Путешествуя налегке

Нет, всё-таки жизнь имеет цикличность развития. Не зря ведь спустя двадцать лет она вновь очутилась в этом отеле. Ещё бронируя номер через интернет — самый дешёвый, всего на одну ночь — вдруг почувствовала тень узнавания, но значения не придала: столько их было, этих отелей, в её жизни! Даже подъезжая к входным воротам, ещё оставалась в неведении: виной тому была резко наступившая темнота — особенность экваториальных широт. И только в ярко подсвеченном вестибюле сердце ускоренно забилось, и слегка зазвенело в ушах. Это был тот самый отель, но как же он изменился за эти годы! Вернее, практически не изменился, просто обветшал, съёжился, потерял прежний лоск. Ну да, ведь раньше он был пятизвёздочным и стоил безумных денег, а теперь оказался в категории «две звезды», но ей-то понятно, что звёзды только на небе. Да, только на небе!
А она пока живёт на земле и любит её, чёрт побери, всю — от края до края. Теперь, когда свобода и одиночество то подменяя, то поддерживая друг друга, слились, наконец, в понятие «независимость», её потянуло на путешествия. Не спланированные туристические поездки, и не гостевые визиты к рассыпанным по миру друзьям, а спонтанные, рискованные срывы. Этим вирусом когда-то заразила её Дина, но даже спустя многие годы его импульсы чувствуются в токе крови, не давая жить спокойно, пользоваться добротным и надёжным опытом — своим и чужим. Никаких историй с продолжением, каждый раз — всё по новой!
Но ведь было же время, когда события сливались, неразличимо двигая лодку её существования легчайшими прозрачными вёслами… Когда ритм жизни определялся сменой реставрационных объектов, театральными абонементами и даже банальным гриппом. То есть предметами, почти не зависящими от её воли и желания. Порой она вспоминает о тех безмятежных временах с улыбкой и ностальгической грустью. Но жить так больше не может — тут ничего не поделать!..
Забавно, но её номер находится на том же втором этаже, правда окнами выходит не на море, а на серенький забетонированный дворик технического назначения…
В тот знаменательный приезд морская панорама за окном — с песчаным золотистым берегом, коралловым рифом, выступающим за линию прибоя, тростниковыми шляпками кафешек — произвели на них с Кареном сильное впечатление. Этот первый совместный отдых на другой стороне планеты сам собой стал подразумеваться как свадебное путешествие. Никто таких слов не произнёс, но оба это почувствовали.
Ах, как здорово, как восхитительно они провели первые дни! Были влюблены, дурачились и тратили свои жалкие сбережения на всякую чепуху. Да, они резко поглупели, зато испытывали приливы неподдельного счастья! Интересно, что теперь должно с ней произойти, чтобы накатили подобные эмоции?
Нынешний номер — сиротская спаленка с запахом плесени и неизменным цветком из свёрнутого полотенца на кровати. Правда, бельё безупречно чистое, а напор воды в душе сильный. Что ещё надо для того, чтобы выспаться?! Завтра, ещё до рассвета, её встретит автомобиль с гидом. Шесть часов они будут ехать по пустыне, чтобы в конце путешествия оказаться в самом красивом Файюмском оазисе, с озером и скалами, превращёнными художником-ветром в сказочные барельефы. А потом двинутся к горячим минеральным источникам, а потом… Кто знает, что будет потом?
И за всем этим она примчалась из Парижа, а конкретно из парка Фонтенбло, где прогуливалась после сумасшедшей гонки со сдачей проекта. И там, под нависшей кроной реликтового дуба ей просто рассказали про этот оазис и это озеро; как они заблудились, свернув не налево, к водопадам, а направо, как очутились перед фантастическими, будто неземного происхождения, каменными громадами. Как купались в озере с огромными разноцветными лилиями-нимфеями, как лежали в скальных «ваннах», наполненных мутно-белой целебной водой горячих источников. А вокруг — никого, ни единого туриста!
