Любовь под куполом

                ЛЮБОВЬ ПОД КУПОЛОМ
                «Он заиграл, а я               
                запела,               
                Ох, легко ли
                было нам»               
     В своей холостяцкой квартире Сергей Степанович Худобин часто принимал своего старого друга, неисправимого, заядлого спорщика и извечного идеологического противника Никиту Петровича Первухина. Хозяина  не смущало, что жилище состояло из одной комнаты и  не было обременено лишними предметами мебели или ненужными деталями: для спанья предназначалась узкая с металлическими шариками на спинках и жёсткой проволочной сеткой кровать, нечто похожее на посудный шкаф с прогнутыми полками содержало в себе пяток разнокалиберных тарелок, две с застарелым чайным налётом кружки, три гранёных стакана, кастрюльку с облупившейся эмалью, большую чугунную сковородку, несколько ножей, вилок и ложек; там же хранился оперативный запас продуктов, а именно: пакетики с какой-нибудь крупой или макаронами, временами с сахаром, всегда с солью и с никогда не используемым чёрным перцем-горошком. Сергей Степанович надеялся, что, обладая таким пищевым запасом, он всегда готов принять гостя и при этом не ударить лицом в грязь. В критических ситуациях хозяина выручала стародавняя, искренняя привязанность к нему симпатичной интеллигентной старухи, жившей в соседней квартире  справа от его дверей. Остальную обстановку комнаты составляли стол под протёртой по углам клеёнкой с едва угадываемым цветочным орнаментом, окружавшие стол два стула и табурет, книжный шкаф с книгами и журналами множество раз читанными-перечитанными и содержащими многообразные отпечатки   человеческих знаний, незнаний и заблуждений; интерьер завершала прикроватная тумбочка с настольной лампой под прогоревшим абажуром. Вид из единственного окна почти целиком закрывала глухая стена высоченного серого здания, только по вечерам в комнате являлись уже неяркие лучи красного закатного солнца.
В оправдание Сергея Степановича стоит сказать, что не всегда его жизнь была обставлена столь аскетически; ещё не так давно он был женат, счастливо женат, восторженно любил свою жену и искренне считал, что любим. 


     Семейная жизнь молодых супругов была обустроена в соответствии со вкусами и стандартами своего времени и стоила им немалых совместных, дружных усилий; в их квартире им было удобно и радостно; бывало много друзей, много шумных застолий. Но потом... Что было потом? По прошествии долгих лет упоения счастливой слитностью у супругов стало обнаруживаться ощущение своей отдельной значимости, у обоих родилось желание быть для другого авторитетом и, лучше всего, непререкаемым, а в этом-то и таилась ловушка: непререкаемость каждого оборачивалась частыми и унылыми спорами по поводам чаще всего весьма незначительным и лишённым  смысла, но постепенно ставшими привычными и вызывавшими у обоих глухое раздражение упорством другой стороны. Споры супругов имели подобие русской рулетки: каждый довод, выдвинутый в запальчивости, рисковал быть выстрелом холостым, или  -   себе в голову… Кончилось всё это тем, чем, наверное, и должно было кончиться: безнадёжным взаимным отдалением; голубки, возблагодарив своё прошлое, всё-таки решились жить порознь…
       

       Теперешнее жильё Сергея Степановича не есть результат какого бы то ни было имущественного дележа с супругой; оно досталось ему задолго до развода от одной одинокой дальней родственницы; эта женщина часто прибегала к помощи Сергея Степановича, он бывал к ней добр и, в конце концов, стал единственной её привязанностью. В состоянии  угнетённости и безразличия, порождённом разводом, Сергей Степанович не стал менять что-либо в обстановке и сохранил комнату в том виде, в каком её принял и в каком мы её описали. 
      

