1
- Ты счастливый, - Закир сообщает это, криво усмехаясь.
- Возможно, - всё, что могу ответить.
Младший брат обнажает зубы в ещё более широкой улыбке. Она обычно выступает у него в роли щита.
- Не может быть "возможно", - он отставляет пустую чашку. - Ты счастливый. Тебя любит самая добрая и милая женщина в мире.
Сейчас я бы отдал всё, что у меня есть, чтобы точно знать, любит ли меня Шакантала. Она пошла наперекор всем запретам и правилам, заключив брак с наложником, с Насифом. Значит, в её сердце он занимает большую часть. Я же теряюсь на развилке догадок. Я нужен был, как наследный принц? Я, действительно, понравился? Нужно было моё приданое? Кручу свою чашку, на её стенках в причудливые узоры растеклась гуща от кофе. Говорят, есть люди, умеющие предугадывать судьбу, закодированную в потёках и кляксах. Что бы ответили мне эти маги? Но я могу только предсказать будущее своему брату.
- Закир, не переживай. У тебя есть время, чтобы подумать, чтобы встретить ту, что западёт в твоё сердце и займёт твой разум, - растягиваю слова, потому что не хочу сорваться и сказать всю правду о женской сути. - Дахва никогда не добьётся тебя.
Есть странный обычай. Когда сватовство не идёт по плану, женщина предлагает некий выкуп за жениха. Обычно это точка невозврата, потому что ещё никто и никогда не отказывался от компенсации за сына. Всегда это было гарантией успеха. И вот он… Первый случай самого большого калыма. И первый случай отказа.
- Спасибо, - шепчет принц. - Ты всегда был добр ко мне.
- Это решение не только моё. Шакантала дала официальный ответ королеве Северных Эмиратов.
- Она очень смелая, - Закир всё так же смотрит чуть ниже моих глаз. - И великодушная… И красивая…
- Она уже сильно любит одного мужчину, - осторожно предупреждаю его. - И каковы не были бы законы этого мира, мариата, Тигростана, в сердце помещается только один.
Не хочу продолжать эту тему. Я видел и раньше, как младший брат любуется Шаканталой. Она тогда была ещё моей невестой. Закир каждый раз при виде неё вздрагивал, его огромные чайные глаза увлажнялись, из груди рвался вздох. На самом деле, королева Ильнура посылала приглашение принцессе Индостана на сватовство Закира. Но она приехала только тогда, когда Дахва отказалась от меня. Индостан прислал запрос на меня. Сколько раз я уже анализировал этот момент? Наверное, тысячу и один… Тогда, наверное, родители Шаканталы рассудили так: свободен наследник престола, нужен он, ни рангом ниже. Я же тогда ни о чём не мог судить. Меня здорово высекла мать. Удивительно, как женщины относятся к своим сыновьям. Мы будто их собственность…
- Это тебе за попытку побега!
Мне тогда казалось, что на мою спину легла горячая кочерга. Боль можно перетерпеть… Но сложно смириться с тем, что тебя держит пятеро стражников и следит за моим избиением.
- Это за недостойное поведение с королевой Дахвой!
Всю жизнь она не смела меня трогать, хоть моего отца мучала до такой степени, что ему часто нужны были врачи.
- Это за сорванное сватовство! - на этой фразе голос королевы Тигростана Ильнуры перешёл на более высокую ноту истерики.
С меня будто сняли кожу. Да, я сразу понял, что меня ждёт в браке с правительницей Северных Эмиратов. Я стал бы просто вещью, приложением к Дахве. Какой ещё вывод можно сделать о женщине, которая приехала на сватовство с двумя наложниками.
- О, Рубин на золоте! - не выдержал на моём наказании один из стражников. - Белый тюльпан на синеве сейчас потеряет много крови!
В ответ слуга получил кнутом по лицу. - Ладно, тупой выродок, - прошипела женщина, родившая меня. - Отпустите его!
Пол буквально ходил ходуном под моими ногами. С детства отец мне твердил: не смей перечить королеве, остерегайся злить её, делай, как просят.
- Ну, прости… Мамочка, - всё равно не выдержал я и пустил в голос змею сарказма.
- Когда ты окончательно разозлишь меня, - заскрипела зубами королева, - я испорчу тебе лицо. И поверь, Фарид, после этого тебя ждёт по- настоящему тяжёлая жизнь.
Возможно, ей стоило тогда оставить шрам на моём лице. Тогда бы я не горел в пламени иллюзии, встретившись с Шаканталой.
А сейчас я одинок. Моя жена, моя Гаруда, моя судьба уехала в ожившую страну и взяла с собой Насифа. Этим она только подтвердила мою догадку. Я не смог занять место в её сердце.
- Скоро королева вернётся, и ты должен будешь поговорить с ней.
В стремлении спастись от томных вздохов Закира и моей пылающей ревности я ухожу в кабинет. А здесь меня поджидает отец. Я борюсь с желанием ответить ему резко или сдать назад и хлопнуть дверью.
- О чём? - выставляю в защиту один короткий вопрос.
- О твоём поведении. Думаю, она не зря уехала в Лондон без тебя.
Он встаёт с кресла, по привычке осторожно ступает по золотистому ковру. Из нас из всех тяжело выбить прежние устои. Мужчина должен быть тихим и покорным. Иначе женщина разведётся с ним. Развод - это позор.
- Шакантала оставила меня управлять Тигростаном, - вспоминаю логичный аргумент моей Гаруды. - У Насифа нет для этого способностей и образования.
- Я знаю тебя, мальчишка, - усмехается отец, подойдя очень близко. - Тебя разозлил её брак с Насифом. Скорее всего, ты что- то ей сказал или сделал. Теперь королева отдаляется от тебя. Самая светлая и тёплая во всём мире. Самая молодая и красивая… Ты думаешь, кто в Индостан известие о том, что ты свободен, пришло само? Я отправил письмо. Я так хотел, чтобы ты уехал и был счастлив.
- Отец…
Он не подаёт мне руки, пытается заморозить строгим взглядом. Ненавижу это ощущение, словно я вернулся в детство и опять попался страже, возвращаясь с ночной прогулки.
- Мужчина должен быть мудрым, стойким и терпеливым.
- Я не хочу говорить об этом, - упрямство всегда было моей защитой. - Я ничего не делал и не говорил.
Я просто прятал свою злость в клетке молчания. Следую за гулким эхом моих шагов по коридору. Мне нужно вниз, в висячий сад в сердце дворца. Здесь обычно я прятался ото всего шума, окружавшего меня рано утром. Трава всё такая же зелёная, цветы всё так же благоухают, солнце всё так же дарит тепло через открытый купол… И всё равно нет прежнего наслаждения и спокойствия. Мне мерещится тень, как в тот раз, когда впервые столкнулся с Шаки. Конечно, это не она. Просто садовник. Он снимает свою пробковую острую шапку, клонит серебристую голову, прикладывает пальцы ко лбу в знак приветствия. Я киваю и тоже делаю жест уважения. Нервы натянуты канатами, которые рвутся. И мой корабль уходит в море отчаяния. Тогда, именно тогда впервые во мне запела моя душа. Но пела она не о долге перед Тигростаном, его людьми и отцом. Я впервые понял, что Шакантала похожа на сказочную птицу Гаруду, разившую с богом Вишну змеев- нагов. Её глаза были пронизаны золотыми прожилками, волосы светились в лучах восходящего солнца, кожа горела румянцем восхода чего- то нового и необычного для меня… Я тогда испугался. Только потом начал ощущать радость от наших встреч. А сначала считал, что отравлен влюблённостью…
- Возвращайся уже, - раздосадованно бормочу, поглаживая траву. - Пожалуйста…
2
- О, они здесь! Здесь! О, позор мне!
Меня будят суетливые крики и топот по коридору.
- Аллах, пощади!
После этой многообещающей фразы в мою дверь заколотились сразу два кулака, судя по рассинхрону звука.
- Король Фарид! Синий тюльпан сирийских полей!
Советник Сабит кланяется по пояс, как установил новый закон об этикете, а распорядитель Исам падает на колени по старой привычке. Приходится его поднимать.
- Рубин на золоте прибыла раньше срока! - винится он, сжимая мои руки.
- Мы готовились на завтра! - Сабит в растерянности.
Моя душа вздрагивает и заставляет меня испытывать сразу несколько эмоций за одну секунду. Испуг, радость, любопытство, ревность, обида, нежность, - все они меня толкают вперёд.
- Фарид, пожалуйста! - смеётся Шакантала, увидев меня через лестницу. - Только ты на колени не падай!
- Не буду, - надеюсь, что она забыла, на какой ноте мы расстались. - Здравствуй, моя Гаруда…
Стремительно проношусь по ступеням к супруге. Хочу сделать все необходимые жесты вежливости. Но она не даёт - крепко обнимает меня за шею.
- Ну, прости, - звенит Шаки вместе со своими золотыми браслетами и подвесками. - Я так по тебе скучала, Фарид.
- Я сильнее всё равно…
Сердцу слишком тесно в клетке рёбер. Кажется, оно вот- вот вырвется. И оно счастливо обманываться…
- Приветствую, синий тюльпан сирийских полей, - в моём поле зрения появляется Насиф.
Он слишком слащав на внешность. У него слишком правильные черты. Слишком плавные движения. Слишком кроткий тон в общении. Возможно, так его выкроили в гареме, регулярно истязая плетями. Но меня злит одно его присутствие. Любимый муж…
- Здравствуй, тюльпан пустыни, - не хочу произносить полностью его титул.
Насиф почтительно прикладывает пальцы ко лбу и кланяется. По его спокойному лицу невозможно прочесть ни единой эмоции в мою сторону. Всё, что видно - это обожание во взгляде на Шаканталу.
- Мне нужно с тобой поговорить, - мне не терпится увести её в свои апартаменты.
- Какое совпадение. Мне тоже!
- Мой воздух, моя вода, - вклинивается бывший наложник, - тебе нужно отдохнуть после дороги.
Она качает головой и увлекает меня за собой. Наши пальцы сплетаются в единый кулак. Кажется, что и мысли - одни на двоих. Так хочется верить, что моя Шаки меня поймёт. Как начать? В тишине кабинета немного теряюсь, потому что королева и жена слишком пристально и серьёзно изучает меня. Она словно увидела меня после десятилетней разлуки и пытается вспомнить.
- У меня такое чувство, что мы отдаляемся, - начинаю с нейтральной фразы.
Я учился в Марокко на дипломата. И никогда бы не подумал, что умение вести переговоры пригодится именно в такой момент, когда нужно рассказать о своих эмоциях.
- Почему ты это чувствуешь?
Пусть я не мудрый мужчина, но я дипломат. Поэтому сейчас должен взять себя в руки и не говорить о глупостях.
- После свадьбы с Насифом ты больше ночей проводишь с ним.
Она, наверняка, что- то хочет ответить. Поэтому замолкаю, ожидая её ход в этой шахматной партии семейных переговоров.
- Я уже поняла, что тебя это обидело, - она вспыхивает искрами возмущения. - Знаю, что ты ревнуешь. Я это увидела по твоей холодности. И уже привыкла.
- Я…
- Нет, подожди… - моя Гаруда встаёт со своего кресла, отходит к окну. - Хочу закончить. Мне непривычно поведение местных мужчин. Вы привыкли ходить в масках круглые сутки. У меня на родине всё по- другому. Мы не скрывали свои эмоции. И говорили о важном сразу. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
Пауза между нами так растянута, что связывается с морской узел.
- На самом деле, я очень вспыльчивый по местным меркам, - стараюсь выпутаться из его плена. - Если бы я был холоден, твоё увлечение Насифом не ранило бы меня так фатально…
Глаза Шаканталы горят от утренних лучей, которые скользят через занавески и раскрашивают её утончённое лицо. Горящая огнями- перьями Гаруда, способная сейчас казнить или помиловать. Она тянет ко мне руки, призывая к объятиям. Надеюсь, что это обещание мира и понимания.
- Просто я тоже человек, - шепчу, обхватывая её хрупкие плечи. - У меня есть чувства. И гордость.
- Я знаю, - она отпрянула, растерянно улыбнулась, потом понизила голос. - Фарид, я хотела поговорить о другом.
- О чём?
- Кажется, ты не сын своих родителей.
Странная фраза бродит в моём уме несколько секунд точно, прежде чем, я выдавливаю:
- Что?
- Король Великобритании похож на тебя, как две капли воды.
Руки Шаканталы дрожат, пока она ищет что- то в сумочке. Наконец, перед моими глазами появляется моё фото. Так кажется первое мгновение. Потом понимаю, что это не я. У него взгляд спокойнее, улыбка слишком широкая, одежда слишком плотная для солнца Востока, готового изжарить глупца в костюме- тройке.
- Это Маркус, при рождении Уильям Виндзор.
3
Второй день у меня ощущение, будто я что- то потерял. Что- то очень важное. Чтобы найти хотя бы кроху от этой ценности, без которой я остался, приходится спускаться в тюрьму. Слежу через решётку за женщиной, которая звалась моей матерью. Она тоже молча глядит на меня.
- Ты же меня не родила… - не хочу спрашивать, просто желаю увидеть реакцию на эту фразу.
Глаза Ильнуры вспыхивают кострами ненависти. Вспоминаю самое ужасное и больное…Жестокая леди память достаёт из ножен свой горящий меч и рассекает им моё сердце. Перед глазами стоит доброе лицо бабушки. Мы сделали дом из подушек и одеяла и читали про Синдбада- морехода. Мне было, наверное, лет пять.
- Бабушка, я стану путешественником, - это последнее, что я сказал ей.
Дверь в спальню бывшей королевы выломали. Она вскочила, закрывая меня собой.
- За покушение на женщину вы караетесь смертной казнью! - казалось, это каркает ворона, а не говорит моя мать.
Тогда Ильнура в светлом проёме мне показалась опасным джинном.
- Я не покушалась! - Фарида пошла навстречу своей противнице.
Моя ненастоящая мать сделала выпад первой. Я это прекрасно помню. Она змеёй бросалась на свою свекровь.
- Нет! - меня поймали стражники, я упирался, как мог и кричал, будто это спасёт близкого человека. - Нет!
Я с пяти лет занимался борьбой, поэтому был сильным. Это плохо, потому что я увидел последний удар кинжалом Ильнуры. Он пришёлся бабушке в горло. И она завалилась на бок.
