Золотой дурман кн. 1я, гл. 13 - Арестант

Арестант

…Фёдор молчал… Он не мог поверить, что перед ним сидит один из его лучших подчинённых, рекомендованный им в экспедицию как самый надёжный из казаков. Никита, онемев, привалился к стене юрты.
– Ну, давай рассказывай, герой, что ты там натворил?! – выдавил из себя Ефим. – Как ты теперь в глаза нам будешь смотреть после содеянного?
Мирон усмехнулся:
– О содеянном вам уже наверняка доложили. И рассказывать мне нечего - признаться в воровстве, ежели и мыслей у меня об этом не было?
– Да что это такое?! – взорвался Фёдор.  –  Вы что, с ума посходили?! Одного обвинили в краже самородков, другой идола у инородцев выкрал. Хотя с самородками не ясно, а здесь – всё налицо, ни на кого уже своё жульничество не свалишь. Сейчас же прикажу высечь тебя и в кандалы к суду – сполна своё получишь.
– Не стоит этого делать – пороть казака на глазах инородцев, кто бы он ни был. На всех нас пятном ляжет – дома разберёмся, – тихо посоветовал Ефим Фёдору…
– Ну, хорошо… – немного успокоился тот.
– Вот что, Мирон, расскажи-ка эту историю с золотым идолом, – мягко, по-отечески попросил Ефим.
Мирон недоверчиво взглянул на него: неужто и впрямь хочет выслушать? Ведь после того, как Бакай обвинил его в краже, никто и слышать не хочет каких-либо объяснений.
– Ну, если вам это интересно, то было это так: собрались мы с Игнатием и Бакаем на охоту. Только встал я утром – глядь, а сапог-то у меня разорванный. Как разорвал и не заметил… Побежал я к сапожнику – Качкыну, чтобы дыру зашить. Бакай объяснил, где будет ждать меня и они с Игнатием, не дожидаясь, поехали… Помог мне Качкын с этой бедой – быстро залатал дыру. Добрался я до оговоренного заранее места. А когда вернулись с охоты в аил, сразу же обнаружилась пропажа идола. Всю вину, естественно, свалили на меня… Вот и вся история, – закончил рассказ Мирон.
– Ни при чём здесь Мирон! – возмущённо произнёс Никита. – Любой мог зайти и взять этого идола.
– Может, ты и прав… – согласился Ефим. – Не думаю, что Мирон на такое способен.
Фёдор задумчиво сидел, потирая лоб…
– Послушал я тебя и сравнил с рассказом Бакая – совершенно похожие истории, только это не оправдывает тебя. То, что шаман на тебя показал, – я во внимание не беру, а вот то, что Бакай утверждает, – это уже серьёзно. Я согласен с ним: вряд ли кто из местных позарится на их святыню – остаёшься только ты, – испытующе поглядел он на Мирона. – Не доводил бы ты это дело до позора – высекут и в тюрьму упекут. Отдай украденное, облегчи душу.
– А если это не он?! –  вступился за товарища Никита.
– Ну, кто же тогда?! –  вскинув руки вверх, вопрошающе воскликнул Фёдор.
Мирон сидел, обхватив голову руками. Он не представлял, что ещё можно сказать, чтобы ему поверили. Да и что можно добавить? Все слова уже сказаны. Остаётся ждать решения суда…
– Ничего не могу добавить к уже сказанному, – твёрдо глядя в глаза Фёдору, ответил Мирон.
– Разобраться во всём нужно… А пока мы обязаны тебя арестовать, –           тяжело вздохнув, с неохотой заключил Ефим.
Казаки обескураженными вышли из юрты, следом с опечаленным лицом шёл Бакай. Надежна на то, что приехавшим удастся уговорить Мирона отдать идола, не оправдалась, это он понял без перевода по тону разговора между казаками.
– Ничего, Бакай, не опечаливайся шибко, привезём его в Бийск – так может, перед судом заговорит. Здесь-то ещё не думает о наказании, а коль запахнет каторгой – всё выложит, – старался успокоить демечи Фёдор.