      Расставание с дорогой ему женщиной Сергей Степанович счёл фатально неизбежным, но несправедливым; он мало задумывался над тем, что потеряла от развода жена, но сам переживал его до боли остро и ощущал себя обделённым от того, что был лишён возможности любить и выказывать свою любовь. Развод лишил Сергея Степановича главного смысла жизни; он часто говорил себе: «моя песенка спета…» Первухин, почти единственный  слушатель его сдержанных жалоб, не мог ему сочувствовать, потому что сам легко сходился и так же легко расставался с возлюбленными, за его плечами таковых была предлинная вереница; он советовал приятелю в меру погрустить, потом забыть прошедшее и завести себе другую привязанность. Сергей Степанович смотрел на это иначе: следование этому совету означало для него признание своего поражения, примирение со своим новым состоянием и крах всяких надежд на достойную жизнь в будущем. Не признаваясь в этом самому себе, своё будущее он связывал всё-таки, хоть и с покинутой, но по прежнему любимой женщиной. Полемика на эту тему уводила приятелей каждый раз далеко за пределы проблемы. Прежде всего, Первухин не считал любовь смыслом жизни мужчины: «Любовь штука приятная, но не замена всех вещей; в жизни, посуди-ка, столько развлечений для человека чувствующего и головоломок – для человека думающего. Ведь мы – дети природы: погрузись в жизнь с головой, - и ты перестанешь домогаться её смысла, тебя захватит круговерть всего происходящего с тобой и вокруг тебя, ты найдёшь, что нет смысла в жизни отдельного индивида, смысл нашего существования в выживании вида, растворись в этом предназначении, и ты обретёшь опору и утешение, единство и гармонию с миром. Разве я не прав? скажи, Серёга!» Сергей Степанович только крутил головой и не соглашался: «Чепуха! Я смотрю, вашему виду нет дела до того, что происходит лично со мной. Я всю жизнь исправно исполнял видовые функции и какая за это награда? Право жить в стаде, делить общую добычу и спариваться? Это вульгарное представление о смысле бытия, оно лишено внутреннего содержания. Мы плод замысла высшего разума, хотя нельзя не усомниться в его безупречности и не возроптать: жестоко было подвергнуть человека стольким испытаниям, часто гибельным, и оставить его  уязвимым пред лицом их, и не опекать его, но бросить на произвол злой воли, стихий и случая…» Первухин посмеивался и гнул своё: мы, мол, перефразируя Портоса, «живём, потому что живём», и в этом- то весь смысл, а если мы и вправду продукт божьего промысла, то его замысел, похоже, сводился к девизу: «Дай-ка я создам человека, а там – будь, что будет. В пользу такой догадки говорит то, что позже богу такой замысел показался опрометчивым и он, пытаясь вдогонку исправить свою оплошность, по свидетельству Библии, стал  вразумлять племя людское подручными инструментами: Всемирный потоп, Вавилонское смешение языков, истребление грешников Содома и Гоморры и пр.»
         

    Такого рода беседы не отвлекали Сергея Степановича от главного; его всё время не покидало чувство угнетённости и подавленности; справится с этим состоянием он не мог: тема «спетой песенки» преследовала его и время от времени звучала в очень разных тональностях: то была исполнена полной безнадёги и ожидания пожизненного лютого одиночества, то вдруг  сменялась оптимистической решимостью: «войду я к милой в терем и брошусь в ноги к ней.» Но вот незадача,  войти в терем и броситься в ноги Сергей Степанович не мог себе позволить, такой шаг означал признание своей неправоты и своего поражения, а кроме того, угрозу повторения долгих и нудных препирательств с женой, какими всегда заканчивались все, даже мелкие, их раздоры; оставалось ждать и надеяться на случайную, счастливую встречу у кого-нибудь из общих приятелей или где-нибудь на прогулочном маршруте…Каждый из этих вариантов оставлял надежду на лёгкий, непринуждённый разговор с возможным благоприятным окончанием.


