Мрак

Темно. Я лежу в середине чёрного ничего, свернувшись калачиком. Кто я? Не знаю. Я встал и пошел вперед, к свечению, которое меня разбудило.  И всё же, кто я? Кем или чем я вообще могу быть? Что за кругляшок света, который заставил меня думать? Могу ли я подобраться к нему? А может он прямо передо мной? Во мне? Точка превращается в окружность. Значит, она либо растет, либо приближается. Схватив золотую сферу, я почувствовал тепло, разливающееся по телу. Пространство вокруг всё такое же чёрное, но теперь я вижу их. Тусклые очертания идущих в никуда существ. Я потерял свет. Тепло больше не разливается по моим членам, они снова исчезли. Я жил несколько мгновений и теперь снова иду, как и все они.

Звук будильника, четвертого по счёту, всё-таки добился успеха. В этот раз я его не отложил. Совершив свой утренний моцион, вышел на прогулку, хотелось обдумать сегодняшний сон. Очевидно, приснился он мне неспроста — я недавно ввёл в привычку ежедневные прогулки после утренних дел. С того момента, как пропала необходимость работать, было решено наладить хаос , который успел образоваться в мыслях, привычках, жизни. Для меня работа была как шкаф, в который ты складываешь в неопределенном порядке все вещи, лишь бы их не было видно, и тогда комната выглядит идеально чисто, а шкаф кажется бездонным. То же самое и с мыслями, обидами, желаниями. Всё это копилось и, в конце концов, лавиной обрушились на меня, когда я остался один. Да… Бардак! Тревога, вечная тревога, она превращает пространство вокруг меня во мрак, мне остается хвататься за пятнышки света и изучать себя. Собрать весь доступный свет, найти свое солнце. Вернулся я позже обычного, но в более воодушевленном настроении. Нужно быстрее всё записать в свой дневник, я дал ему название «Ловец света». Сегодня мой шкаф стал чище, а свет вокруг сравним с огнем свечи. Я лёг спать. К счастью, у меня есть слуга, который берет на себя все хлопоты на дому.

Начинаю вспоминать, как тут оказался. Всё началось со шкафа. Из него исходил звук. Страшный, громкий, а главное, такой манящий… Я открыл его, передо мной разразилась бездна. Не успев заглянуть в неё, я оказался в ней. Я не упал, просто резко стало темно. Я испугался и заснул.

Утренний моцион включает в себя чистку зубов, разминку, завтрак вместе со слугой, молча. Далее — обязательная прогулка по саду или в лесу. Дальше опционально. Пока что получилось стабилизировать только начало дня, потом — туман. Чем я занимаюсь потом? Главное не забывать писать, искать. Не получится искать если не писать. Заметил за собой одну особенность: когда веду дневник — перо порой выводит прямо противоположные от тех, что пришли в голову во время прогулки, мысли. С чем это связано? Может, слова ограничивают широту мысли? Искажают её? А может, наоборот, позволяют сконцентрироваться и глубже понять проблему?  Или, даже зная, что никто это не прочитает, я представляю невидимую публику, подсознательно сглаживаю углы своего я? Не знаю. Доказать что-либо из этого невозможно. От этого хаос растет, давит. Тревога — главное орудие и признак хаоса. Если есть тревога, значит, шкаф переполнен — что-то занимает слишком много места.

Темно. Я продолжаю идти и собирать свет. Ничего не меняется. Он надолго не задерживается. Думаю сменить стратегию — нужно найти солнце. Где его искать? Не знаю, его уже давно не видно. Я устал. Чувство безысходности делают ноги тяжелее. Упав на колени, начинаю плакать. Мне нужна помощь, но никого нет рядом. Я кричу, зову на помощь. Какого рода помощь? Не знаю.
Проснулся в поту. Сон не восстановил — оставил пустоту в груди. Встал позже обычного. Решил сразу начать с завтрака, чтобы не задерживать Эдуарда. Сели за еду. Небольшой квадратный столик, два стула друг напротив друга. Эдуард смотрит в тарелку, намеренно избегая моего взгляда. Это наше внегласное правило. Он, как призрак, выполняет всю работу по дому. Вижу я его один раз в день — за завтраком. Во время обеда и ужина ем один — это вызвано разницей нашего распорядка дня.
Вспомнил сон. Перехватило дыхание , сердце забилось чаще. Помощь…
— Эдуард. – Я стиснул вилку в руке, посмотрел на дворецкого. Если бы можно было читать по глазам, как это делают в слезливых романах, то в моем взгляде увидели бы мольбу. Он поднял взгляд на меня. Не удивился, ведь понимал ситуацию, в которой я нахожусь.
— Да, господин?
— Как прошёл твой вчерашний день?
— Замечательно, утром наконец удалось поймать редкий вид бабочки, к которому уже давно приглядывался.
— Ты коллекционируешь бабочек?
— Да, сэр
— Можешь рассказать мне немного об этом? У тебя есть время?
— Для вас — да.

С четверть часа мы разговаривали о бабочках. Я улыбался. Эдуард пришел на помощь. Эти пятнадцать минут заставили меня забыть о своей теории шкафа и поисках солнца. В лесу эти идеи вернулись.
Знакомый психолог, ещё в городе, рассказывал, что есть жесткий, но на удивление эффективный метод психотерапии, направленный на лечение тревожных и ряда других расстройств — экспозиция. Тебя раз за разом переносят в контекст источника тревоги. Сначала тебе страшно, потом привыкаешь. Так работает адаптация и на физиологическом уровне. Со мной такой прием не сработает. У меня нет источника тревоги. Нет мыслей, от которых скручивает живот и обстоятельств, от которых хочется сбежать. Просто мой шкаф переполнен и нет у меня солнца, освещавшего бы путь. Я сам довел себя до этого.
Вспоминаю фразу, которую произнес Эдуард, когда устраивался сюда. Ею он ответил на мой вопрос, в котором я спросил почему он хочет работать на не такого уж и богатого оболтуса, то есть меня: «Когда-то я был состоятельнее вас и смотрел на всех свысока. Теперь вы единственный, кто готов принять старика. Знаете, стоя сейчас перед вами, я понимаю, что начать новую жизнь легко, гораздо сложнее выйти из минуса».
Так и я. Думал, если бросить всё к чертям, то всё наладится. Но прошлое никого не отпускает. С того дня, как начались наши беседы с Эдуардом, мне перестали сниться кошмары. Мы делились историями из прошлых жизней, как бы пытаясь рационализировать наши поступки, разложив их по полочкам, промаркировав их одной из трёх характеристик: «хорошо», «плохо» и «как есть». Лишившись общества, я осознал, насколько социален человек. В дневнике та же самая попытка описать свою жизнь приводила к ещё большему погружению в беспросветную пучину. Эдуард же стал в ней фонариком.
Я взял некоторые обязанности по дому на себя. Эдуарду стало тяжелее справляться с ними, но теперь он даёт мне нечто большее. Заметил, что домашние дела оказывают благотворное влияние на моё состояние. Заваливаю я снова свой шкаф, как делал это во время работы? Думаю, нет. Я больше не боюсь своих мыслей, голова не забита задачами и целями. Продолжаю вести дневник и гулять, но перестал искать солнце. Я сам себя закапывал, находя оправдания своего положения в рассуждениях. Сам всё усложнял. Надо плыть по течению, истинно чем-то интересоваться. Если использовать аналогию со шкафом, то не так важно, лежат ли вещи в порядке. Важно, что именно там лежит. И кто за ним присматривает, кроме тебя. Тревога постепенно сходит на нет. Я собираюсь вернуться в город и попробовать ещё раз.