Желтые брюки

Глава 1
 Никогда не знаешь, какие тайны скрывают люди. Идешь среди них, смотришь им в лица, но все вечно отворачиваются, вечно молчат, вечно куда-то идут. Может показаться, что ты единственный человек, который имеет дела, желания, проблемы, интересы, способность любить. Но для незнакомца никогда не станешь личностью. Для него ты всегда лишь часть толпы, без собственных страхов, мечт, секретов, тайн.
 Ветер нежно трепал листву деревьев. Была типичная для Подмосковья апрельская погода, когда ещё не совсем тепло, но уже комфортно без верхней одежды. Природа представлялась голубем, просто существующим, но никак не влияющим на бытие людей. Я неуверенно шел в восточном направлении. Мои худощавые руки перебирали брюки, щупая место с дыркой. Путь лежал в ателье, чтобы зашить её.
 Подшивать брюки стало привычным делом. Их качество было ниже всякой критики, поэтому от каждого неловкого движения они трещали по швам. Конечно, я бы мог накопить денег на штаны получше, но всё не так просто. Тяжело описать, как возникла эта привязанность. Почему обыкновенный, неказистый современный эфеб трепетно относился к этим брюкам, неясно мне самому. Они были со мной с того момента, как я перестал расти. Что-то близкое и родное чувствовалось в их ткани. Такое нельзя просто отпустить и жить дальше. Мысль о том, что любимые брюки, которые так много дали, теперь преданы забвению, не оставила бы в покое. Поэтому при малейшей испорченности я тут же обращался в круглосуточное ателье, где работал Самсон. Он принадлежал к такому типу людей, которым явно не стоит доверять. Брать за работу втридорога для старика было нормой. Его испуганный взгляд, как у провинившегося бассет-хаунда, казался жалким при любом настроении, кроме тех нечастых моментов, когда он злился (подобное происходило только, если его обвиняли в халтуре.)
 Я зашел в небольшое пыльное помещение, заваленное различными тканями и инструментами. За одним из столов сидел Самсон в старом коричневом пиджаке и коротких брюках. Облокотившись на локти, он что-то недовольно бормотал себе под нос.
-Здравствуй, Самсон.
-Ага. - Он явно был не в настроении.
-Как у тебя де...
-Слушай, давай без лобызаний. Ты же пришел сюда не услышать как у меня дела. Наверняка по какому-то делу? - С каждым словом он говорил озлобленнее. - Ну если так хочешь, то давай поговорим. Ну, рассказывай, как у тебя дела? Как дела у человека, который каждый раз одни и те же штаны рвет в одном и том же месте и носит в самое дешевое ателье? Мне же это очень интересно. Нравится общение? А вот раньше такие брюки давали, которые ножом режь, а им хоть бы хны. Но тебе б их не дали, потому что ты бы сидел за свое безделье и леность! - Самсон ударил по столу. – Ты же, мразь такая, хочешь свободный рынок, хочешь право собственности, получай! Твое право собственности на эти порванные уродские штаны! - Самсону понадобилось пару секунд, чтобы перевести дыхание. - Иди положи наверх, позже ими займусь.
 Портной указал на лестницу, ведущую на второй этаж. Видимо, один из его клиентов остался недоволен работой, вряд ли что-то другое могло вызвать у него хоть какие-то чувства. По крайней мере, мне так казалось. Я решил как можно быстрее прервать неприятный разговор с разъяренным седым коммунистом и пойти наверх.
 Конечно, мне стоило быть более грубым со своим идеологическим врагом, но практика показывает, что не стоит вести дискуссии с теми, кто подшивает ваши штаны. Практически в каждом коммунисте я видел эти примитивные обезьяньи повадки деда, который так и норовит обвинить вас во всех грехах человечества. Лишь никогда не читавшие “Капитал” краснокожие могли обладать более-менее нормальным характером. Я предполагаю, что негативное влияние имело непосредственно лицо Карла Маркса, точнее его невероятная схожесть с лицом орангутанга. Люди, читая “Капитал”, незаметно для себя возводили автора в ранг святого и перенимали его черты… Или нет, но поспорить со мной никто не мог, ведь эту позицию я высказывал лишь в своей голове.