И вот уже через три дня она в Хургаде, хотя должна была бы ночевать в Каире, откуда короче и безопасней путь в Эль-Файюм. Но что-то не сложилось с билетами, был выбор: отказаться от путёвки или лететь в Хургаду, и она полетела.
Значит, ей нужно было оказаться именно здесь, в том самом отеле, чтобы… Чтобы всю ночь вместо отдыха, необходимого перед броском по пустыне, ворочаться на влажных простынях, прокручивая в сознании то судьбоносное кино выпуска тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в котором главными героями были они с Диной и её сумасшедшим спутником, группа туристов и исламские террористы.
Что существенно: Дина Яворская была инициатором всего, что произошло, начиная с тех самых горящих путёвок, полученных в результате её бартера с каким-то турагентством, и заканчивая ссорой с Кареном. Это всё её затеи. Прошло пятнадцать лет, а в ушах так и звучит её снисходительно-понукающее: «Да брось ты, отпусти себя хоть раз в жизни, ведь практически даром… Красное море, всё включено, потратимся только на экскурсии».
А потом так и пошло одно за другим: и срок сдачи Кареновского спектакля перенесли, и музейная халтурка сорвалась, и мальчишек удалось на весенние каникулы отправить с гимназией в фольклорную поездку. Когда в результате всех утрясок и совпадений они с Кареном оказались в аэропорту, её неотступно преследовала мысль, что старания Дины небеспочвенны. И дело не в привычной для неё роли благодетеля. Что-то должно быть ещё, непременно должно!
Но как только они появились — вырастая из ленты эскалатора, поднимающего пассажиров рейса Санкт-Петербург-Хургада в зал отлёта — всё стало понятно. Этот её новый дружок, этот Владислав, даже на расстоянии излучал сумасшедшую энергетику. Или энергетику сумасшедшего? Он завораживал звуками голоса, интонациями, манерой обнимать не касаясь, приближать одним взглядом, уместно молчать и почтительно внимать. Мог видеть и слышать абсолютно всё и тут же фильтровать, отсеивать и пускать в дело.
Потом он много чего порассказал: в молодости был альпинистом, долгое время работал спасателем по линии МЧС, лазал по горам в экспедиции, разыскивая следы поселений тибетских монахов в Бурятии, и там чуть не замёрз, но выжил, только в горы уже не рвался. Желание по максимуму отхватить порцию адреналина толкало его в разные заварухи. Он в буквальном смысле ходил по краю пропасти. Бывал и в горячих точках, но с деликатными миссиями, а потому героем не числился.
Она поняла, не сразу, но поняла, что Дина пошла на огромный риск. Решилась связать свою жизнь с человеком, заведомо не пригодным ни для какой совместной жизни. Все предыдущие её мужчины были разумными обывателями, милыми пусями рядом с этим чудом… где она его только откопала? А вот то, что Динка боится, чувствовалось сразу. Поэтому, отправляясь в экзотическую поездку с экзотическим другом, она решила подстраховаться и взять их с Кареном как самых осторожных.
Или самых наивных?
Многие «совпадения» и «случайности» стали доходить гораздо позже, и она с абсолютной ясностью осознала, что ничего бесплатного, никакого бартера у Дины не было. И что Влада она до последнего не показывала умышленно, а фольклорную поездку в Карпаты для их мальчишек — и ещё для двадцати трёх гимназических гавриков — лично оплатила со счёта своей архитектурной мастерской.
