Новая глава из книги Кружева воспоминаний

Этого не возьмешь с собой.

Имени его память не сохранила. Помню только симпатичный блондин среднего роста, стройный. Он учился на геологическом факультете. Был одним из «прихожан» студклуба. В особом творчестве не замечен, но чем-то занимался, иначе бы не попал в их число. На меня смотрел с симпатией и одаривал небольшими кусочками минералов, отшлифованных с одной стороны. Вот эта маленькая коллекция и сохранилась, пополненная мной еще небольшим количеством разных образцов в течение жизни уже без его присутствия в ней.
Тогда это были первые годы моей работы в студклубе университета, во что я с удовольствием погрузилась после двух лет психологического отдыха от учительства.
Отдых был продиктован необходимостью. На четвертом году работы в школе после окончания физического факультета, я поймала себя на том, что рыдаю почти вслух на лекции о Матиссе, которую читал какой-то хороший искусствовед из Эрмитажа, от того, что она прекрасна. «Стоп!» - подумала я. «Срочно нужно менять работу, или я также приобрету невроз, как почти все мои коллеги-стажисты». Оставалось, однако, проработать еще год, так как совесть подсказывала мне, что нельзя бросать своих учеников недоведенными до логического конца, то есть до выпуска из школы. Что я и сделала. Таким образом в моем послужном списке значится целая параллель, выпуск учеников школы № 125 Мотовилихинского района города Перми, у которых физику с шестого по десятый класс вела только я. Из них трое поступили на физфак. Учитывая, что к тому времени это была уже не модная сфера, а спор между физиками и лириками затих, считаю этот факт своей заслугой. Остальные мой предмет с разной степенью боязни уважали. Я же, воспользовавшись дружбой, устроилась в НИС университетской кафедры экономической кибернетики, почувствовав себя после школы просто на курорте.
Начнем с того, что в первый день работы, придя на место к 10-30, я еще полчаса шлялась по коридору, так как дверь в рабочую комнату оказалась закрытой. Первый работник появился лишь в двенадцатом часу. Так мы и находились в дальнейшем на рабочих местах только с одиннадцати и только до трех. Потом дружной компанией двигались в гости к одному из ее членов, где устраивали коктейльные, нельзя назвать вечеринки. Это были дневинки, так как по окончании рабочего времени все спешили домой. Причем, в то время, которое мы проводили на работе, все занимались чем-угодно, только не работой как таковой, за небольшим исключением. Оно диктовалось способностями работника, которые требовались для выполнения рабочего задания. Мне, например, нужно было полтора часа для того, чтобы выполнить месячный план. В остальное же время я осваивала все виды гаданий – на кофейной гуще, на картах, хиромантию, физиогномику, почерковедение и т.п. Одна из коллег активно обменивала свою квартиру, кто-то писал научную работу, кто-то просто просиживал штаны. В первый год такого «труда» я просто наслаждалась возможностью отдохнуть, а на следующий начала сильно тяготиться вынужденным безделием. Поэтому, когда еще через год мне предложили «обузу» - стать директором студклуба университета, я с радостью согласилась.
На меня еще должны были посмотреть и утвердить члены парткома. Однако, изобретательный, но совершенно неорганизованный мой предшественник их настолько не устраивал, что особых «утверждениий» не понадобилось.
Ленька Сотников – это мой предшественник сдал мне свое хозяйство – стол на трех ногах со стулом, правда, на четырех, 3 замызганных журнала, в которых отмечались посещаемость и темы занятий хора, гордо продемонстрировал «пробкотеку» - целые антресоли встроенного шкафа, заваленные разнообразными винными пробками, которые частично вывалились нам на головы при открытии дверцы и завхоза, который в дополнительно отгороженной задней комнате трехкомнатного помещения бренчал на гитаре.
Ленька был очень творческий, но совершенно не организованный тип. С одной стороны, при его деятельности в качестве директора университет, уже много лет не поднимавшийся на первое место в «Студенческой весне», стал победителем, с другой стороны, вся регулярная работа была просто запущена. Он всегда кипел идеями, но очень редко их воплощал. Несколько эпизодов из его жизни помогут лучше представить этого шалопая. Будучи достаточно обаятельным, он женился на своей сокурснице по историческому факультету, которая была умницей и красавицей. Да еще родила ему четверых детей, что в наше время было редкостью. На ней же и держался весь дом. А Ленька мог, загуляв с друзьями, например, отбить ей в 12 ночи телеграмму: «Задерживаюсь заседанием Совнаркома. Твой суслик». В спектакле «Смерть Тарелкина» они подлили мне настоящей водки, вместо воды. А потом громко восторгались, как я гениально отыграла сцену. Его идеи часто были очень интересны, но он хотел их воплощать чужими стараниями. Его жизнь закончилась печально. Жена довольно молодой слегла после инсульта и много лет была прикована к постели. Ленька за ней ухаживал. А незадолго до ее смерти лег с ней рядом тоже в результате того же инсульта. Пережил жену лет на пять.
А пока мы молоды. Я не довольна тем, что Ленька распустил студклубовских прихожан до безобразия – приходили курить, выпивать, но все-таки были, в большинстве своем, очень интересными людьми. Первые месяцы они расстреливали у меня пачку сигарет примерно за час. Но я, поняв, что так я на них разорюсь, навела порядок до такой степени, что, если даже пачка моих сигарет лежала на столе в открытом доступе, а поблизости никого не было, «стрелки» не отваживались полакомиться из нее.
Так я постепенно начала наводить хозяйственный и организационный порядок в студклубе и долго устраивала начальство. Меня же не устраивало то, что мне, как директору, приходилось заниматься, в основном, хозяйственной деятельностью. Я хотела быть художественным руководителем. Да и получать побольше. Но 5 категория нашего культурного заведения по табелю о рангах профсоюзов, которым мы подчинялись, не давала возможности на такую ставку. Однако, в арсенале университетской самодеятельности и различных досуговых мероприятий были и несколько «народных» коллективов, известных не только в области, но и по всей стране, чем обладал не каждый дворец культуры с гораздо более высоким разрядом, и концерты с вечерами, которые проводились для не одной сотни посетителей. Но оказалось, что, хоть мы и заслуживали аж не меньше третьей категории, нужно было подниматься постепенно. И на следующий год я уже стала художественным руководителем – единственную дополнительную ставку, которую позволяла нам четвертая категория, подыскав на место директора студента экономического факультета Володю Смирнова. Он был добрый малый, не лишенный и желания творить, но безалаберный. Многие вещи мне приходилось делать за него, но формально от пригляда за хозяйством я была освобождена.
Так как на свою должность я соглашалась с условием работать на полставки преподавателем физфака (чтобы не терять квалификации), мне часто приходилось начинать рабочий день в 8 утра. А вечерние занятия коллективов и разные другие дела требовали моего присутствия на рабочем месте минимум до 10 вечера, то потом я часто удивлялась, как меня хватало на работу с утра до ночи. Но мне моя работа нравилась, мне было интересно, а поэтому ненапряжно.
Были разные перипетии. Какое-то время я занималась студенческим кафе, но оставалась в этой же структуре. Однако в 1984 году окончательно, уже почти на 17 лет стала директором студклуба университета, правда уже третьей категории, с присвоением в дальнейшем ему звания «дом культуры». А коллекция камушков мне напоминает симпатичного юношу и мой первый год работы, которая определила мою жизнь.