Свидание с соседом

 Норе всегда было мало. Мало всего. Эмоций, впечатлений, знаний, денег, цветов, приключений, еды, одежды, общения... Всего, что есть в этом мире... Нора не была жадной. Она легко расставалась со всем, что имела, но едва что-либо появлялось в поле её зрения и на уровне достижимости, как ей тут же становилось этого мало.

 Вот и сейчас ей было мало смотреть на фантастический закат из своего окна на тридцатом этаже. Этажа ей тоже не хватало, было бы лучше жить на трёхсотом, но таких не бывает, а в этом доме тридцатый этаж - последний. Выше только крыша и небо. "Боже мой! Какое небо! А море... Отсюда оно кажется отлитым из синего стекла с золотом. Интересно, как называется синее стекло? У него, наверняка, есть свое название. Надо будет погуглить. Стеклянное море под муаром небес...", - думала Нора, глядя с балкона на море, и усилием воли заставляя себя думать поэтическими образами. Ей нравилось считать себя поэтессой. Впрочем, она отдавала себе отчет в своих заблуждениях на этот счет. Она знала, что поэт из неё не получился. И это её тоже угнетало. Ей надо было иметь большой талант, затмевающий Ахматову, Ахмадулину и Рубальскую. Гениальность во владении словом. И Нора ежедневно насиловала свой мозг в поиске образов и метафор. Она продолжала и теперь это делать, хоть ей и было лень: "И солнце радостно идет принять золотую ванну.  А там, в уже темнеющем бархатном небе уже горит, сияет звезда... Боже мой! какая она яркая! Никогда таких не видела. И почему она одна? Странно. Интересно, как она называется? наверное, какой-нибудь Альдебаран. Или Проксима Скорпиона. Если такая имеется. А впрочем, какая разница! Звезда и звезда... Через час их тут будет насыпано столько, что и не пересчитать. Надо бы спуститься к морю, пока не стемнело. Сейчас самая теплая вода. А главное, полный штиль".

 Нора сунула в пляжную сумку полотенце и пляжные тапочки, накинула на плечи шёлковую цветастую шаль, подаренную прошлым летом теперь уже бывшей свекровью, и вышла из квартиры, с размаху захлопнув дверь. Около лифта стоял новый сосед, молодой импозантный красавчик, знающий себе цену настолько, что за неделю, прошедшую после его вселения, ещё ни с кем из соседей ни разу не поздоровался. На громкий хлопок двери он вздрогнул, обернулся и неожиданно поинтересовался: "Пожар в доме?" Нора не сразу поняла его шутку, но ответила: "Скорее на улице". Теперь её не понял он и переспросил: "То есть? Если пожар на улице, то зачем же туда спешить?" Она засмеялась и глубоким контральто, которое она умела включать, когда хотела понравиться, произнесла: "Чтобы посмотреть. Всегда интересно смотреть на огонь. Вы не находите?" Он заинтересованно окинул её оценивающим взглядом, остался удовлетворен и согласился: "Вы правы. А вот и лифт. Поехали вместе смотреть на пожар". Он по-джентльменски пропустил её вперед и она заметила в зеркале его взгляд, устремленный на её ноги. Она гордилась своими ногами, длинными, стройными, умеренно прокачанными и загорелыми до цвета горячего шоколада. Заметив его взгляд, она решила: "Он будет мой". А вслух сказала, что собирается не только смотреть на пожар, но и тушить его. "Ого!" - уважительно отозвался он, - "Я, кажется, тоже готов тушить пожар. Шампанским".

 Так, вместо пляжа, Нора оказалась в ресторане. Звучала приглушенно музыка, мягко светила лампа над столиком, бойкий молоденький официант был убедительно-предупредителен, принесенные закуски выглядели аппетитно и даже шампанское было настоящее, французское. Всё было просто замечательно, но ей опять чего-то не хватало. Она лениво кромсала в тарелке стейк и мучилась от собственного неудовлетворения. Разглядывая своего визави, она пришла к выводу, что он вполне в её вкусе. Музыка, в меру сентиментальная, трогала душу. Всё было так, как хочется, но отчего-то было грустно. В какой-то момент у неё даже навернулись слёзы, но она тут же улыбнулась своей самой загадочной улыбкой. Эта улыбка была её "фирменной" заморочкой, когда она хотела нравиться. Губы слегка приоткрывали идеальные зубы, уголки губ слегка приподнимались, а веки, тем временем, прикрывали опущенный взор. Нора эту улыбку отрепетировала ещё в школе. И действовала эта улыбка всегда безотказно. И в этот раз она сработала точно. Он осторожно коснулся её руки и тихо предложил: "Потанцуем?"

