Мемуары Арамиса Часть 167

Мы посетили герцога Буйонского и убедились, что про него справедливо поётся, что он подагрой удручён. Его подагра чрезвычайно своевременно приковала его к постели, позволив ему сетовать на то, что он не может лично возглавить парижских волонтёров в их борьбе против Королевы.
Поскольку, походя к дому герцога, мы заметили господ де Шатильона и де Фламарана, сопровождающих словно почётный эскорт отца де Брюи, в котором мы опознали Мазарини, было ясно, что эта троица посетили герцога до нашего прихода. Очевидно, Мазарини решил лично вести переговоры для того, чтобы склонить герцога к бездействию, то есть подкупить его.
Миссия его оказалась успешной, в чём мы убедились, посетив герцога. Он только сетовал на свою подагру, сокрушаясь, что не только не способен сесть на коня, но даже и простое пребывание в постели для него сопряжено с сильнейшими болями.
Атос пожелал герцогу скорейшего выздоровления и высказал своё восхищение мужеством герцога, который несмотря на острейший приступ болезни, сохраняет за собой руководство вверенной ему армией.
Я внимательно посмотрел на Атоса. Я не знал за ним таких талантов притворщика. Ведь для меня было очевидным, что Атос не считает герцога больным, а его приступ подагры объясняет тем, что герцог счёл для себя более выгодным договориться с Мазарини, нежели продолжать фрондировать.
Как бы в подтверждение моих мыслей герцог сам выдал себя.
— Что делать, господа! — сказал он. — Приходится жертвовать собой ради народного блага. Как видите, я уже много месяцев приношу себя в жертву, превозмогая тяжкую болезнь, но, признаюсь, силы начинают изменять мне. Эта чертова подагра убивает меня. Элементарный здравый смысл велит мне уйти от дел и вести мирный образ жизни, соразмерный состоянию моего здоровья.
— Было бы разумным поберечь себя, — согласился Атос. — Поберегите себя для будущих подвигов.
— Признаюсь, я так и сделал бы, — подхватил предложенную ему мысль обрадованный герцог. — Но, согласитесь, было бы неразумно не предпринять никаких мер для того, чтобы хоть как-то попытаться возместить себе мои огромны потери в этом деле. Признаюсь вам, если бы двор удовлетворил мои требования, вполне справедливые, то я, пожалуй, ушёл бы на покой. Ведь я прошу только уже обещанное мне прежним кардиналом возмещение, взамен отнятого у меня Седанского герцогства! Если бы мне дали владения той же стоимости, возместив все убытки, понесенные мною за то время, что я им не пользовался, именно за восемь лет, и если бы прибавили княжеский титул к родовым титулам моего дома, снова назначили моего брата виконта де Тюренна главнокомандующим, то я тотчас бы удалился в свои поместья, предоставив двору и парламенту улаживать самим свои дела, как им заблагорассудится.
— Весьма мудрое решение, — сказал Атос. — Убеждён, что ваши справедливые требования найдут поддержку. Хотя бы вот эти господа де Шатильон и де Фламаран, вероятно, передадут эти ваши требования непосредственно Королеве.
— И Королева, вероятно, прислушается к просьбе, которую поддержит третий ваш гость, ведь она всегда внимательно выслушивает служителей церкви, — сказал я.
— Духовное лицо? — с испугом переспросил герцог. — О ком вы говорите?
— Я говорю о вашем третьем госте, — сказал я и заметил, как побледнел герцог де Буйон и даже, кажется, подскочил в своей кровати, совершенно забыв про приступ подагры. — Ведь третий гость, кажется был отец де Брюи. Мы не рассмотрели его лица, но нам сказали, что именно так его зовут.
— Да, вы правы! — подтвердил совершенно успокоившийся герцог. — Отец де Брюи! В высшей степени понимающий человек. И, кажется, он действительно, имеет влияние при дворе. Я очень надеюсь на его поддержку.
— Надо думать, что всё разрешится к вашему наивысшему удовлетворению, — сухо сказал Атос. — Просим нас простить, нам необходимо идти, у нас есть ещё несколько неотложных дел здесь, в Париже.
— Что ж господа, не смею вас задерживать, — сказал с видимым облегчением герцог Буйон. — Весьма рад был вас повидать.

Когда мы вышли из особняка герцога, я пропел Атосу песенку, которую слышал накануне и запомнил от слова до слова:

«Славный герцог наш Буйон
Злой подагрой побеждён.
Всеми нами он любим
И почти непобедим,
Но недуг его сломал
И к постели приковал».