"Будь проклята", - мои любимые два слова. Я всегда после них ощущал привкус вины. Как же можно желать такое своей матери? Сейчас же оковы сняты - она меня не рожала. Она точно не чувствует ни капли любви ко мне.
- Ты грязный подкидыш, который противно визжал на руках жалкой Кутуф! - выплёвывает Ильнура ответ.
Но горящая стрела окорблений не достигает своей цели.
- Я тогда не решала ничего, - она старается вдогонку заморозить меня словами ненависти. - Это Фарида растаяла, увидев просто орущего ребёнка.
Сейчас же мне нужны все мои силы, чтобы быть спокойным. Кричу внутри себя о том, как ненавижу убийцу моей бабушки.
- Так что готовься, Фарид, - Ильнура прижала лицо к решётке, в её зрачках плещется сумасшествие. - Как только Шакантала узнает, что ты не наследник, она разведётся с тобой.
Угрозы якобы матери ползут по моей спине мурашками. Но я не подаю и малейшего намёка на то, что она побеждает.
- Зачем же меня приютили? Ты знаешь? - терплю болтовню сумасшедшей только ради информации.
- Если вы ещё не отрезали голову Кутуф, то она может просветить. Я не вдавалась в подробности, потому что ты мне был противен.
- Ну, спасибо хоть за что- то, - ухмыляюсь в ответ на ярость женщины в камере. - Ах да… чуть не забыл. Будь проклята.
В саду не спрятаться от проливного дождя страхов. Мир перевернулся для меня. Я не сын Тигростана. Я, действительно, мог бежать после учёбы в Марокко. Меня отправили туда по ходатайству отца, раз в месяц приезжала Кутуф с проверкой. Иногда меня проведывали отчимы. Помню, как сейчас, лицо Лейса. Он возглавлял наше сопротивление. Второй муж королевы и отец Закира, он был мягким только на вид.
- Ты должен уехать, - тогда его голос звенел булатом.
- Но…
- Никаких "но", Фарид. Коридор будет открыт в следующем месяце, - он отдал мне сигнальные жетоны с нарисованными синими шиповниками. - Сначала ты поедешь в Испанию, потом во Францию. Они в конфликте с Тигростаном и беглецов не выдают. Не забывай на каждом посту давать жетоны.
- Я постараюсь…
Почему я не уехал? Мне показалось, что за мной очень тщательно следят. Кутуф смотрела так, будто знала всё.
- Когда птенцы вырастают, они покидают гнездо, - сказала она многозначительно. - Либо выпадают и погибают, либо расправляют крылья и…
Этот странный разговор случился в день, когда открылся коридор в Европу. Я не знал, что имеет в виду паучиха, поэтому решил повременить. Потом пришла весть о восстании в моей стране. Ещё в школе я давал клятву: "Я сын Тигростана. Я никогда не покину отечество в тёмный час". Ещё я испугался за друзей и за отца.
- Мне нужно у тебя спросить очень важную вещь.
Стою на пороге покоев отца. Он пропускает меня без лишних слов.
- Почему ты так долго притворялся моим папой?
Мужчина напротив ниже меня. У него крупные губы, прямой правильный нос. Я знаю, что его уши, всегда скрытые под чафией, изуродованы - Ильнура часто била Акиля, в том числе и ломала хрящи. Мы совсем не похожи с этим человеком внешне. Только сейчас это замечаю.
- Фарид? Что? - он пытается, наверное, оттянуть момент ответа вопросами.
- Я разговаривал с Ильнурой. И у меня есть другие доказательства, что я не Джухили и не Хазоури.
Отец будто не понимает о чём речь. Отступает и ищет, наверное, поддержки у окна. Но полуденное солнце никогда не было людям другом. Всматриваюсь в его тёмный силуэт в контражуре. Спустя долгие секунды Акиль готов говорить.
- Когда нас познакомили с Ильнурой, я влюбился. Точнее думал, что влюбился. Она подходила по рангу для брака. Дочь советника как- никак, представительница древнего рода. Но я видел только её чёрные выразительные глаза, - короткий вздох обрывает на мгновение исповедь почти отца. - И… а ей было выгодно, конечно. Наследный принц. А при подготовке к свадьбе выяснилось, что я бесплоден. Переговоры с ней длились долго. Моё приданое удвоили. Плюс она захотела взять в мужья и Лейса, моего единоутробного брата. Он был полностью здоров. И всё равно нужен был ребёнок. Поэтому когда Кутуф принесла тебя… Все паззлы сошлись. Они сошлись, потому что ты был не простым подкидышем.
Акиль выходит из состояния застывшей статуи. Ищет подтверждения своим словам у стеклянного шкафа. Подаёт мне бархатный мешочек. Сначала стараюсь нащупать через ткань предмет. Вытряхиваю его на ладонь. Золотой перстень здоровается со мной сиянием бриллиантов, сапфиров и рубинов. Они сложены в строгие геометрические фигуры. Всматриваюсь и понимаю, что это флаг. Он был изображён на конверте, который прислали из Лондона.
- Да, ты не мой сын по крови, - шепчет Акиль. - Но я никогда об этом не думал.
- А я не знал…
- Я надеялся, что узнаешь, когда будешь в безопасности. В Марокко, во Франции или в Индостане. Где- то очень далеко от долины Тигра и Евфрата.
4
Конечно, началась сумятица. Потому что весь мир видел уже короля Великобритании. Маркус- Уильям Виндзор стал моим проклятьем. Моя душа и мой разум оказались вывернуты наизнанку. Мне не нужен брат- близнец, я хочу знать правду. Но она станет разве что пластырем на моей полостной ране. Безразлично слежу за тем, как Закир с бледным от волнения лицом пытается выучить клятву короля.
- Всё будет хорошо, - я будто бы успокаиваю его, на самом деле, эти слова нужны мне.
- Да… Я буду стараться.
К нам заходит Шакантала. Всё моё нутро пронизывает игла, она собирает мою душу ниткой и причиняет боль от неопределённости.
- Фарид, я искала тебя, - она обжигает меня, положив руку на плечо.
- Рубин на золоте, - вскакивает Закир и бьётся бедром о край стола.
- Я не рубин и не на золоте, - усмехается моя Гаруда.
- Вы всегда будете солнцем среди звёзд.
- Возможно.
- Можно поговорить с вами? - Закир снова смотрит на Шаки по- особенному, вздыхает.
Я понимаю, к чему всё идёт. Чтобы остаться королевой, Шакантале нужен третий муж - Закир. Приходится выйти, потому что моя жена бросает на меня просящий взор.
- Вы останетесь рубином на золоте, - голос будущего короля дрожит.
Я подслушиваю, потому что хочу знать, как сейчас отреагирует моя Гаруда на предложение.
- Я знаю, что вы отказались от меня сначала, - продолжает мой младший брат. - Вам нужен был тогда Фарид, наследник. Но теперь всё изменилось.
- Да, всё перевернулось. Но…
- Великодушная Шакантала! - перебивает новый наследник женщину. - Вы сказали мне перед отъездом, что я волен ухаживать за той, которая займёт моё сердце, вне зависимости от её происхождения, статуса, возраста, национальности… Уже тогда в моём сердце были вы… Я думаю о вас каждую секунду. Вспоминаю, как взглянули на меня, что сказали, каким тоном. Несколько раз мы соприкасались руками и плечами. Шакантала… Пожалуйста, подумайте… Не качайте сразу головой. При вас останется ваш статус, Фарид всё так же будет вашим первым мужем, Насиф - вторым. Ничего в вашей жизни не изменится.
- Я подумаю.
- Я буду ждать вашего решения.
Осторожно ступаю по каменному полу, отделанному старинной плиткой. Столько лет я это делал, чтобы не попасть в лапы Ильнуры и её прихвостней, а сейчас навык двигаться, словно тень, нужен, чтобы защититься от жены. Моя дорога снова лежит в висячий сад. Загадываю, что если Шаки поймёт, где меня искать, значит в ней горит хотя бы маленькая искорка взаимности.
- Фарид…
Колокольчик её голоса снова запускает внутри меня сигнальные огни надежды. Оборачиваюсь и почти сталкиваемся с моей Гарудой.
- Ты, наверное, хотел бы найти ответы, - она глядит печально.
- Да… - стараюсь улыбнуться, но не уверен, что у меня это получается сделать убедительно.
- Просто тебе точно стоит пока сменить обстановку, - Шаки присаживается на траву. - Так будет легче пережить это всё. И потом так будет проще замять ситуацию, потому что уже вся возможная пресса из соседних государств прислала запросы на комментарий… Ну и Маркус передал, что хочет познакомиться с тобой.
С каждой её фразой я скатываюсь всё глубже в яму своего отчуждения. Иностранец в родной стране… Стану ли я своим на чужбине? Английский язык я знаю. Он же считался мёртвым. В нашей стране мало кто на нём говорит, поэтому нам с Детьми Синего шиповника было проще так шифровать свои послания.
- Да, - киваю, стараясь стряхнуть наваждение депрессии. - Ты права.
Ночь не приносит прохлады и облегчения. Мне всё так же жарко и невыносимо. Лёгкий стук в дверь напоминает: сегодня - моя ночь с Шаканталой. Два столетия назад наши предки решили, что так будет легче поднять рождаемость. Правда, потом всё вышло из- под контроля, ведь всегда найдутся фанатики, которые придумают если не мариат, так какой- нибудь закон… Меня всегда пугала эта мысль. Я должен просто потому, что я - мужчина. Если был бы женщиной - ничего бы не был должен… Она осторожно заходит в спальню, охлаждает мою горячую щёку поцелуем.
- Прости, - шепчу моей Гаруде. - Я не смогу…
Наверное, есть те, кто готов к близости в любой момент. Насиф точно с радостью впускает Шаканталу в свою постель и считает это своим священным долгом. У меня же инстинкты не так сильны. Беспокойный рой мыслей не даст отвлечься…
- Ладно… - она отступает на шаг. - Ты меня прости.
Моя Гаруда выскальзывает, мелькает полоса света из коридора, почти не слышно, как она притворяет дверь. Закир будет хорошим мужем. Он будет готов к любому её желанию. Его воспитали ещё жёстче, чем меня. У него другой характер. Да в конце концов, он - истинный сын и король Тигростана. А я - подкидыш, который не вписывается в рамки этой страны. Размышления садятся тяжёлыми лапами мне на грудь и не дают уснуть. Я встречаю рассвет в растрёпанном состоянии и полной готовности сдаться на волю судьбе.
- А что стало с Кутуф? - спрашиваю супругу на завтраке.
- Я её отпустила, - она неохотно отпивает из чашки кофе. - Она очень стара. К тому же, твой отец… Акиль попросил за неё, сказал, что она не поддерживала никогда режим Ильнуры.
- Где она сейчас?
- Я купила ей билет в Марокко.
- Если ты не против… - гляжу в её глаза, которые в залитой солнцем столовой кажутся янтарными.
- Конечно, не против, - качает она головой.
Всё равно мой взгляд только блуждает по тарелке с завтраком. Внутри же так пусто, что не хочется и касаться еды. Прошу прощения и тороплюсь в покои. По дороге судорожно соображаю, куда сначала ехать: в Великобританию или в Марокко? Насиф догоняет меня у дверей.
- Мудрый мужчина не будет себя так вести, - он решительно кладёт пальцы на ручку и не даёт мне ретироваться от его поучений.
- Как? - выплёвываю короткий вопрос ему в лицо.
- У Шаканталы вся жизнь круто изменилась, когда она приехала сюда. Потом снова перевернулась сейчас, - он сам приближает свой любопытный нос ко мне. - И ты каждый раз будто в стороне.
- У меня тоже голова кругом, - пытаюсь потеснить Насифа. - Мои родители - не мои, моя Родина - не моя, моё имя тоже не моё!
- Останься! Ты нужен ей. Очень нужен!
- Дай отгадаю… Она вчера пришла к тебе? И сказала, что я не принял её.
Соперник очень хорошо держит на привязи свои эмоции и всё же вижу, как раздуваются его ноздри.
- Шаки - моя единственная, - говорю это тихо. - Но я хочу сохранить себя, я не смогу раствориться в ней без остатка, потому что она сама не хочет. Она любит тебя. Но отними у тебя твоё смазливое лицо… Продолжит ли она приходить к тебе по ночам?
- Причём здесь это? - он отшатывается от меня, как от прокажёного.
- У Шаки есть хороший кандидат в мужья. Закир. И король, и тоже весь такой красивый, и послушный. А я иду на помойку.
Пользуясь заминкой, хлопаю дверью перед лицом Насифа. Раньше я терзался тем, что он мой брат. Сейчас хоть этот камень упал с плеч. Между нами нет ничего общего.
5
Необычный перстень идеально подходит мне на средний палец. Значит, это украшение для мужчины. Проверяю это на корабле, который везёт меня через Ла Манш. Маленький пролив отделяет меня от ответов. Кручу дар настоящих родителей и молюсь Аллаху, хотя и этот бог - не мой…
- Фарид!
Из толпы на меня буквально выпрыгивает какой- то слишком активный и невысокий мужчина.
- Я - Джордж, секретарь Маркуса Первого.
- А я просто Фарид, никто, - злость выливается в улыбку на моём лице.
Ладонь нового знакомого потная и мягкая.
- У нас тут жара, - констатирует он, торопливо вытирая пот со лба, переходящего в залысины.
- У нас жарче, - жму плечами.
И вот меня приводят во дворец. Он меньше, выстроен из серого камня, как и почти весь город. Лондон заставляет меня зевать и вздыхать. Печально, когда твоя Родина не звучит мелодичными напевами, не сияет светлыми фасадами на солнце и не стремится в небо фигурными минаретами. Всё не то.
- Как я рад! Наконец- то!
Меня встречает моё отражение. Только оно выглядит вполне довольным тем, что живёт в затхлой серости. У Маркуса хотя бы сухая рука.
- Я тоже, наверное, рад, - хочу уязвить его, но пока не знаю чем. - Но пока не разобрался в своих чувствах.
- О, это же Фарид!
Мой взгляд переходит на невысокую женщину. Она показывает ровный ряд белых зубов, строит домик широкими бровями, собирает на щеках милые ямочки.