Бакай неопределённо кивнул головой – то ли поверив его словам, то ли нет и, махнув рукой, направился к себе в юрту.
– М-да… Кроме Мирона, взять некому – и сознаваться не хочет… – никак не мог успокоиться Фёдор.
– Давай-ка пошлём мужиков, чтобы пушнину собрали. Времени ещё до ночи достаточно, упакуем всё, а завтра с утра – в обратный путь. Нет у меня желания задерживаться здесь – смотрят на нас как на татей*, – принял решение Ефим.
– Да, я тоже заметил косые взгляды инородцев, – согласился Фёдор.
Едва только солнце скрылось за вершинами гор и опустился вечер, как всё уже было готово: пушнина была упакована, оставалось только навьючить лошадей и трогаться в обратный путь.
Утром казаки и многие инородцы во главе с Бакаем собрались у юрты Буукты. По приказу Фёдора Мирона со связанными руками усадили на лошадь, и сразу же двое конвоиров подъехали с обеих сторон для сопровождения арестанта.
Ефим пообещал Бакаю разобраться во всём и как можно быстрее сообщить ему о результатах. Распрощавшись с провожающими, казаки оседлали коней и строем покинули аил Бакая… Ехали не торопясь, все свободные лошади были нагружены пушниной.
Ефим не стал просить дополнительных лошадей у Бакая, видя, что тот после их безрезультатного разговора с Мироном не очень-то расположен к казакам.
– А что, назад прежним путём пойдём? – поинтересовался Фёдор.
– Можно и другим повернуть, но этот менее опасный, – ответил Ефим, глядя на сизую дымку тумана в лежащем на их пути ущелье.
– А что, по-твоему, эта тропа не опасна? – взглянул на ползущий туман Фёдор.



________________________________
Тать*– вор.



– Эх, Фёдор, мы хоть по тропе идём, а в которых местах и того нет – приходится вброд по реке, ну а реки здесь – сам видел какие – с ног сшибает, – кивнул Ефим в сизое марево, где едва проглядывался поток стремительной реки, грохот которого доходил до их слуха.
Выглянувшее из-за горы солнце ярким светом осветило ущелье. Сизый туман, постепенно приобретая золотистые краски, стал исчезать на глазах, являя взорам путников бушующую горную реку.
– Пора бы привал сделать, – обвёл ищущим взглядом окрестности Ефим.
– А вон – неплохое место, – кивнул Фёдор на небольшое плато у края ущелья. – Здесь и деревья, и трава, а вон и родник бьёт…
– Привал!.. – остановился Ефим и соскочил с седла.
Казаки стали спешиваться около родника, ручейком сбегающего через плато в шумящую под каменным откосом реку. Кашевар с помощниками разожгли костёр и принялись готовить обед…
Игнат сразу узнал то место, откуда его доставили в селение Бакая. Он с содроганием представил, что ему ещё раз придётся проделать этот путь, чтобы забрать золотого идола.
…Но там будет за что рисковать… Это не те несчастные пять рублёв, которые получил от Клюге – здесь целое состояние. Дорогу он найдёт – всё уже отмечено в его бумагах. Вот только сумеет ли в одиночку управиться с этим делом? Придётся помощника нанимать ¬– рублёв десять, и любой простолюдин наизнанку вывернется. А когда дело будет сделано, и идол с самородками будут у него, можно и от помощника избавиться… – так думал Игнатий, присев на огромный камень и уставясь в бескрайнюю цепь горных вершин.
– Ну, чо, мужики, все поели?! – крикнул кашевар Корней Герасимов.
– Да, вон ещё Игнат чай пьёт!..
– Ну, тогда расходитесь, мне ещё арестанта с охранником накормить нужно.
Мирону развязали руки, Корней положил каши охраннику, а остатки выскреб в тарелку Мирона.
– Ну, что, Мирон, понял, наконец, что тебя ожидает? Вижу, спесь-то сошла с тебя – притих… А покаяться в воровстве не хочешь?! – издевательски произнёс Игнатий.