 Ступени кончились быстро. В светлой комнате между двумя шкафами с одеждой и тканями располагался стол со швейной машинкой, за которым спала девушка. Я раньше слышал о дочери старого портного, но видеться с ней вживую не приходилось. Обычно Самсон зашивал брюки сам. Вообще я редко контактировал с женщинами, даже обладая некоторой миловидностью. Но отсутствие уверенности и умения поддерживать разговор отталкивало всех представительниц прекрасного пола. В компаниях я старался держаться подальше от центра, в котором были мужчины гораздо некрасивее, но на уровень смелее. Смотря на девушек, я каждый раз думал о бородавке на своём носу, которая всегда была моим главным комплексом, пусть и оставалась незамеченной для большинства.
 Незнакомка проснулась и заставила меня немного испугаться. У неё был только один полностью черный глаз, но не как после энуклеации, а как у циклопа. Патология, мешающая отделить зрачок от белка, не портила облик девушки, а наоборот, придавала что-то экзотическое и эзотерическое. Её аккуратные рыжие локоны чуть касались кончиками плечей. Нежные худые руки спокойно лежали на столе. Легкая, почти воздушная улыбка делала девушку сюрреалистично миловидной. Потрепанная узкая футболка обтягивала её фигуру, что не могло меня не радовать. Тощая и бледная, она показалась мне идеалом женской красоты, который я видел лишь во снах.
-Марфа. - Непринужденно представилась она и протянула руку.
-Павел. - Я пожал руку и захотел спросить что-то глупое. Но я и сам знал, что сегодня хорошая погода, что она наверняка меломан и что все любят чай. Нужно было что-то более философское, чтобы она поняла, что я умный, но при этом не посчитала снобом. Такой вопрос появился в моей голове.
-Что..? - Я замялся, странно протянув последний звук. Она вопросительно посмотрела на меня. Видимо, не самый удачный вопрос, особенно спросонья, надо было придумать что-то получше за несколько секунд.
-Что с твоей прической?
 Глупость какая! Всё было нормально с её причёской. Мне пришлось снова додумывать вопрос за пару мгновений. Её милый глаз хлопал и выражал что-то между недоумением и страхом. В тот же момент было в этом взгляде нечто жутко пронзительное, будто дочь портного смотрела прямо в душу и очаровывала меня своей красотой. Пронзительный гул витал в моей голове, приближаясь то к затылку, то ко лбу. Он будто подталкивал меня к таинственной и обаятельной одноглазке.
-Что с вашей прической? Почему она так вам идёт?
 Марфа мило хихикнула, пожалуй самая лучшая реакция для такого глупого комплимента. Одноглазка выпрямилась и спросила.
-Вам подшить брюки?
-Какие…Ах точно, брюки. Они вот здесь немного порвались. Просто материал не очень хороший, а вообще я обычно вещи не рву, тут как-то само вышло знаете, сел и… Всё. - Я сделал задумчивый вид, приложив руку к лицу, чтобы скрыть бородавку.
-У меня недавно было точно такое же в Подольске.  - Сказала она хлопнув по брюкам рукой. После чего странно подняла бровь. - Скверный город.
 Я что-то пробубнил себе под нос, так как не хотел показывать бородавку.
-Ну уберите же руку от лица, вас совсем не слышно. К тому же лицо у вас вполне красивое… Даже бородавка, которую вы так пытаетесь скрыть, вам очень идёт. - Марфа мило улыбнулась, но в её взгляде вновь была неуловимая ведьминская проницательность, которая одновременно пугала и завораживала меня. Скорее всего, она из рода русалок или суккубов. Только так я мог объяснить магию, которая обрушилась на меня.
 Марфа посмотрела мне в глаза. Судя по всему, она заметила, что я уже около минуты просто стою и любуюсь нежным соцветием ее существа. Если бы она не прервала меня, то я бы так и продолжил стоять.
-Мне очень льстит, что вы не отрываете от меня взгляд, но так работать немного некомфортно. - Сказала она, поджав губы, словно жабры молодая форель.
 Я было повернулся, чтобы уйти, но остановился. Казалось, будто это мой последний шанс познакомиться с девушкой, ниспосланный даже не богами, а богами богов. Только так можно описать её красоту. Не просто божественную, а божески божественную или божественно божественную…
-Ну идите уже. Завтра придёте за брюками и еще поболтаем - одновременно недовольно и игриво сказала Марфа.
