А чё мы, не люди?!

(Зарисовка из серии «Нравы молодой московской интеллигенции начала 1980-х  годов»)

Kак бы предисловие:
Я знаю, что этот рассказ-воспоминание - крайне отвратителен в смысле контента. Но ведь так оно и было! И похоже, кроме меня пока что это никто не описал. Так что... из песни слова не выкинешь...

   .                * * *

Итак, дело было в Москве, кажется - в июле 1983 года или около того. И, кстати, даже не в Москве, а в Подмосковье. За день до описываемых событий Димка наконец защитил свой диплом на факультете журналистики МГУ. Том самом факультете, где я в то же самое время учился в аспирантуре. А поскольку мы с Димкой познакомились вне университета, а также потому, что мы были одногодками, то, несмотря на разницу в статусе на факультете, никакой дистанции между нами не было.

Димке, конечно, хотелось как-то отметить защиту своего диплома, но его возможности в этом плане были ограничены. Пригласить кого-то к себе и устроить дома дружескую попойку он не мог. Его мамаша - учительница музыки и типичная мать-одиночка - дорожила своим покоем и своей по-мещански уютной однокомнатной квартиркой, в которой и Димке-то толком места не было, не говоря уже о приёме каких-то там гостей.  Деньгами и связями, необходимыми для того, чтобы организовать что-то в каком-либо из московских ресторанов, он и подавно не обладал. Однако проблема была решена с помощью его друзей – московских хиппи и псевдо-хиппи. Эти друзья и пригласили его на чью-то дачу в подмосковном посёлке Мозжинка.

В этом посёлке ещё в поздне-сталинские времена было построено несколько десятков деревянных дачек финского типа для советских учёных, чьи мозги были необходимы военно-промышленному комплексу СССР. В последующие десятилетия, при правлении Хрущева, Брежнева и прочих временщиков, советская наука стабильно хирела, профессора-академики один за другим оставляли наш бренный мир, а их обветшавшие дачи переходили по наследству детям и внукам почивших в бозе светил науки.  Значительная часть этих наследников была алкоголиками и бездельниками, так что в последние годы советской власти многие когда-то вполне миленькие деревянные дачки  приходили в еще больший упадок и принимали полуразрушенный вид. Вот в одной из таких полуразрушенных халуп и надлежало отметить рождение нового дипломированного специалиста в области журналистики. Так сказать, потенциального «Мастера Золотое Перо».

 Коллективными усилиями Димкиных друзей дача была заполнена бутылками водки и дешёвого портвейна. К бутылкам горячительного также были добавлены три буханки хлеба несколько жестянок рыбных консервов, а также большая стеклянная банка малосольных огурцов.

 Компания подобралась достаточно разношерстная: было несколько упомянутых выше Димкиных друзей, которые пригласили кое-кого уже из своих личных приятелей, Димку совершенно не знавших и не знавших даже, по какому поводу идёт пьянка. Какие-то люди уходили, вместо них приходили какие-то другие, все выпивали, неизвестно откуда появившийся юноша с кавказской внешностью принёс прозрачный пластиковый пакет с травкой... Короче говоря – «пир горой» и «дым коромыслом», как когда-то выражались... (А кстати, все ли знают, что такое коромысло?)...

Излишне говорить что Димка и меня пригласил на свой «банкет».
Нет, его близким другом я не был. Да и не мог он меня таковым считать - слишком уж мы были разные. Но...  Я был весьма полезным гостем. Во-первых, потому, что точно знал, где находится Мозжинка, а во-вторых – потому, что был еще и владельцем автомобиля «Лада», на котором и доставил на дачу Димку, его ближайшего (с детства) друга Андрея, где-то учившегося на архитектора и известного также как «Анджей», а впридачу - еще пару каких-то непонятных девчонок.

Вечером пьянка полностью вышла из-под контроля. Димкин друг и будущий зодчий Анджей, как обычно в средней стадии опьянения, превращался в нудиста. Вначале он снимал с себя рубашку, потом раздевался до трусов, а вскоре снимал и трусы. В один прекрасный момент он даже полез в обнаженном виде на крышу дачи с диким криком «Да здравствует сексуальная революция!» Его, однако, уговорили спуститься вниз, что он и сделал, уподобившись павшему ангелу, и после этого просто расхаживал голышом из одной комнаты в другую, что впрочем не шокировало и не пугало никого, включая тусовавшихся там девиц.

И вот в один прекрасный момент скрипучая дверь дачи отворилась и в помещение вошла очередная парочка: молодой парень (по всей вероятности - один из «академических внучков» с соседней дачи) и его спутница - довольно миловидная девушка с явной претензией на некую «элитарность». И что же они увидели? А увидели они следующее...

