненького, скромненького, зато нашего журнальчика! В нем было всего 24 странички укрупненным шрифтом. На большее денег не было. Ни одной, даже черно-белой фотографии. Тираж первого номера был всего 50 экземпляров. А по Брайлю Елена Волох, с которой мы вместе сделали журнал, потом его вручную напечатала на брайлевской пишущей машинке. И он «гулял» по городам среди наших первых читателей. Это был единственный экземпляр по Брайлю.

– А название «Собеседник» Вы придумали? Почему позже журнал из «Собеседника» превратился в «Вашего собеседника»?
– Название придумала не я. Мы с Леной Волох и Ниной Соловцовой долго не могли выбрать подходящее. Я тогда написала некоторым друзьям, будущим нашим активным авторам. И поэтесса из Тюмени, тотально слепоглухая Вера Панкратова предложила назвать: «Собеседник». Это понравилось нам всем, и у журнала появилось свое имя.
Но когда спустя шесть лет после своего рождения мы стали журнал регистрировать, выяснилось, что «Собеседник» – это молодежная газета, давно существовавшая официально. Наше издание могли не зарегистрировать... А кардинально менять название, которое тогда уже было на слуху, – не хотелось. Вот мы и прибавили одно слово. Так получилось: «Ваш собеседник».

– Какие-нибудь курьезы можете припомнить в связи с созданием первых номеров?
– В первые годы мы работали над подготовкой каждого номера на моей кухне. Раз в неделю Лена и Нина с утра ко мне приезжали. И у нас с Леной начинались бурные споры: редактировали тексты, обсуждали темы... Всё это – в полной тишине, только руки мелькали: дактилировали. И стучали по столу, доказывая каждая – свое.
Однажды в разгар кипения творческих страстей в «редакцию» зашел мой брат. Посмотрел на наше «махание» и объявил: «Бобик в гостях у Барбоса!» Очень мы смеялись тогда и до сих пор так и обращаемся в письмах: «Привет, Бобик!»

– Главный редактор – каково это?
– Прежде всего – это большая ответственность. Необходимо проверять какие-то факты, события, о которых пишут авторы. Не раз бывало: путают исторические события, неверно указывают общеизвестные факты. Был случай: прислали очень интересную историческую статью, я сама зачиталась. Но решила проверить. И оказалось: главный герой, о котором шла речь в материале... умер за сто лет до описываемых событий!
Это работа с авторами, не всегда адекватно себя ведущими.
Это постоянные поиски материалов для публикаций. Ну и, конечно, – оформление номера: его внешний вид, грамотность текстов. Они должны быть не просто грамотно написаны, но и быть понятными разным людям с разным уровнем образования. И многое другое.

– Наталья Борисовна, возможно, странноватым вопрос покажется, но все-таки задам. Самодостаточному человеку, который прошел сотни огней и медных труб, нужны друзья? Те самые, которые не злорадствуют, а плачут вместе с Вами и, что, возможно, еще важней, не завидуют, а искренне радуются за Вас. С кем общие громкие победы и бутылочка на столе.
– Настоящие друзья, конечно же, нужны! И много таких – действительно настоящих, верных, которые не будут давить на тебя, – не бывает. Они всегда нужны, особенно в наше время. К сожалению, близких многолетних друзей, которые не раз поддерживали меня в трудную минуту, уже нет с нами...