     Тем временем, беседы с Первухиным всё-таки давали Сергею Степановичу передышку от тяжких дум. Нужно сказать, что Никита Петрович при том, что по роду занятий был инженером по охране труда, в душе считал себя физиком-теоретиком с просветительской миссией. Повторяющееся нытьё приятеля по поводу того, что жизнь его клонится к закату, и что он не оставит по себе никакого следа, Никита Петрович парировал довольно отвлечёнными и туманными категориями. «Не тужи, Серёга,- говорил он,- ничто в этом мире не проходит бесследно в буквальном смысле слова. Твоё физическое тело постоянно отсвечивает, это отображение навечно улетает в космическое пространство и обречено странствовать там вечно. Ты знаешь, что земные приборы и посейчас регистрируют излучение первозданной материи при её зарождении, оно словно крик новорождённого младенца, и оно неистребимо в веках. Так что, милый Серёжа, ты в этом мире отметился, зарегистрировался и навечно внесён во всемирное досье. За свой след в истории и за своё бессмертие будь спокоен! Прими мои поздравления!» Путешествия в  столь туманные эмпиреи развлекали Сергея Степановича, но не отвлекали от единственной, ни на миг не оставлявшей его в покое мысли о необходимости встречи и примирения с женой. Эта мысль погружала его в состояние пациента перед кабинетом зубного врача – страха и надежды.
   

    И всё-таки встреча произошла… Как потом вспоминал Сергей Степанович, жена при встрече не проявила готовности к примирению и трепета от свидания с любимым, по крайней мере когда-то, мужчиной. На встречу она явилась по-прежнему победительно красивой, но при этом казалась рассеянно-суетной. Сергей Степанович говорил мало и напирал больше на любовь; жена, как всегда, - много и вообще об «отношениях», о том, какими они могли быть, если бы не его лёгкое отношение к жизни, недостойные увлечения и многое другое… Сергей Степанович жалел о том, что они в решающие минуты не были «мудры, как змеи и просты, как голуби», что их подвела излишняя горячность, увлечение принципами, заменившими им истинные чувства; жена сетовала на тщетность поздних раскаяний. Короче говоря, это была, как гласит поговорка, старая погудка на новый лад… Расстались они тепло, попрощались  почти по-родственному, но о новой встрече не договаривались.
    

     Вернувшись домой, Сергей Степанович ощутил опустошённость и разочарование, встреча, с которой он связывал столь трепетные надежды, провалилась; ему было тревожно за гордую, красивую, но уже немолодую и по существу беспомощную женщину, было жалко себя…Он бездумно смотрел в окно. Сквозь прорехи в реденьких облаках иногда проглядывала полная луна и безжалостно высвечивала его одинокое, убогое жилище. Остальную картину за окном заслоняла глухая серая стена. Видеться с Первухиным ему не хотелось.
   

     Поставив в конце строки точку, Повествователь испытывает всё-таки чувство неудовлетворённости и досады. Вера в торжество высшей справедливости и искренняя привязанность к своим героям настоятельно диктуют ему  необходимость заменить точку многоточием и попробовать более удачно распорядится  их судьбой.
      

      В продолжение нескольких последующих за свиданием с женой дней Сергей Степанович чувствовал себя, как проигравшийся игрок: проигрыш казался ему обидным, но искать реванша было рискованно: новая попытка сближения с женой могла нанести ещё более тяжёлые, незаживающие раны. Время тоже не несло утешения. 
   

      Помощь пришла с неожиданной стороны… В числе их общих с женой приятелей была некая Зиночка по кличке Двойной Агент. В случае ссор между друзьями или размолвок между любящими парами Зиночка активно впрягалась в процесс примирения, горячо и искренно поддерживала обе стороны, при этом позицию каждой из сторон она подавала как единственно справедливую и была готова на самую беззаветную помощь им обеим. Зиночка нашла повод повидаться с Сергеем Степановичем и его женой и пообещала скорее разбиться в лепёшку, чем допустить дальнейшее отчуждение таких прекрасных и достойных людей. Сергею Степановичу Двойной Агент сочувствовала, как стороне, заслуживающей более чуткого внимания, как супругу, недооценённому в своём глубоком чувстве и искренней преданности жене. Жене Зиночка Двойной Агент внушала, что она напрасно обижалась на мужа и ждала от него более ярких и убедительных проявлений любви, что все мужчины чёрствы, часто подобны брёвнам, но с этим ничего не поделаешь, в этом де заключается мужское естество, а их присутствие в жизни женщины оправдано правилами этикета (неприлично без кавалера появляться в обществе, ходить за покупками и т. п.).
   

