Как Гошку в тюрьму посадили

           Арестовали Гошку рано утром. Пьяная мать к приходу милиции заснула, и будить её было делом безнадёжным. В наручниках Гошку завели в большое серое здание, где посадили в камеру. Там его больно били и требовали признаться в каком-то преступлении. Привыкший за свою недолгую жизнь к битью Гошка сворачивался в клубок, подставляя под удары худую спину. Потом одуревшего от боли и страха Гошку заставили подписать какие-то бумаги и отвели к следователю. Тот дал Гошке сигарету и стал расспрашивать о ночной поездке на автомашине. Напуганный Гошка курил и отвечал на все вопросы. Затем следователь показал, где нужно расписаться, и он послушно поставил на каждой странице протокола свои незамысловатые подписи. Следователь вслух прочитал, что написано в протоколе и спросил, не нужен ли ему адвокат. От адвоката Гошка отказался и поставил ещё подпись на одной из страниц протокола, в которую уткнулся палец следователя. Адвокат Гошке и, правда, был не нужен. Как считал Гошка, с адвокатом судят, а его не за что судить. Кроме того, у них с матерью не было денег, а следователь сказал, что адвокат за просто так работать не будет, ему надо платить.

          В протоколе было написано не то, что рассказывал Гошка. Получалось, что он угнал какую-то автомашину, а затем сжёг в лесу. Гошка хотел возразить следователю, но промолчал, так как боялся, что его снова будут бить. Двое, которые его били, иногда заходили в кабинет и вопросительно поглядывали на следователя. Довольный следователь знаком показывал, что всё в порядке, и они уходили.

          На самом деле Гошка автомашину не угонял. Когда позапрошлой ночью пьяные гости матери начали драться и один из гостей с окровавленным носом с размаха больно упал на спящего Гошку, он ушёл из дома. Около продуктовых киосков Гошка подошёл к незнакомым ребятам, попросил закурить. Парни покупали водку и позвали кататься на автомашине. Он согласился и присоединился к весёлой компании.

          После недолгой поездки по городу заехали в лес. Разгоняя тьму светом фар, подъехали к тихой речке. На берегу жгли костёр, пили водку, курили сигареты. Голодный Гошка опьянел и запел жалостливую песню. Надрывая нутро, Гошка кричал на догорающий костёр о дереве-клёне, которое никогда не видел, и о большой любви, которой у него ёще не было. Под утро парни подожгли автомашину, и Гошка, плохо понимая происходящее, шёл за ними по лесу к дороге, о близости которой свидетельствовал шум проходящего автотранспорта.

          Когда Гошка всё же осмелился сказать, что автомашину не угонял, следователь прочитал показания ребят, с кем он ездил к речке. В них было написано, что именно Гошка угнал автомашину, а затем сжёг у них на глазах. Следователь пристыдил Гошку за неправду и сказал, что надо иметь мужество признаваться в том, в чём его уличают товарищи.

          После допроса в камере Гошке передали записку. В ней говорилось, чтобы он брал всю вину на себя, так как его случайные знакомые судимы, и если выяснится, кто на самом деле совершил преступление, то их с условного срока отправят в тюрьму. На словах сокамерники передали, что родители ребят с большими связями, а поэтому скоро он пойдёт домой. Простодушного Гошку уговаривать не пришлось, он наоборот укорил себя за минуты слабости, когда хотел рассказать всю правду. Затем были очные ставки с теми, с кем его свела судьба в ту злополучную ночь. Ребята поочерёдно рассказывали, как Гошка совершал преступление, и он, подтверждая, расписывался в протоколах и вновь возвращался в камеру.

          Когда следствие закончилось, про Гошку забыли. Проходили месяцы, а он всё сидел и сидел «на тюрьме». У Гошки и раньше болело сердце, а здесь оно напоминало о себе ежедневно ноющей болью в груди, иногда как бы останавливаясь, отчего ему становилось трудно дышать.

          Ожидание становилось невыносимым. Гошка скучал по дому, по матери и по Сивому – большому дворовому псу, живущему под деревянным сараем во дворе дома. Пожилой, с густой серой шерстью, обильно разбавленной седым волосом, Сивый был доброй и боязливой собакой. При виде чужых он поджимал хвост и поспешно залазил под сарай. Гошка всегда старался накормить вечно голодного Сивого. Увидев Гошку, Сивый вылезал из-под сарая и, колотя по бокам мочалистым хвостом, поедал принесённую пищу. Ел Сивый торопливо и жадно, давясь и кашляя, а когда наедался, благодарно тыкался Гошке в живот мордой и норовил облизать руки и лицо.