- Я - Филиппа.
- Ваше высочество, - кланяюсь ей, показываю все жесты вежливости.
- Только на колени не падайте, пожалуйста, - скромно просит она.
Вспоминаю обрывки из книги по европейскому этикету. Нужно поцеловать руку. Едва ли это удастся, потому что Филиппа энергично жестикулирует, начиная экскурсию по своим владениям.
- Слишком много пустых лат, - шучу я в очередном коридоре.
- Ну, англичане любят, когда кто- то стоит и молчит.
Королева заразительно смеётся в ответ. Вытирает слёзы.
- Вот и ваши апартаменты.
За узкой дверью скрывается комната с высоким потолком.
- В прошлый раз здесь жила Шакантала, - объясняет Филиппа. - Поэтому мы решили, что вам здесь тоже будет уютно.
- Спасибо.
Конечно, они меняли постель, но я всё равно воображаю, что моя Гаруда вышла минуту назад, покрывало и подушки ещё тёплые и хранят её аромат. Следом за воспоминанием о ней тянется нить из картинок из Тигростана. Стараюсь отмахнуться от них. Берусь за письмо. Нужно же дать знать Шаки, что я добрался. За столом долго ищу бумагу и нахожу исписанный лист. Разбираю почерк, очень похожий на её. Но это не арабская бязь, это хинди. Я так старательно учил всё это время язык моей Гаруды. Мне удаётся понять большую часть написанного.
"Огонь моей души, Фарид!
Я знаю, что после моего возвращения твоя жизнь изменится. И чувствую, что ты уйдёшь в себя, что мы не сможем с тобой поговорить по душам. Поэтому тебя специально сюда поселят. И рано или поздно ты найдёшь это письмо. Я хочу, чтобы ты знал… Я не хотела связывать свою жизнь с Тигростаном. Мне непонятна эта страна. Поэтому первую попытку сватовства, которая была с Закиром, я отмела… Потом пришло письмо от твоего отца. В нём было твоё фото. Несколько дней я то и дело доставала её из стола и изучала тебя. Уже тогда в моей душе зажёгся маленький фитилёк. Как ещё объяснить то, что я поехала так далеко, чтобы просто познакомиться с тобой?.. Постепенно я узнавала тебя и вскоре не смогла отказаться. Даже если бы тогда Дахва поедложила бы мне своё королевство, я бы стояла на своём, что мне нужен ты.
Мне не важно твоё имя, происхождение, статус. Мне важны твои чувства. Огнём своей души я зову тебя не просто так. Ты научил меня стоять на своём, не бояться, идти вперёд. Иди вперёд, Фарид, ищи себя. Но помни, что без тебя моя душа не будет гореть, греть и светить".
Мне приходится перечитать письмо несколько раз, чтобы окончательно разобраться во всех крючках, написанных нежной рукой. После мне нужно полчаса молчания, чтобы буря моей души не вырвалась наружу. Погружаюсь в воспоминания. Я понял, что окончательно привязался к Шаки, когда она подарила свой фамильный нож. Я таял под лучами её тёплого взгляда. Из глубины снов ко мне прилетела тогда птица дежавю. Я понял: это те самые ощущения, которые я переживал в грёзах все эти холодные ночи до встречи с Шаканталой. Именно в эту секунду мечтал забыть про все заботы, задачи, проблемы. Жаждал взять её нежную руку, прильнуть губами к пальцам и никуда не торопиться. Но из- за чёртовых постулатов мариата мог только смотреть на неё, представлять, какие у неё ладони: мягкие или твёрдые, тёплые или прохладные. Тогда я впервые про себя сравнил свою невесту с на птицей из древних сказок Индостана. Недосягаемая, сверкающая золотом перьев, которые на поверку могут обжечь огнём.
- Дарю тебе, - принцесса торжественно вручила мне и увесистую книгу.
- Это Махабхарата? - на секунду я ошутил, как соприкоснулись наши пальцы.
Моя жар- птица, Гаруда, которой я готов молиться, оставила в моём сердце ожог. Он дико болел каждый раз, когда мы расставались у дверей её покоев. Мой разум приказывал мне не поддаваться. "Ничем хорошим не кончится это отравление любовью", - говорил я сам себе. Но всё равно сердце оказалось сильнее мозга. Я хотел оттолкнуть Шаки, чтобы она уехала, чтобы спаслась. Это означало бы, что я так и остался бы одиноким.
- Тук- тук- тук! - раздался за дверью уже знакомый звонкий голосок. - Король Фарид! Мы собираемся ужинать.
Филиппа, наверное, единственное яркое пятно в этом унылом месте. Рядом с ней Маркус тоже кажется лихим мальчишкой. Они перекидываются шутками и смехом. Совсем не похожи на обычные королевские союзы.
- А с другими мужьями вы меня познакомите? - вопрошаю у женщины.
Она за секунду заливается заревом смущения, потом прыскает смешком, трясёт головой.
- Договорились, дорогой гость! Когда заведу ещё каких- то мужей, то познакомлю.
- У вас нет других супругов?
- Нет, я из Дании. По правилам нашего королевского дома мне можно оставить одного мужа, но если он принц или король.
- Как удачно, - всё, что могу выдавить из себя.
6
На следующий день Маркус устраивает нам конную прогулку. Сначала еду молча на вороном коне. Не знаю, как начать разговор с человеком, который мне является родным по крови, но чужим по духу. Он тоже первые несколько километров просто глядит по сторонам или вдаль. Потом всё же замечает:
- Ты первоклассный всадник, Фарид. Видно, что тебя готовили лучшие педагоги.
- Ты тоже отлично держишься в седле, - нужно быть вежливым.
- Но меня учили постольку поскольку. Вместе с остальными детьми семьи, - мой близнец тормозит у раскидистого дуба. - Меня младенцем подбросили к порогу богатого имения Кристенсенов в Дании. Мне повезло, потому что супруга хозяина была дома. Она меня подобрала. Эта женщина заменила мне мать, но рано умерла…
Король Великобритании сейчас не похож на своё парадное фото. Плечи поникли, в глазах сверкают слёзы. Он отворачивается на секунду. Продолжает спокойным тоном:
- Кристенсены меня не любили, звали гадёнышем- найдёнышем. А потом продали придворной даме.
Сейчас понимаю, что жизнь больнее ударила моего брата. Спешиваюсь, он следует за мной.
- Как же вы познакомились с Филиппой? - мне, действительно, интересно.
- Она - младшая дочь короля Дании, - улыбка постепенно возвращается на лицо напротив. - Моя астра всегда за меня заступалась. Я был чужой собственностью, потом сидел в тюрьме… И её это не смутило. Она взяла меня в мужья. И только потом выяснилось, что кольцо, которое нашли со мной на пороге Кристенсены - это перстень королевы Великобритании.
Достаю из- за пазухи своё украшение.
- Это принесли со мной.
- Такой же, но крупнее, - Маркус берёт перстень и крутит перед глазами. - Наверное, его носили короли.
- Я приехал за ответами, - не отвожу взгляда от брата. - Потому что в один день я потерял имя, статус, страну.
- Я сам ищу хоть что- то в библиотеках мира… И мне привезли кое- что из Германии.
Кое- чем оказалась потрёпанная книга с вереницей имён и дат. Вместе с королём Великобритании изучаем строчки в тиши его кабинета.
- Видишь, это год 2.240- ой… Виндзоры…
Я готов припасть к затёртым страницам. Бумага намного старше чернил. Наверное, эту книгу сшили ещё до Великого Геноцида. А записи вели до недавнего времени.
- Уильям и Ричард, - читаю вслух.
- Я был завёрнут в пелёнку с инициалами "WW". Значит, Уильям - моё имя.
- А Ричард… я?
Дурацкое имя никак меня не утешает.
- В честь легендарного правителя, - будто бы шутливо толкает меня плечом Маркус.
- Моё первое имя тоже дано в честь великой правительницы. В честь Фариды Пятой.
Брат усмехается, подбоченивается.
- Тебе никто не навязывает непривычное имя. Я до сих пор зовусь Маркусом. И ты оставайся Фаридом.
Киваю, оседая на стул. К сожалению, я не нашёл главного ответа: кто мои родители…
- Что тебя гложет?
Лёгкий ветер пробегает по моему плечу - это король участливо проводит рукой и останавливает её между лопаток. Я держу ярость, усталость, тоску, печаль и ревность так старательно, что даже зубы невольно скрипят.
- Она приехала сюда с другим своим мужем, - я должен сказать хоть кому- то. - А потом отправила меня сюда одного.
Маркус садится рядом, молча внимает моей неинтересной истории про Шаканталу, Насифа, Ильнуру, Акиля…
- Она тебя любит, - выписывает свой диагноз брат. - Шакантала не пытается тебя переделать - значит уважает, ценит, дорожит. Это очевидно. Ты не думал о том, что Насифа она могла просто пожалеть?
Нахожу сейчас в человеке- отражении понимание. Изучаю его чёрные внимательные глаза.
- Наверное, ты прав… Да… всё дело в моём характере.
- Нет, ты просто запутался. Я был таким же два года назад… Послушай, Фарид… Ты хочешь знать, кто твои родители, как звучит твоё второе имя… А тебе нужно знать только то, кто ты внутри и любит ли тебя твоя единственная. И вот второе ты уже знаешь…
Удивительно, как мы похожи внешне, но различны с Маркусом. Я бы не смог так тонко рассудить. Или просто мне стоило родиться гадёнышем- найдёнышем?
- Спасибо, - хлопаю в ответ его по плечу. - Одним словом это не выразить… Но спасибо!
Днём Филиппа будто бы перенимает эстафету по прогулкам со мной. Сначала плывём на катере по Темзе.
- Видишь, какая вода чистая? - кивает королева.
Действительно, река сверкает яркими бликами.
- Люди разъехались по разным частям мира, - повествует необычную историю страны моя спутница. - Это был закон об эвакуации, потому что Великобритания оказалась на перекрёстке конфликта во всех смыслах. И географически, и юридически. Правительство вмешалось в общий ход событий. И это означало только одно… Гибель всех из- за решения Парламента. Но не нам судить предков, да?
На другом берегу реки нас ждёт "Глаз Лондона" - огромное колесо. Я видел такие только на картинках в книгах. И вдруг исполинское сооружение поднимает меня с Филиппой.
- Мы восстановили ещё не всё, - она комментирует вид, который нам открывается. - Нужно больше времени и сил.
- Мне на самом деле, нравится, что здесь много деревьев, - провожу пальцем по стеклу кабинки.
- Они сами хаотично выросли.
- Не вырубайте, это же прекрасно…
- Да, Шакантала рассказывала, как вы любите природу, и про висячие сады в Тигростане. У нас есть кое- что похожее на них…
На земле королева заводит меня в стеклянный купол. Первые мгновения просто молчу, созерцая буйство цветов, хаос лиан, зелень ветвей.
- Мы собрали почти все растения со всего мира, - улыбается каждой чёрточкой своего лица Филиппа. - Вот, хотим посадить голубую розу и синий мак.
- Да, я привёз семена.
Женщина радостно хлопает в ладоши. На обратном пути с гордостью предлагает невероятное приключение. Когда киваю, она с самым деловым видом высматривает на дороге что- то… завидев красное пятно на общей серой картине, машет рукой. Это двухэтажный автобус.
- Когда- то они были символом Лондона, - моя спутница продолжает свою экскурсию. - Поэтому, конечно, мы не могли не возродить завод.
Внутри люди приветствуют свою королеву. Мужчины соревнуются за право уступить ей место, водитель отказывается принять оплату. Мы поднимаемся наверх. Мне кажется, что мы плывём по реке- шоссе. Филиппа комментирует каждое здание, стоящее рядом с дорогой.
- Ну как вам Лондон, Фарид? - вопрошает она.
- Сейчас нравится, - говорю искренне.
Я не ожидал, что город, проснувшийся ото сна совсем недавно, может быть таким необычным.
- Я тоже не сразу полюбила эту страну и этот город, - она ухмыляется. - Но с другой стороны, мне легче, потому что в Дании тоже часто идут дожди.
- Ну, дождь, возможно, мне понравится, - стараюсь поддержать мажорный тон общения.
7
Не могу ждать дольше трёх дней. Мне очень нужна Кутуф. Возможно, она сможет рассказать хотя бы крупицы, но мне уже будет легче. Поэтому покупаю билеты до Марокко. Королевская чета трогательно провожает меня на вокзале. Среди мешанины сигнальных гудков, беспорядочных криков слышу то, что западает в мои потайные уголки души…
- Мы тебя ждём, Фарид, - Маркус жмёт руку.
- С Шаканталой и со всеми… кто захочет приехать, - добавляет Филиппа.
- Спасибо…
На удивление чужбина оказывается тёплой и доброй. Возможно, даже добрее страны, где я вырос. Кручу эту мысль в проигрывателе воспоминаний всю дорогу до переправы. Глядя на морские волны, ощущаю душащее дежавю. Почему- то паззл моих догадок складывается в неожиданный ответ: Кутуф - моя мать. Трясу головой, потому что не верю в то, что эта паучиха может быть матерью. Морок странных мыслей смывает шум солнечных улиц Рабата. После Лондона эта столица кажется раем. Ароматы, песни, суета возвращают меня в детство, когда Фарида Пятая была жива, когда я любил гулять среди людей. Тороплюсь после корабля сразу в дом, на который мне указали.
- Великодушной Кутуф нет, - докладывает смазливый парень.
Он вышел ко мне в банном халате, контрастирующие белизной с его кожей. - Когда же прибудет госпожа Кутуф?
- У неё срочные дела в Судане. Она отправилась туда, чтобы отпустить рабов.
- Что?
У меня не вяжется образ паучихи, которая вечно ходит в трауре, стучит своей палкой, пожирает взглядом мужчин, с действием, которое мне описал незнакомец. Выпускает рабов.
- Кутуф Горящее Сердце выкупает несчастных и потом везёт в Марокко или Алжир.
Озадаченно изучаю парня.
- Я пожелал остаться на какое- то время и привести в порядок жилище моей спасительницы, - объясняет он.
- Мне нужно увидеться с Кутуф, - устало выдыхаю. - Я Фарид…
- О, тот самый, который брат короля новой страны? Заходите, пожалуйста!