— Автор пожелал остаться неизвестным? — сказал с улыбкой Атос. — Так и родятся народные песни.

После Буйона мы направились к герцогу де Бофору, и вновь повстречали тех же трёх всадников, покидающих его особняк.
— Кажется, наши друзья отложили дуэль в связи с необходимостью посетить тех же самых людей, к которым собрались наведаться мы, и даже в точности в том же порядке! — сказал Атос.
— Они опережают нас, поскольку мы задержались у Королевы Генриетты, — сказал я. — По-видимому, их переговоры уже принесли тот же результат в этом месте, какого они достигли в предыдущем.
— Во всяком случае, я никогда не слышал о том, что герцог де Бофор страдает подагрой! — ответил Атос и улыбнулся.
В приёмной герцога мы встретили Рошфора, и он подтвердил нам, что упомянутые трое дворян встречались с герцогом де Бофором.
— Надеюсь, что и для нас у герцога найдётся время, — сказал Атос.
— Как же может быть иначе? — согласился Рошфор. — Ваш вклад к его освобождению – лучшая гарантия вечной благодарности герцога!
— Благодарность – скоропортящийся продукт, — возразил я. — А уж вечной благодарности не бывает и в помине!
— Этот справедливый парадокс неприменим к нашему герцогу, — не согласился Рошфор. — Вы увидите, что он питает к вам самые добрые чувства.

— Господа де Ла Фер и д’Эрбле! — воскликнул де Бофор. — Как я рад вас видеть! Я угощу вас отличным ужином! Поверьте, господа, на свободе и корка хлеба вкусней паштета из пяти сортов мяса по-провански! Кому это не знать, как ни мне! А уж мой повар Нуармон приготовит для вас самые изысканные блюда!
— Благодарим, Ваше Высочество, мы пришли лишь осведомиться о вашем здоровье и засвидетельствовать почтение, — ответил за нас двоих Атос. — А также мы хотим сообщить, что ждём ваших указаний.
— Здоровье Моего Высочество великолепно! — воскликнул герцог. — Расставание с господином Шавиньи, который считал, что для моего здоровья наилучшим образом подходит пребывание в Венсенской крепости, чрезвычайно способствовало его улучшению! Что же касается указаний, здесь, в Париже, сейчас очень много знатных персон, но нет ни одной, которая бы взяла на себя смелость руководить всей той массой народу, которая поднялась сама по себе, и, вероятно, даже сама не осознаёт ни своей силы, ни своих целей, ни своих слабых мест.
 — В самом деле? — удивился Атос. — Я думал, что среди принцев царит полное взаимное согласие.
— Их согласие состоит лишь в общности взглядов на ситуацию, — ответил Бофор. — Каждый смотрит, как бы побольше урвать и избежать наказания в случае поражения. Хорошее согласие! Герцога Буйонского ещё можно понять: у него подагра, и он не покидает постели. Но что касается господина д’Эльбефа и его сыновей, то от них вы тоже не получите никаких указаний. Вам известны, господа, куплеты, написанные на герцога д’Эльбефа?
— Нет, монсеньор.
— Неужели?
И герцог запел:

«Вот д’Эльбеф и сыновья —
Очень славная семья.
Не страшатся ничего,
Даже Принца самого!
Но когда придёт Конде,
Не отыщешь их нигде».