Но в тот раз, выхватив глазом возникшую над лентой эскалатора рыжую шапку Динкиных волос и тут же — параллельно — чёрную, с ярко-белыми мазками седины, гриву её спутника, она почувствовала огромный прилив радости. Улыбалась как дура и была довольна тем, что Карен тоже рад, тоже улыбается. Значит, всё получится, значит, впереди две недели потрясающего отдыха. Именно в этот момент она себя «отпустила», отбросив заботы и непродуктивные сомнения. Для того, чтобы окунуться в другие, гораздо более сильные переживания…
***
Восходы и закаты в Египте внезапны и стремительны. Всего полчаса — и чернота ночи сменяется ослепительным солнцем. И вот они едут по пустыне, но в отличие от той поездки, не бултыхаются, а мчатся по цивильному асфальту. Барханы из песка не затрудняют путь, машина не вязнет и не буксует. Поэтому дорога в Файюм, как пообещал гид Фарух, займёт всего шесть часов. Ровно столько они тряслись до Луксора на джипе в сопровождении автоматчика двадцать лет назад. Правда, посты с вооружёнными людьми — зато в белых костюмах! — попадаются и сейчас, но больше для формальности и успокоения туристов, чьи автобусы мерно волокутся по правому краю.
Сейчас, когда она знает, почему оказалась в Хургаде, уже не раздражает долгая поездка, навязчивый в своих объяснениях Фарух, который учился в Москве в начале девяностых и представляет современную Россию в том самом вздыбленном состоянии. Она переводит разговор на Луксор, события девяносто седьмого года, и Фарух минут пять неохотно поддерживает тему, а потом и вовсе замолкает. Это вполне устраивает — ведь фильмы о прошлом нужно смотреть в тишине…
Тогда они были в центре внимания, и всё из-за Влада и Дины. Больше, конечно, из-за Влада. Если остальные отдыхающие мирно паслись у бассейнов с подогретой водичкой, либо плавали возле облагороженного кораллового рифа в компании прикормленных рыб, будто взятых на время из фильмов Жан-Жака Кусто, Владислав ввёл мораторий на всю скучнятину, и они отрывались. Финансовая составляющая развлечений была обеспечена Диной, в руках у Влада ни разу не возникла даже мелкая купюра. Но то, что он придумывал и немедленно осуществлял, дорогого стоило.
Откуда, откуда он всё это брал, уму непостижимо! Скорее всего, причиной была его способность быстро сходиться с людьми. Для него мгновенно открывались сердца, двери, а главное — информация. Он обо всём узнавал первым, поэтому их компашка всегда была чуть впереди остальных. Лёгкость, с которой Влад получал помощь от гидов, обслуги, соседей по отелю и даже от бедуинов, просто поражала.
Как тогда, в пустыне — с громадой звёздного неба, млечным путём, будто нарисованным белилами… Отработав обязательную программу с чаепитием, песнями и плясками, племя берберов двинулось к своим тростниковым жилищам. Но вдруг резко остановилось, закрутилось вокруг светящейся зелёными и белыми сполохами фигуры, дружно ахнуло, послышался смех и весёлые крики. Толпа подалась назад, увлекаемая сияющими одеждами — Влада конечно! Он захватил какие-то баллончики с фосфорными красками и в темноте напшикал ими свой белый костюм. И веселье продолжилось, гиды достали заныканные под шумок бутылки с водой, лёд, снедь, незатейливые подарочки для бедуинского табора… А Влад в своём светящемся костюме застыл на бархане, изображая голографический памятник самому себе.
Поездка в Луксор не была его оригинальной идеей, многие хотели побывать в Долине Царей, посмотреть на храм женщины-фараона Хатшепсут, выточенный из скалы. Скорее, это она мечтала о поездке, полагая, что сможет увидеть и сфотографировать сохранившиеся фрески храма, чтобы сравнить их с найденными под Самаркандом и доказать… Короче, даже за тысячи километров она продолжала думать о своём реставрационном объекте. Зато Влад настоял ехать на арендованном джипе вместо экскурсионного автобуса. К тому же не в объезд по асфальту, а напрямик, по бездорожью пустыни. Правда, пришлось взять сопровождающего с оружием, без которого машину не выдавали.