Понимаю, что о нас с Маркусом уже знают везде. Как же это сжимает моё нутро. И всё же не могу отказаться от укрытия от солнца. Оно уже начинает жалить лучами. Принимаю и чай, потому что устал от дороги. Внутри белого домика царит тишина. На окошке умывается довольная собой упитанная кошка. Где- то в углу стучит маятник старых часов. Вся комната, открывшаяся моему обзору, усеяна раритетом.
- Я с восхода работал, поэтому решил принять душ, - кажется, что парень оправдывается.
- Как вас зовут? - я понимаю, что буду вынужден общаться с ним, значит нужно знать о человеке хоть что- то.
- Ясир.
Он принимается мне рассказывать про свою непростую долю. Мать продала парня дочери визиря в наложники, когда ему стукнуло семнадцать. Ясир надоел через полтора года. И его госпожа выставила на площади.
- Так полагается. Если кто- то из женщин возьмёт опеку над мужчиной, это будет лучший вариант сюжета, - чёрные глаза будто хотят выведать мою историю.
- А если не возьмёт никто?
- Могут забрать пираты, а могут забросать камнями. Смотря какое настроение у публики.
- Как мило…
- Госпожа Кутуф подошла ко мне и расправила надо мной полу своей накидки. Это значит, что она меня оберегает…
- Понятно, - бурчу, изучая дверь на выход.
Мне приходится заглядывать ещё пару раз к Ясиру. Но паучиха слишком надолго покинула свою паутину. Нетерпение всегда меня толкало на быстрые решения. Поэтому скорее хочу настигнуть Кутуф и скорее всё узнать. У меня до сих пор не сходится рассказ о её благородстве и то, что я знал всегда про смотрительницу гарема. Она столько раз стояла у меня на пути… Когда мы с отцом узнали, что Лейса поймали за переговорами с повстанцами из Эр- Фаруха, я сразу отправился к другу Акмалу, который работал в министерстве иностранных дел. Безжалостное солнце - мой союзник. Многие его боятся, поэтому я смело гулял по Эр- Зияди. В эти моменты молчаливых шагов я ощущал себя настоящим и живым. В другие минуты я мёртв, потому что не принадлежал сам себе.
- Чем помочь? - Акмал сразу понял, что я пришёл к министерству не просто так.
- Нужно снова организовать коридор.
По- английски излагаю ему историю с Лейсом. Я надеялся, что отчима бросили в тюрьму. Там были две камеры с замаскированными выходами. Но нужно было организовать и коридор для Лейса.
- Я его проведу к небоскрёбу "Ильнура", - последние явки и пароли сообщил уже за минуту до нашего расставания. - В полночь.
- Хорошо.
Ночью я превратился в свою тень, которая крадётся по закоулкам дворца. В гареме меня встретил Гияс. Обычно этапом вывода занимался отец. Но в тот раз он был вынужден разделить постель со своей супругой. Королева будто почувствовала подвох, поэтому потребовала его вместо одного из пятнадцати наложников. Мы с Гиясом простучали наши камеры удачи, но ответа не услышали.
- Что за хождения по гарему?
Из полутьмы вышла проклятая Кутуф.
- Я помогаю белому тюльпану на синеве, - Гияс затараторил, отвешивая ей чуть ли не земной поклон.
- В чём? - прищурила свои холодные глаза старуха.
- Его же сватают не простые женщины, королевам и принцессам нужен умелый муж, вот я и наставляю его, - я тогда поразился тому, как искусно лгал наложник. - Объясняю, как надо вести себя в постели.
Адреналин от опасной ситуации задушил меня, заставляя предательски краснеть, потом волна румянца сошла, оставляя холод от испарины.
- Есть специальная школа, - проворчала смотрительница.
- Я не хочу позориться, - внезапно я нашёл логичный ответ. - Старший сын королевы ходит на курсы… Какие пересуды в столице это вызовет!
- Прошу вас, белый тюльпан на синеве, не позорьтесь и общением с рабами, - устало вздохнула Кутуф. - Они научены поклоняться и служить, а не быть идеальными мужьями. Лучше идёмте, я вас провожу.
- Я сам дойду, - я так хотел избавиться от паучихи.
- Есть разговор.
Приходится повиноваться. Сердце упало в пятки, разум кричал, что всё пропало, я не успеваю выручить Лейса.
- Я хочу уберечь вас от неразумных шагов, - шёпот смотрительницы был похож на шипение змеи. - Поэтому попрошу позволения у вашей матери и сама обучу вас постельным премудростям. Само собой, на словах.
- Но…
- В гарем ночью лучше не ходить и не крутиться около спальни, - не дала мне себя прервать Кутуф. - За это нарушение буду наказывать вас не я.
- Мне важно знать прямо сейчас…
- Важно знать, - её холодные глаза испускали молнии, - что сейчас допрашивают с пристрастием Лейса. И любые подозрительные действия приведут к новым пыткам и казням.
Я плыл в горячем мареве безнадёжности. Я понимал, к чему мне это всё сказала паучиха. Но всё равно вина за гибель отчима тянет моё сердце на дно. Если бы я его начал искать раньше, до пыток? Ответа я никогда не узнаю. Хотя можно тоже спросить Кутуф.
8
Дорога в Судан ещё изнурительнее, чем в Марокко. В Африке солнце жалит не только днём. От него нет спасения ни утром, ни вечером.
- Вам нужно было взять личное авто, - умничает мой сосед по плацкарту по- арабски. - Я же вас видел в газетах. Наверное, вы очень богаты.
- Это всё обман зрения, - стараюсь отвернуться.
Кажется, что большинство взглядов толпы в душном поезде устремлены ко мне. Неизвестно, из- за чего у меня противное ощущение липкой скованности - из- за пота или из- за десятка пар чёрных глаз, глядящих слишком открыто. У нас в Тигростане так не пялятся на незнакомцев. Вдруг мой сосед вскакивает и испуганно орёт, теперь на непонятном мне языке. Мужчины, женщины, дети льнут к окнам. Духота плацкарта дополняется криками ужаса. С трудом протискиваюсь, чтобы увидеть, что происходит. Паралельно со старым еле едущим поездом мчатся несколько внедорожников. На подножках висят и скалят ослепительно белые зубы люди, на которых оружия больше, чем одежды. Несколько из них ловко цепляются к нашему вагону. Толпа пытается прижаться к противоположной стене, пока взявшие нас на абордаж бьют стёкла прикладами.
- Именем президента республики… - начинает свою предупреждающую речь проводник.
Одновременно он пытается зарядить пистолет, но получает пулю в лоб раньше, чем договаривает. Самый высокий бандит справляется с окном и по- хозяйски спрыгивает внутрь.
- Мы не любим визги, - он направляет свой маузер прямо мне в лицо. - Мы любим звон монет и шелест купюр.
Второй раз в жизни холодное дуло зависает на уровне моих глаз. Я ощущаю свою фантомную боль, приводящую к смерти. И ничего не могу сделать, потому что сопротивление может привести к стрельбе по всем пассажирам. Поэтому оцепенение разливается по всему моему телу. Потом преступник внимательно глядит на меня, присвистывает. Отвлекает подельников, которые резво собирают кошельки испуганных людей.
- Смотрите, мы сегодня сорвали куш. Искать какого- нибудь красавчика не надо.
Один из бандитов придирчиво окидывает меня, вальяжно поигрывая обрезом.
- Ну как сказать? У женщин же разные вкусы, - изрекает он.
- Да нет, придурок! - первый бандит раздражается и машет теперь маузером на уровне моего горла. - Это же один из этих королей- близнецов. Ты что, газеты не читал?
Шакантала была права. Мне лучше было спрятаться от этой внезапной известности.
- Можно не трясти так пистолетом? - подаю голос. - Иначе можете пристрелить меня. Останетесь без куша.
- Походу это сириец, - веселится бандит, убирая маузер. - Торгуется, как сам шайтан. Да что пялишься теперь, Саид? Упаковывай подарочек!
На меня наваливается сразу несколько громил, которые крутят мне руки, надевают пропахший кровью и потом мешок. Но везут меня не слишком бережно для подарка. На мне сидят двое. На каждой кочке бьюсь затылком о что- то железное. Когда с меня срывают маску похищенного, на секунды слепну от светящихся маревом белых стен.
- Уважаемая Балькис, - на самом деле, хриплый голос бандита не звучит слишком учтиво. - Это настоящий принц, король, шейх… а шайтан только знает, кто он.
Наконец могу различить лицо, слишком украшенное косметикой. Пудра смешно выглядит на коже, помеченной лучами солнца. Морщины, пигментные пятна невозможно скрыть за такой безвкусной картиной.
- Ты хочешь, чтобы я оправдала твоего брата?
- Его зовут Шакиб, - бандит кланяется по пояс.
Женщина прохаживается мимо меня, шаркая красными бабушами по камням широкого двора.
- Я просила красивого наложника, - ворчит она в тон своей шелестящей походке. - А это представитель королевских кровей.
Такие дерзкие в поезде сейчас бандиты нерешительно переминаются.
- И вот выкуп, как вы просили, - один из них ставит перед Балькис чемодан. - Фарида из Тигростана мы тогда забираем обратно?
Она жуёт тонкими губами, что обдумывая.
- Ладно, будет оправдательный приговор, - заявляет она. - Оставьте его.
Меня поднимают под мышки слуги некой верховной судьи и ведут по лабиринтам ходов её дворца.
- Хочу заметить, что меня точно будут искать власти Тигростана, а потом и Великобритании, - пытаюсь говорить нейтральным тоном.
- Здесь они точно не будут искать, - Балькис даже не оглядывается на меня.
В зале с высоким потолком меня толкают на какую- то тахту.
- Перебейте его клеймо женатого, - командует женщина. - Дайте ему чистую одежду.
- Моя супруга…
- Послушай меня, Фарид, - усмехается верховная судья, - уже не важно, кто твоя жена по нескольким причинам. Первая - Северные Эмираты вторглись в Тигростан этой ночью. Вторая - с клеймом раба из гарема ты будешь не нужен своей жене… Ну, если она выживет.
С каждой фразой, которая огнём вырывалась изо рта верховной судьи моё сердце, наоборот, замирает и холодеет всё сильнее.
9
Мои мысли и моя душа оказываются за сотни километров от места, где осталось моё тело. Помню только боль от того, что мне выжгли клеймо женатого.
- Эй, трутни! - грубый крик заставляет меня вздрогнуть. - Завтрак.
Понимаю, что со мной в одном зале сидят ещё семь человек. Нам выставляют разные блюда, от которых у меня судорогой сводит желудок.
- Ты меня видишь сейчас? - вопрошает один из наложников.
- Ну да…
- Меня зовут Хаманди, я здесь самый первый, - представляется он.
- Я Фарид.
Отдаём дань уважения жестами, но немного разными. Хаманди прикладывает пальцы не ко лбу, а к сердцу, но тоже коротко кланяются. По жестам понимаю, что он - египтянин.
- А где мы? - уточняю на всякий случай.
- В резиденции верховной судьи Египта Балькис.
Остальные шесть мужчин будто ждут какого- то сигнала и отмалчиваются. Наконец, Хаманди узнаёт, как я себя чувствую. Оказывается, я их смутил полным безразличием ко всему в первый день своего пребывания. Сегодня же на меня сразу обрушивается поток вопросов от наложников. Их жизнь, скорее всего, однообразна до скрипа зубов. Поэтому появление новичка превращает торжественный зал в пчелиный улей, жужжащий словами. Среди товарищей по несчастью оказывается сын Тигростана Ибрагим.
- Что там сейчас? - в его глазах стоит мировая печаль.
- Война, - это слово заставляет его вздрогнуть. - Северные Эмираты напали на нас… На страну. Там моя жена, мои братья и друзья…
И если другие мужчины шокировано всплёскивают руками, возмущаются, то Ибрагим, как истинный воспитанник Тигростана, водит желваками и молчит.
- Как ты здесь оказался? - интересуюсь у него.
- Меня продала моя невеста… - Ибрагим говорит так спокойно. - Мы должны были пожениться, но потом она передумала. Балькис предложила ей сумму, большую, чем моё приданое.
Уродство нашей эпохи всё больше проступает сквозь бытие. Наши женщины готовы сделать из нас вещи без воли и права голоса. Перед сном блуждаю среди воспоминаний и раздумий о жизни. На верхнем уровне деревянной кровати ощущаю себя, будто в самой глубокой яме, из которой невозможно выкарабкаться. Из неё мне яснее видно, что Шакантала, действительно, самая благородная. Мой отец был прав.
- Что с тобой сейчас? - вопрошаю шёпотом.
На моей груди покоится один из подарков моей Гаруды. Двойной медальон, в котором спрятаны гранулы синего мака.
Другой её дар - фамильный кинжал - у меня отобрали стражники верховной судьи. Они сделали всё правильно. Иначе я перережу глотку их госпоже.
- С Балькис лучше не пререкаться, - объясняет мне Хаманди. - Иначе всё кончится плохо.
В подтверждение своих слов он показывает мне шрам на горле, который прячет под красным платком. Впрочем, у каждого из невольников гарема есть "награда" от сумасшедшей. У Кима - рубец на всю руку, у Патрика изуродована щека, у Ибрагима нет половины одного уха, Ваджих прихрамывает, Маймун прячет кисти рук в перчатках, Кудрету верховная судья недавно сорвала кожу с живота. Всё это настраивает меня сжаться в пружину, способную нанести удар в любую секунду. Меня тащат к Балькис следующим вечером, поэтому жду любого поворота сюжета. Тем более, у меня связаны руки за спиной, я ничего не смогу сделать.
- Ну как твоё клеймо? - в вопросе сквозит холодная насмешка.
- Которое? - наоборот отвечаю огнём гнева.
- Да про любое расскажи, - она делает вид, что скучает.
- У меня нет желания беседовать.
Во мне говорит снова мой характер, который хочет нарваться.
- Не советую мне так отвечать, - Балькис прищуривает свои кофейные глаза. - Иначе тебя ждёт наказание.
- Интересно: какое же? - всем сердцем надеюсь, что сегодня она трогать меня не будет.
- Можно выбить из тебя дух, например, палками, - холодные руки расстёгивают на мне рубашку. - Можно изуродовать тебя. Это лишит тебя твоей спеси точно.
