Алгоритм 9-2 Здравый смысл

9-2
Выписка из книги
Сергей Георгиевич Кара-Мурза
"Ленин. Алгоритм революции и образ будущего".

Глава 9   ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ

Тот демарш, который устроили эсеры в Учредительном собрании, — это отказ от здравого смысла, типичная ошибка, о которых говорили Суханов, Пайпс и теперь Явлинский. После 25 октября подобные скандалы были неуместны, ситуация уже оставляла только одну дилемму — примирение или война. Петь «Интернационал», а потом убегать к белочехам и Колчаку возмущало все стороны, которые готовились к смертному бою. Понятно, почему Колчак послал отряд «переловить эту керенщину» и расстрелять. Все эти странные социалисты со своими метаниями профанировали трагический порыв добровольцев Белой армии.

Товарищи эсеры и меньшевики не понимали, что начинается…

Ленин в долгом споре с меньшевиками и эсерами о том, почему Временное правительство отвергло требование населения разрешить или хоть смягчить критические актуальные проблемы, сказал им: «Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему вы этого не сделали? Потому, что ваша программа была пустой программой, была вздорным мечтанием» [137]. Это — довод от здравого смысла, который определяет первый слой причин. Такая структура проблемы позволяет людям увидеть достаточную причину, чтобы выработать свою позицию, оставляя более глубокие причины в «черном ящике».

С.Н. Булгаков в своем трактате «На пиру богов», в котором он «моделировал» расстановку групп интеллигенции в революционной России, представил такой взгляд боевого Генерала: «Уж очень отвратительна одна эта мысль об окадеченной “конституционно-демократической” России. Нет, лучше уж большевики: style russe, сарынь на кичку! Да, из этого еще может толк выйти, им за один разгон Учредительного собрания, этой пошлости всероссийской, памятник надо возвести. А вот из мертвой хватки господ кадетов России живою не выбраться-б!» [62].

В действительности, как раз у господ кадетов не было такой хватки — потому что они шли наперекор здравому смыслу. Интенсивность «мертвой хватки» определяется не строгостью режима, а представлением о реальности и динамике главных систем. По сравнению с Царским правительством и Временным правительством советская власть отличалась быстрой адаптацией к изменениям. Можно предположить, что поколение советских руководителей вырастало в кризисных условиях и получило большой опыт переходов «порядок — хаос — порядок». Этот опыт был получен в подполье, на каторге и в ссылке, в побегах и в эмиграции, а затем на Гражданской войне и в строительстве новых социальных форм и институтов.

Есть серия эпизодов, в которых представлены ситуации столкновения здравых смыслов разных групп. Вот пример такого конфликта и как он разрешался. Ленин принял доктрину развития промышленности в форме довольно длительного этапа государственного капитализма. Даже накануне Октября считали, что рабочий контроль на предприятиях будет действовать в форме совместного совещания предпринимателей и рабочих. Взяв власть при полном распаде и саботаже госаппарата, Советское правительство и помыслить не могло взвалить на себя функцию управления всей промышленностью. Основной капитал главных отраслей промышленности принадлежал иностранным банкам, и никто не мог предсказать последствий национализации такого капитала.

Ленин так объясняет свою доктрину на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 г.: «Что такое государственный капитализм при Советской власти? В настоящее время осуществлять государственный капитализм — значит проводить в жизнь тот учет и контроль, который капиталистические классы проводили в жизнь… Всякий не сошедший с ума человек и не забивший себе голову обрывками книжных истин должен был бы сказать, что государственный капитализм для нас спасение. Я сказал, что государственный капитализм был бы спасением для нас; если бы мы имели в России его, тогда переход к полному социализму был бы легок, был бы в наших руках, потому что государственный капитализм есть нечто централизованное, подсчитанное, контролированное и обобществленное, а нам-то и не хватает как раз этого, нам грозит стихия мелкобуржуазного разгильдяйства, которая больше всего историей России и ее экономикой подготовлена и которая как раз этого шага, от которого зависит успех социализма, нам не дает сделать…

