Ян и Инь

Розум так давно занимался Искусственным Интеллектом и автоматизацией, что забыл, когда жил иначе. Он не помнил уже и свою планету, неведомое ждало его везде, в разных Вселенных. Что? Не нашел свое место в жизни, говорите? У кого-то, может быть, и так. А у него — все в ассортименте. Не спроста прозвали Розумом, имени давно никто не помнил.
Он всю жизнь делал ставку на разум. И никогда не ошибался, во всяком случае, глобально. Постоянно перемещался между планетами и Галактиками. Разум, он не подводит, все постигнет и объяснит, доставит, куда угодно — только попроси. И если уж ты попал на новую планету, то постигни ее, обозначь, классифицируй и автоматизируй поскорее. Ведь компьютер — это концентрат разума, информации и логики. Если его грамотно загрузить, конечно. Продумать, как следует, алгоритмы, выстроить правильные связи, учесть множество вариантов.
Нет, Розум себя не уговаривал, его и правда, в основном все устраивало. Он не замечал, что на него наросла броня. Не скафандр, который он надевал, а именно встроенная защита организма, она посерьезнее…   
Люди разум больше игнорируют, да это, по большому счету, взаимно. Когда вмешивается человеческий фактор, только сбои, ничего хорошего для уже отлаженной системы. Мелкие или крупные нарушения, единичные или глобальные, но неотвратимо ведущие к обвалу всего и вся. И нормальная работа идет наперекосяк.
Вот ищут жизнь на других планетах. А, спрашивается, зачем? Со своими же не ладят, не хотят или не умеют разговаривать. Подчинить себе? Убить? Завладеть чужими ресурсами? И все это вместо того, чтобы научиться использовать свои и просто работать, опираясь на интеллект и технологии.   
Люди необучаемы, они не успокаиваются, пока не разрушат все. На работе занимаются чем угодно, только не делом, к которому приставлены. Кто-то выясняет отношения, сводит счеты, кто-то утверждается за чужой счет, кто-то бурно дружит против кого-то. Да мало ли вариантов… Что б ни делать, лишь бы ничего не делать.
А Галактики осваивались одна за другой, количество давно перешло в качество. Очередная планета без признаков жизни радовала Розума. Нет, он не стремился чем-то владеть, или где-то остаться, хотя мог бы. Знал достаточно свободных планет, отсутствующих в классификаторах, не находимых обычными приборами. Откуда? Из расчетов и алгоритмов. Розум добавлял их в системы и карты звездного неба, стремясь к идеальной картине мира. Такая точно есть, он просчитывал, и ошибиться не мог.
Вот только Розум заметил не то отблеск, не то тень на планете… Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Раз нет в расчетах, и не укладывается в логику, значит, этого нет. Тем более, женский силуэт мелькает все четче, вот так, без скафандра, без корабля, ниоткуда, будто возникает из воздуха. Женщина не искала с ним встречи, держалась в стороне. Но откуда она здесь? Эта мысль отвлекает, мешает работать. Глюк? Или мираж?
Все в этой женщине неправильно. Здесь нет жизни, атмосферы, Розум рассчитал и проверил неоднократно. Сам всегда в усиленном скафандре, зачем ненужный риск, когда и так все понятно? Мало ли, какая отрава окажется в воздухе, даже если он тут есть. Но исследователь изучил приборами только в этой галактике не одну планету, нигде не нашел ничего похожего на жизнь. Здесь, правда, успел только внешне осмотреть — планета маленькая, вся на виду. И корабль только Розума припаркован, а его так легко не спрячешь.
Кто же она такая? С виду — обычная земная женщина. И ее явно не наблюдалось, когда Розум прибыл на планету. Может, существо другой природы, неизведанной, или меняющейся? Тогда приборы могли его и не определить. И снова  вопросы — кого еще не посчитали, что упустили? И если существо живет здесь, почему нет следов быта? 
— Кто вы такая? — спросил Розум, когда женский силуэт проплыл совсем близко.
Мираж она уже не напоминала, но не произнесла ни слова. Можно, конечно, понаблюдать, но это требует времени. Или не проверять, забыть и продолжить заниматься своим делом… Но получается, что картину звездного неба он неправильно составляет, и неизвестно, где еще есть ошибки, ведь сам расчет и алгоритмы неверны.
   