Все внутренние помещения дачи были заполнены дымом от десятков выкуренных сигарет и нескольких косячков с травкой. За грязным столом, покрытым газетами и заваленным пустыми и полупустыми бутылками и консервными банками, сидел с закрытыми глазами Димка - худенький бледный парень маленького роста с длинными неопределённого цвета волосами чуть ниже плеч и тонкими усиками. В правой руке Димка держал полупустой стакан с красно-коричневой жидкостью (вероятно – с портвейном или туркменской мадерой). Димкины штаны были расстёгнуты и спущены вниз, а перед ним на коленях стояла какая-то неопрятная деваха в чем-то выцветше-шерстяном и ублажала ртом Димкин член.

С другой стороны стола некто неопределённого пола полулежал, уронив голову на руки. Рядом на полу возле заполненного золой и старыми головешками камина сидел, поджав под себя ноги, какой-то длинноволосый блондин из Риги (при этом не латыш, а явно русский) и, поправляя постоянно съезжавшие с его  носа круглые очки в металлической оправе,  читал вслух на церковнославянском что-то из затрёпанной старинной Библии, обнаруженной, видимо, тут же, на даче. Его то-ли слушали то-ли не слушали сидящие рядом две непонятные и сильно расслабленные девы. В соседней комнате кто-то громко нёс пьяную околесицу, повторяя: «А по поляне ёжики бегают... Ёжики... А глаза у них кра-асные! Стра-ашные!...»  Музыкальным фоном всему этому служила песня в исполнении группы Beatles, изливавшаяся из примостившегося на полке обшарпанного антикварного буфета видавшего виды кассетного магнитофона с треснувшей передней панелью. Из-за низкого качества как записи, так и воспроизводившего ее «аппарата» песня звучала глухо, и слова были едва различимы... Ну а в углу на  продавленном кресле сидел ваш покорный слуга – совершенно трезвый, хотя и с почти полной стопкой водки в руке – и с иронией и легкой грустью наблюдал за представлением.

Оглядевшись вокруг, девушка с претензией на «элитарность» нахмурилась и потянула своего парня за рукав: «Пойдём отсюда!»

«Да подожди! – ответил её кавалер, - Сейчас вот выпьем с ребятами и пойдём».

В эту секунду из соседней комнаты вышел по-прежнему голый Анджей – достаточно высокий малый плотного телосложения с уже наросшим жирком на животе и боках, с копной густых рыжеватых волос, лишь немного не доходивших до плеч и маленькой бородкой-эспаньолкой. Увидев «элитарную девицу», Анджей вытаращил и без того почти идеально круглые глаза и демонстративно облизнулся длинным, широким языком – прямо как некий плотоядный ископаемый ящер. Более того, его член внезапно воспрял, резко увеличился в размерах и начал подниматься... Глядя на это, мне почему-то вспомнились ренессансные картины с изображением ада, Содома, Гоморры и падших демонов... Я даже представил голого, облизывающегося Анджея с небольшими, острыми рожками на голове и длинным хвостом... Получился бы почти идеальный чёрт-соблазнитель.

«И ты будешь С НИМИ пить?!» - Прошипела «элитарная» девица сквозь зубы, нацепив на лицо маску презрения и брезгливости...

Кавалер «элитарной» ответить не успел. Вместо него неожиданно отреагировал Димка. Не вынимая члена изо рта стоявшей перед ним на коленях временной партнёрши, он разлепил веки и, слегка шепелявя, громко ответил вопросом на вопрос: «А чё мы, не люди штоль?!»
В следующую секунду, обращаясь уже к Анджею, Димка прикрикнул на него тоном детдомовского воспитателя: «Ты - с ***м, отойди от стола! Отойди-и! Здесь едя-ят!»

Резко повернувшись «элитарная» дева быстрым шагом вышла на улицу, громко хлопнув дверью. Её спутник, слегка поколебавшись и бросив пару взглядов на бутылки со спиртосодержащими жидкостями, после короткого колебания выбежал за ней, покинув задымленный вертеп.

А я... Я посидел там еще 15-20 минут и незаметно, ни с кем не прощаясь, ушел, ибо впечатление от представления было получено и выводы сделаны. Уже за рулем моей «Лады», выезжая на ведущее в Москву шоссе, а вспомнил слова поэта Михаила Лермонтова:

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
...
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.


Виктория, 15.09.2023

PS.: В качестве иллюстрации хотел было выложить картину «Римляне периода упадка» французского художника Тома Кутюра (1815-1875), но... передумал. Ибо Москва – не Рим (даже периода упадка)...