 Танцевал он безукоризненно. Нора чувствовала себя в его руках уверенно, спокойно и легко. Слишком спокойно. Его близость не вызывала в ней никаких эмоций. "Просто танец... Без страсти... Без сердцебиения... Как на репетиции в детской танцевальной студии", - подумала она и в то же самое мгновение он плотно прижал её расслабленное тело к своему крепкому торсу. Она послушно приникла к его груди. И не почувствовала ничего, кроме усталости. Его сердце билось ровными мощными толчками. Слишком ровными для человека, претендующего на её внимание. Но слишком мощными для дружеского общения. "Да, он - герой не моего романа", - решила она сразу после танца, - "Пора завершать это свидание. Только как? Просто встать и уйти? Чёрт! если бы он не был соседом, это было бы элементарно. Но он сосед и от него не скрыться в неизвестном направлении".

 Между тем он всё более располагался к ней. Даже пересел на стул рядом. С ничего не значащей болтовней на ничего не значащие темы он воркующим бархатным баритоном пытался расшевелить её любопытство, но она всё более остывала. Он подливал в её бокал шампанское и проникновенно заглядывал в глаза. Нора опускала глаза и думала: "Какая скука. Ну, почему все мужики такие одинаковые и предсказуемые? Для чего я сюда поперлась? Собиралась же поплавать... Нет, захотелось приключений на голову. И ясно же было с первого слова, к чему всё это скатится..."

 Он всматривался в её задумчивое лицо, гадал, что могло её расхолодить, искал подходы, рассказывая о своих путешествиях по миру. Нора небрежно кивала, устраиваясь поудобнее, ближе к струе воздуха от кондиционера. Подумав, что он слишком много врёт, отвечала ему невпопад, ковыряла ложечкой мороженое и мучительно старалась придумать уважительную причину для завершения этого вечера. Он бережно отвел от её щеки выбившуюся прядь и, словно невзначай, задержал ладонь на её прохладной шее. И почувствовал ровный медленный пульс. "Рыба какая-то, а не женщина", - подумалось ему и он решил, что просто обязан расшевелить эту мумию. Он положил руку ей на бедро и провел пальцами вверх, забираясь под шорты. Нора безмятежно взглянула ему в лицо, сняла его руку со своего бедра с легким полувздохом сочувствия к его потугам вызвать в ней желание, сказала: "Напрасно стараешься", - и неожиданно для самой себя добавила с лёгкой извиняющейся полуулыбкой, - "Дело в том, что я фригидна".

 Его реакция была ошеломительной. Он испуганно вздрогнул. Убрал руки, сжав их между колен, и спросил: "Ты уверена?" Ей стало смешно и она кивнула с самым отчаянным видом: "Да. Абсолютно. У меня даже справка от гинеколога имеется, что это неизлечимо. Ну, типа того, что не смертельно, жить с этим можно, но это не лечится". Он рывком отсел на прежнее место, потер обеими руками щеки, щелкнул пальцами, подзывая официанта, и почесав висок сказал: "Предупреждать о таком надо. ...Знаешь, ты ещё тут можешь посидеть, сколько хочешь. А я, пожалуй, пойду. Что-то мне холодно стало, наверное, простудился на море. Ты сиди, сиди. Я расплачусь, не волнуйся".

 Он подозвал официанта, что-то шепнул ему, отдавая деньги, кивнул ей на прощанье и быстренько ретировался.

 Нора посидела еще немного, изредка ловя на себе удивленные взгляды официанта, и покинула ресторан, когда к ней за столик решил подсесть какой-то подвыпивший субъект с трехдневной щетиной на мятом лице. Идти на берег моря было уже поздно, но она вышла на пляж. Камни уже остыли, она расстелила полотенце и села в позе почти лотоса лицом к прибою. Море ласково шипело, накатываясь на булыжники. Над морем, сливаясь с ним вдали, висело темное небо. Прохладный ветер дул в лицо. И она, наверное впервые в жизни, чувствовала абсолютно полное удовлетворение. Ей было так хорошо, что ничего больше ей не хотелось. Ей не хотелось даже придумывать поэтические образы и слагать стихи. Зачем? Мир прекрасен, ночь великолепна, море изумительно, ветер нежен, настроение чудесное и незачем портить всё это благолепие дурными виршами.

 Нора вернулась домой под утро,  продрогнув, но с чувством выполненного долга. Выходя из лифта на своем тридцатом этаже, она столкнулась с соседом. Тот провожал какую-то длинноногую красотку в изрядном подпитии. Девушка глупо хихикала и прижималась длинным тонким телом к своему провожатому. Он обнимал её одной рукой за талию, а второй бережно поправлял ей выбившуюся прядку волос. И в этот момент она вышла из лифта. Он, увидев её, вздрогнул и убрал свои руки с девицы, нервно поправил прическу и заскочил в лифт раньше девушки, которую провожал. Девушка недоуменно оглянулась. Нора доброжелательно улыбнулась ей и девушка улыбнулась в ответ. Лифт с ней и соседом уехал и Нора подумала: "А она хорошенькая. И не глупая, наверное. Жаль девчонку. На такое чмо нарвалась..."

 Настроение у Норы было отличное.