Боже, какими исключительными особами они чувствовали себя, проезжая мимо набитых туристами автобусов на мощном американском джипе, да ещё в компании с автоматчиком, не выпускающим оружия из рук! Он сидел сзади, рядом с Владом, и Дина иногда с улыбкой оборачивалась, надеясь вызвать ответную улыбку, но тщетно. Он был непроницаем, только крутил головой и что-то изредка бросал по-арабски водителю, на что тот меланхолично каждый раз отвечал «иншаллах» - на всё воля Аллаха.
Тогда она впервые рассталась с Кареном. Как впоследствии оказалось, навсегда. Он категорически отказался ехать, напомнил о теракте в Каире, произошедшем двумя месяцами ранее. На что она возражала: снаряд два раза в одну воронку не падает… где тот Каир, а где Луксор… и вообще нечего было ехать в страну, где разгуливают террористы… А он и не рвался… не привык одалживаться… если уж заманили, то избавьте от подобных рисков… Посмотри на Влада, тот ничего не боится… Вот пусть Динка и смотрит на своего Влада, а ты моя жена…
Она вроде бы ответила: пока ещё не жена, — а про себя подумала: и никогда ею не буду. Карен демонстративно не вышел их провожать, прятался за портьерами в номере. А она всё смотрела на окно и под конец всё же увидела его лицо с прикрытым ладонью ртом — жестом отказа от борьбы.
Дорога была тряской, и, если бы не пятиминутные остановки-разминки, измотала бы вконец. Где-то посередине пути подъехали к небольшому оазису, перекусили дыней и бутербродами, была выпита бутылка местного кисловатого вина, и вся компания снова двинулась в путь.
Как часто потом, рассказывая об этом, каждый пытался припомнить, в какой момент почувствовал неладное. Сама она до последнего не ощущала ничего, Дина начала тревожиться ещё до храма, когда у колонн Луксорского замка заметила группу вооружённых арабов без формы. Что касается Влада, то он постоянно находится в ожидании — или предвкушении? — чего-то невероятного, и, как правило, его чаяния оправдывались. А тогда? Предчувствовал ли он что-нибудь?..
Часть событий напрочь стёрлась из памяти. Например, она совсем не помнит, где оставили машину. Ей казалось, что возле самого храма, но ведь это невозможно — там всюду камни. Зато в сознании чётко закрепилось, как все туристы пошли вверх по пандусу, а они — в обход верёвочных заграждений, невзирая на окрики охраны — двинулись к нижней колоннаде и там, как дети, стали прятаться. Бегали между колоннами, возбуждённо хихикая в ожидании, что их начнут выволакивать из этого запретного для посетителей места.
Внезапно откуда-то сверху раздался резкий окрик, грохот и потом — целую вечность — треск автоматов, крики. И всё это усиленное и умноженное эхом сводов. Ей тут же вспомнились опасения Карена, возник тот рефлекторный страх, который зарождается в животе и, минуя никчёмную голову, отдаёт приказания телу. Она попыталась укрыться в нише, но дверь оказалась запертой. И она впечаталась в тень ниши, слилась с прохладной стеной. До сих пор спина помнит каждый выступ… Повернув голову, она увидела, что Дина и Влад стоят на виду, взявшись за руки, как скульптура заглохшего фонтана.
Прошло всего несколько секунд, которые показались бесконечными, и тут раздались быстрые шаги, гортанные отрывистые команды. К ним уже бежали. Дальше какие-то всплывающие обрывки… три фигуры в грязно-белом, клетчатые платки, автоматы в руках… они нацелены на Влада с Диной… Опять выстрелы, крики, но это внизу, а пыльные фигуры с опущенным оружием и по-детски открытыми ртами неотрывно смотрят… Она перевела взгляд и обомлела. Влад с Диной целовались. Как герои какого-нибудь сериала на заключительных титрах. Да, она чётко запомнила эту неуместную ассоциацию: поцелуй в кадре…
Как долго это продолжалось? Минуту… нет, наверно, меньше. Ещё не веря в счастливый исход, она тупо смотрела на спины удаляющихся арабов, а боковым зрением, но почему-то предельно ясно, видела, как Влад, не отрываясь от Дины, весело подмигнул, встретившись с ней взглядом. Нет, он определённо был безумцем. Либо крепко верил в свою фортуну, в нужный момент подбрасывающую точное решение, вернее, помощь небес.