Полностью снять ткань она не может - мешают узлы на моих запястьях.
- Да я вижу, что ты уже кого- то злил, - хихикает моя собеседница. - Ты был непослушным мужем?
- Нет, - мне кажется, что мой рубец на спине горит огнём воспоминаний. - Я был непослушным сыном… даже пасынком.
- Ну- ну…
Верховная судья снова попадает в моё поле зрения. Она изучает моё лицо.
- Наверняка, ты считаешь меня жестокой, - она подпускает нарочито участливый тон. - На самом деле, я беру пример с мужчин. Вы - самые опасные и агрессивные звери. Вы придумали всевозможные пытки, казни, правила, за которые они полагались. Знаешь, как измывались два тысячелетия мужчины над женщинами? Ты бы уже умер от такой жизни.
Балькис отступает назад таким образом, что свет от люстры превращает её в призрака с резкими тенями на лице.
- Потому вы выносите свой приговор каждому мужчине? - сбиваю градус эпичности.
- Потому гореть вам в аду ещё две тысячи лет, - цедит сквозь зубы сумасшедшая.
- Спасибо за пожелание.
Верховная судья не вооружилась ничем серьёзным, поэтому просто даёт мне несколько хлёстких пощёчин.
- Завтра я сниму с тебя шкуру окончательно, - обещает Балькис.
Её змеиный взгляд даёт мне понять: это не пустая угроза. Меня снова тащат по коридорам в гарем.
- Что случилось? - Хаманди искренне переживает за меня.
Товарищи по несчастью развязывают мне руки, несут приготовленные компрессы.
- Нет, сегодня было вступление к основной увертюре, - стараюсь говорить бодро.
- Что она говорила? - Ибрагим всё равно изучает моё лицо и шею на гематомы.
- Что же самое, что и королева Ильнура.
Сейчас понимаю, что застрял в паутине настоящей паучихи. Мне нужно срочно выбираться…
10
- Фарид, - Шаки плачет..- Огонь моей души…
Обнимаю её так крепко, будто мы срослись в единое целое.
- Уходи скорее, - она утыкается мне в плечо. - Тебе опасно здесь находиться.
- Нет, мы уйдём вместе.
- Они повсюду… они поймают нас… и убьют тебя… - ощущаю её страх и отчаяние.
- Моя Гаруда, - успокаивающе глажу её шелковистые волосы. - Нужно попытаться.
Сон оставляет мне остывающий объятия далёкой Шаканталы. Грёзы были такими реальными, что я готов хоть сейчас пытаться ломать решётки на окнах.
- У нас был один отчаянный, который хотел сбежать, - старший наложник говорит со мной на латыни.
Мёртвые языки всегда были моими союзниками. Отец не разрешал показывать наши секретные жесты другим. Поэтому я всегда общался с сообщниками на английском и латинском.
- Он погиб? - предполагаю обычный финал.
- Возможно, - жмёт плечами Хаманди. - А возможно и выжил. Я говорю это к тому, что Автолик смог покинуть пределы резиденции. У охраны на периметре есть особый час пересменки. За пять минут до полуночи. И самое главное… В пустыне работают лазерные маяки.
Киваю, потому что много раз слышал про них. Это особые метки мест, где есть вода. Их начали строить ещё наши предки.
- Каждую ночь один из них на азбуке Морзе подаёт сигнал. Его называют маяком Кутуф.
Знакомое имя обливает меня водопадом холода. Мой собеседник думает, что я не знаю её, поэтому пускается в объяснения:
- Это имя главного Горящего сердца. Она начала свою деятельность двадцать лет назад. Сейчас Горящих сердец - сотни, если не тысячи. Это мужчины, которых Кутуф вытащила из рабства. Добровольцы дежурят в Сахаре на лазерах и помогают беглецам.
- Ты думаешь…
- Твой единственный шанс - сбежать в пересменку и искать помощи в пустыне, - предложение абсурдно.
Однако это мне не даёт покоя. Слежу за тем, как уводят вечером Кима. Он кидает на нас такой взгляд, будто прощается навсегда. Его возвращают утром. Мужчина не идёт на завтрак. Он прислоняется к перекладине нашей двухэтажной кровати. Осторожно сажусь рядом с ним, будто боюсь спугнуть бабочку его искренности. Мягко кладу руку на плечо.
- Все женщины жестокие, - шепчет он.
- Не думаю…
- Нет… моя мать била всех своих мужей, сыновей. Меня тоже… А потом продала меня, даже не задаваясь вопросом, к кому отправляет меня…
- Что Балькис сделала?
- Ничего особенного… она просто вкалывает белый крокус. Всё тело коченеет. И дальше всё, что я могу - это уйти в свои воспоминания. Но там только моя мать с розгами. Ждёт, чтобы тоже мучить.
Жизнь всё больше напоминает мне бушующее море, где Шакантала - это самая яркая звезда на небе, ведущая по жутким волнам, готовым уничтожить меня.
- Прости меня, - прошу жену, будто она может услышать меня. - Если я смогу… это первое, что я скажу тебе…
Потом краду чайную ложку и старательно натачиваю её. Паралельно в голове вытачиваю свой план. Меня приведут к Балькис. Я потяну время. Обязательно буду сопротивляться до последней капли надежды. Потом смогу спуститься из её окна вниз. Важно успеть преодолеть забор в пересменку. Она вызывает меня. Это понятно по охране, которая тянет ко мне свои руки.
- Я пойду сам, - улыбаюсь максимально миролюбиво.
В покоях верховной судьи, пока она красит губы у зеркала, незаметно принимаю несколько гранул синего мака. Я готов умом, но тело дрожит от прилива адреналина.
- Ты сегодня в хорошем настроении? - наконец, женщина поворачивается ко мне.
- Да, я в чудесном настроении, - мне нужно тянуть часа два точно, чтобы дождаться удачного времени для побега.
- Интересно…
Она усаживается на своё кресло, царственно протягивает руку, мол, целуй. Приходится послушаться.
- Ну нет… мне что- то не нравится, - ворчит Балькис. - Я хотела, чтобы было как у Ильнуры. Непокорный европеец.
- Вы про Камиля? - с радостью хватаюсь за возможность её заболтать.
Разворачиваю всю историю взаимоотношений королевы с её пленником. Судья теряет строгость в тёмных глазах, внимает мне с приоткрытым ртом.
- Я не смогу себя вести так неучтиво, - добавляю. - Меня воспитывали по- другому. Да я и пересмотрел приоритеты.
- Да?
- Да. Я хотел бы остаться живым и невредимым.
Балькис хищно обнажает белые зубы, подходит ближе. Мне приходиться преодолевать отвращение, которое так и колет меня рапирой. Касаюсь её губ. И ощущаю, как женщина со всей силы всаживает мне в плечо шприц. Внезапную боль сложно перетерпеть, я хватаюсь за ранение.
- Я уже настроилась на проблемы с тобой, - смеётся Балькис. - К тому же, я никому никогда не верю.
- Что это? - мне нужно знать, что за яд, чтобы правильно притвориться.
- Белый крокус!
Отступаю на шаг, потом неуклюже заваливаюсь на одно колено. Надеюсь, что делаю всё правдоподобно. Верховная судья торжествующе толкает меня навзничь прямо на пол.
- Ещё пару секунд, - сама того не зная, она подсказывает мне. - И начнём игру.
Я послушно изображаю парализованного человека.
- Понимаешь, Фарид, который не Фарид, - снова скалится женщина, - вы издавна насиловали нас. Теперь настала наша очередь. А, каково? Ты ничего не можешь сделать, с тобой же творят, что хотят. Приятно?
Сложно молчать, однако я дал сам себе слово, что буду терпеливым. Балькис теперь точно расслабляется, когда садится на меня. Не даю ей ценные мгновения, чтобы она сообразила. Перекатываюсь с ней, чтобы придавить своим весом, зажимаю рот и прикладываю к пульсирующей сквозь увядающую кожу вене свою заточенную ложку. Сейчас в её всегда колючем взгляде сквозит мольба. Перед смертью мы все не уверены в себе. Но я тоже ей не доверяю. Стоит мне пощадить верховную судью - и она обязательно позовёт свою охрану. Поэтому не даю своему внутреннему голосу заговорить о грехе убийства женщины - разрезаю ткани, слежу за рекой тёмной крови. Нет ничего хорошего в том, что я сделал самое страшное - убил женщину. Но мне нужно торопиться. Осторожно перекладываю тело в постель, укрываю и взбиваю подушки так, чтобы слуги не сразу поняли, что их сумасшедшая госпожа убита. Лужу крови прячу под старинный золотистый ковёр. Потом ищу в ящиках Балькис дар Шаканталы. Кинжал будто приветствует меня блеском. Настала пора тушить свет. Во тьме снова оживают мой главный страх - не успеть. "Я иду, Шаки… - повторяю свою молитву, пока жду подходящего времени. - Держись, моя Гаруда. Только дождись меня". Наконец могу спускаться из окна. Адреналин после убийства Балькис не покидает меня, поэтому легко справляюсь - переступаю по богатой лепнине на фасаде дворца. Мой мозг судорожно отсчитывает секунды до того момента, когда я точно не смогу преодолеть забор. Он высокий. Приходится помогать себе ложкой - вбивать её в стыки между камнями. Потом подтягиваюсь на одной руке. Давай же, давай! На улице ноги сами меня несут в сторону пустыни. А вот уже на барханах мне неудобно. Песок словно хочет стать сообщником стражи Балькис - вяжет мои движения. С надеждой гляжу на ближайший зелёный луч. Но он упрямо упирается в облака и даже не думает подавать сигнал. А путешествие по ночной Сахаре постепенно высасывает из меня силы. Когда останавливаюсь, чтобы сделать передышку, вдруг замечаю, как дальний маяк мерцает. Судорожно вспоминаю хоть какие- то буквы на языке Морзе. Кажется, что лазер мне сообщает "Уту". Странное сочетание… И всё же это мой единственный шанс. Но мрак застилает мои глаза. То ли усталость берёт верх, то ли ночь в пустыне слишком темна…
11
- Фарид, это так похоже на тебя…
Просыпаюсь от знакомого голоса. Он звучит словно из глубин моей памяти, потому что я не слышал его несколько месяцев точно. Поднимаюсь на локте, чтобы разглядеть фигуру в углу комнаты.
- Да, это я, паучиха собственной персоной, - она звенит осколками усмешки. - Старая и нудная смотрительница гарема проклятой Ильнуры.
Кутуф без обычного своего балдахина выглядит, на самом деле, моложе. Ей максимум пятьдесят. А мне всегда казалось, что ей больше шестидесяти.
- Здравствуйте, - выдавливаю сиплое приветствие.
- Ах да. Доброе утро, сумасбродный мальчишка, - женщина пересаживается на мою постель. - Ты убил верховную судью Египта.
- Откуда вы?..
- Там такая шумиха, - кивает она в сторону окна. - Ищут раба, который совершил тяжкое преступление.
Сейчас понимаю, что стою слишком близко к пропасти, даже ближе, чем вчера, когда резал горло Балькис.
- Попробуй встать.
Кутуф тянет меня за руку. Повинуюсь, ещё не придя в себя окончательно.
- Эх, ладно, посадим тебя на верблюда.
- Подождите… - хочу напоследок узнать правду.
- Некогда ждать, мальчишка. Полиция ходит по домам. Быстро переодевайся!
Женщина кидает мне белый балахон, расшитый рубинами.
- Но это женское…
- Всех мужчин проверяют, поэтому лучше притвориться женщиной. На твоё счастье египетские невесты обычно закрывают лица вуалью.
Кутуф и ещё несколько её сообщников организовывают свадебное шествие на верблюдах. Меня качает на волнах тревоги и размеренной походки корабля пустыни.
- Стойте! - у исторических ворот нас останавливает полицейский. - Все мужчины должны предъявить свои свидетельства.
Горящие сердца послушно выдают бумаги. Правоохранитель читает, кивает. На меня и Кутуф он даже не смеет глядеть. В Сахаре мне кажется, что время остановилось, и мы напрасно пытаемся хоть что- то успеть. Держу в себе порывы спрыгнуть с верблюда и бежать. Я всё равно не продвинусь дальше, чем это благородное животное.
- Мы обязательно доберёмся до Тобрука, оттуда - на корабле. Так будет быстрее, - объясняет Кутуф.
Мы устраиваем привал у одного из маяков.
- Заодно посигналим, - продолжает она.
- А тут не нападают? - на всякий случай интересуюсь.
- Эти оборванцы на машинах? - усмехается один из Горящих сердец. - У них всё оружие самодельное.
Как аргумент показывает свой гранатомёт, весело блестящий в лучах вечерней зари. Помощники Кутуф суетятся, вскрывают люк в технический отдел маяка. Замечаю целую связку отмычек.
- Зачем тебе это всё? - внимательно гляжу на бывшую смотрительницу гарема.
- У меня слишком долгая история, - я помню этот сердитый взгляд паучихи. - Я училась в Марокко, как и ты, на международном факультете. Там я влюбилась в принца Иордании Азиза. Он не был наследником, и всё же брак с обычной женщиной ему не разрешили бы никогда…Этому правилу больше лет, чем нашим странам. Вот и вся моя история, Фарид. Я писала стихи про него. И в конце каждого моё сердце сгорало дотла от безответности.
Женщина делает вид, что очень занята пультом управления.
- Милостивая Кутуф, позвольте снова транслировать ваше имя, - другой её помощник заглядывает в лицо своей госпоже.
- Нет, Мухаммад, нужно поставить другой код. Пусть будет в этот раз слово "сердце".
- Как скажете…
Наблюдаю за командой Горящих сердец. Мужчины все разных возрастов и национальностей. Мухаммад - старше всех, судя по цвету кожи, он не из Африки. Самый молодой сверкает зубами, которые на фоне его ночного лица кажутся белее солнца.
- Ваиз, - зовёт его Кутуф, - сегодня вы с Рабибом будете наверху.
- Да, Великое горящее сердце!
Они все звучат уважением и трепетом в голосах. Выполняют её поручения беспрекословно.
- Мухаммад - мой самый первый помощник и супруг, - делится Кутуф в перерыве подготовки к ночи. - Я его выкупила у жены-садистки. И он не захотел меня покидать.
Мужчины послушно оставляют нас наедине.
