Ковчег

Получатель: ID PR2348—13
Отправитель: ID LS1297—54
«Здравствуйте, учитель. Посылаю 19-е письмо и на нём, видимо, закончу. Вы говорили — если есть сомнения, лучше опираться на простые числа. А сомнения есть. Ведь я не получил от вас ни одного ответа. Предположения были разные, вплоть до того, что вас нет в живых. И неважно, что даёте пресс-конференции и возглавляете Конгресс, это не штука. Я проверил по тесту Шаменкова, он выдал 87% погрешности в публикациях по вашему поводу. Но потом с этой мыслью расстался, обнаружив, что информация обо мне имеет примерно ту же погрешность. Но я ведь жив.
Есть одна продуктивная идея, и, если на это письмо тоже не получу ответа, значит, моя догадка верна:  Система не сделала, как это планировалось, исключение для вас лично. И хотя я сам программировал ваш «модуль независимости», мы недоучли механизм самообучаемости Системы: она могла нейтрализовать модуль. Возможно, поэтому мои письма не пропускают, отсылая их сразу в Крематорий».
Влад услышал звук подъехавшего вездехода и глянул в окно. Трое в комбинезонах «хамелеон» вышли из машины. «Чистильщики», определил он по эмблеме, но даже если бы на их груди не извивалась саламандра, он узнал бы членов ликвидационной команды по уверенной походке. Привычный холодок полоснул меж лопаток, как это с ним бывало после запуска Крематория.
Тут же припомнилась гонка, которая началась после реорганизации Конгресса. Это была первая серьёзная поправка в утверждённый сценарий. Учитель до последнего держался за приоритет человеческого разума, оставлял возможность суда, апелляции, принятия волевых решений. Поправку внесла сама Система, просчитав негативные последствия вмешательства сотрудников Конгресса. И с тех пор автоматически отправляет в Крематорий — по сути, действующую модель «чёрной дыры» — всё, что может повлиять на объективное решение Системы…
Троица двинулась в сторону кафе, и только после того как «чистильщики» сели за стол и уткнулись в меню, Влад продолжил прерванное занятие.
«Кстати, мои письма не только вам, но и самой Системе могут нанести вред. Я ведь её разработчик. Как говорили в шпионских романах: слишком много знал. Иногда задаюсь вопросом: почему меня не трогают? Нет, я не про репрессии или ликвидацию — в наше время это исключено — но ведь можно так отформатировать мозги, что подобные мысли даже в голову не придут. Впрочем, с чего я решил, что про меня забыли? Ведь желание вам написать и всё высказать накатывает только раз в году.
Не стану сокрушаться и ныть: зачем мы с вами это всё затеяли. Лучше расскажу, как с Лилей и мальчиками съездили в наше родное Верховажье, как на лодке с мотором и парусом путешествовали по Ваге, ловили рыбу, купались и ночевали в палатке. И вдруг оказались недалеко от Чушевиц, где обнаружили отсутствие спутниковой связи, отчего вся наша электронная амуниция разом затухла. И представьте себе — с нами ничего не случилось!
Вы, конечно, помните село Чушевицы, рядом с которым проводились первые испытания. У нас тогда одновременно вышли из строя часы и все измерительные приборы. Вы ещё назвали это место планетным аккумулятором, а позже, уже после запуска Системы, дотошно проверяли на предмет сбоев. Так вот, сбои, как видите, бывают. Только если находишься в таком медвежьем углу, как Чушевицы, Систему можно в расчёт не принимать.
На пятый день с нами произошёл очень странный случай, о котором я просто обязан вас проинформировать. Время точно не скажу, поскольку часы и связь не работали, где-то ближе к вечеру. Мы причалили к песчаному плёсу: мальчикам захотелось искупаться, заодно решили перекусить и пополнить запас питьевой воды — на карте это место просто кишит ключами. Пока мальчишки дрызгались, мы с Лилей пошли за водой и набрели на скальное плато, вокруг которого практически каждое дерево было поражено молнией. Плато метров сто в поперечнике, наклонено к берегу. С другой стороны заканчивается высоким скальным обрывом с вертикальным разломом посередине, возле которого все деревья сожжены до основания. Самое удивительное, что пепел не сдуло ветром и не прибило дождём, на нём хорошо читались следы босых ног, ведущих в этот разлом. Но ни одного обратного следа! Мы с Лилей прикинули, что прошло не менее десятка человек.