– Я много об этом думала, поэтому тоже трудно не спросить. К Вам обращаются, пишут авторы, часто сами слепоглухие. Присылают не всегда гениальные вещи. С одной стороны, и оттолкнуть такого автора страшно, с другой – не будешь же засорять журнал всякой ерундой.
Трудно находить эту самую золотую середину? Чтобы и человека не обидеть, и журнал не превращать в помойную яму?
– Работа с авторами – пожалуй, самая трудная для главного редактора. Наш журнал уникален именно тем, что он – голос самих слепоглухих. Они пишут в свой журнал. Далеко не всегда это хорошие тексты. Наша задача – максимально улучшить текст и напечатать с подписью его автора. Когда человек видит в журнале заметку, которую он написал, пусть и сильно отредактированную, но со своей фамилией, – какая это для него радость! Самооценка повышается. Он показывает журнал родственникам.
Но бывает и так, что устраивают скандалы: если пишут чепуху, а им пытаешься мягко объяснить, что эта тема не интересна нашим читателям.
Вспомнился один случай. Прислала такая не очень сговорчивая, но очень амбициозная дама свое «стихотворение». Очень слабое, печатать его мы не могли, оно даже в школьную стенгазету не годилось. Никто из членов редсовета не хотел писать письмо автору. А написать было нужно: постараться объяснить наш отказ.
И я попросила самого опытного нашего члена редсовета, Валерия Куксина, много лет работавшего главредом журнала глухих, написать рецензию и отправить автору. Он моментально это сделал! Это был высший пилотаж! Сначала поблагодарил за присланное стихотворение, похвалил за то, что занимается творчеством. Сообщил, что «стихи немного несовершенны»... А потом разделал каждую строчку «под орех»! Показал всю нелепицу написанного, причем так виртуозно, с юмором. Смеялись не только мы. Автор, дама очень своенравная и обидчивая, хохотала! Ей даже не пришло в голову обидеться. А в конце Валерий Константинович дал дельные советы, как всё переделать, и даже предложил свою помощь.
Вот это – настоящая редакторская работа! Сейчас редакции периодических изданий просто отправляют подобные тексты в корзину, даже не сообщая ничего авторам.

– Ваше знаменитое чувство юмора часто приходит на помощь?
– Моя, можно сказать, жизненная установка – не терять чувства юмора. Да, оно очень помогает и не только в работе в журнале.

– Сильно ли изменилось содержание журнала за 20 лет?
– Мне кажется, да. Постоянно расширяется, меняется тематика. Включаем материалы для родителей детей с проблемами слуха и зрения, а также публикации, расширяющие кругозор, повышающие образовательный уровень. Но неизменным остался общий настрой журнала. Он с самого начала был позитивный, настраивал людей на активную жизнь.

– А требования читателей изменились, как Вам кажется?
– Мы не раз проводили опросы читателей в разные годы. Хотелось понять, что же нужно, как изменить журнал, сделать его интереснее, содержательнее. Но, увы, ответы были односложные: всё нравится, всё интересно... А читатели ведь очень разные. Думаю, мы еще раз проведем опрос и постараемся так сформулировать вопросы, чтобы избежать этого однословного «нравится», чтобы получить более существенные ответы.

– В течение 20 лет Вы стараетесь сделать журнал как можно лучше, чтобы он был интересен всем. А чего бы Вы, как главный редактор, хотели от самих читателей?
– Хотела бы их активности. Чтобы у нас больше было обратной связи! Чтобы люди писали о себе, своих увлечениях, мечтах, друзьях, проблемах и о том, как их решают. И, конечно же, очень нужны отзывы о прочитанных материалах. Хочется сделать дискуссионный клуб, где можно было бы обсуждать какие-то ситуации, важные вопросы. Очень надеюсь, что это удастся!

– Меня не раз спрашивали, где, помимо небольших заметок в журнале, можно почитать Кремневу? Прежде всего, о ней самой?
– Я давала интервью для разных изданий. Вот ссылки на некоторые:
. .
. http://www.rg.ru/2015/10/29/ladon.html

. https://www.kp.ru/daily/27226/4351330/

. https://dzen.ru/a/Y1D8XWIF8gXfXgkF

– Никогда не думали за книгу сесть? Мне кажется, нам всем такая книга будет очень полезна.
– Есть только отдельные наброски воспоминаний. Может быть, и засяду за книжку...