Мирон гневно взглянул на него и отвернулся в сторону.
– А ты чо зенками то сверкашь? Правда глаза колет?! – не унимался тот.
Мирон сжал кулаки…
– Замолчи, Игнатий! Пока я не заткнул тебе рот сапогом, – прикрикнул на него Никита. – Ишь судья выискался!..
Игнатий примолк и, допив чай, вновь уселся на нагретый солнцем камень, подставив насытившееся брюхо под горячие солнечные лучи. Мысли его вновь перескочили в будущее – о планах похода за сокровищами…
– По коням!.. – прервал его радужные мысли крик Ефима .
Разомлевшие после обеда казаки неохотно поднялись и, оседлав лошадей, выстроились в готовности продолжать путь. Идти стало тяжелей: усыпанная мелкими, острыми камнями тропа круто пошла вверх. Кони тяжело дышали, ноги их съезжали по камням вниз, и казаки вынуждены были в поводу вести лошадей, чтобы облегчить им путь.
Миновав подъём, путники очутились на высокогорной равнине. Растительность здесь хоть и скудная, но всё же смогла насытить проголодавшихся лошадей, без подмены несущих на себе груз…
– Я решил немного изменить наш маршрут, – сказал Ефим поравнявшемуся с ним Фёдору. – Хоть мы и сделаем небольшой круг, зато коням будет легче идти. Места здесь глухие, и рассчитывать придётся только на своих лошадей.
– Но я не вижу подходящего места для ночлега: ни воды, ни леса, да и трава только кое-где – местами, – возразил Фёдор.
– Будет тебе всё, вот только спустимся в низинку, – улыбнулся Ефим.
И вправду: едва начало смеркаться, отряд повернул в сторону и, проехав совсем немного, спустился в зелёную долину реки, где недалеко от воды разбили лагерь.
– Ну, давай двигайся, вражина! – замахнувшись прикладом ружья, прикрикнул на Мирона конвоирующий Антип Сорокин.
– Ещё один судья выискался! – отвесил ему подзатыльник Ефим. – Как вы все скоры делать выводы… – Отбой!.. – скомандовал он служивым…
Ясная звёздная ночь опустилась над долиной, покрыв всё вокруг густым мраком. Фёдор с Ефимом сидели на поваленном бревне, глядя на затухающее пламя костра, изредка подбрасывая сухие ветки, чтобы поддержать огонь. Весь лагерь спал, и храп утомлённых трудным переходом людей нарушал ночную тишину…
Игнатий переворачивался с боку на бок – мысли о спрятанных сокровищах не давали ему уснуть: – «А что ежели опять прикинуться больным, когда доберёмся до поселения инородцев? А там и рукой подать до места, где самородки запрятаны, ну а идола придётся позже выручать».
Ему так хотелось получить хотя бы часть своих богатств, подержать в руках увесистый золотой самородок. А выручить идола можно и без помощи  Прохора. Он не сомневался, что ему удастся тайно пробраться к тому валуну под видом путешественника и забрать золотую реликвию инородцев. …А если Ефим оставит с ним человека, как это сделал Клюге? Да-а… – он перевернулся на другой бок и прислушался к невнятно доносившейся извне речи…
–  Без конца удивляюсь я неповторимой красоте Алтая, – с восторгом произнёс Фёдор. – Да вот хотя бы посмотри на эту ночь, – кивнул он на усыпанный звёздами небосвод с луной, озарившей своим причудливым светом снежные шапки гор. – Что-то есть таинственное и загадочное в этом окружении.

 

– С твоей тонкой натурой, Фёдор, ты никогда не перестанешь удивляться созданной Всевышним земной красоте, – произнёс Ефим…
– Ваше благородие, можно я здесь на костерке водички согрею – травки заварить, а то ночь вся впереди, да и холодать начинает, – раздался из темноты голос охранника.
– Да, конечно, Епифан, только хворосту подбрось, – ответил Ефим…
– Скажи, за что ты тогда Игнатия и Антипа отчитал? – после недолгого молчания спросил Фёдор. – Ты всё ещё думаешь, что Мирон не виновен?