      Вооружённые такой идеологической и психологической подготовкой, бывшие супруги встретились на нейтральной территории, на квартире Зиночки, предоставленной паре с особым значением, как если бы любовникам для тайного свидания. Вначале примирение вроде бы наклёвывалось, при этом каждая из сторон рассчитывала сделать его своей маленькой личной победой: жена могла бы в этом случае не оставаться одинокой, увядающей женщиной; Сергей Степанович мог бы праздновать победу справедливости, торжество своих чувств и, наконец, не в последнюю очередь, возможность возвращения своей бытовой устроенности. Но какая бочка мёда обходится без ложки дёгтя. Жена не смогла сразу, вдруг, забыть горечь былого расставания, долгие вечера и ночи одиночества,  ей не хватало раскаяния мужа и зароков на будущее, - ведь лучше, когда муж тебе благодарен и чем-нибудь обязан. К Сергею Степанович  невольно закрадывалась отравленная ядом подозрения мысль: оставалась ли жена во время разлуки безупречно строга в вопросах нравственности и не рискует ли он стать предметом скрытых насмешек, кроме того, разве мало чего стоит его  теперешняя свободная жизнь без каких бы то ни было обязательств.  В конце концов сомнения обеих сторон оказались сильнее упований; мир не был заключён, сыгранная блиц-партия не закончилась даже ничьей, обе стороны остались в проигрыше…
    

    Терпеливый,  благосклонный читатель, наверное,  испытывает те же, что и Повествователь, разочарование и сожаление: гуманистическая миссия Зиночки-Двойной Агент провалилась, наши симпатичные, но гордые и самолюбивые герои остались по-прежнему глухи к чувствам и надеждам другой стороны. Повествователь добросовестно искал для себя и читателя  утешительное окончание, но, увы! такового не нашлось… И, похоже, не предвидится.
   

        Постойте, постойте! Повествователь в очередной раз спохватывается            и уведомляет терпеливого читателя, что предыдущий эпизод он скоропалительно назвал окончанием. Судьба, в отличие  Повествователя, мастерица расставлять всё по своим местам. Вот и случилось так, что счастье и умиротворение Сергея Степановича составила молодая спортсменка, пловчиха-подводница, способная задерживать дыхание на долгие три минуты. Это, конечно, не единственное её достоинство, но именно этим она поразила воображение новобрачного. Впоследствии молодым было хорошо друг с другом,  их дыхание и биение сердец бывало учащённым, но совпадало по частоте. Жена Сергея Степановича неожиданно для себя самой влюбилась в красавчика инструктора фитнесс-класса; физкультурника, со своей стороны, покорило ранее не ведомое ему утончённое изящество дамы, её образованность, умеренная кокетливость; его сверстницы во многих качествах ей проигрывали…            
       Повествователь льстит себя надеждой, что такое завершение новеллы в наибольшей степени отвечает ожиданиям и вкусам наших читательниц, а именно их мнением  он дорожит в первую очередь. В конце концов, что же такое happy  end, если не завершение мытарств  и достижение идиллии.  Разве это не про наших героев?
      

     Наверное, в вашей жизни бывали такие визитёры, которые очень неохотно покидают радушных хозяев: то они забыли попрощаться, то забыли перчатки, а то и вовсе, как же это они упустили! не рассказали презабавный случай, недавно случившийся с  их общим  знакомым, ну, вы знаете, с этим, с незадачливым Сидоркиным, а рассказать его непременно нужно сейчас же, иначе его вам расскажет этот бестолковый болтун Жорка и всё напутает и не будет понятно, в чём же соль… Ваш Повествователь, рискуя одновременно быть похожим и на надоедливого гостя, и на простака Жорку,  ещё раз возвращается, чтобы теперь уже окончательно попрощаться с вами, забрать свои почти новые перчатки и в последний раз предоставить  воображению возможность достойно распорядиться дальнейшей судьбой наших героев, Сергея Степановича и его жены, этих  умудрённых опытом, и всё-таки незадачливых и всё ещё наивных, людей, вызвавших у вас, надеюсь, симпатию и сочувствие.
      

