Карантин

Мне снилось прощание с Натальей в кустанайском аэропорту. Мы стояли у самого входа в накопитель для пассажиров. Я не выпускал её руку, будто таким образом хотел   отодвинуть момент неминуемого расставания и сохранить в небе её тепло.
Из катушечного магнитофона лилась новая песня известного дуэта, окончательно разделявшая нашу жизнь на "до" и "после":
Ты в одном, я в другом,
Только с этой минутки,
Только с этой минутки,
вместе мы навсегда..."
Сквозь слова песни мне слышался какой-то посторонний нарастающий гул, который пытался вырвать меня из сонных оков и вернуть в суровую реальность. Кто-то решительно толкал меня в бок чем-то жёстким.
-Пить будешь?- перед моим носом качалась алюминиевая кружка, которой меня и разбудили.
Ваня Николаев, мой сосед по шконке, сидел рядом и предлагал хлебнуть из неё какого-то пойла, по запаху напоминавшего "Талас".
Не спрашивая, откуда в армейской палатке на сорок человек появилась бормотуха, я  выпил, почувствовав забытый вкус дешёвого вина. Сел на кровати, одел на нос очки и огляделся. В палатке царил полный хаос. Вокруг сновали бойцы в нательном белье и сапогах. Каждый нес в руке какую-то тару  - чайник или кружку.  Картину дополнял плотный табачный дым, в котором фигуры в белом то появлялись, то  мистическим образом пропадали. Всё происходящее после встречи с Натальей казалось мне сюрреализмом – в карантине, в период жестокой дисциплины, на моих глазах происходил процесс морального разложения личного состава.
Я вышел на свежий воздух. Над горной грядой Хехцира чернело небо, усеянное блёстками звёзд. На середине плаца желтела боками бочка с надписью «квас». Я протёр глаза – бочка осталась стоять на своем месте. Справа от неё тянулась длинная очередь и терялась в темноте. Крайний стоял с флягой. Банковал дежурный по второй  роте Мороз. Он лил «квас» из шланга в подставленные емкости небрежно, отчего лужа на асфальте увеличивалась в размерах. По неуверенным движениям Мороза было ясно, что он уже перебрал «кваса».
- Налетай, братва! Халява! Тут всем хватит!
В соседней палатке кто-то играл на гитаре и надрывно пел:
-  Мама, не ругай меня, я пьяный,
-  Я сегодня пью не от тоски,
 - Потому, что завтра утром ранним
 - Увезут нас в армию «куски»…
Для меня было загадкой  чудо появления бочки, радовавшей трудящихся в летнюю жару холодным квасом, вдруг переместившейся с городского тротуара на плац у сопки Ореховой. Ещё более странным стал факт замены кваса на тёплый бодрящий винный напиток. Решив разгадать тайну явления «Таласа» народу, я направился к дежурному по роте, устало прислонившемуся к дверному косяку палатки. Федя что-то с любопытством разглядывал в поднесённом к лицу сжатом кулаке. Предметом его внимания оказался милицейский погон.
- Серёга, я машинально, машинально,- бормотал он, словно оправдываясь, - увидел ментов и что-то заглючило. Откуда здесь менты?
Оказалось – пока я пребывал в объятиях Морфея в нашу часть заехал милицейский уазик. Его пассажиры искали пропавшую с улиц Хабаровска бочку. После оказанного дежурным по роте «тёплого» приёма они спешно ретировались. Пуговицы и погоны в качестве трофеев остались лежать на плацу и в руках Фёдора.
Энергия, вызванная к жизни потреблением содержимого чудодейственной бочки, требовала коллективного выхода.
От соседней воинской части, в структуре которой значилась рота охраны и сопровождения грузов, наш палаточный лагерь был отделен высоким забором, опутанный колючей проволокой. Кто-то из военных строителей вспомнил, что у него в соседнем «чипке» деды отобрали сгущёнку.
Это роковое признание стало пусковым крючком последующих событий, когда несколько сот военных строителей, словно по команде, ринулись штурмовать стены 53-й части. Общей целью было наказать забравших у рядового «духа» якута Петрова банку сгущенки. Вишнёвые погоны охранников действовали на бывших сидельцев словно тряпка на быка.
Рота охраны была поднята по тревоге и заняла позицию параллельно забору. Пальба в воздух остудила горячие головы, не дав атакующим выйти на оперативный простор. Атака захлебнулась.
Первые лучи солнца высветили всю неприглядную картину ночного происшествия. Наша рота понесла большие потери – на утреннем разводе, понурясь, стояла лишь треть личного состава. Вид у нас был невоенный. Оторванные с «мясом» пуговицы, свисающие с плеч погоны, отсутствие пилоток и ремней в сочетании с мрачными лицами и ободранными кулаками дали нашему ротному повод для служебного расследования.
Дежурный по роте, несмотря на оторванный рукав гимнастёрки и лиловый «финиш» под глазом, бойко рапортовал:
-Товарищ капитан, за время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло!
-Что?- багровея,  орал хриплым голосом ротный,- не произошло? А это что такое?
Он вытянул руку в сторону палаток и, энергично тыкая пальцем в воздух, добавил целый ряд идиоматических выражений, от которых с веток осин на сопке взлетела напуганная  стайка ворон.
Из палаток наряд выносил тела нестойких товарищей и складывал их ломаной линией на плацу, некоторые пытались что-то петь и лезли обнимать наряд. В этот день командир батальона лично вывез в автозаках на центральную гауптвахту три десятка человек.
Рассказывали, будто начальник губы, беседуя с комбатом, услышал за стеной нестройное пение. Обнявшись, словно моряки в фильме про броненосец Потёмкин, толпа задержанных пела Интернационал.
-Это что такое, - спросил потрясённый полковник нашего комбата,- сколько служу, а такого ещё не было. Да у меня и камер для таких сидельцев не хватит.
Пришлось комбату отправить в качестве компенсации целую бочку краски, чтобы на губе остались  привезённые им арестанты.
Как я и предполагал, бочка из-под кваса не свалилась с неба  в наш палаточный лагерь. В конце дня её зацепил за колёсный  трактор мой земляк Лёха. По пути в часть он завернул на винзавод, охраняемый условниками. Те решили закинуть  «подогрев» нам и плеснули в бочку с квасом вина из огромный десятитонной ёмкости. Из-за огромного давления ёмкость закрыть не смогли и все десять тонн ушли в землю. Условные сроки превратились в реальные.
После этой истории в «чипок» соседней части наши военные строители ходили без опаски.  Местные дембеля больше на них  не наезжали.

"Чипок" - магазин для военнослужащих.