- Мне сказали, что ты принесла меня во дворец, - хочу всё равно узнать правду.
- Да, это правда… Я была с миссией в Германии. Одним дождливым вечером в посольство кто- то слишком долго стучался. Я открыла сама. А на пороге стоял Азиз, раненный с конвертом в руках. Я думала, что моё сердце уже потухло. Но при виде принца Иордании я снова упала в огненную клоаку своих эмоций. От помощи врачей Азиз отказался, сказав, что боится преследования. Понимаешь... За связь с женщиной другой религии его должны были устранить, как и детей от неё.
Мурашки бегут по моим лёгким, превращая каждый вдох в нестерпимую боль.
- Фарид, ты похож на своего отца. Если хочешь знать, как он выглядел… больше половины черт на твоём лице - от него, - тяжело вздыхает женщина, опершись на спинку стула. - Я везла вас тайком, в ту же ночь. Но Азиз так и не выжил, он потерял слишком много крови, пока бежал к посольству Германии.
Кутуф рассказывает о том, что было больше двадцати лет назад, но слёзы, заставляющие её часто моргать, говорят о том, что для неё всё это случилось вчера. Я же вижу совершенно другую женщину. Не паучиху, а горящее сердце… Протягиваю ей руку, той, которая не бросила меня беспомощным младенцем.
- Ладно… пора спать, Фарид. Завтра будет ещё тяжелее, чем сегодня.
12
Мои мысли так громко роятся и жужжат, что не могу уснуть несколько часов. Утро у меня начинается с привычной усталости. С трудом запихиваю в себя завтрак. По дороге к ливийскому порту догоняю верблюда Кутуф, снова мучаю женщину своими расспросами.
- Как же вы вдруг стали смотрительницей гарема?
- Я не могла бросить тебя после того, как Ильнура убила Фариду у тебя на глазах. Пусть ты не знал, кто я, но я была рядом, - Кутуф скользит взглядом по мне, будто не видела много лет. - Это я выбила тебе право на образование, я организовала коридор из Марокко во Францию, я сказала Дахве, что ты не первенец Ильнуры, я надоумила Акиля написать в Индостан. Я очень хотела вытащить тебя из Тигростана.
- Но у меня всё равно не вяжется это всё, - с трудом говорю ровным тоном. - Вы спасаете мужчин. И при этом наказываете рабов в гареме.
Она смеётся, качает головой, упоминает Аллаха.
- Я помогала поставлять в гарем травы, книги, деньги. Ты ещё припомни наложников, которых я выбирала себе, - в потемневших глазах пляшут огоньки веселья. - Всех этих мальчиков я вывозила потом в Африку или Европу. Насифа тоже хотела выручить, уж очень он добрый и чистый, совсем не похож на свою мать.
- Насиф говорил, что вы хотели отправить Шаки!
- Нет, я хотела предупредить их о том, что её новый наложник Камиль попытается это сделать. Я знаю Насифа, знаю, как ему всё подать. И видишь, Шакантала осталась жива.
До самого конца пути молчу. Слишком много информации свалилось мне на голову за последние дни. Такая тяжёлая шапка мыслей кому угодно проломит череп. Поэтому я стараюсь обдумать всё, чтобы понять Кутуф.
- Думаю, Шакантала хотела бы, чтобы ты был в безопасности, - рассуждает моя двойная спасительница. - Поэтому лучше садись на "Палладу": она идёт в Великобританию.
- Нет, я поеду к ней, - я давно решил, что буду делать.
- Ты сумасшедший, как Азиз.
Горящее Сердце оценивающе глядит на меня, будто пытается понять, какой процент сумасшествия сидит во мне.
- Тогда я с тобой, - заключает женщина.
- Госпожа Кутуф, - Мухаммад торопится взять её под руку, - позвольте поехать с вами. Там опасно.
- Хорошо, - она кивает. - Но если ты этого хочешь.
- Очень. Иначе я буду волноваться.
Остальные мужчины тоже торопятся засвидетельствовать своё участие в непростом путешествии. Все они уверенно идут к старому судну.
- Нам нужна контрабанда, - Кутуф выдаёт банкноты отточенными движениями скучающему на причале старику.
- Опять куда- то людей везёте? - он быстро прячет деньги в нагрудный карман.
- Нет, нам просто нужно в Тигростан.
- Порты сейчас не работают.
- Тогда отвезите нас в Эриду, дальше мы по земле.
Капитан изучает нас, словно хочет потом составить фоторобот каждого. Кивает. На волнах Средиземного моря и моих тяжёлых мыслей ощущаю, как схожу с ума.
- Присоединяйся к обсуждению, - выводит меня из лабиринта размышлений Мухаммад. - Мы составляем план действий.
Кутуф знает все броды реки Аль- Кабир. Предполагает, где взять машины. Ведает, кто может помочь с оружием. Дворец Ильнуры она тоже знает лучше меня. В конце своей лекции женщина просит у первого помощника свою трость.
- Я снова должна стать паучихой, - торжественно объявляет и подмигивает мне.
- Зачем вам опора, если вы ещё не стары? - просто хочу выведать до конца всю историю своей спутницы.
- Это не палка, - она тянет фигурный набалдашник и показывает мне обнажённое лезвие. - Это мой верный клинок. Я зову его Азизом. Во дворце всегда нужен верный союзник против любых козней. А у тебя никогда не было ничего с собой? Ты столько раз делал вылазки по ночам, что было бы глупо ходить без оружия.
- Вы меня видели?
- Каждый раз, - сейчас усмешка из- под капюшона балдахина выглядит зловещей. - Фарид, если бы я была преданной шавкой мариата, тебя бы уже давно казнили.
Поднимаемся из трюма. Солнце садится за горизонт, одаривая нас последним золотом уходящего дня.
- Я до сих пор помню, как меняла тебе пелёнки в дороге и мечтала о своём сыне. Ты разбудил во мне мать.
Рубиновый закат подсвечивает её серебряные пряди и светло- карие глаза. Сейчас женщина напротив похожа на своё прозвище - Горящее Сердце.
- Сначала Ильнура хотела просто выдать Насифа за сына Акиля, но он был болезненным, - вздыхает Кутуф. - И у меня забрали тебя. Сказали, что ты больше похож на ребёнка наследника престола. Крупный, здоровый и румяный. А Насиф навсегда стал частью гарема. Нарочно не придумаешь.
Знакомые имена заставляют мою душу лететь сотни километров над водой. Ночью снова слышу отголосок зова моей Гаруды.
- Фарид, спасайся. Фарид…
Пытаюсь во сне поймать её образ, но он рассеивается утренним туманом. Шакантала, ты знаешь, насколько я упрям…
13
Аль- Кабир, на самом деле, в последнее время пересыхает. Но нужно всё равно хорошо ориентироваться на местности, потому что мы решаем пересечь естественную границу Тигростана и Ливана ночью. Однако наша сообщница не смогла помочь тьмой - на другом берегу нас поджидают.
- Вы кто такие? - один из них направляет автомат на меня. - Вы знаете, что сейчас происходит в стране?
- Потому мы сюда и прибыли, - вперёд подаётся Мухаммад.
Тот, кто угрожает мне, вдруг показывает жест. Он пробуждает во мне огонь памяти о бабушке, отце, Детях Синего шиповника. Знак свободы. Вытягиваю правую руку, тоже складывая три пальца.
- Я - Фарид, который уже не принц и не король, - чувствую, что можно это сказать.
Кутуф хватает меня за левую руку, но уже поздно. Я сбрасываю маску с лица, на меня светят фонарём.
- Это тот самый! - кричит другой мужчина в сторону выжженной степи.
Потом мужчина подходит ко мне, коротко кланяется.
- Тюльпан на синеве, вас должен увидеть Кровавый. Нужно торопиться.
Нас усаживают в один из внедорожников, рассекаем ночь светом всего одного фонаря.
- Мы собираемся на Аль- Фараби, - голос мне кажется до боли знакомым. - Поэтому моему брату и его спутникам придётся ехать с нами.
Стою у палатки и пока не вижу, кто говорит. Только ощущаю удушливое дежавю, будто хожу по пути ужасных событий целое столетие. На улицу выходит мужчина. Его лицо закрыто странной маской. Вижу, что она была рассечена, скреплена скобами снова, по серебристой глянцевой поверхности расплылись разводы крови. Через прорези на меня смотрят тёмные глаза.
- Закир? - удивлённо спрашиваю у незнакомца.
- У меня больше нет имени и лица, - он коротко кланяется. - Всё, что есть - это цель. Силы Индостана идут с востока, мы движемся от моря. Ты с нами?
- Меня звала Шакантала…
- Следующая наша цель - столица. Она там.
Конечно, я тороплюсь получить хоть какое- то оружие, занимаю место во внедорожнике. Кутуф и её сопровождающие тоже готовятся к наступлению.
- Мы действуем по чёткому плану, - по дороге один из воинов Кровавого рассказывает мне детали. - Заходим ночью, предупреждаем мирное население, предлагаем людям Дахвы сдаться.
- А если не сдадутся?
- Будем драться. Уже все порты наши, так что… всё получится.
Понимаю, что всегда недооценивал младшего брата. Я считал, что он слишком послушный и тихий. И вдруг Закир взял в руки оружие. Под тёмным покровом он ведёт свой полк в город, который уже потушил неоновые вывески, только огромная новая мечеть светит нам красным огнём возмездия. Вперёд выступают воины, которые убирают часовых на дороге в мегаполис. Следом идём мы, приготовившись к лаве пуль и гранат. Но нас ждут только бездомные коты, уютно устроившиеся на мусорке. В дело вступают отряды, которые заходят в жилые высотки. Кровавый же уверенно ведёт колонну к вышке, упирающейся в ночные тучи. Действительно, там расположилась рота вооружённых до зубов арабов. Стрельба заставляет взметнуться спавших на крышах голубей. Но детям Тигростана удаётся снести первый ряд пулемётчиков.
- Сыновья Аравии, нам нечего делить, - кричит в рупор Кровавый. - Если вы хотите жить, сложите оружие, мы тогда вас не тронем.
Наша сторона пользуется заминкой и занимает хорошие позиции. Я устраиваюсь за разорванной электростанцей и стараюсь взять на мушку одного из стрелков.
- Кто бы там не был, повстанец, - наконец, отвечает командир роты, - мы должны выполнять приказ нашей королевы. А приказ звучал не сдаваться и не щадить вас.
Мы продолжаем бессмысленную перестрелку. Когда державшие телевышку погибают, на смену приходят новые силы врага. Нам приходится отступать к позициям поверженных врагов. Отпихиваю окровавленное тело пулемётчика и беру рукоятку его оружия. Когда сзади на врагов наступают отряды с добровольцами из горожан, боевые действия превращаются в мясорубку. Кровавый ведёт очередную атаку, стреляет из пистолета в упор каждому арабу в лицо. Когда патроны кончаются, он режет кинжалом. Я периодически вижу его, потому что борьба с солдатами Северных Эмиратов оттеснила меня в центр. Один из нападающих пытается перерезать мне горло, но брат останавливает его, вогнав свой кинжал ему в холку. Араб валится на меня сверху тяжёлым мешком. Но Закир вытаскивает меня одним из рывком.
- Лежать опасно, - всего два слова, и он снова рвётся в эпицентр боя.
Перед моими глазами уже стоит красная пелена, когда понимаю, что стало слишком тихо. Среди моря безвольно лежащих тел сидят сыны Тигростана. Кровавый устало стягивает маску. Первые секунды его облик кажется мне неуловимым отражением в воде кого- то знакомого. Только потом понимаю, что через всё лицо мужчины протянулся рваный свежий шрам.
- Насиф? - этого человека я и не думал увидеть в роли военного вождя.
- У меня нет имени и лица, - откликается Кровавый. - Не зови меня Насифом. Он умер.
Ноги не держат меня - иду, качаясь, стараюсь не завалиться на бок от усталости. Вглядываюсь в человека без маски.
- Пусть он умер, - соглашаюсь, увидев печаль в чёрных глазах. - Но Шакантала же…
- Она в плену у Дахвы. Моя цель дойти до неё.
- Я тоже должен дойти.
Сажусь рядом. Молчим до тех пор, пока ветер не приносит отрезвляющую прохладу. Она словно даёт силы встать и искать укрытие.
14
Насиф всегда мне казался каким- то слишком весёлым. Он мог без повода улыбаться. Это меня в нём злило. Впрочем злило и то, что Шакантала взяла его в мужья. Сейчас же едем в Эль- Каим оба угрюмые. Глаза слепит алый рассвет. Мой спутник протирает кровь с маски и надевает её снова.
- Зачем ты её носишь постоянно? - считаю сверкающие скобы на глянцевой поверхности.
- Это напоминание мне, что я никто.
- Нет, ты сын Гияса, который отдал свою жизнь за счастье и свободу других.
За всю свою жизнь я научился читать чужие эмоции по жестам. Кровавый пытается осторожно надеть перчатки, но у него ничего не получается - так дрожат руки.
- Да, мой отец достойнее меня.
- И ты муж…
- Нет, я помню, что я просто раб, которого пожалели, - глухо отзывается Насиф в маске.
Узнаю в его тоскливой интонации себя. Я такой же глупец, который думал, что его взяли в мужья ради статуса.
- Я думаю, что она любит тебя, - кладу руку ему на плечо. - Она взяла тебя в мужья, не взирая на возможные проблемы…
- У меня больше нет смазливого лица, - на меня смотрят чёрные глаза через прорези в грязной маске. - Я только напугаю Шаки. Лучше сказать, что Насиф мёртв.
Эль- Каим очень близко находится к столице. Ещё есть надежда, что городок, который находится на грани вымирания, войска Дахвы решили не заселять большим количеством воинов.
- Мы с вами взяли порты, прошли вдоль великого Евфрата, - обращается Кровавый к своим соратникам. - Сейчас мы очень близки к цели, поэтому будьте предельно сконцентрированы. Дети Тигростана всегда были более стойкими.
Его речь сопровождают криками одобрения. Сейчас в лучах утреннего солнца мне весь наш полк кажется одетым в кровавые латы и маски. В полумёртвом городке, действительно, никого нет. Всё равно мы едем по центральному проспекту на тихом ходу. И вдруг тишину разрезает свист пуль. Приходится отстреливаться. На главной площади нам преграждают путь вражеские грузовики. Мы ошиблись в своих расчётах… Насиф выходит навстречу им, подняв руки. К нему выходит высокий и крупный мужчина, чьё лицо нельзя разглядеть за фалдами куфии. Он наставляет автомат на моего брата.