          Иногда Гошка приводил Сивого домой, и тот, распространяя псиный запах, жил у Гошки. Однако когда начиналась очередная попойка, Сивый уходил из дома и вновь поселялся под сараем. Гошка любил гладить лохматую морду Сивого с рубцами старых ран и, прижимаясь к его тёплому телу, мечтать о будущем: о том, как он вырастет и пойдёт работать механиком-дизелистом, а мать не будет напиваться и станет доброй, как его бабушка, которая умерла позапрошлым летом…

          Уголовное дело в отношении Гошки передали на рассмотрение судье Жарко. До назначений на эту должность Жарко, заочно окончив юридический институт, ещё несколько лет работала товароведом на овощной базе. Коллектив избрал её народным заседателем, и она иногда ходила в районный суд, где участвовала в судебных процессах. Скудные знания юриспруденции, которые Жарко почерпнула из учебников, сидя по вечерам на кухне, быстро улетучились, но когда поступило предложение работать судьей, согласилась. Работала Жарко много и со старанием, до позднего времени не выходила из кабинета или же брала дела с собой и отписывала судебные решения дома. Однако качество работы из года в год у Жарко было невысоким. Процессы, проводимые под её председательством, больше походили на женские посиделки, где говорил кто хотел, что хотел и когда хотел.

          К суду Гошка готовился как на праздник. Он надел вельветовую рубаху, подаренную перед этапом на зону одним из сокамерников, и свои единственные отутюженные брюки. Но после того как строгие конвоиры завели Гошку в зал судебного заседания и, сняв с рук наручники, закрыли в большой клетке, Гошка струсил, и ему ужасно захотелось обратно «на тюрьму». В зале Гошка увидел мать. Она сидела на последнем ряду в какой-то яркой некрасивой кофте и беззвучно плакала, крепко прижимая к трясущимся губам носовой платок. Мать сильно изменилась, лицо её постарело, и Гошке до боли стало жалко родного ему человека.

          Защищала Гошку адвокат – пожилая женщина, фамилию которой он не расслышал. До начала суда адвокат разговаривала с ним через окошко камеры. Она первым делом спросила, может ли кто из Гошкиных родственников выплатить ей гонорар за работу и, видя, что тот не понимает, раздражённо объяснила значение слова «гонорар». Гошка признался, что кроме матери у него никого нет, а мать давно не работает и денег взять неоткуда. Адвокат нахмурилась и поинтересовалась, какую позицию он будет занимать. Про «позицию» Гошка догадался сам, это то, что будет говорить на суде, и сообщил адвокату, что расскажет всю правду, так как преступления не совершал. Однако такая «позиция» не понравилась адвокату. Она злобно зашипела на него в дверное окно камеры, заявив, что доказательств «выше крыши» и будет лучше, если он во всём признается. Кроме того, адвокат сказала, что торопится на другое судебное заседание и не может с ним долго задерживаться.

          Государственным обвинителем по делу был прокурор Кайманов. Крупный с сизым носом человек, прослуживший до прихода в прокуратуру много лет прапорщиком в воинской части, Кайманов от всей души ненавидел гомосексуалистов и правозащитников и его очень раздражала медлительная Жарко, участвовать в процессах у которой было для него нелюбимым делом. Гошка с любопытством поглядывал на его синий прокурорский мундир, полагая, что государственный обвинитель человек военный, и пытался определить по звёздочкам на погонах звание. Для себя Гошка решил, что прокурор добрый человек, потому что полный. Полные люди, по его убеждению, покупают и едят много пищи, а сытые ни на кого и никогда не сердятся. Кроме того, большой нос должностного лица с сизоватым отсветом напоминал Гошке друзей матери и по этой причине прокурор не вызывал у него страха.

