Обмен

          Как попала баба Шура в эту коммуналку, она не помнила. Помнила только детство в Лыткарино, и что были у них две коровы, да лошадь Лысманка. Пластинку эту она бойко заводила ежеутренне. Начинала как-то даже с гордостью.

- И было у нас две коровы! Одну-то тятя продал… И осталось у нас ... две коровы?

           Отказаться совсем от второй коровы она никак не хотела, но арифметика  явно не сходилась. Тут Шура надолго задумывалась и в раздумьях уходила в свою комнату. Наутро она появлялась на общей кухне, сияя как солнышко и начинала знакомиться.
           Поначалу Колян шугался странной бабани, но быстро пообвык и бодро представлялся, поддерживая светскую беседу про домашнюю скотину. Из редких озарений Шуры стало понятно, она юной девицей приехала в Москву служить горничной к маститому советскому писателю Михаилу Бубенному - «Белую берёзу» написал - да так и осталась. Когда классик почил Шуру отставили, и её мотало по столице в бурном потоке жилищного вопроса, пока вот не поселилась в этой коммунальной квартире на северо-западе Москвы.
            Вторая соседка Катя, хотя и в летах, была полной противоположностью Шуры и держалась холодно и отстраненно. Утром она появлялась в ситцевом халатике и алюминиевых бигудях на редких волосах, задумчиво напевая: «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…». Её избранник - абсолютно лысый Толя на кухню не выходил.
            Так бы они и жили мирно. По негласной традиции холостяков не трогали, места общего пользования мыли женщины, но тут Николаю приспело жениться. Тогда  и вопрос отдельной жилплощади встал для него во всей наготе. Сбегав в жилищно-эксплуатационную контору Коля быстро уяснил, что законного улучшения жилищных условий ему не дождаться никогда. В его комнате квадратных метров было столько, что, даже при рождении ребёнка и даже второго, никакой отдельной квартиры не предвиделось в принципе.
            С такой перспективой Колюня был категорически не согласен. Тогда в Москве что-то происходило. Какие-то открывались кооперативные ларьки у метро, какое-то брожение ощущалось. Весна в конце концов!
            В общем, Николай задумал размен коммуналки. К его удивлению Катя быстро согласилась, поставив, однако, условие – её комната соединялась с однушкой Толи и превращалась в чудесное двухкомнатное гнёздышко. Со второй соседкой было сложнее.
            По вечерам баба Шура выслушивала шустрого пацанчика, кивала и вроде бы даже соглашалась. Но утром! Утром она выставляла сухую ладошку и приветливо произносила: «Шура!».
            Всё предприятие висело буквально на волоске. Но Коля закусил удила и погрузился в пучину обмена. По дороге на работу он забегал в газетный киоск и первым покупал многостраничный альманах «Обмен в Москве». Уже в трамвае высчитывал варианты, с рабочего телефона звонил обменщикам, а вечером мчался смотреть квартиры. Сложность состояла в том, что варианты быстро устаревали, а для окончательной сделки нужно было не только согласие всех сторон, но и сбор всех в одно время и в одном месте у районного чиновника. Размер цепочек мог достигать до десятка итераций, а число квартиросъемщиков до нескольких десятков человек.
            Постепенно Николай вошёл во вкус. Стал частым гостем на Банном переулке, где находился тогда межрайонный обменный центр. Его даже просили подобрать вариант и он, не сходя с места, мог набросать пару подходящих. Начал разбираться в типах домов и особенностях застройки. Девятиэтажная «панелька», например, никак не менялась с «хрущёвкой». Зато кирпичный дом спокойно разменивался со «сталинкой». Буквально всё имело значение – этаж, лифт, район, расстояние до метро. За спиной иногда слышал: «Чёрный маклер!». Денег не брал, вот ещё, за простую задачку как-то было неловко.
          Вечером делился находками с Катей, и тогда Толя, как матёрый штабист, под зелёной наркомовской лампой склонял шишковатую голову над картой столицы.  Соседям, однако, никакой вариант не подходил. Они записывали адреса, ездили смотреть, а потом нудно выговаривали про найденные недостатки. Им ничего не подходило... Обмен зашёл в тупик.
          Молодой Колиной семье пришло время рожать, и они съехали к родителям в Строгино. Напоследок Коля сообщил, что выходит из игры. Катя поджала тонкие губы, а баба Шура ничего не заметила.
          Прошёл почти год, Колин сын  понемногу начал ходить самостоятельно и тут раздался звонок и незнакомый мужской голос сообщил, что хотел бы встретиться чтобы обсудить обмен.
          На встрече мужчина с интеллигентной бородкой поведал, что у его семьи имеются две квартиры, которые они хотят объединить, а коммуналка в сталинском доме подходит для этого как нельзя лучше.

- Так Кате ничего не нравится! – вскричал Коля. Собеседник выдержал паузу.

- Вы плохо знаете женщин, молодой человек. Я приватно предложил Екатерине Матвеевне совершенно отдельную однушку и она повелась. Анатолий Сергеевич ведь немолод, у него взрослые дети. Они, если что, не оставят от их совместной двушки камня на камне. А так - своя квартира…

- И что? – хрипло уточнил Коля, ещё не веря своему счастью.

- Так вот. Мы меняем одну трёхкомнатную хрущёвку на однушку и комнату в коммуналке. А вы переезжаете в двушку. Только переговоры буду вести лично, а бабу Шуру перевозите вы. 

          Николай подъехал к дому на грузовичке. В стотысячный раз познакомился с бабой Шурой и казённым голосом объявил, что сегодня она переезжает. Шура особо не возражала, все её вещи уместились в два узла и ещё матрас. Пока ехали в горле щипало, наверное, от пыли.
          Квартира, куда привёз бабу Шуру, оказалась шумная и многодетная. Лохматый парень примерно одного с ним возраста откровенно обрадовался. Не обращая внимания на бабушку заорал: «Ты говоришь, она одинокая?». Николай кивнул.

- Здорово! Ты видал, у меня трое. Не переживай, присмотрим. Комната потом нам достанется.
           Шура спокойно дождалась разгрузки и протянула Николаю приготовленный рубль.
          
           Поменялась эпоха. Дом сталинского ампира так же стоит у метро впритык к секретной академии. Николай в группе зевак слушал бойкую экскурсоводшу, дескать, жили тут заслуженные люди один маршал и один физик-ядерщик и гражданская жена известного поэта. К ней заходили такие люди! Богема! Здесь звезда балета познакомилась с композитором, и у них закрутился роман… Про бабу Шуру, конечно, не рассказала ничего.