- Стойте, - командует тягучий тембр.
Кутуф тоже покидает броню внедорожника. Она закрывает собой Кровавого.
- Будете убивать женщину? - вопрошает Горящее Сердце.
Противник даже делает шаг назад - настолько он не ожидал увидеть женщину в наших рядах.
- Тогда послушайте, что скажет вам наследник этих земель, - Кутуф ниже Насифа, но всё равно внушает противникам уважение.
- Нам нечего делить, - голос Кровавого гулко разносится между стен высоток. - Все мы сыны Востока, все следуем законам мариата. Мы не хотим битвы с вами, если и вы согласитесь на мир.
Пока идут будто бы мирные переговоры, занимаем удобные позиции и целимся.
- Я был бы не против помириться, - усмехается мужчина, опустивший автомат. - Но королева Дахва приказывала не знать пощады…
Насиф делает верный вывод, когда резко оттаскивает Кутуф за подъехавший автомобиль. Мы успеваем открыть огонь первыми. Они сошли с ума, потому что идут на сближение. В пылу боя кажется, что уже настал полдень - так невыносимо жарко. И в этот раз я тоже почти ничего не помню - просто двигаюсь, стреляю автоматически. Прихожу в себя от звука голоса Кутуф.
- Нужно просто приложить чёрный подорожник, пуля прошла навылет.
Оказывается, я лежу навзничь, женщина осторожно накладывает повязку на моё плечо.
- Вы сами хоть целы? - вопрошаю я.
- Со мной всё в порядке. А вот Мухаммада ранили.
Кутуф похлопывает меня по груди. Переключается на своего помощника. Все остальные вяло собирают оружие с тел своих противников. Тоже проверяю, что можно забрать себе с близлежащих мертвецов.
- Нет, Насиф, не дёргайся… - потом Кутуф берётся за рану на спине Кровавого.
- Оно само пройдёт.
- Как шрам на лице?
Насиф снимает маску, водит желваками.
- Мне мазали чёрным подорожником. Толку никакого.
Горящее Сердце не слушает его протесты - разрезает рубаху на спине и делает ему тоже компресс с чудесной чёрной жижей.
- Прости меня, мальчишка, - женщина осторожно гладит его лицо, перечёркнутое врагом. - Я должна была упрямиться и не ждать твоего совершеннолетия. Я должна была забрать тебя раньше и отправить в Марокко. Прости за всё. Не уберегла твоего отца. Мне приходилось каждый раз изображать преданную рабу мариата…
- Поэтому вы вечно размахивали палкой у меня над головой в комнате наказаний? - усмехается Насиф.
- Да… Из пятидесяти положенных ударов я наносила только десять. Каждому из вас. Но нужно же было сделать вид, что продолжаю бить, - пожала плечами Кутуф.
Всё равно мужчина недоверчиво закрывается от неё маской. Я его понимаю. У меня до сих пор не вяжется образ паучихи с женщиной, которая всю жизнь занималась спасением мужчин. И это она ещё не занималась моим воспитанием. Мы остаёмся в вымирающем городе, чтобы набраться сил перед главной битвой. Оставшиеся в городе жители помогли расположиться в зданиях, ещё пригодных для ночёвки.
- Милостивая Кутуф, вам тоже нужна перевязка.
Краем уха слышу, как Мухаммад ухаживает за своей спасительницей.
- Я сама, отдыхай.
- Нет, позвольте помочь вам.
Их беседу обрывает стук в нашу дырявую дверь.
- Я хочу поговорить, - Кровавый звучит просяще.
Настала его пора узнавать невероятные вещи от призрака нашего прошлого. Он уводит Горящее Сердце. Теперь не могу спокойно лежать на своей постели. Ныряю в прохладу ночи следом за ними. Укрываюсь за терновником, чтобы говорящие меня не увидели. Напрягаю слух, насколько это возможно.
- В своё оправдание могу сказать только то, - Кутуф говорит вполголоса, - что книги, которые приносили тебе в гарем в тайне от Ильнуры, были моими.
- И Шекспир? - сейчас больше узнаю интонации Насифа.
- Да.
- Зачем вам это?
- Я хотела, чтобы у тебя были свобода, образование, счастье, работа и, если повезёт, любовь. Наверное… я хочу искупить свою вину и твоё детство.
Они замолкают. Приходится высунуться , чтобы подглянуть. Кутуф держит Насифа за руку, а тот смотрит себе под ноги.
- Моя судьба была остаться здесь и встретить Шаканталу.
- Знаю… поэтому постаралась предупредить тебя об отравлении… поэтому сделала всё, чтобы её посадили в камеру со скрытой дверью.
Стараюсь уползти за угол покосившегося дома, потому что боюсь оказаться замеченным.
- Спасибо, что поговорил со мной, - Кутуф говорит самым тёплым тоном в мире. - И прости… прости за отца, я пыталась убедить Ильнуру, что она ошиблась… но она была непреклонна.
- Мне кажется, что виноват больше я…
Как бы мне не было любопытно, приходится вернуться в наше укрытие. Мухаммад сидит у дверей и борется со сном.
- Может, вам нужно лечь?
Впрочем, я понимаю, что он по- другому не может, но нужно о чём- то поговорить.
- Нет, я дождусь Кутуф.
Я же всё лежу и не могу даже закрыть глаза. Мне кажется, что я никогда не дойду до Шаки. Сердце предательски дрожит и шепчет: "Ты опоздал, потому что она тебе больше не снится".
15
На подъезде к Эр- Зияди делаем последнюю остановку в селении, которое опустело во время Великого Геноцида. Нам нужно обсудить план действий. Здесь точно не сработает манёвр с ложными переговорами.
- Кутуф, вам лучше было не ехать с нами, - бормочет Кровавый. - Это очень опасно.
- Нет, я пригожусь. У меня есть план.
Горящее Сердце излагает свою идею на общем сборе. Нужно сначала выручить Шаканталу и наследников Закира, Раифа, Бехруза. Потому что ими могут шантажировать, когда начнётся штурм.
- Пока я буду отвлекать охрану, Фарид с ними расправится, переоденется в стражника, - услышав своё имя, вздрагиваю. - Скажу, что пришла к Дахве, мол, меня изгнала Шакантала, а теперь я хочу вернуться. В разговоре я всё постараюсь выведать и попасть в тюрьму.
- Мне нравится план, - охотно отзываюсь.
Тороплюсь переодеться вот что- то более чистое, чтобы не вызвать подозрения.
- Только поторопитесь, потому что армия Индостана может дойти до столицы, - даёт последние наставления Насиф. - Они могут начать бои внезапно.
- Без меня нельзя, госпожа Кутуф, - Мухаммад вроде бы просит, но видно, что отказа не примет.
На вечерних улицах, действительно, к нам нет вопросов. Просто женщина и двое её мужчин. А на входе во дворец возникает заминка. Дахва выставила двойную охрану. Поэтому приходится бороться со стражем, который стоит у самой двери, пока Горящее Сердце ведёт беседу с теми, что дежурят у ворот. Она даже показывает свои документы, заставляет Мухаммада показывать лицо, клеймо. Торопливо натягиваю на себя тогу охраны. Очень тяжело не мешкать с бездыханным телом моего противника. Совершенно не ясно, куда его девать. А мои сообщники уже идут по лестнице.
- Будьте так добры, помогите с ношей, - Кутуф подаёт мне сумку.
Вместе с Мухаммадом упаковывает в багаж коченеющее тело. Я тащу поклажу сам, будто по правилам радушия помогаю гостям. Наверное, без женщины я бы не смог пройти. Она же помогает мне увидеть, где расположилась Дахва.
- Милостивая королева, сапфир Востока! - приветствует её Кутуф, раболепно кланяясь в ноги.
- И рубин на золоте, - смеётся королева Северных Эмиратов.
- О, рубин на золоте! - бывшая смотрительница гарема знает, каким тоном говорить с этой сумасшедшей.
- Хотя мой муж Закир мне не верен, поэтому придётся его наказать.
Дахва смеривает взглядом Мухаммада. Лёгким толчком напоминаю ему, что нужно идти. Я будто бы его сопровождаю в гостевые апартаменты. По дороге отмечаю, что вся охрана дворца ходит в красно- чёрном. Это форма воинов Северных Эмиратов. Значит, всех местных стражей поменяли.
- Нашёл время гулять, - сердито окрикивает меня высокий человек в красной маске.
Останавливаюсь, жду, что будет дальше. Это, скорее всего, какой- то командир.
- Пересменка у пленницы, - простая фраза заставляет моё нутро расплавиться магмой.
Киваю, следую за командиром. Удача путеводной звездой указывает мне дорогу к моей Гаруде. Её держат в спальне гарема. Шакантала даже не оборачивается на наши шаги.
- И чтобы больше не болтался без дела.
Снова только киваю. Хотя я не уверен, что жена пронесла через все эти события память о моём голосе. Сам будто её не узнаю. Женщина слишком увлечённо смотрит на небо через решётку. Свет золотит её волосы и плечи. Хочу обнять её и утонуть в радости от встречи. Однако промедление приковывает меня к месту, где стою. Наконец, моя Гаруда ищет что- то на столе рядом со мной. Подаю ей сигналы жестами. Брови Шаки изумлённо поднимаются, она следит за моими пальцами. Я говорю ей, что выведу её на волю, что я - один из детей Синего шиповника. Её тёплая рука ложится поверх моих. Она качает головой. На нашем особом языке объясняет, что уже дважды пыталась бежать.
- Сделайте только одно, - тихий голос моей судьбы шелестит рекой. - Передайте Фариду, что со мной всё в порядке. Скажите, чтобы ни в коем случае не приезжал сюда, потому что его ждут. Его хотят казнить.
Сейчас же моя душа покрывается холодными мурашками от осознания, как она любит меня… В тёмных глазах моей Гаруды дрожат хрустальные слёзы. Женщина торопится опустить голову, чтобы смахнуть их. Я не могу держать себя в узле послушания судьбе. Срываю маску, порывисто обнимаю Шаканталу. Она испуганно упирается ладонями в мою грудь. Потом ахает, касается лица.
- Зачем? - выдыхает она.
- Я не смог бы иначе, - шепчу ей.
Кажется, что Шаки не просто обнимает - пытается слиться со мной в единое целое.
- И прости меня, - глажу её по голове.
- За что?
- За то, что думал только о себе.
- Ты тоже меня прости, ведь я тоже попусту обижалась на тебя…
Мечтаю продлить минуты нашей встречи на вечность. Но это невозможно. Наше время убегает песком между пальцев. Пока тихо отпираю дверь, озираюсь в коридоре, сердце пульсирует в моём горле. Веду Шаки к смежной стене с тюрьмой. Обмениваемся жестами, чтобы не привлекать внимание стражи. Моих младших братьев держат в покоях, потому что они присягнули Дахве, а Закира бросили в одну из камер. Но с ним случается то же самое, что и с его отцом Лейсом: я не нахожу его. Значит, Закира заперли в одной из глухих камер. Чёрное дежавю бессилия рассекает меня секирой вины. Но сейчас я рискую не только собой, но и главной женщиной в своей жизни, поэтому тороплюсь вывести её в подземный коридор.
- А куда мы направляемся? - на нашем пути возникает один из прислужников Дахвы.
Знаю точно, что лучшим оправданием будет удар ножом. Поэтому молча выхватываю дар моей Гаруды. У противника хорошая реакция. И всё же я быстрее и сильнее, поэтому через несколько минут борьбы загоняю сталь ему между рёбер. Охранник трепещет в предсмертной судороге. Мы же торопимся на свободу. Днём показываться на круглой площади опасно. Однако у нас нет выбора.
16
Солнечный свет вызывает тьму в глазах, поэтому не сразу понимаю: нас никто и не видит. Толпа на площади стоит и смотрит в другую сторону.
- Закир, ты совершил харам, - увещевает громкий голос.
Перебегаем с Шаки в сторону, закрываю её лицо капюшоном, сам надеваю маску. Раньше я считал её позором мужчин мариата. Сейчас же понимаю, что это моё забрало от неприятностей.
- Нет, моя госпожа, - брата уже заставили встать на колени, он дрожит и бледнеет. - Я вам верен.
- Ты пытался вывести из дворца самозванку и предательницу. Грех был бы неизбежен.
По обычаям Тигростана обычно люди решали судьбу согрешившего мужа. Если находились те, кто бросал камни в несчастного, его судьба была предрешена. Если же никто не желал исполнять казнь, мужчину отправляли в город изгнанников.
- Подождите! - к Закиру медленно идёт Кутуф, подняв руку. - По традициям Северных Эмиратов я могу его забрать. Я готова взять опеку над Закиром, просто…
Но Дахва не хочет соблюдать ни один из ритуалов Востока. Она поднимает руку в огненно- красном длинном рукаве. Её прислужники поднимают автоматы на короля и бывшую смотрительницу гарема.
- Нет! - в круг рвётся Мухаммад.
- Я всех предателей просто расстреливаю, - объявляет королева Северных Эмиратов.
Огненный шёлк струится вниз. Меня слишком крепко держит Шакантала, поэтому не могу добежать до брата и тех, кто прошёл со мной этот путь. А потом моё тело рефлекторно вздрагивает от сухих выстрелов. Закир падает на живот, Кутуф - спину. Мухаммад склоняется над ней, будто хочет закрыть собой.
- И тебя, Горящее Сердце, я тоже давно хотела убить, - самодовольно добавляет Дахва, потом указывает на раненого помощника Горящего Сердца. - А этого сначала - на допрос!
Всё равно все мои мышцы напряжены, но Шакантала тянет меня за руку в толпу. Показывает мне жестами, что мы должны помочь тем, кто будет осаждать город, что скоро придёт войско её матери. Приходится согласиться, потому что и Насиф не сможет начать наступление, пока не увидит Шаки. Нахожу автомобиль Кутуф, руки не слушаются, пока пытаюсь завести мотор. Кажется, что я погружён под толщу воды - движения, дыхание и мысли скованы. На выездной дороге охрана требует документы. Мои мысли сжимаются в кричащий комок. Я действую рефлекторно: показываю руку с клеймом, которое осталось у меня от верховной судьи Египта.