Кристина скользила по планете, ничто не останавливало ее взгляд. Она увидела и узнала этого мужчину. Когда-то работали вместе над одним из ранних проектов. Да и Галактика, как говорится, слухами полнится. Говорили, что он суров и непреклонен, так давно все систематизирует да автоматизирует, что и сам стал роботом. У него нет близких — ни друзей, ни родственников. Он никого никогда не любил, ни за кого не боялся, занимался только работой. По слухам, кто-то видел его не то в музее живописи, не то — в книжном магазине. Но это неточно. О его вкусах и увлечениях никто ничего не знал.
Впрочем, Кристине с недавних пор хотелось найти хоть какой-то уголок в Галактике, не подчиненный разуму и логике. Всю жизнь она провела с чиновниками и бюрократами, в жестко регламентированной системе. Достигла определенного уровня, ее уважали за профессионализм. А потом все поменялось. Диагноз «полное неприятие жизни», он же рак, заставил многое понять и переосмыслить. Не то, чтобы мысли о возможной скорой смерти ее подкосили… Нет, дело не в этом. Но периоды острого нездоровья, боли, пока краткие, заставили посмотреть иначе на то, что она делает в жизни. Вся ее работа сейчас не имела значения. Просто не хотелось пугать близких, а, значит, и поделиться не с кем своими сомнениями, страхами, болью. И все они не подчиняются ни разуму, ни алгоритмам.
Пришлось учиться жить заново. Радоваться рассветам и закатам, ветру и звездопаду, купаться в море, нюхать цветы. Гоняться за метеоритами, осваивать трансгрессию — перемещение между планетами без корабля, а потом и без скафандра. Опасно, да, но ей терять уже нечего, времени остается все меньше. Вот он ее и не узнает — там растворилась, здесь собралась, но, чтобы уплотниться целиком, нужно больше времени.
Все же, Кристина его очень жалела в этом двойном неудобном скафандре. Ведь защита от всего не спасает, но мешает увидеть, что происходит рядом с ним, вокруг, жизнь на этой новой планете…
С роботом общаться не хотелось. Вот если бы он открыл лицо, то узнал бы, что атмосфера здесь вполне подходит для людей. Воздух приятный и вода вкусная. И можно тогда поговорить, как человек с человеком. Почему ее не определяют приборы? Этот вопрос Кристину даже и не заинтересовал бы. Жизнь в последнее время ее волновала все сильнее, а вот приборы и даже логика и игры разума утратили свое очарование. Чем они ей помогут? Что есть хотя бы сопоставимого с жизнью?

Женщина скользила по планете и молчала. Розум видел перед собой новую цель — поймать ошибки, разобраться, исправить расчеты… Вдруг она остановилась перед ним и, улыбнувшись, показала руками — сними шлем. Что-то было в ней… манящее, смутно знакомое… поднялось в нем живое, мужское, давно забытое желание позаботиться о ком-то. И Розум послушался, снял шлем.
— Здесь нормальная атмосфера, Розум, — тихо сказала Кристина.
— Ты живая? Или призрак? — сразу перешел к вопросам Розум. Он вспомнил ее, узнал по голосу.
— Пока живая, — мягко ответила она. — А вот ты уже становишься машиной… Наверное, позабыл, как выглядит человек без скафандра.
— Правда, не помню, — вдруг улыбнулся он. — Давно не говорил с живыми людьми.
— Здесь дружественные условия, — сообщила Кристина буднично. — Но мне это не так важно. Я все равно скоро растаю.
— Но ведь приборы не видят атмосферы. И система их не определяет… — попробовал вернуться в себя Розум.
— Для меня сейчас важнее другое… Посмотри кругом… Эта жизнь может закончиться в любой момент. 
Они болтали много часов и совершенно не о работе.
Говорят, что Кристина излечилась, и их видели вместе несколько лет спустя. Они встречали закаты, обнявшись, на новой планете наедине и без скафандров. Галактика слухами полнится.