 Мне пришлось удалиться. Я мигом ушел домой и провел остаток дня будто в космосе. Словно её нежный голос соорудил неосязаемый Аполлон-11 и отправил меня на луну.
 Когда я лег спать, колкое чувство в груди не давало уснуть. Я представлял, как на следующий день позову её на прогулку. Всю ночь в голове были ее волосы, шея, грудь, руки, голос и глаз. Потолок обретал облик Марфы и приятно дурманил сознание, давая наслаждаться каждой мыслью о моем предмете воздыхания. Казалось, что все печали и тревоги жизни были перетерплены ради этого момента чистой любви. Нужно быстрее заснуть. Чем глубже ночь, тем более одиноко становится. Холодное чувство тоски иголкой бьет по всему телу. Это ощущение я испытываю каждый раз перед сном и каждый раз надеюсь, что это последний. Неужели среди восьми миллиардов людей нет ни одного, кто мог бы обнять меня перед сном, чтобы не было так больно? Видимо, нет. За всю жизнь никто меня не любил. Я пришел на эту землю абсолютно один, чтобы абсолютно одному прожить и абсолютно одному умереть…
Надеюсь, я всё-таки ей нравлюсь. Надо попробовать уснуть.
 Глава 2
 Утро было ужасным. Я проснулся от сильной боли в правом колене. Вчера, пытаясь впечатлить Марфу, я направил весь вес тела на одну ногу и облокотился на шкаф локтем. Мне казалось, что такая поза подчёркивает мои плюсы и скрывает минусы. Как назло, погода тоже не радовала. Дождь был невыносим. Казалось, что вся армия Константина Великого принялась служить Нептуну и обратила свои копья в капли, чтобы закидать ими моё лицо и душу. Вода жгла кожу сильнее огня, но еще сильнее что-то жгло в груди.
 Предстоящая встреча с Марфой придавала мне сил. Специально для этого я надел свою лучшую рубашку, невероятно хорошо сидящее на мне пальто, вычищенные до блеска ботинки и просто брюки. Нижняя часть гардероба меня подвела, поэтому я решил проверить, возможно ли влюбить в себя дочь портного в не самых лучших брюках. Какая же она хорошая. Ее взгляд будто сиял для меня в небе сквозь темноту нависших туч.
 Я зашёл в ателье, вежливо поздоровался с Самсоном и постарался как можно быстрее пройти наверх, но старик остановил меня.
-Куда?! - Сказал он с неестественно сильным ударением на звук “у”. Его взгляд одновременно выражал злобу и испуг. Видеть его холеричным второй день подряд было так непривычно, что я оторопел и пару секунд молча смотрел на него.
-За брюками.
-На. - Он бросил штаны и точно закинул их на мое плечо так, что их даже не пришлось ловить - Теперь иди.
-А Марфа здесь? Я бы просто хотел…
-Иди! - Он опустил свой взгляд вниз и ,судя по всему, сильно опечалился - Не издевайся надо мной.
-Вы что… Я же просто…
-Иди прочь! – Он сорвался на такой крик, который я никогда не слышал ни от него, ни от кого-либо другого.
 Сильно испугавшись, я был вынужден покинуть ателье. Смотря на здание снаружи, мне не давала покоя мысли: как можно быть таким озлобленным и недоверчивым? Можно подумать, что я маньяк какой-то. Все ли становятся такими со старостью? Хотя нет, наверняка все дело в том, что он коммунист. Никогда они мне не нравились. Им лишь бы уничтожить всю интеллигенцию, культуру, в конце концов, саму жизнь. Сколько судеб было погублено от их рук, а они всё равно находят себе новых приспешников. Не зря мне отец говорил, что с коммунистами дружбы не выйдет. Их язык – война, а наш – любовь.
 После того, как в голове пролетела мысль о любви, я невольно посмотрел на открытое окно, в котором была Марфа, когда мы познакомились. Теперь на принятие решения гораздо больше времени чем доля секунды. Учитывая жаркую погоду, комната всегда нуждалась в свежем воздухе. Вообще, бесцеремонное вторжение покажется страшным и неправильным, но с другой стороны, мне подобный жест представлялся романтичным. Злобный отец запрещает видится своей дочери с женихом, но я, как благородный рыцарь, покажу, что для моей любви нет преград.