Связи по-прежнему не было, и мы решили ничего не трогать, добраться до ближайшего места, где сможем связаться с базой. Сразу погрузились и отправились, проплыли пару километров, прежде чем появилась сеть. Но тут я вспомнил ваше предостережение по поводу утечек в природных аккумуляторах и решил не рисковать.
Не знаю, поймёте ли вы меня… Я спросил у Лили и мальчиков, им тоже это почудилось. У всех в том месте возникло чувство опасности: мальчикам казалось, что их сносит течением, Лилю преследовал запах гари. Мне стали подозрительны следы, ведущие в разлом. Их нам показали, понимаете? Такое ощущение, будто мы столкнулись с гигантской, катастрофической ошибкой. Как если бы Крематорий вдруг перестал воспринимать команды Системы, действуя автономно по своему внутреннему расписанию.
Учитель, если в течение дня не получу от вас ответа, буду считать, что случилось то, о чём вы предупреждали, и надо задействовать план Ковчег. Девятнадцать лет — тот самый срок, который вы называли «точкой невозврата», он заканчивается завтра. Если катастрофа не произойдёт, тем лучше — «новые колонисты» освоят космос. А если запущен плохой сценарий, Ковчег выполнит свою миссию. На всякий случай, прощаюсь. Мне всегда было интересно с вами работать».
Влад отправил письмо и установил режим подготовки запуска.
Ковчегом назвали спасательную операцию, разработанную им лично. Поначалу это была просто игра, в которой за ограниченное время игроки должны были собрать и отправить на межпланетную станцию «каждой твари по паре». Выигрывал тот, кто, укладываясь в регламент, без потерь переправлял жизненно-важные для экосистемы виды.
Он показал игру Учителю, тот велел на некоторое время свернуть разработку, а потом изложил свой план. Тогда ещё не было Системы, Крематория, а решения Конгресса не оспаривались «разумной оппозицией». Освоение космоса было вызвано, в основном, усиливающимся ростом населения. То, что тогда открыл ему Учитель, показалось излишней предосторожностью. Но уже через год, когда «свободные выборы» ввели в Конгресс сторонников глобальной цифровизации, и прогнозы Учителя стали сбываться вплоть до мелочей, Влад переработал «игру» под реальную задачу.
Сохранить Ковчег в тайне помог тот самый «планетный аккумулятор» в Чушевицах. Исходный код программы был декодирован в символы, которые тщетно пытались расшифровать лингвисты из Москвы и Вологды. А Учитель вычислил, что это не слова и понятия, как обычно бывает в наскальных письменах, а модуляции голоса, то есть звуки. И смог прочесть надпись на громадном, высотой с дом, камне, который они обнаружили в той первой экспедиции по Верховажью. Учитель полагал, что её оставили люди, которых называли «чудь», о своём открытии никому, кроме Влада, не сказал, а перед Большой чисткой велел не включать «чудскую азбуку» в языковой реестр.
Зато теперь их письма никакой лингвист: человек или машина, — расшифровать не смогут. Только сжечь в Крематории.
Влад снова принялся за работу. Он был одним из членов команды программистов, на этот раз просто рядовым, выполнял отдельный узел и понятия не имел о сути проекта. Задание выматывало, несмотря на периодические впрыски стимуляторов, которые ощущались им, как мгновенный жар в груди. Каждые три часа он впадал в короткий восстановительный сон, потом пил энергетический напиток и работал, работал…
Увлёкшись очередным этапом, он не сразу заметил растущую красную точку в углу монитора. Тронул панель, и точка погасла, раскрыв белый лист, усеянный значками. И ещё до того, как значки стали сами собой складываться в слова и фразы, понял, что пришёл ответ от ID PR2348—13, то есть от его учителя, Ковалёва Андрея Ивановича.