Слух, зрение, путь адаптации
– Правильно ли я понимаю: потеря слуха и зрения у Вас связаны с синдромом Ушера? Вы знали, что можете стать полностью неслышащей и невидящей? В любом случае, как Вы считаете: должны ли врачи предупреждать о такой возможности?
– Да, правильно: у меня синдром Ушера. Это генетическое заболевание, при котором происходит постепенное ухудшение зрения. А у слабослышащих слух может упасть до полной глухоты.
У меня заметили проблемы со зрением, когда мне было три года: не видела в темное время. Но днем вроде бы всё было нормально. Постепенно шло ухудшение и в дневное время.
А слух снизился в шесть лет. Считают, что после гриппа.
О том, к чему приводит синдром Ушера, мне никогда не говорили. Думаю, что и родителям тоже. Но, будучи людьми образованными, они, конечно, понимали. Но очень берегли мою психику: ничего не говорили. Наверное, то, что в детстве и юности мне дали все возможное (образование, привили огромный интерес к жизни, водили в театры, музеи, ездили по разным городам), – всё это было не просто для интереса. Думаю, что главное – хотели, чтобы я успела... увидеть, услышать, запомнить. Чтобы было, о чем вспоминать, когда всё это станет для меня недоступно.
Но это я сейчас так думаю, а тогда ни о чем подобном и помыслить в общем-то не могла.
Только в 25 лет, когда в НИИ глазных болезней им. Гельмгольца стали проводить поддерживающее лечение при пигментной дегенерации сетчатки и были переполненные коридоры, то, наблюдая за разными людьми с разным состоянием зрения, я отчетливо поняла, что меня ожидает...
Стала сама приспосабливаться – выучила Брайль, выбирала удобные маршруты, где можно было не смотреть на номера транспорта, не нужно было переходить дорогу. Приучила себя на улице, в метро ничего не ронять: могла сразу не найти. Но вот от чудовищных комплексов даже не пыталась избавиться. Вся моя юность – это постоянное стремление скрыть плохое зрение и слух... И из-за этого попадала в разные ситуации – и анекдотические, и даже опасные. Позже узнала, что так было не только со мной.
Но если к полной потере зрения, как мне казалось, была готова, то удар последовал совсем с другой стороны: за месяц слух упал до полной глухоты. Когда уже ни один слуховой аппарат не помогает. Мне тогда было 39 лет. И именно тогда пришлось учиться жить в условиях полной слепоглухоты.
Должны ли врачи предупреждать? Вопрос сложный. Многие мои знакомые моего поколения с синдромом Ушера считают, что нет. Мы жили в неведении, сегодняшним днем, не думая, что будет через год или там десять-двадцать лет... Живи полноценной жизнью!
Сейчас я думаю, что говорить обязательно надо. Но не для того, чтобы напугать. Нельзя говорить подростку, молодому человеку: «Ты через 15 лет ослепнешь». А такие случаи были! Нужно рассказать доходчиво о том, что такое синдром Ушера, как приспособиться. А еще лучше – чтобы молодой человек с еще неплохим зрением был бы вовлечен в мероприятия организаций слепоглухих, приглашать его в клубы общения.
Я сейчас твердо убеждена: при синдроме Ушера нужно освоить все способы общения! Нельзя полагаться только на слух. Это была моя огромная ошибка!