 Душа была в смятении, а тело само направилось в сторону возлюбленной. Слава Богу, что окно находилось прямо над козырьком, рядом с которым был невысокий и довольно широкий забор. Поэтому совсем скоро моему взору открылась знакомая комната. Я заглянул внутрь, аккуратно придерживая один борт пальто, но никого не нашёл. Может, правда, не стоило этого делать. Со стороны я наверняка выглядел как сумасшедший, а сходить с ума я никогда не планировал. Психические расстройства – это один из моих самых больших страхов. Смотря в интернете на условия психиатрических больниц и на пациентов в целом, я молился, чтобы подобного никогда не случилось со мной. Ещё страшнее старческий маразм, который кажется неизбежным, так как через него прошли все мои родственники. От мысли об этом кровь стынет в жилах.
 Но стоило посмотреть по сторонам и убедиться, что никто меня не увидит, как мысль о моём психическом здоровье покинула голову. Я стал лезть внутрь. Первый шаг был самым тяжёлым. Почему-то мне показалось, что пути назад не будет. Воздух точно такой же, как в момент, когда мы познакомились. Вообще я люблю отличать комнаты по тому как в них дышится, но проблема в том, что во всех комнатах дышится одинаково. Все было на своих местах, и в голове промелькнула странная мысль: если она здесь работала, то наверняка что-то должно было поменяться, но нет, все куски ткани, одежда, даже пылинки находились точно на том же месте.
 Мои размышления прервал странный вопль из нижнего этажа. Кроме меня и Самсона никого в помещение не было. Слышать неестественный скулеж от вечно сурового мужчины жутко некомфортно, поэтому я отказывался верить, что этот звук издает он. Истошные крики повторялись с частотой в десять - пятнадцать секунд. Иногда в промежутке между воплями тишину прерывали всхлипывания. В вое чувствовался такой страх и отчаяние, что поневоле я заразился витающей в воздухе безысходностью и заплакал.
 Не знаю, что нашло на меня. Я всегда был довольно чувствительным человеком, но не до такой степени, чтобы зарыдать от неизвестного депрессивного вопля, даже не видя человека, издающего его. Хотя смотреть на страдальца и не приходилось, звук, издаваемый им, говорил всё за себя. Душа разлеталась и вновь соединялась, чтобы выйти из глаз вместе со слезами. Я плакал как в последний раз. Что-то неведомое и нездоровое перенеслось на меня в этом ателье. Кажется, сбывалось то, чего я так боялся…
 Нет, только не терять рассудок. Надо бежать. Срочно, куда угодно, подальше от этого места. Я вышел в окно, спустился с козырька на забор и неловко поставил ногу, что привело, как мне показалось, к вывиху. Упав на землю, я ощутил на себе полную квинтэссенцию душевной и физической боли. Настоящее горе было в моей душе. Болело сердце и тело, плач становился сильнее. Эти чувства смешались с непреодолимым страхом от вопля портного, который так сильно повлиял на меня. Я действительно испугался своей реакции. Ну невозможно так растрогаться от чьего-то плача. Его мистическое влияние на меня было очевидным. Я действительно начал сходить с ума.
 Страх стать психически больным превысил все остальные чувства, поэтому я, невзирая на боль в ноге и плохую видимость из-за слез, побежал в сторону дома. Мне оставалось только уйти от этого проклятого места, которое привело меня от любви к страху.