        Жизнь с супругами, значительно уступающими вам в возрасте, подобна хождению по тонкому льду: один неверный шаг, одно опрометчивое движение – и вам грозит провал. «Провал» это, пожалуй, сильно сказано, но, по крайней мере, конфуз, удар по вашему авторитету, вере в ваши способности и возможности, вы понимаете, что под этим имеется в виду? вполне вероятны. И если это всё-таки стало так,  может быть с этим можно что-нибудь поделать… Одно ясно, акция, на которую вам придётся решиться ради спасения вашего былого реноме, должна быть яркой, вызывающей удивление и восторг, она должна отодвинуть в тень прошлые неудачи и надолго заставить говорить о вас как о человеке весьма незаурядном,  заслуживающем уважение и почитание.
       

        В жизни Сергея Степановича такой акцией суждено было стать занятию в клубе парашютистов. Невзначай прочитанное объявление приглашало всех желающих независимо от возраста и пола пройти двухмесячный курс скайдайвинга. По окончании курса и успешного тестирования могла быть предоставлена возможность самостоятельных прыжков с парашютом.  Сердце Сергея Степановича зашлось  от предвкушения возможности прослыть если не героем, то, по крайней мере, человеком незаурядной отваги. Пренебречь таким шансом он не смел.
      

       Скрытно от молодой жены отправился наш искатель славы по указанному в объявлении адресу. После завершения необходимых формальностей Сергей Степановичу было объявлено место и время занятий в клубе. На первой встрече с организаторами курсов в большой аудитории собралось неожиданно много народу, среди курсантов оказались люди очень разных возрастов и физической формы. Всех поборников свободного падения разделили на группы, каждой группе был назначен свой инструктор.
      

      Теперь,  дорогие мои терпеливые читатели, поскольку мы условились  предоставить фабулу повествования причудливой игре воображения, ваш Повествователь предлагает отчаянно смелый ход: в одной группе с Сергеем Степановичем оказывается его бывшая жена. Вероятность такого совпадения оправдывается тем обстоятельством, что этой женщине, как Сергею  Степановичу перед его пловчихой, с некоторых пор захотелось блеснуть перед фитнестренером чем-нибудь необычным и интригующим; прыжки с парашютом подходили для этого так удачно, как ничто другое. Теперь, так тесно сведя своих героев на жизненной тропе, Повествователь с оправданной долей самонадеянности полагает, что он сделал для своих героев всё, что было позволительно в рамках критического реализма, а отступать от этого принципа ему, как и прежде, вовсе не хочется. Настало время нашим героям самим действовать в согласии и соответствии со своими представлениями о благополучии, счастье, верности правде жизни, социальным традициям, общественному мнению, в конце концов…
    

      Преодолев короткое и вполне понятное смятение от внезапной встречи, бывшие супруги без ложного смущения принялись наравне с другими осваивать знания и навыки, положенные по программе обучения.

     Что было дальше? Известно ведь, что в жизни иногда происходят вещи, которые до поры нами не осознаются и  не замечаются; вот и стало случаться так, что во время уроков Сергей Степанович и его бывшая жена всё чаще оказывались подле друг друга и это представлялось им вполне естественным; они вместе выполняли групповые упражнения, обсуждали учебные вопросы, обменивались мнениями и впечатлениями наравне с другими курсантами. И так происходило до тех пор, пока однажды Сергей Степанович не предложил жене, бывшей жене, отправиться из клуба вдвоём, вроде бы только для того, чтобы не прерывать начатую беседу. Но замысел был очевиден, последовало продолжение: уже на следующий день  они с обоюдного согласия с занятий пошли вместе. Первоначально попутные беседы ограничивалась вопросами учебной программы; потом стали говорить о том - о сём, но постепенно,  незаметно в беседу стали вплетаться воспоминания, так или иначе, связанные с событиями их совместной прошлой  жизни.  Можно легко представить себе, что эти воспоминания жили в них всегда и так же естественно, как теплится жар костра под слоем остывшего пепла, как  до поры до времени ждёт своего часа лава внутри вулкана. Но всему своё время: стоит подуть ветру - и с новой силой запылает костёр, настанет час - и хлынет лава из жерла вулкана.