– Наталья Борисовна, я в жизни не поверю тем, кто говорит, что он слух и зрение потерял, но смог стать таким же, как все, и ничем от других не отличается.
Но жить как-то надо. И в моей жизни именно Вы сыграли роль человека, который в период депрессии из-за потери слуха плюс к потере зрения и невозможности ходить вытащил меня, можно сказать, за шиворот на поверхность и сказал: живи дальше, пусть и не так, как все. А кто для Вас стал таким человеком?
– Я думаю, так утверждать могут только очень недалекие люди. Когда мы говорим, что мы – такие же люди, как все, – это совсем другое. Мы, действительно, даже потеряв зрение и слух, можем жить активно – получить образование, специальность, работать, добиться профессиональных успехов, заниматься творчеством, спортом, иметь семью... И всё это – без оглядки на «ничем не отличаюсь от других». Надо быть самим собой, не делать никаких сравнений. Потому что отличаться мы всё равно будем: нам нужна помощь, какими бы самостоятельными, приспособленными, замечательными мы ни были. Это понятно, и это надо принимать как наши особенности.
Но я никогда не поверю тому, кто скажет, что, потеряв зрение и слух, он спокойненько побежал дальше, и в его жизни ничего не изменилось.
Даже очень сильные, волевые люди попадают в депрессию. Кто-то справляется с этим быстрее, заставляет себя приспособиться к новым реалиям, кто-то – медленнее, а кого-то это ломает. И он просто «плывет по течению» – замыкается в себе, целыми днями льет слезы, проклиная судьбу и всё на свете.
У меня была депрессия, и очень сильная, после внезапной потери слуха. Я просто не знала, как дальше жить, да и надо ли...
Но мне невероятно повезло. Первая и очень мощная поддержка была от самых близких людей – брата и мужа. Родителей уже не было в живых.
А еще очень помог мой характер и то, что было заложено в детстве, юности, – огромный интерес к жизни. Характер был тяжелый, но в той ситуации, наверное, такой и был нужен – не дал сломаться. Я не рыдала, но почти на четыре года прервала контакты со старыми друзьями. Позже они поняли мое состояние, простили меня за это и вернулись ко мне.
Очень помогло обучение в Волоколамском центре ВОС, где есть отделение реабилитации слепоглухих. Научилась там общению дактилем в руку, печатать вслепую на машинке и многому другому. А главное – там была огромная психологическая поддержка. Я вернулась совсем другим человеком. Конечно, той активной, интересной жизни, того большого круга общения, какой был до глухоты, – уже не было. Да я и не пыталась это вернуть. Я постаралась наладить новую жизнь – стала соучредителем организации «Ушер-Форум», много выступала на разных конференциях: говорила о наших проблемах и как их решить.
Смогла приспособиться, смирилась, но... не привыкла. Привыкнуть к слепоглухоте невозможно.

– Где Вы работали и чем занимались, пока слух и зрение еще были?
– После окончания МГУ больше 15 лет проработала в республиканском методическом кабинете Всероссийского общества глухих (ВОГ). Писала разные методические разработки на исторические, литературные темы, сценарии театрализованных вечеров к праздникам и вечерам отдыха – для 600 клубов и Домов культуры ВОГ по всей России. В московском Дворце культуры проводила разные просветительские беседы на литературные темы.

Семья. Красота
– Как Вы считаете, нужно ли слепоглухим людям создавать семью? Ведь тут и по хозяйству справляться приходится, и думать уже не об одном себе, а о членах своей семьи. К тому же, и в тонусе себя держать надо. Следить за собой, опять же представляя не только себя, но и свою семью?
– Я считаю – да, нужно. Но это тема отдельного, большого и серьезного разговора. Возможно, мы поговорим об этом в нашем журнале.

– Вы не видите совсем, а косметикой пользуетесь? Вопросы красоты, прически, стиля одежды Вас волнуют? Помогает ли в этом отношении память от зрячей жизни?
Я, например, зрение рано потеряла, поэтому трудно представить, что к лицу, а что нет? А Вам?
– Конечно, вопросы красоты, прически, одежды волновали всегда и сейчас тоже! Косметикой особо не пользовалась и в зрячей жизни. Очень редко наводила «марафет».
Сейчас, когда зрения совсем нет, очень волнует, как выгляжу. Цвета-то одежды я помню; что мне идет, а что нет, – знаю. Но огромная проблема – пойти в парикмахерскую, сделать прическу. Или пойти в магазин – что-то купить новое из одежды. Надо постоянно искать помощников. А грузить людей своими просьбами – очень не люблю. Думаю, такая же проблема у многих слепоглухих. А ведь так хочется выглядеть современно, элегантно, красиво...