 Домашний уют восстановил душевное равновесие. Я старался расставлять вещи, бытовую технику и предметы интерьера настолько симметрично, насколько это возможно. Один знакомый подсказал, что с помощью такой расстановки, приходя домой, я сразу же буду успокаиваться и смогу рассуждать обо всём с трезвой головой, но тогда все мои размышления были о том, что нужно прибраться. Только с первого взгляда казалось, что всё в моём жилище симметрично и чисто, но если посмотреть на убранство подольше, то становилось ясно, что хозяин не готов к самостоятельной жизни. Первые недели независимости вызывали у меня восторг. Я делал все, что мне заблагорассудится и не чувствовал нагнетающей таинственной силы родительского взора. Но, как оказалось, мама и папа также обладают не менее таинственной силой уборки, готовки и стирки. Последующие дни я только и делал, что убирался, готовил и стирал, но я смог выбраться из этого порочного круга. Весь мой рацион стали составлять полуфабрикаты и продукты быстрого приготовления. Время готовки с помощью этого сократилось примерно в три раза, что не может не радовать. Стиркой за меня занималась машина, отданная мне двоюродным дядей за ненадобностью. Время стирки с помощью этого сократилось во столько раз, что и сказать стыдно. А вот вопрос с уборкой оказался сложнее. Я планировал найти себе женщину для этого занятия, но женщина не машина и точно не продукт быстрого приготовления, найти ее гораздо тяжелее, поэтому уборку я решил совсем забросить. Квартира моя превращалась в помойку или просто исчезала. Порой думал: зайду в подъезд, поднимусь на свой этаж, а тут как будто ничего и не было. Вместо моего дома лишь пустота. Вскину грозно свой взгляд и крикну:
-Эй, Бог, это ты удалил мою квартиру?
-Да, конечно, Павлик, а зачем она тебе?
-Как зачем, я же тут живу, мне ночевать негде!
-Ну вот если бы была нужна, то ты бы следил за ней как следует, а так она лишь место занимает.
 И Бог был бы прав. Мы с квартирой просто занимаем место.
 Наверное, я не самый праведный человек. Я до сих пор не могу простить себе своё обращение с котом, который был моим единственным спасением от одиночества. Помню как он совсем маленький попал ко мне домой. Я воспитывал его настоящим скандинавским воином, хоть он и был смесью какой-то южной и азиатской породы. Когда он подрос, я стал делиться с ним всеми моими переживаниями. Постепенно кот стал давать советы и морально помогать с экзистенциальными трудностями. Сначала меня тревожило необычное умение моего питомца, но вскоре пушистик вырос в моего главного и единственного собеседника. По моему велению он становился то утонченным английским аристократом, то совершенно рядовым русским крестьянином, то королем подземного гномье-кошачьего царства. Так или иначе, мы с ним сдружились до одного момента. У нас произошла серьезная ссора то ли из-за политического вопроса, то ли из-за заправки для окрошки. Во время дискуссии он обвинил меня в сумасшествии, так как здоровый человек не стал бы разговаривать с котом. Вспоминая этот факт, я весь покрываюсь гусиной кожей и полностью понимаю оправданность моего преступления. Либо в этом коте была какая-то дьявольская сила, либо я стал сходить с ума. Оба варианта являются для меня неприемлемыми. Дрожь пробрала все тело, пальцы покрылись ледяной коркой, а пламя безумия разгорелось еще сильнее, когда в него добавили горючее ненависти.
 Я схватил кота за задние лапы и стал бить головой об дверной косяк с частотой примерно два удара в секунду. Я не слышал ни всхлипы, ни стоны, только ярость и желание вылечиться звенели колоколом в моих ушах. Именно тогда я осознал, что душевная болезнь лечится ненавистью. Вибрации, создававшиеся от прикосновения черепа кота к косяку, передавались мне через руки в голову и с такой же силой выбивали из нее все дурное. Примерно через пять минут я почувствовал спокойствие. Шея ослабла от удовольствия. Моя душа стала идеалом умиротворения, как туча, выпустившая из себя все осадки.
 Я снова ощутил спокойствие, вспомнив об убийстве кота. После сон окутал меня своими большими мохнатыми лапами и повалил на кровать.
Глава 3
 Не могу сказать, что ненавижу сны, напротив, они часто намного интереснее действительности. Но то, что я увидел той ночью стало для меня точкой невозврата. Жизнь заиграла новыми красками.
 Вокруг кромешная тьма. Я не могу разглядеть даже собственных рук. Чувство времени и пространства полностью исчезло. Мне хотелось убежать, но куда, если больше нет ничего. Казалось, что я умер, и сам Бог решил наказать меня за грехи. Но почему именно сейчас? Я был ещё молод и вроде мог все исправить. Из головы все еще не вылетала мысль о бесноватости кота.
