Клон

Нас было двое. Я и Пашка. Мы были так похожи, что меня с ним все время путали. Нет, когда мы были вместе, то, конечно, различали. Но порознь не сразу могли понять, с кем из нас сейчас разговаривают. Нет, мы не были братьями-близнецами. И даже не были родственниками. И не дружили вовсе. Просто приятельствовали. Ну вот такие похожие уродились. И жили рядом. И учились в одной школе.
Я привык, что меня иногда звали Пашкой, спокойно поправлял, ничуть не обижаясь. Когда подавал документы в приемную комиссию в университет на архитектуру, увидел Пашку, тоже подающего документы. И не удивился. Он был моей тенью, или я его. Мы были параллельны друг другу и абсолютно не пересекались. Как будто между нами был кем-то прокопанный ров. И мы шли, каждый по своей стороне, лишь изредка перекликаясь, но не имея возможности подойти друг к другу.
Женились почти одновременно. И здесь произошел сбой. Пашка был счастлив со своей женой. Родился сын, следом дочка. Моя жена училась с ним в группе, Юлечка-юла. Не прожив со мной и двух лет, хвостом вильнула и укатила с каким-то мужичком в годах, но при деньгах, при бизнесе. После универа я потерял Пашку из виду. Как защитили диплом, он уехал с семьей в другой город. Но я частенько о нем вспоминал. Привык за столько лет о нем думать.
Потом была Чечня. Мне терять было нечего. Один как волк. Научился убивать. Привык к крови. Привык смотреть в глаза смерти. Приезжал из командировок домой – от пустоты стен выть хотелось. Все пробовал. Водку пил, как воду. Баб водил. Ни одна не прижилась. Днями валялся на диване, пялил глаза в телевизор и ждал, когда снова поеду. Там была моя жизнь.
Как-то раз, между командировками, попалась мне на глаза одна статейка в журнале. И вряд ли бы стал ее читать, но журнальчик был серьезный. Резанул заголовок: «Все мы имеем своих двойников». В статье излагалась теория, что как существует вероятность неповторимости личности, так и возможность ее дубликата. Природа делает одинаковые образцы и потом выбирает лучший, устраняя неудавшийся. И тот, кто остался живет по полной программе, чтобы реализоваться в жизни за двоих.
Выходило, что мы с Пашкой были продуктами природного эксперимента. Клоны. Больше всего меня поразил конец статьи. Кто-то из нас должен покинуть этот мир намного раньше. И я понял, что уйти предстоит мне. Завтра я должен был уезжать на войну и, похоже, мне предписано с нее не возвращаться.
За сегодняшний день я должен успеть многое. Я написал маме письмо. Она не знала, куда я езжу в командировки. Я и в письме этого не сказал. Я просто попросил у нее прощения. Сколько раз я хотел это сделать. Не мог. Я понял, что она была единственная, кого я по-настоящему любил.
Я чиркнул пару слов отцу. Вряд ли он думает обо мне. Он бросил нас, когда я был еще совсем маленький. И вспомнил только когда я стал работать и смог давать ему деньги.
Я ненадолго заехал к Тане. Случайно ее встретил дня два назад. Позвала к себе, написала адрес, телефон на мятой бумажке. Я в суете забыл о ней, а когда полез за сигаретами в карман, бумажка выпала. Звонить не стал. Поперся наугад. Купил цветы, конфеты. Она дверь открыла, как будто ждала. Прильнула. Вся горит. Оказывается, любила она меня, еще с универа. А я на Юльке-дуре женился. Дальше не помню. Очнулся. Осторожно потрогал ее тонкую кожу на острой груди и подумал, что этого у меня больше никогда не будет. А у нее будет. Поплачет, попереживает и, конечно, будет. С другим.
Вечером зашел в церковь. За всю жизнь один раз в храме был. Так, из любопытства, может быть даже из куража, в студенчестве. Подошел к первой попавшейся иконе. Подумал, что нужно о чем-нибудь попросить. Не знал, о чем. Попросил простить, если что не так. Потом поехал домой. Навел порядок. Собрал вещи в дорогу. Брякнул телефон.
В трубке раздался Танин голос:
- Саша… Пашка разбился. Завтра его привезут… и похороны.
Ну значит, это мне придется отжить за двоих. За себя и за Пашку.