          В день до судебного заседания Жарко узнала, что областной суд отменил ей приговор, которым она осудила троих вымогателей. Приговор отменили за мягкостью назначенного осуждённым наказания, и Жарко пребывала в скверном настроении. Собственно, вынося приговор, она знала, что назначает преступникам чрезмерно мягкие наказания, но надеялась, что за полгода судебного разбирательства все страсти по делу поутихли и приговор никто не будет обжаловать. Назначить же справедливое наказание Жарко не могла: она просто боялась наглых и дерзких вымогателей, которых защищал целый отряд скандальных адвокатов. Раздосадованная отменой приговора Жарко мало вслушивалась в то, что говорит Гошка. Она взяла дело домой и поработала над «проектом судебного решения», то есть написала приговор. Показывая характер, Жарко решила назначить подсудимому только лишение свободы. Она прекрасно понимала, что такое наказание будет строгим, но сделала это как бы «в пику» вышестоящему суду, отменившему ей приговор за мягкостью назначенного наказания.

          Судили Гошку долго, без перерывов, отчего он устал, и ему очень хотелось пить. Зная склонность Жарко к мягким наказаниям, Кайманов в заключительной части судебного процесса гневно осудил Гошку за злодейское преступление и на всякий случай предложил лишить свободы. Адвокат не согласилась с прокурором и в недолгой речи, называя почему-то Гошку «Гришей», попросила для подзащитного условное наказание.

          Приговор Гошка слушал стоя и, когда судья закончила читать, понял, что домой попадёт нескоро. Остатки дня он просидел в суде в тесной и душной камере. От голода немного подташнивало, но есть не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось, всё стало пустым и безразличным…

          В камере следственного изолятора сокамерники посоветовали подать «касачку», и Гошка, уединившись, на нескольких страницах написал корявым подчерком кассационную жалобу. В ней Гошка написал, что осудили его без вины, и рассказал, как всё было на самом деле. Он верил тому, кому адресовал свою жалобу, полагая, что этот человек обязательно поймёт и примет правильное решение. Заканчивая жалобу, Гошка вспомнил про мать, прослезился и дописал: «Отпустите меня домой, я чиловек невиноватый, у меня мама больная с почками, которая проживает в частном доме и ей нужна помощь. Я щас пишу и плачу. Пожалейте мою маму, мне её очень жалко. У меня плохой почирк, но я вам искрине пишу».

          Судебная коллегия областного суда рассмотрела кассационную жалобу и пришла к выводу, что осуждённому назначено чрезмерно строгое наказание, но приговор оставила без изменения. В совещательной комнате судьи сошлись во мнении, что если в очередной раз изменить Жарко судебное решение и смягчить осуждённому наказание, то, зная «мышление» этой судьи, следует ожидать от неё серию приговоров с чрезвычайно мягкими наказаниями. Доводы Гошки о невиновности судебная коллегия посчитала надуманными, так как доказательствами его вины являлись показания свидетелей, с которыми он ездил на автомашине, да и собственные показания при допросах на следствии.

         О решении вышестоящего суда Гошка узнал на следующий день. Ему сообщили, что приговор оставлен без изменения и вскоре он будет этапирован в колонию. От такого сообщения Гошке стало тяжело; он ожидал освобождения, но этого не случилось – приговор вступил в законную силу. Разочарованный Гошка лёг на кровать и заплакал…

           Умер Гошка ночью. Умер тихо и незаметно… Вначале больно сжалось сердце, дышать стало трудно. Он хотел повернуться и лечь на спину, но не смог. Из открытого рта вырвался только слабый стон, которого уснувшая камера не услышала. От боли и беспомощности Гошке стало страшно. Затем все сменилось равнодушием… Жизнь навсегда уходила из настрадавшегося тела, а уходя, как бы оправдываясь за свой несовременный уход, подарила умирающему Гошке маленькую картину из его прошлого. Гошке на миг представилось тёплое летнее утро. На зелёном поле за огородом дома стояла мать. Она была необычно красивой, такой, какой была всегда при живом отце. Мать ласково улыбалась, и Гошке захотелось подойти и прижаться к ней. Гошка попытался это сделать, но не смог… он умер…

          Умер на земле маленький и незаметный человек, умер тихо, никому не мешая. Большой мир опустел на одного человека, но этого никто не заметил. Никому до Гошки не было дела. Наверное, во взрослой жизни он осуществил бы свою мечту и стал механиком-дизелистом, а может быть, напротив, спился, как его мать… Никто сказать не сможет – Гошка умер…