-Думаешь, в коте была дьявольская сила? - Послышался низкий голос из темноты. Каждое слово проносилось мимо меня с невероятной скоростью и улетало также невероятно далеко, хоть речь и была достаточно медленной.
-Ну да… Но я говорил это не вслух, как ты узнал?
-Я всё знаю, дьявольская сила она такая… Всеобъемлющая.
-Ну раз всеобъемлющая, то позволь узнать, уважаемый дьявол, где я нахожусь?
-Неважно, я тебя скоро отпущу. Лучше скажи мне, ты влюбился?
-Ничего тебе не скажу, только с Богом говорить буду!
-Ты видишь поблизости Бога? Нет, ну, если хочешь, мы можем подождать его здесь. Но я тебя уверяю, в этом месте действует только моя сила, и только я могу тебя отпустить.
 Отступать от Бога, конечно, нехорошо, но, с другой стороны, если дьявол прав, то я обречен на вечные страдания в абсолютной темноте, что наверняка приведёт меня к потере рассудка. Поэтому выбор был очевиден. Я предпочел страдать на свете. А Бог, надеюсь, когда-нибудь меня простит.
-Ну да, влюбился – сказал я, как школьник перед мамой. – Дальше то что?
-Да ничего. А почему ты засыпаешь один? Неужели это невзаимная любовь?
-Не знаю, вроде взаимная, но… - А стоит ли рассказывать ему всё? Просто…
-Стоит. Не глупи – Сказал он с явным недовольством.
-Хорошо… Хотя и рассказывать нечего. Этот дед все портит. У меня нет ни номера, ни адреса этой прекрасной девушки. Я знаю, что она была там и все. Туда и иду, а старый балбес меня не пускает. Остаётся только ждать, когда он умрёт.
-А зачем ждать?
-А как иначе?
 Оглушительная тишина натолкнула меня на ужасную мысль.
-Ты абсолютно прав – Сказал владыка Преисподней.
-Ну так нельзя… Я ведь… Согрешу…
-А кто не грешен?
 Густая тьма окутала глаза и разум. Ее имя звучало в голове на особой частоте. Багровые розы моей души вновь залились красной кровью и защекотали сердце. Я чувствовал страх и сумасшедшее желание вновь увидеть её. Мою Афродиту, мою Венеру, мою Клиодну - Марфу. Я очень соскучился.
 Ладонь невольно упала на Токарев. Он, как старый знакомый, поздоровался своей рукоятью и подмигнул отблеском луны. Пистолет одобрял мою идею, теперь я не один. Захватив его и последние три патрона из комода, я пошел в ателье.
 Убийство - страшный грех, но он может быть оправдан. Вспомните великих христианских воинов, которые не жалели врага ради веры. Так же и я убью того, кто посягается на мою веру в любовь. Никакого сочувствия к нему. Мы будем так счастливы с Марфой, что после смерти ее отец умрет еще раз, захлебнувшись в чаше своей зависти.
 Думаю, что термин "сверхчеловек" именно про таких как я, которые смогли забыть о морали для достижения цели. Конечно, Ницше я никогда не читал, но наверняка все понимаю. Если такие люди, как Ницше, одобряют мою идею и воспевают подобных мне, то не может быть и минуты сомнения. Я должен был стать вершителем судьбы и своими руками добиться счастья.
 Шел сильный дождь с грозой. Капли были крупными и плотными, как съевший своего сына слон. Молнии били, мгновенно разнося шум грома, каждые две-три секунды. Я чувствовал, что верхняя часть тела сильно наклонена вперед так, будто мой лоб рассекал ливень.
 На аллее можно было разглядеть небо. Я увидел грозу, которая молчаливо и покорно подпускала меня к ателье. Одна из молний, разогнав тучи, ударила перед луной, которая, будто нимфоманка, на секунду показала свое бледное тело, но тут же скрыла от глаз простых смертных. Следующая молния ударила прямо в вывеску ателье. Мне уже было все равно, знак это или нет. Я уверен в своих действиях, как Гитлер перед самоубийством. Но что-то заставило меня обернуться.
 Посреди дороги сидел мой кот. Черная шёрстка, еле видимая ночью, стояла дыбом, словно солдаты на перекличке. Белок его глаз наполнился красной кровью. Молния била по кисточкам на ушах, но хвостатый лишь ехидно улыбался, никак не реагируя на гнев Перуна.
