Ода к кругам своим Вергилия и Данте

                Кристине Потупчик
     - О, вы, продажные акыны !
     Сыны собачьи, гниды вшей,
     Узреть способны ли сии картины -
     Галоп говнястый злобы дней ?
     Усилием воли он принудил себя прерваться. Неторопливо наливая, а затем и отпивая столь же неспешно теплую, затхлую воду, традиционно пакуемую лакеями в хрустальный графинчик фабрикации ничтожной мануфактуры славного города Брно, искоса, будто нехотя, вприщур, умалявший его и так невеликие глаза, с еле различимым отзвоном топырящиеся о стеклышки знатных очков, жалованных по грамоте малой благодетелем его, окинул вальяжным взором притихший от ужаса зал. Плешивые и разномастные, малахальные и папашистые, разлапистые и совершенно лысые головы лукавых царедворцев клонились долу, делая носителей их несколько схожими с теми великоросскими березками, что, помнится, воспел один из великих, как его там, Безруков. Да ! Вышел, супенясь и с бочат округло, скосоротился жалостливо, пеняя трафаретной Z, сменившей милостью властелина Вселенной привычный бубновый туз, нашитый еще о прошлое царство совершенно по недоразумению, ибо лепту, мзду гольную он отродясь не брал, козырял близостью помыслов с самим Верещагиным, тот все, бывалоча, гугниво лаял на чурок бешеных, что мзду не беру, пока не запропал на баркасе. Повторяя Екатерину Великую переименовали тогда Урал в Абрам Семеныча, а баркасы повелели звать отныне карбазами, отчего путаница немалая приключилась на Руси Святой. Мало сказать, но ведь и Дугин был когда - то маленький, с кудрявой головой, чем твой Сурков отличный от гулеваний со старухами. Это те, сердешные, печаловались грядущему славностью мальчугану за Дамбас, задроченность, способность вдруг представившуюся гнать мужей и сыновей на приработок нежданный, ажно в две сотни тыщ рубликов отмерянную, всего делов - то : убивай баб да младенцев хохловых, а денежка сама собой каплет на счетец и карточку кредитную, Германом Пидорычем Грефом выданную по Указу. Он вновь приложил усилие рассудка, безжалостно обрывая куда - то не туда устремившуюся мыследеятельность, возвращаясь, по поговорке французиков легкомысленных, живущих прохладно, к нашим баранам. А они, судя по всему, истомились ожиданием триумфов. " Ничо, - подумал он, вороша усы ногтем мизинца, ламинированно хранившим цианоидный привкус Борджиа, не вовсе зазря презентовал ему ламинат с кусом буженины министр иностранных дел, пригодился вот привкус, напоминает, не позволяя, - щас я вам ахну ".
     - Ах ! Самолет посадка йок,
     Рост цен и призрачно безумье,
     Блефуску бьет яйцо примерно в бок,
     Швабрандия ушла в раздумье,
     Шумит ботвою Кондуит,
     Таятся бесы под Полтавой,
     Грозит тораксом мой бронхит,
     Но ничего не сделать с славой !
     Она стремит свой бурный бег
     В пределы, веси забугорны,
     Как будто год двадцатый, тот же век,
     В остатке быдло, гниль покорна,
     Холопьи выродки да дураки,
     На бунт ничтожный неспособны.
     А мне, скажу, что не с руки
     Звать к топору народны волны.
     Народ ? Говно ! Толпа !
     Презренна пакость, фуфлогоны.
     Осталось лишь позвать попа -
     Пусть отпевает, меньше вони.
     Простор и благодать,
     Аршины, литры кислороду,
     Была Россия, мачеха, не мать,
     Да был народ - уроды.
     Все было, но прошло,
     Проходит все, прошло и это,
     Явив Истории фуфло :
     Не царь и не король, но все ж раздетый.
    Он зашатался, но устоял за кафедрой, к которой уже поспешал, нелепо тряся неопрятной бороденкой, его вековечный соперник и противуположник, поставленный на положение Пиита Королей Древности. Собирая по пути охапки ландышей и медведок, он приторно раскланивался с особами, особо приближенными, не забывая отмечать острым глазом сомкнутость в подранжирности, знаменующую небывалую еще на Руси массовую поддержку верного курса в Изабеллу Кларк. Встав за кафедрой, он завыл, тряся контуженной под Братиславой головой :
    - Горит и кружится планета ...
    Ну, и так далее.