— Но коадъютор, надеюсь, не таков? — спросил Атос.
— С коадъютором еще хуже! Избави нас Бог от этих бунтующих попов, надевающих боевой шлем лишь для того, чтобы сменить его на кардинальскую шапочку, — ответил Бофор. — Разве вы не знаете его излюбленный афоризм? Я вам его скажу. «Следует так рассчитывать свои действия, чтобы даже поражение приносило нам определённую выгоду». В этом он весь! Бьюсь об заклад, что он и сейчас думает не о том, как бы нам победить, а о том, как бы ему не упустить свою выгоду, когда мы все проиграем.
— А принц Конти? — спросил Атос.
— Этот ещё хуже, — ответил Бофор и в отчаянии махнул рукой. — Несостоявшийся монах во главе войска ещё хуже, чем состоявшийся. Да и какой спрос с него? Принц-горбун должен быть в десять раз отважнее обычного человека, чтобы повести за собой армию. Но у него нет и половины той доблести, какая требуется обычному полководцу.
— А Месье? — спросил Атос. — Он ещё не перешёл на вашу сторону?
— Гастон Орлеанский всегда боялся победить в своих заговорах гораздо сильней, чем проиграть, — сказал Бофор. — Проигрывать во всех делах – таков его образ жизни, это стало его вторым я. Нет, он пока ещё поддерживает Королеву и Мазарини, но это ненадолго, поверьте мне.
— Так что вы не видите перспектив нашему движению, Ваше Высочество? — сказал Атос, обменявшись взглядом со мной.
— Перспективы? — переспросил Бофор. — Перспектива вернуться в Венсенн или в Бастилию для всех нас, вот что я вижу при такой организации дела! Мое Высочество взбешено от этого всего до такой степени, что если Королева признает свою вину передо мной, вернет мою мать из ссылки и назначит меня пожизненно адмиралом, как мне было обещано после смерти моего отца, адмирала, то я, кажется, соглашусь признать, что есть негодяи и грабители похуже, чем Мазарини, и что его назначение первым министром – не самое большое зло для Франции.
Мы с Атосом обменялись не только взглядом, но и улыбкой. Было очевидно, что Мазарини знал, что предложить Бофору, и уже сделал это предложение. Герцог лишь готовил нас к тому, что произойдёт, поскольку всё уже решено и согласовано. «Мене, мене, текел, упарсин» — «Взвешено, измерено и оценено».
— Монсеньор, — сказал Атос, — мы теперь вполне удовлетворены. Явившись в этот час к Вашему Высочеству, мы не имели иной цели, как только доказать нашу преданность и заявить вам, что мы всецело в вашем распоряжении как самые верные слуги.
— Как мои самые верные друзья, господа, самые верные друзья. Вы это доказали, и если я когда-либо примирюсь с двором, я надеюсь, в свою очередь, доказать вам, что остался вашим другом. Помните, граф де Ла Фер, и вы, шевалье д’Эрбле, что я весь и всегда к вашим услугам.
Мы поклонились и вышли.
— Дорогой мой Атос, — сказал я, — вы, кажется, согласились сопутствовать мне только для того, чтобы дать мне урок?
— Подождите, дорогой мой, — ответил Атос, — что вы еще скажете, когда мы будем уходить от коадъютора.
— Надо ли нам к нему идти? — спросил я.
— Только если вас интересует, что конкретно предложил ему Мазарини в обмен на лояльность, — ответил Атос.
— Бофор уже сообщил нам, — сказал я. — Он хочет быть кардиналом, и Мазарини может это устроить. Кроме того, ведь я хотел вызвать его на дуэль. Теперь после этих двух посещений мне хочется сделать это в ещё большей степени, но, боюсь, это невежливо, ведь я буду у него в гостях!
— Прежде всего, это неразумно и бессмысленно, — ответил Атос. — Забудьте вы об этой дуэли! Согласитесь, что гораздо приятней будет встретиться с теми господами, которые сегодня опережают нас во всех наших визитах.
— Вам трудно возражать, ибо вы правы, Атос, — ответил я.
— Меня беспокоит, что д’Артаньян и Портос ещё не прибыли в Париж, — сказал Атос.
— Я полагаю, что они сначала направятся к кардиналу, в Сен-Жермен, — ответил я.
— Но кардинал-то сейчас здесь, в Париже! — возразил Атос.
— Может быть, кардинал оставил их в Сен-Жермене на то время, пока сам предпринял поездку сюда, в Париж, для переговоров, — спросил я.
— Если это так, следовательно, они арестованы, — мрачно ответил Атос.
— Почему же? — спросил я.
— Мазарини либо простил их и доверяет им, либо не простил и не доверяет, — ответил Атос. — Если бы он их простил и доверял им, ему следовало бы именно их взять для этой рискованной поездки. Ведь он взял этих двух дворян для охраны своей персоны, большего количества охранников он не смог бы взять, это бы его выдало. Но если уж брать двух охранников, то лучше, чем Портос с его силой и д’Артаньян с его шпагой ему не найти.
— Вы правы, Атос, — сказал я. — Следовательно, либо они ещё не прибыли в Сен-Жермен и не успели повидаться с Мазарини, либо уже повидались, и он велел их арестовать.
— Подождём их ещё сутки до условленного срока, и если они не появятся, отправимся на розыски в обратном направлении по тому пути, которым они должны были прибыть в Париж, — ответил Атос.
— Что ж, — ответил я. — В таком случае я предлагаю посетить герцогиню де Лонгвиль.
— В этом визите я вам не нужен, — возразил Атос. — Вы полагаете, что она в Париже?
— Она в Париже и пребывает в городской ратуше, — ответил я.
— Что она там делает? — удивился Атос.
— Собирается родить, или уже родила, — ответил я.
Атос улыбнулся, потрепал меня по плечу и направился к гостинице «Карл Великий», надеясь застать там Рауля.