Левые коммунисты пишут: “Введение трудовой дисциплины, в связи с восстановлением руководительства капиталистов в производстве, не может существенно увеличить производительность труда, но оно понизит классовую самодеятельность, активность и организованность пролетариата. Оно грозит закрепощением рабочего класса…”. Это неправда; если бы это было так, наша русская революция в ее социалистических задачах, в ее социалистической сущности стояла бы у краха. Но это неправда. Это деклассированная мелкобуржуазная интеллигенция не понимает того, что для социализма главная трудность состоит в обеспечении дисциплины труда…

Когда нам говорят, что диктатура пролетариата признается на словах, а на деле пишутся фразы, это собственно показывает, что о диктатуре пролетариата не имеют понятия, ибо это вовсе не то только, чтобы свергнуть буржуазию или свергнуть помещиков, — это бывало во всех революциях, — наша диктатура пролетариата есть обеспечение порядка, дисциплины, производительности труда, учета и контроля, пролетарской Советской власти, которая более прочна, более тверда, чем прежняя… Я считаю, что это полезная задача, ибо она всех думающих, всех сознательных рабочих и крестьян заставит направить на это все свои главные силы. Да, тем, что мы свергли помещиков и буржуазию, мы расчистили дорогу, но не построили здания социализма…

Когда нам говорят, что введение трудовой дисциплины в связи с восстановлением руководителей-капиталистов есть будто бы угроза революции, я говорю: эти люди не поняли как раз социалистического характера нашей революции, они повторяют как раз то, что их легко объединяет с мелкой буржуазией, которая боится дисциплины, организации, учета и контроля, как черт ладана.

Если они скажут: ведь вы тут предлагаете вводить к нам капиталистов, как руководителей, в число рабочих руководителей. — Да, они вводятся потому, что в деле практики организации у них есть знания, каких у нас нет. Сознательный рабочий никогда не побоится такого руководителя, потому что он знает, что Советская власть — его власть, что эта власть будет твердо стоять на его защите, потому что он знает, что хочет научиться практике организации» [59, с. 255-256, 260-262].

Но в промышленности события пошли не так, как задумывалось, начался процесс двух типов — «стихийная» и «карательная» национализация. Английский историк Э. Карр пишет о первых месяцах после Октября: «Большевиков ожидал на заводах тот же обескураживающий опыт, что и с землей. Развитие революции принесло с собой не только стихийный захват земель крестьянами, но и стихийный захват промышленных предприятий рабочими. В промышленности, как и в сельском хозяйстве, революционная партия, а позднее и революционное правительство оказались захвачены ходом событий, которые во многих отношениях смущали и обременяли их, но, поскольку они [эти события] представляли главную движущую силу революции, они не могли уклониться от того, чтобы оказать им поддержку» [63, с. 449].

Чтобы в тот момент противостоять массовому требованию рабочих национализации предприятий, нужна была не только смелость, но и чувство меры — и близость к массам, совершающим ошибку. Ленин сдерживал порывы трудовых коллективов, но не доводя до конфликта, не обескураживая людей. Выступая в апреле 1918 г., Ленин сказал: «Всякой рабочей делегации, с которой мне приходилось иметь дело, когда она приходила ко мне и жаловалась на то, что фабрика останавливается, я говорил: вам угодно, чтобы ваша фабрика была конфискована? Хорошо, у нас бланки декретов готовы, мы подпишем в одну минуту. Но вы скажите: вы сумели производство взять в свои руки и вы подсчитали, что вы производите, вы знаете связь вашего производства с русским и международным рынком? И тут оказывается, что этому они еще не научились, а в большевистских книжках про это еще не написано, да и в меньшевистских книжках ничего не сказано» [59 с. 258].

Государственный капитализм был отложен, стихийная национализация промышленности вошла в разумное русло, и политического конфликта не возникло, а позже Гражданская война заставила произвести общую национализацию. Более сложные конфликты возникли в переходе к НЭПу, но объяснения Ленина на основе здравого смысла позволили продержаться самый тяжелый 1921 год.

Во всех этапах революции, НЭПа и последующих изменений и программ можно увидеть конкретные примеры подхода к решениям на уровне здравого смысла.

Конец выписки.
Отклик в http://proza.ru/rec.html?2023/09/05/584

.