Услышав своё имя, Игнатий весь насторожился и, чтобы лучше расслышать разговор, осторожно высунул голову из палатки.
– Знаешь, я всё-таки уверен в непричастности Мирона к краже. Сколько наблюдаю за ним – не похож он на похитителя.
– Почему ты так думаешь? – с нотками удивления произнёс Фёдор.
– Ну, во-первых, Мирону ничего не стоило сбежать от Бакая. Ведь его ничто не держит: ни жены, ни детей. Прибился бы к каким-нибудь беглым            – и попробуй найди его. Я не думаю, что охотники Бакая легко бы поймали беглеца. Мирон не раз ходил за ясаком в эти края, поэтому тропы он неплохо изучил и легко смог бы уйти от погони. Да и парень ловкий – не просто такого взять… И, как я вижу, он даже не помышляет о побеге, хотя понимает, что его ждёт суровое наказание. Так может вести себя только не чувствующий за собой вины человек. И сапог... Я осмотрел его и заметил, что он не порван, а как будто специально разрезан.
– Вот именно: специально разрезан – для того, чтобы задержаться и выкрасть золотого идола! – вскинул руки от возбуждения Фёдор. – И, если ты думаешь, что Мирон не похититель, тогда кто?!
– Думаю, что Игнатий! – не колеблясь, ответил Ефим. – Ведь смотри: и в пропаже самородков, и в краже золотого идола присутствует он… Случайность ли это?.. И ещё, в случае с самородками: разве не мог Игнатий подсыпать охранникам сонного зелья? Ведь он в то утро угощал всех чаем… А потом вернулся и забрал золото, уверенный, что охранники спят…
– Ну, ты скажешь! Как он мог незаметно вернуться, если с ним ещё двое служивых работали? Они бы заметили его отсутствие и доложили Клюге, когда он на месте выяснял, кто похитил самородки… Верно ты говоришь, Игнатий в то утро угощал всех чаем. Вот, ежели Илья найдёт в испитой заварке сонное зелье… Тогда?.. А может,  какой сообщник был?             –  пожал плечами Фёдор… –  А вот золотой идол... Наверняка дело рук Мирона, задержавшегося как бы для починки сапога, – с уверенностью произнёс он. – И ещё… Не знаю, известно тебе или нет, но в наш гарнизон его сослали из Смоленской губернии за кражу. Я сначала думал, что оговорили его, а теперь вижу – не впервой для него это дело.
– Хм-м… – покачал головой Ефим. – С идолом… Тут ежели со стороны кто воспользовался моментом… Думаю, что Мирон здесь ни  при чём… К Игнатию надо присмотреться… Не нравится он мне – тёмная у него душонка, – глядя в никуда, произнёс Ефим.
– Для чего же тогда мы ему руки связали и охранника приставили?             Давай освободим его!.. Всё равно никуда не сбежит, раз вины на нём нет,          – с иронией произнёс Фёдор.
– Ну, конвоир – это больше для порядку. А по поводу невиновности Мирона – это лишь моё мнение. Ты вон, видишь, по-иному мыслишь… Поэтому… – недоговорив до конца, пожал плечами Ефим…
Игнатию стало не по себе. «Испитая заварка», «сонное зелье», – стучали в его голове слова Фёдора. Как же он не усмотрел этого? Выходит, они собрали испитую заварку, и если там найдут сонные травы, тогда?.. – холодок липкого страха пробежал по его спине. Он даже боялся представить себя на месте подозреваемого. За такие дела самое меньшее – пожизненная каторга… Ведь всё сделал как надо… Мало ли что показалось Ефиму? Ни один судья не заподозрит его в содеянном… – успокаивал он себя. Но как бы он ни утешался, слова Фёдора и подозрения Ефима занозой впились в его сознание, посеяв там страх и тревогу.
Мысли его стали отчаянно искать пути к действию. К утру он уже примерно представлял, что ему следует сделать, чтобы снять с себя даже тень подозрений…
                Продолжение следует...