«Влад, мой мальчик, ты всё понял верно. Остановить Крематорий тебе не удастся, это даже Системе не под силу. Надо уходить через разлом. Просто набери его координаты и активируй список „Z“. Если ты всё сделаешь правильно, план Ковчег сработает автоматически. Действуй незамедлительно».
Но ведь Ковчег запускается совсем по-другому, полыхнуло в мозгу, а руки тем временем уже сами набирали данные плато в Чушевицах, вводили пароль списка «Z», в котором он и его семья шли в первой строке блока «люди». Но беспокойство не отпускало. Оно не было связано с предстоящим испытанием, скорее, ломало что-то в самом письме…
Стены помещения слегка завибрировали. Значит, кто-то шёл по коридору, и не один. Влад включил мониторы камер, которые обычно бездействовали, чтобы не отвлекать от работы. Троица «чистильщиков» направлялась в их крыло, и по красным, пульсирующим саламандрам было понятно, что они в боевой готовности. Значит, Учитель был прав. Скоро они будут здесь, прикинул Влад и приступил к активации «Ковчега».
По сути, ему хватит и пяти секунд, но… «Если ты всё сделаешь правильно»… Таких формулировок Учитель никогда не допускал. Никаких «если»! Да и в чём тут можно ошибиться?! Набрать координаты и активировать список — школьнику под силу.
Что же его тогда насторожило? Разлом, следы, пепел… нет, не то… Чувство опасности! Вот! Оно тогда овладело всеми… Значит… значит… Это баг. Разлом — это баг. Если его задействовать, Ковчег полетит к чертям!
Выходит, Система освоила чудской язык… Не глядя на мониторы, на которых мерно двигалась троица с пылающими саламандрами на груди, Влад сделал глубокий вдох и нажал кнопку «эскейп».
Сразу стало темно и тихо. Какие-то огоньки — то ли звёзды, то ли фонари дальних улиц — мигали в окне. Шум, похожий на морской прибой, мерно подкатывал с каждым ударом сердца.
— Сработало, — услышал он знакомый голос и обернулся. Из темноты проступало лицо Учителя, и по красной точке внизу подбородка было понятно, что он курит. И тут же окружающий мрак наполнился шевелением и звуками: качались верхушки елей, совсем близко, в двух шагах, шелестел тростник, шуршали галькой речные волны. Постепенно, как это бывает, когда выходишь из освещённого помещения в черноту ночи, проступали острые пики антенн станции, две палатки под обрывом скалы.
— Я знал, что здесь у тебя получится.
Учитель улыбался, одновременно выпуская дым. Внимательно глянув на Влада, прикрыл его руку своей тёплой ладонью.
И тут же всё встало на свои места. Они в Чушевицах, испытывают Систему. Нет никакого Крематория, и Ковчег пока только в проекте. Интересно, сколько прошло времени?
— Ты подключился к симулятору минуту назад и на двенадцатой секунде обнаружил ошибку.
— А эти девятнадцать лет… Я работал… слал вам отчёты…
— Значит, ты смог заглянуть в будущее… — Учитель крепко затянулся, и сигаретный пепел седым столбиком упал ему под ноги. Его лицо ничего не выражало. Будто обсуждалась повседневность, рутина. — Теперь, когда найдена ошибка…
— Баг — не всегда ошибка, это может быть неожиданный результат работы… — задумчиво произнёс Влад, не отрывая взгляда от огонька сигареты. — В данном случае это разлом в скале. И мы как раз находимся поблизости…
Ему показалось, что Учитель слегка улыбнулся, но, видимо, лишь показалось, потому что голос был по-деловому серьёзен.
— Придётся тебе над этим ещё поработать. С учётом того, что ты узнал… за эти девятнадцать лет.