- О, многоуважаемая Балькис! - испуганно кланяется начальник наряда. - Балбесы, кланяйтесь, это высокая вельможа.
Шакантала учтиво наклоняет чуть голову, снова дёргает меня за собой в машину. Едем к расположениям друзей молча. Ощущаю, как высыхаю изнутри… Ведь теперь моя Гаруда знает мой секрет… Знает, что я был чьим- то рабом. Возможно, поэтому она ничего не говорит. У меня же перед глазами стоит Закир. Он бледен, как его рубаха, часто дышит и жмурится, чтобы не знать, когда настанет его последняя секунда… Нас встречают часовые, ведут в домишко, у которого крыша не так прохудилась. Пока Шакантала принимает ванну, прижимаюсь лбом к шершавой стене. Наедине с собой могу выпустить лаву своих страданий. Король, который не король. Подкидыш, не знавший любви. Потерявший женщину, заменившую мать. Оставшийся без брата, с которым в последнее время так был близок. Упустивший Кутуф, знавшую мой с Маркусом секрет. И скорее всего, ещё до захода солнца я тоже услышу "талак" три раза.
- Огонь моей души, мой Фарид, - на мои плечи вползли ласковые руки Шаки. - Если хочешь, расскажи мне всё… Тебе так станет легче.
- Кажется, я потерял всех и всё… - отвечаю глухим эхом.
- Посмотри на меня, пожалуйста…
Поворачиваюсь, хотя стыд за слёзы сковывает мои движения. Впрочем, хуже уже не станет.
- Мой родной, - Шакантала крепко сжимает меня в объятиях, - у тебя ещё есть я. Я очень дорожу тобой. Ты моё крыло, на которое я всегда могу опереться. Ты моё мужество. Только мысли о тебе заставляли меня ждать и бороться. Моя душа горит пожаром твоих слов и поступков.
Дышу ароматом её волос и плыву по волнам утешения, которое дарит моя Гаруда.
- Ты мне снилась всё это время. Ты звала… и я шёл за тобой… - слёзы ушли, пытаюсь унять дрожь в голосе. - Потому что ты моё сокровище…
Она внимательно изучает мои руки.
- Но если ты не захочешь меня принять, я пойму, - заканчиваю свою речь, хотя продумал более длинный рассказ.
Главная женщина в моей жизни ласково гладит мои позорные шрамы на тыльной стороне ладони. Качает головой.
- Ты мне нужен всегда, не смотря на любые обстоятельства. Ты это должен был понять ещё тогда, когда я только сваталась к тебе.
Мой момент с Гарудой похож на Гольфстрим. Она так целует, обнимает, глядит, что я готов утонуть с головой в тёплом течении беседы. Но нас прерывает стук в дверь. На улице ждёт Насиф.
- Останься с Шаканталой, - просит он, - и если что, прости за всё и прощай. Мы выдвигаемся.
Нас усаживают во внедорожник пограничные воины Кровавого. Нужно сменить место, чтобы огонь войны не задел пусть и бывшую, но всё же королеву Тигростана. Всё, что остаётся - это следить за безумием багряного зарева над Эр- Зияди.
17
Судя по масштабам битвы, Индостан прислал большую часть своих сил. Во всяком случае, мне так казалось, пока полдня и полночи звучали выстрелы, взрывы, шумы моторов. Невозможно было уснуть, но не от шума, а от мыслей, чем всё завершится. В полночь канонада стихла. Только после этого я обнял дрожащую Шаки крепче и провалился в бездну сна. С утренним туманом в нашу землянку проник холодок. Поднимаю голову. В дверях стоит мужчина в маске, пускающей солнечный зайчик на лицо Шаканталы. Он понимает, что может разбудить женщину, поэтому отшатывается от проёма. Я осторожно освобождаю руки, крадусь к нему.
- Когда противников слишком много, сыны Аравии не просто сдаются - бегут, - слышу злую усмешку сквозь трещину в его забрале. - Мы начали, и они держали оборону. Потом ударили союзники из Индостана. А ночью пришли войска из Дании и Великобритании. Они даже не успели развернуться - Северные Эмираты сдали дворец и отступили. И вряд ли они вернутся, потому что Дахва мертва.
Последняя фраза и вовсе заставляет меня ахнуть. Я желал ей смерти, но не думал, что кара настигнет жестокую королеву так быстро.
- Может, ты зайдёшь? - киваю во тьму землянки. - Шаки проснётся и увидит тебя…
- Нет… Насиф мёртв…
Когда- то мой соперник не уверен в себе ещё сильнее.
- Насиф? - моя Гаруда похожа на призрак в проёме выхода.
Она так стремительно идёт, что предводитель войск Тигростана теряется, не успевает защититься руками. Женщина снимает маску с изуродованного лица. Кровавый хотел бы отвернуться, но она берёт своего второго мужа за подбородок.
- Я уже не тот Насиф, - мужчина с трудом переводит дыхание и сглатывает.
Я прекрасно понимаю, что сейчас настал момент Насифа и Шаканталы, ухожу из их поля зрения.
- Нет, ты мой сладкий Самбусак, - упрямится моя Гаруда.
- У меня… я…
- Главное, что ты жив. Я думала, что ты далеко… или что тебя и вовсе уже убили. Мой Насиф, мой Самбусак.
- Твоё слово для меня закон. Помнишь… ты приказала выжить и вернуться?
Подслушиваю их беседу. Когда возвращаюсь, Шаки уговаривает нас всех вместе сесть за один стол. Подаю нашу нехитрую походную трапезу. Насиф ловит мой взгляд. На самом деле, у него не такой уж и страшный рубец. Просто мой товарищ склонен тоже преувеличивать, как и я. Жмём друг другу руки, как научили меня в Великобритании.
- Вы оба такие милые, когда не ссоритесь, - улыбается Шакантала.
- Мой воздух, моя вода, клянусь больше не злить Фарида, - Насиф торжественно поднимает ладонь вверх.
- Так уж и быть, - конечно, не могу молчать в ответ. - Клянусь не задевать Насифа.
После семейного завтрака выдвигаемся снова к лагерю в заброшенной деревне. Шакантала ведёт нас обоих за собой на переговоры. Генералы двух стран почтительно кланяются ей. Маркус душевно обнимает. Потом отступает назад и целует руку.
- О нет, не стоит, - смущённо реагирует она. - Я не королева. Просто говорю от своего имени и передаю то, что хотели бы сказать люди долины Тигра и Евфрата. Вы пришли в самый тёмный час, вы наши спасители и герои. Равно как спасители и герои сами сыны Тигростана.
- Нас уже поблагодарили воины, - стучит по столу пальцами индус. - И они попросили засвидетельствовать перед мировым сообществом одну вещь.
- Какую? - Шаки начинает мять край блузки - значит волнуется.
- Вас просят остаться в Тигростане и продолжить руководить страной, - продолжает седовласый датчанин.
- По всем правилам, вы имеете на это право, дорогая Шакантала, - берёт слово Маркус. - Ваш первый муж - принц Уэльский, ваш второй муж - сын бывшей королевы и предводитель войск Тигростана. Сами вы тоже являетесь августейшей особой. Если народ не против…
- А вдруг кто- то против? - перебивает его Шаки.
Она опускает руку под стол в поисках поддержки. Сжимаю её похолодевшие пальцы.
- Вы можете подумать, а пока они назначат совет и дату референдума.
Вижу, что вторую руку Шаки гладит под столом Насиф. Ещё год назад я не хотел покидать свою родину. Сейчас понимаю, что у меня нет её. А значит, меня ничто не держит. И я не должен держать горящую всеми огнями своей прекрасной души Гаруду.
- Если вы не захотите вернуться в прежний статус, - продолжает мой брат- близнец, - мы с Филиппой будем рады видеть вас. Уэльс уже восстановлен, правда, не в прежнем объёме. И ему тоже нужны умные и сильные представители их прав.
- В конце концов, солнце среди звёзд, - будто торгуется генерал из Индостана, - вас ждут дома. И ваших мужей примут так же радушно, как и вас.
- Это всё непросто, - наконец, изрекает Шакантала. - Я, действительно, возьму время на раздумья. И очень хочу видеть своих родных.
В дороге в Индостан моя Гаруда кричит во сне и плачет. Осторожно глажу её по голове и замечаю седую прядку среди чёрных волн. Когда Шаки идёт в номер Насифа на следующую ночь, отзываю его на минуту.
- У неё кошмары, - его зрачки расширяются, он кивает. - Нужно будить, разговаривать, не давать ей утонуть в этих снах.
Вина за всё происходящее пронзает меня горячим мечом. Моё упрямство заставило остаться нас всех в Тигростане. Да… страна погрязла бы в войне всё равно… Но моя нежная Шаки не увидела бы её ужасы…
18
Дели ошеломляет меня своими красками. Слишком много красного, оранжевого и жёлтого. Смуглые улыбчивый люди поют и пританцовывают на ходу. Даже в королевском дворце всё будто припорошено куркумой и паприкой - так много ярких огней и острых ароматов.
- Здравствуйте, белый тюльпан… а… точнее, господин Виндзор…
Королева Индостана берёт мои руки и очаровывает теплом ладоней и голоса.
- В жизни вы лучше, чем на фото в письме, - смеётся она.
- Благодарю за великодушие, держащая звёзды, - кланяюсь ей.
Насифа обнимают. Он двигается неловко, всё не знает, как встать, чтобы королевская семья не видела его шрам. Наедине королева Кейлаш требует, чтобы я сел напротив.
- Если Шакантала захочет остаться дома, - женщина следит за моими глазами, - что ты скажешь?
Горячий воздух смущения переполняет мои лёгкие. С трудом извлекаю из себя слова:
- Я буду там, где моя судьба, где будет Шакантала.
Понимаю обеспокоенность матери. Пытаюсь найти в ней какие- то черты своей мамы, которая меня родила вопреки всему и которую не знал.
- Спасибо вам за всё, - сам допускаю прикосновение к рукам женщины.
Я уже давно понял, кто я. Я не Ричард Виндзор, не наследник престола Тигростана. Я просто Фарид, мечтавший всегда встретить девушку, которая поймёт меня и примет таким, какой я есть. Моя мечта воплотилась в Шакантале. Она, действительно, моя судьба. И мне важно, чтобы она была счастлива. Наблюдаю за тем, как увлечённо моя Гаруда слушает своих пернатых подданных - райских птиц в саду. Всё же подхожу и обнимаю её аккуратно, будто статуэтку из хрусталя.
- Как ты себя чувствуешь? - мой вопрос глухо отдаётся в её плече, к которому я припал лицом.
- Здесь мне легче.
- Моя нежная и неповторимая, - завожу важный разговор, - в прошлый раз я не думал о последствиях, уговорил тебя на коронацию… А сейчас, наоборот… я прошу тебя: давай останемся там, где тебе спокойно и хорошо.
Шаки замирает. Потом медленно поворачивается ко мне.
- А если мне хорошо здесь?
- Значит, здесь и будем жить. Прямо в саду.
Наш лёгкий смех разряжает серьёзную обстановку принятия решения.
- Я вижу, как тебе тяжело до сих пор… и прости меня за то, что случилось…
- А ты не будешь тосковать по бесконечным панорамам Тигра и Евфрата? А как же ваши травы и голубая роза? Протяжные напевы в мечетях и крики на рынке…
Она горит вдохновением, но это описание никак не трогает мою душу. Я твёрдо решил, что пойду следом за Шаканталой. Пока продолжаем своё пребывание в Индостане, мне шлифуют старые отметки на руках, потом снова ставят клеймо женатого. Насиф теперь не пренебрегает процедурами от рубца, чтобы спасти своё прежнее лицо.
- Ты всё такой же трепетный и смешной самбусак, - смеётся за дверью покоев Шаки.
Подслушиваю, будто иностранный шпион, хотя сердце от волнения выпрыгивает из груди.
- Нет, мне, наоборот, не понравилась твоя слащавая внешность. Но я преодолела это благодаря тому, какой ты на самом деле…
- Моё солнце, звёзды, луна…
- Я не умею влюбляться с первого взгляда. Мне всегда нужно узнать человека до конца. И кажется, я тебя узнала. Значит никогда не откажусь. А ты?.. Ты поедешь со мной?
- Я готов даже спуститься в ад с тобой…
За общим столом Шаки сжимает мои пальцы, лицо её серьёзно.
- Мама, папа, - голос сейчас холоден, как клинок, который моя Гаруда подарила мне, - я вернусь в Тигростан, там будет референдум. Мы с Фаридом и Насифом там нужны.
Изумлённо гляжу на неё. Наедине вопрошаю:
- Почему?
- А если завтра кто- то снова нападёт на Тигростан?
Шакантала садится за стол, ищет бумагу, ручку.
- Я хотел оградить тебя от воспоминаний и неприятностей, - устраиваюсь в кресле напротив.
- Но это твоя страна. Неужели тебе безразлично, что будет с людьми?
Я устал бороться с узлами противоречий. С одной стороны, моё сердце тянет на дно чувство вины перед Шаки. С другой - огонь воспоминаний о прошлой жизни, усеянной горькими потерями. С третьей - моя застывшая клятва: "Я сын Тигростана, не покину свою страну в самый тёмный час…"
- Мы поможем, соберём парламент, научим, - моя жена уверена в своём решении, её глаза победно сверкают золотом. - А потом уедем в Великобританию. Как тебе план?
- Шаки… если ты это затеяла ради меня…
- Нет. Я сама не могу по- другому.
Она пересаживается на подлокотник моего кресла, заставляет забывать обо всём, запустив руку в мои волосы.
- Но сначала Филиппа и Маркус побывают у нас в гостях и проконсультируют, как выстроить новую систему правления в Тигростане. Я уже обсуждала с ними.
Сейчас понимаю, что из всех звёзд в этой вселенной моя Гаруда - самая яркая и прекрасная.
- В кого ты такая упрямая? - смеюсь, любуясь её серьёзным лицом.
- Наверное, заразилась от тебя…
Король-подкидыш
© Copyright: Дарья Безинская, 2023
Свидетельство о публикации №223090601339
Свидетельство о публикации №223090601339
Рецензии