Рождение журнала
– Скоро у журнала, главным редактором и создателем которого Вы являетесь, общероссийского журнала для слепоглухих «Ваш собеседник», двадцатилетний юбилей.
Можно представить, сколько сил и нервов ушло на то, чтобы появились первые выпуски тогда просто «Собеседника», но зато какая награда, наверно, первый раз взять в руки собственными силами созданный журнал. Вы этот момент помните?
– Да, помню. В ноябре 2003 г. вышел первый номер тоненького, скромненького, зато нашего журнальчика! В нем было всего 24 странички укрупненным шрифтом. На большее денег не было. Ни одной, даже черно-белой фотографии. Тираж первого номера был всего 50 экземпляров. А по Брайлю Елена Волох, с которой мы вместе сделали журнал, потом его вручную напечатала на брайлевской пишущей машинке. И он «гулял» по городам среди наших первых читателей. Это был единственный экземпляр по Брайлю.

– А название «Собеседник» Вы придумали? Почему позже журнал из «Собеседника» превратился в «Вашего собеседника»?
– Название придумала не я. Мы с Леной Волох и Ниной Соловцовой долго не могли выбрать подходящее. Я тогда написала некоторым друзьям, будущим нашим активным авторам. И поэтесса из Тюмени, тотально слепоглухая Вера Панкратова предложила назвать: «Собеседник». Это понравилось нам всем, и у журнала появилось свое имя.
Но когда спустя шесть лет после своего рождения мы стали журнал регистрировать, выяснилось, что «Собеседник» – это молодежная газета, давно существовавшая официально. Наше издание могли не зарегистрировать... А кардинально менять название, которое тогда уже было на слуху, – не хотелось. Вот мы и прибавили одно слово. Так получилось: «Ваш собеседник».

– Какие-нибудь курьезы можете припомнить в связи с созданием первых номеров?
– В первые годы мы работали над подготовкой каждого номера на моей кухне. Раз в неделю Лена и Нина с утра ко мне приезжали. И у нас с Леной начинались бурные споры: редактировали тексты, обсуждали темы... Всё это – в полной тишине, только руки мелькали: дактилировали. И стучали по столу, доказывая каждая – свое.
Однажды в разгар кипения творческих страстей в «редакцию» зашел мой брат. Посмотрел на наше «махание» и объявил: «Бобик в гостях у Барбоса!» Очень мы смеялись тогда и до сих пор так и обращаемся в письмах: «Привет, Бобик!»

– Главный редактор – каково это?
– Прежде всего – это большая ответственность. Необходимо проверять какие-то факты, события, о которых пишут авторы. Не раз бывало: путают исторические события, неверно указывают общеизвестные факты. Был случай: прислали очень интересную историческую статью, я сама зачиталась. Но решила проверить. И оказалось: главный герой, о котором шла речь в материале... умер за сто лет до описываемых событий!
Это работа с авторами, не всегда адекватно себя ведущими.
Это постоянные поиски материалов для публикаций. Ну и, конечно, – оформление номера: его внешний вид, грамотность текстов. Они должны быть не просто грамотно написаны, но и быть понятными разным людям с разным уровнем образования. И многое другое.

– Наталья Борисовна, возможно, странноватым вопрос покажется, но все-таки задам. Самодостаточному человеку, который прошел сотни огней и медных труб, нужны друзья? Те самые, которые не злорадствуют, а плачут вместе с Вами и, что, возможно, еще важней, не завидуют, а искренне радуются за Вас. С кем общие громкие победы и бутылочка на столе.
– Настоящие друзья, конечно же, нужны! И много таких – действительно настоящих, верных, которые не будут давить на тебя, – не бывает. Они всегда нужны, особенно в наше время. К сожалению, близких многолетних друзей, которые не раз поддерживали меня в трудную минуту, уже нет с нами...