        Именно в таких образах подмывает представить себе перемену чувств наших бывших возлюбленных. На самом деле  всё происходило подобно весеннему пробуждению природы: медленно и неотвратимо. Вначале были случайные касания рук, потом долгие, тёплые рукопожатия; вначале мимолётные встречи взглядами, потом долгие вглядывания в глаза друг друга. Долго ли, коротко ли, но настал час, когда стало неизбежным признание, что они никогда не переставали любить друг друга, что их расставание было ошибкой, горькой, но неизбежной данью их строптивости и упрямству…
       

        Тем временем занятия в клубе подходили к концу, что делать с обновлённым признанием в любви они не знали, но пользовались каждой возможностью оказаться рядом, и подольше. Такие «совпадения» стали заметны для окружающих, над ними стали подтрунивать, но их это уже не смущало, это только придавало им уверенности в очевидной фатальности  неожиданной встречи.
      

       Апофеозом программы подготовки на курсах должны были стать самостоятельные прыжки с парашютом, в том числе групповые и парные. Вполне ожидаемо,  что одну из пар выразили желание составить Сергей Степанович и эта симпатичная, моложавая женщина, за которой он так очевидно ухаживает. Прыжкам предшествовала углублённая медицинское,  обследование, занятия на тренажёрах, психологическая подготовка. Сергей Степанович и «эта женщина» многократно и со всех сторон обсудили предстоящее событие. Чем оно могло стать для них обоих? Прыжком в неизвестность или символом полёта в благословенное будущее? Или всего лишь коротким ощущением единения и свободы?… Решение пришло позже. Оно пришло в свободном падении, когда на раздумья совсем уже не было времени. Сергей Степанович и женщина обменялись мгновенными, только им одним понятными знаками, рванули кольца парашютов и отдались блаженному парению. Земля медленно приближалась и раскрывала им свои объятия; стали различимы тропинки, цветущие кусты, одиноко пасущаяся коза… Затем ещё короткое, насыщенное ощущением блаженства время полёта - и Сергей Степанович с вновь обретённой любимой женщиной, как пара верных лебедей, опустились на цветущий луг.
      

       Вот теперь и поспорьте с тем, что жизнь, сотканная из сочетания случайности и неизбежности, изобилующая многообразием и щедростью на неожиданные ходы, превосходит самый изощрённый вымысел. Мы можем быть горды тем, что решились доверить нашим героям самим распорядится своей судьбой, позволить им самим распутать узел недоразумений и  принять единственно правильное решение. Разве не к нашему общему с вами, драгоценные мои читатели, удовольствию мы узнаём, что Сергей Степанович и его обаятельная, умная, верная своей единственной, истинной любви жена, ценой сомнений и мытарств достигли, наконец,  обетованного берега.               
         

        В старом парке с ивами над заросшим прудом часто можно увидеть пару немолодых,  элегантных, не спеша прогуливающихся людей, мужчину и женщину. По большей части они молчат, лишь изредка обмениваются короткими фразами, чему-то сдержанно смеются; иногда они останавливаются, берутся за руки и подолгу смотрят друг другу в глаза. После этого женщина склоняет голову мужчине на грудь, так они стоят несколько минут, потом мужчина обнимает женщину за плечи и они продолжают свою неспешную прогулку, погружённые в воспоминания и размышления о невозвратности прошедшего  и  цене необдуманных поступков…

  Август, 2023. Ростов на Дону