Есения гл. 3, 4

                Глава 3



Извилистые улочки Экс-ан-Прованса встречали журналиста, с, присущей древней провинции, умиротворённостью и загадочностью.
-- Надо же! – завистливо присвистнул Жан Луи. – Какая-то очередная русская шмара умудрилась поселиться в этом историческом месте! Это ж какой член надо было выловить в этом море бл…дства, чтобы господь сподобил даровать тебе такой райский уголок!
Однако, профессиональная необходимость сконцентрироваться на рабочей задаче быстро вернула беспечного повесу в этот бренный мир.
-- Спокойно, Луи! – подъезжая к особняку, удачно укрывшемуся под густой завесой деревьев, серьёзно прошептал Веритэ. – Это ведь просто интервью… Да… За большой гонорар… -- тут он немного задумался: -- Даже очень странный гонорар для подобного заказа… -- но тут же, вернувшись в состояние азартного игрока, итожил: -- Да по хрен! Видел я этих русских иммигранток! Сплошь содержанки и невежи!
Огромные кованные ворота имения неслышно открылись, как будто кто-то зорко наблюдал за территорией в ожидании визита журналиста.
Когда же, спустя несколько минут виляния по аккуратным дорожкам, машина Веритэ припарковалась у огромного крыльца, а там уже ожидал седовласый лакей, Жан Луи невольно констатировал:
-- Да-а-а… Гражданство Франции, а замашки всё те же – Имперские!
Проведя некоторое время в сопровождении всё того же странного лакея, Жан Луи невольно отметил изысканность и гармоничность обстановки дворца. Комплементарная порция вина, стандартно предложенная слугой, была также принята с воодушевлением.
-- Ничего себе! Она и в вине толк знает! – издевательски хмыкнул Веритэ.
Однако, продолжить свои попытки вдоволь поглумиться над невидимой жертвой было не суждено – массивные двери огромного зала бесшумно открылись, а лакей торжественно объявил:
-- Мадмуазель Есения!
На несколько секунд журналист почувствовал лёгкое волнение и даже нервно прошептал: «Чего? Мадмуазель? Есения?», однако, тут же замер с открытым ртом, видя, как величаво вошла хозяйка имения.
Высокого роста, с гордой, пожалуй, особо подчёркнутой, осанкой, уверенная поступь и эта дикая первозданная энергетика матёрой хищницы. Веритэ ещё больше проникался робостью, не в силах даже шевельнуться.
Между тем, женщина вошла в луч света, что ещё больше поразило журналиста. Уверенный и проницательный карий взгляд, ухоженные волосы, принявшие естественное положение вокруг лица, чувственные губы, словно замкнутые печатью смертельной тайны, дерзкий подбородок и сеть возрастных морщин, которые только добавляли сексуальности и шарма – не просто покоряло волю, но вызывало небывалое возбуждение, как глоток дыма опиума перед наступлением наркотического кайфа.
-- Есения. – Кокетливо, но, в тоже время, властно представилась женщина.
Жану Луи стоило немалых усилий для того, чтобы прийти в себя, но, всё же, ответил он уверенно, с очевидными нотками парижской хамоватости:
-- Жан Луи Веритэ! Журналист и…
Договорить он не смог, так как женщина крепко пожала его протянутую руку, на мгновение зажав её и, старательно рассматривая, констатировала:
-- Ухоженные мужские руки! Какая же это редкость! Хотя… Мужчину делает мужчиной совершенно не это…
С такой интонацией очевидной грусти она выпустила ладонь, возбуждённого журналиста и пригласила кивком присесть.


                Глава 4


Пару минут Веритэ чувствовал себя глупо и даже смущённо, как голый бродяга, выставленный на всеобщее обозрение.
Есения внимательно изучала собеседника, всё больше покоряя его, нет – не похотливостью и опытом своего взгляда – а проницательностью и природной, не характерной для женщины, силой.
-- Гхм… -- силясь побороть неловкость в манерах, кашлянул журналист, наливая себе вина. – Я надеюсь, что визуальный осмотр закончен и мы можем перейти к делу?
Есения только ухмыльнулась, едва заметно скривив верхнюю губу, но ответила неожиданно:
-- А вы настолько в себе уверены, что полагаете, будто любая женщина просто обязана умереть от оргазма только при первом же вашем появлении?
Жан Луи протестующе фыркнул, но тут же ещё больше растерялся.
-- Эх! Какие же вы! – с искренней горечью прошептала женщина, прикуривая сигарету, ловко орудуя ей тонкими изящными пальцами. – Как же вам всем далеко до него!
-- До кого – до него? – как провинившийся школьник, переспросил журналист, нервно прикуривая сигарету.
Есения неспешно встала и подошла к огромному витражному окну. Копья солнечного света обнажили её фигуру под тонким шёлком платья, что, очевидно, доставляло барышне особое удовольствие, словно та знала наверняка, какое впечатление производит на мужчин в такие моменты.
-- Примитивная природа мужчин… -- горестно хмыкнув в пустоту, продолжала Есения, не слыша вопроса. – Все вы верите в то, что являетесь альфа-самцами… На самом же деле… -- женщина понизила тон до сокровенного, пропитанного очевидным сожалением: -- На самом же деле, лишь единицы из вас имеют право называться мужчиной…
Луи сделал большой глоток вина и, подчинившись спонтанному зову к протесту, презрительно воскликнул:
-- Прошу простить меня, мадам! Но не кажется ли вам, что…
-- Ярость и презрение… -- всё также томно оборвала его вскрик Есения. – Единственное оружие таких слабаков, как ты… -- и властно подняв руку, невербально заткнув рот журналисту, продолжила: -- Даже не старайся подбирать нужные слова и изображать из себя воспитанного мальчика! У тебя же на лбу написано: «Конченый идиот!». Хотя… -- женщина резко обернулась и загадочно посмотрела на оторопевшего Веритэ. – Ты ещё и безнадёжный циник! Иначе тебя не наняли бы для такой работы!
-- Ну уж! Это не в какие ворота не лезет! – покраснев от гнева и искренности Есении, подскочил Жан Луи.
-- Ну-да… Ну-да… -- разочарованно хихикнула женщина. – Какая-то русская шмара имеет наглость высказывать правду в лицо такому, как ты…