– Я много об этом думала, поэтому тоже трудно не спросить. К Вам обращаются, пишут авторы, часто сами слепоглухие. Присылают не всегда гениальные вещи. С одной стороны, и оттолкнуть такого автора страшно, с другой – не будешь же засорять журнал всякой ерундой.
Трудно находить эту самую золотую середину? Чтобы и человека не обидеть, и журнал не превращать в помойную яму?
– Работа с авторами – пожалуй, самая трудная для главного редактора. Наш журнал уникален именно тем, что он – голос самих слепоглухих. Они пишут в свой журнал. Далеко не всегда это хорошие тексты. Наша задача – максимально улучшить текст и напечатать с подписью его автора. Когда человек видит в журнале заметку, которую он написал, пусть и сильно отредактированную, но со своей фамилией, – какая это для него радость! Самооценка повышается. Он показывает журнал родственникам.
Но бывает и так, что устраивают скандалы: если пишут чепуху, а им пытаешься мягко объяснить, что эта тема не интересна нашим читателям.
Вспомнился один случай. Прислала такая не очень сговорчивая, но очень амбициозная дама свое «стихотворение». Очень слабое, печатать его мы не могли, оно даже в школьную стенгазету не годилось. Никто из членов редсовета не хотел писать письмо автору. А написать было нужно: постараться объяснить наш отказ.
И я попросила самого опытного нашего члена редсовета, Валерия Куксина, много лет работавшего главредом журнала глухих, написать рецензию и отправить автору. Он моментально это сделал! Это был высший пилотаж! Сначала поблагодарил за присланное стихотворение, похвалил за то, что занимается творчеством. Сообщил, что «стихи немного несовершенны»... А потом разделал каждую строчку «под орех»! Показал всю нелепицу написанного, причем так виртуозно, с юмором. Смеялись не только мы. Автор, дама очень своенравная и обидчивая, хохотала! Ей даже не пришло в голову обидеться. А в конце Валерий Константинович дал дельные советы, как всё переделать, и даже предложил свою помощь.
Вот это – настоящая редакторская работа! Сейчас редакции периодических изданий просто отправляют подобные тексты в корзину, даже не сообщая ничего авторам.

– Ваше знаменитое чувство юмора часто приходит на помощь?
– Моя, можно сказать, жизненная установка – не терять чувства юмора. Да, оно очень помогает и не только в работе в журнале.

– Сильно ли изменилось содержание журнала за 20 лет?
– Мне кажется, да. Постоянно расширяется, меняется тематика. Включаем материалы для родителей детей с проблемами слуха и зрения, а также публикации, расширяющие кругозор, повышающие образовательный уровень. Но неизменным остался общий настрой журнала. Он с самого начала был позитивный, настраивал людей на активную жизнь.

– А требования читателей изменились, как Вам кажется?
– Мы не раз проводили опросы читателей в разные годы. Хотелось понять, что же нужно, как изменить журнал, сделать его интереснее, содержательнее. Но, увы, ответы были односложные: всё нравится, всё интересно... А читатели ведь очень разные. Думаю, мы еще раз проведем опрос и постараемся так сформулировать вопросы, чтобы избежать этого однословного «нравится», чтобы получить более существенные ответы.

– В течение 20 лет Вы стараетесь сделать журнал как можно лучше, чтобы он был интересен всем. А чего бы Вы, как главный редактор, хотели от самих читателей?
– Хотела бы их активности. Чтобы у нас больше было обратной связи! Чтобы люди писали о себе, своих увлечениях, мечтах, друзьях, проблемах и о том, как их решают. И, конечно же, очень нужны отзывы о прочитанных материалах. Хочется сделать дискуссионный клуб, где можно было бы обсуждать какие-то ситуации, важные вопросы. Очень надеюсь, что это удастся!

– Меня не раз спрашивали, где, помимо небольших заметок в журнале, можно почитать Кремневу? Прежде всего, о ней самой?
– Я давала интервью для разных изданий. Вот ссылки на некоторые:
. .
. http://www.rg.ru/2015/10/29/ladon.html

. https://www.kp.ru/daily/27226/4351330/

. https://dzen.ru/a/Y1D8XWIF8gXfXgkF

– Никогда не думали за книгу сесть? Мне кажется, нам всем такая книга будет очень полезна.
– Есть только отдельные наброски воспоминаний. Может быть, и засяду за книжку...