-Ты сошёл с ума, Паша - Сказал пушистый.
-Я не могу позволить такого фамильярного обращения с собой какому-то животному! Во-первых, не Паша, а Павел. Во-вторых, я никогда не сойду с ума, я делаю все, что в моих силах, чтобы оставаться в здравом рассудке!
 Кот так разозлил меня, что я буквально перестал чувствовать землю под ногами, будто гравитация больше не действовала на меня. Я стал парить в горизонтальном положении, что значительно уменьшило боль моего вывихнутого сустава. Наверняка это проделки дьявольского кота, поэтому я незамедлительно вытащил пистолет и стал стрелять в морду милой твари. Из-за непривычного положения я попал лишь с третьего раза. После ранения кот распался на множество кусочков, как раздавленный неспелый гранат. Я выкинул пистолет, ведь без патронов он больше не представлял угрозу, но это не помешает моему плану. Всё-таки Самсон слишком стар, чтобы хоть как-то сопротивляться мне, тем более я думал, что он еще спит. Задушить его во сне, конечно, не так радостно, ведь он не поймёт, что моя месть и праведный гнев обрушились на него молотом Тора. Но главное, что мне и Марфе больше никто не помешал бы быть вместе.
 Гравитация так и не стала действовать на меня, поэтому дальше пришлось плыть как по воде. Когда я развернулся, двери уже были открыты, значит, сам Бог приглашал меня принести жертву во имя любви.
 Я переместился в мастерскую, где в петле, подвешенной на люстре, висел Самсон. Его взгляд, провинившегося бассет-хаунда, был немного смиреннее обычного. Голое тело напоминало фиолетовый разбухший огурец. Старик выглядел противнее и жалобнее обычного.
 Глядя на него, я испытал настоящую грусть. Грусть за то, что он не дал мне убить его. Этой жертвой я бы показал Марфе и всему миру силу своей любви. Но ыжлость скоро заменила злоба к мерзкому портному, отобравшему мой магнум опус. Действительно, чтобы стать человеком, который умеет любить, мне было необходимо убить себе подобного. Только так можно доказать, что заслуживаешь место на земле. Выпрямившись в воздухе, как спичка, я пару раз ударил со всей силы в живот Самсона и почувствовал сильный треск в ушах.
Мое тело грохнулось на пол…
Снова треск в ушах…
Снова на пол…
Я слышу голоса. Звенящие словно колокола, они оглушали сильнее осколочной гранаты. Моя голова стала увеличиваться то вширь, то в длину. Виски пульсировали и хрустели как гренки.
Треск! Шум! Удар!
-Беги…
-Не любит…
-Ведьма…
Ттттттттрррррррреееееееееееесссссссккккккккккккк…
-Она убьет тебя…
Пол бьет мой лоб!
-Она убьет всех…
Пол бьет мой затылок!
-Грех…
Пол бьет мою грудь!
-Сатана…
Пол бьет мое сердце!
-Не любит…
 За моей спиной что-то зашевелилось. Я обернулся и увидел большую пульсирующую личинку жука с маленькими толстыми ножками и черным, как тьма глазом.
-Беги…
-Дьявол…
-Суккуб…
Хруст! Хруст! Треск! Шум…
 Существо неловко выпрямилось, оставаясь на трети своих лап, и показало мои заштопанные брюки. Я, всегда боявшийся больших насекомых, не испугался, ведь узнал свою возлюбленную.
-Беги
-Борись
-Ведьма
Тишина! Звон! Колокола…
 Голоса стали неразличимы. Я не обращал на них внимания. Моя судьба в моих руках.
 Сердце билось чаще, тревога завыла старой волчицей на луну моего счастья. Казалось, что я бессмертен в этом мгновении. Марфа была прекраснее всех созвездий Млечного Пути. Все, что существовало вне ателье, перестало иметь смысл. Теперь есть лишь мы. Я крепко обнял её и поцеловал в милый глазик. Наконец, никто нам не мешал. Марфа расширялась, заполняя всё пространство мастерской нашей пульсирующей любовью. Через какое-то время она поглотила меня своим телом. Места для двоих в комнате слишком мало, поэтому мы стали одним целым.