***
Как они выбирались оттуда, кто их вывез? Машина отеля с провожатым-автоматчиком? Возможно, но этого в памяти не сохранилось. Только военные в чёрной и камуфляжной форме, зелёные халаты медиков, носилки, кровь, стоны, причитания. Куда-то ехали, она чувствовала на зубах фляжку: то с виски, то с водой, потом резкий укол — и провал… Следующее воспоминание — лежит и смотрит на море. Повернула голову: с одной стороны Влад, с другой Дина. Тоже лежат в шезлонгах и смотрят на море.
Потом их троица — и ещё одна сильно выпивающая парочка — целых десять дней жили в пустом отеле. Они почему-то не уехали, как все, а остались до конца, получив в своё распоряжение весь шведский стол, тренажёрный зал, пляж, массаж, дайвинг и ещё кучу бесплатных развлечений — ведь они были героями. Влад почти каждый день давал интервью зарубежным репортёрам, а они с Диной служили молчаливым фоном — будто ещё не отошли от шока. Да так оно и было.
Она не помнит, когда уехал Карен. Одно время ей казалось, что его в Хургаде вовсе не было. Влад с Динкой развлекали её, особенно старался Влад — так и сыпал смешными случаями из жизни. Или читал стихи, как потом оказалось, свои. Но тогда она была обесточенной, будто лампа с отрезанным проводом.
Только очутившись в своей квартирке на Петроградской, она ощутила чувствительное покалывание где-то в районе диафрагмы, тёплые волны побежали по всему телу и, добравшись до самого верха, разразились бурным потоком слёз. Вот тогда она всё вспомнила, всё поняла и по-настоящему испугалась. Перед её взором заново пронеслись кадры тех ужасных событий, она вновь услышала автоматные очереди, вопли ужаса и боли, гортанные команды. Увидела бегущих, будто присыпанных мукой, арабов с нацеленным на её друзей оружием, и как бы со стороны — свою фигуру, загнанную в дверную нишу. И уже будто сверху снятую рапидом, пару, соединённую предсмертным поцелуем.
Впрочем, никаким не предсмертным, ведь они остались живы. Трое русских, единственные из всей группы — остались живы! Хотя на родине к их чудесному спасению не проявляли ни малейшего интереса. Считалось, что россиян на этой трагической экскурсии не было. Несколько раз Владислав пытался выложить правду журналистам, те поначалу загорались — это же будет бомба! — потом резко начинали уходить от контактов, и никаких публикаций, естественно, в прессе не появлялось. Да ведь и доказательств у него не было.
Гораздо позже, когда Влад перебрался в Германию, он раздобыл у репортёров свои египетские интервью и участвовал в популярном телешоу. Рассказал, как их тройка чудом избежала смерти. Слово «фортуна» было ключевым. Сцену с поцелуем вряд ли кто принял всерьёз, уж больно мелодраматично. Но маленькое французское агентство предложило снять фильм в жанре синема верите . 
А она к тому времени уже обосновалась в Париже, на бульваре Клиши, и Влад заехал, привёз пару кассет, на которых любительскую хронику так удачно смонтировали с постановкой, что получился сильный драматический сюжет. Только с реальностью он имел мало общего. Но такие мелочи Влада никогда не волновали.
Что-то он затевал, теперь уже с немцами. Вроде как участвовал в политическом расследовании, но имело ли оно отношение к теракту в Луксоре, так и осталось тайной. От него мало чего добьёшься… Всё афоризмы и метафоры, скрывающие суть. Года два он так курсировал между Мюнхеном и Парижем, но потом вдруг пропал, исчез «со всех радаров».
Возможно, на сей раз фортуна ему всё-таки изменила…