ПатоГен

Игуана

Хадис выломал панорамный экран автомобиля и оторопел. Слева на него неслась вереница ослепших машин, другая подпирала сзади, тараня багажное отделение. Он стал невидим для системы опознавания, а значит, не существовал для летящих на скорости автомобилей. Ещё немного и машину Хадиса размажет одним из потоков.
Он свернул на обочину. Решил дождаться ночи. Движение стихнет и тогда станет легче добраться до границы.
Вокруг, насколько хватало взора, простиралась бетонная площадь с такими же коробками-домами. Несущиеся по серой дороге автомобили, напоминали конвейерную ленту с консервными банками. Хадис видел такие в детстве. Ходил с отцом на рыбный завод. С тех пор всё изменилось. Стёкла заменили экраны с видами когда-то цветущей природы. Рассматривать мертвую серость — неприятное дело. Лучше обманывать себя пустыми картинками. Да и на улицу давно не ходили - незачем. Теперь машины парковались в прихожих или на общественных подземных паркингах. Последние десятилетие изменило архитектуру. Защита - вот главный критерий, остальное - дело дизайнеров.
Хадис вспомнил, как бегал мальцом в парк к небольшому пруду. Ловил лягушек и любовался стрекозами, жадными водомерками, полосатыми плавунцами. Всё исчезло. Ходили сплетни, что за пределами города осталось немного растительности. Поговаривали о птицах, но этому даже Хадис не верил. Все знали, из живых существ остались только люди.
Живность спалили как носителей «карнавальной» чумы. Никто точно не знал, с чего она началась. Нулевыми признали собак. Псин разрывало. Мгновенно. Черепушка лопалась, разлетаясь на тысячи заразных кусков. Эстафету подхватили кошки и прочие домашние животные.
Люди тоже страдали. Мучились болями, сидели на мочегонных и понижающих давление. Боялись. Ученные твердили о мутации в кровяных клетках, которые лопались как взрывная карамель. Сколько пранкеров погибло, пытаясь разыграть обезумевшие население. Насыпали полный рот шипучих конфет и прорывались в переполненный транспорт, наблюдая ужас в остекленевших глазах. Таких убивали на месте. Никому не хотелось обляпаться чужими мозгами.
Теория с кровью не подтвердилась. Выдвинули другую – это пыльца неизвестных растений. Накопительный эффект в тканях приводил к резкому повышению давления и взрыву. В поисках патогена выжгли все подчистую. Эпидемия действительно прекратилась.
Люди перешли на искусственные белки, жиры и углеводы, щедро сдобренные препаратами от гипертонии вкупе с антигистаминными. Стремительно перестроилась промышленность.
Хадис не верил. Слишком много несостыковок. Взять хотя бы тот факт, что от пониженного давления скончалось больше, народу, чем от предполагаемого сноса башки, но это никого не смущало. Последний довод - игуана. Она сидела на стене и лупилась на Хадиса выпученными глазами. Сначала он принял ее за интерактивную игрушку, которые выпускало общество «Спасение памяти Земли». Дети не должны забывать, как выглядели коровы и прочие исчезнувшие меньшие братья.
- Дэн, убери эту мерзость! Мог вы выбрать собаку, — крикнул Хадис, вернувшись с работы.
- Вау! — прибежал восьмилетний сынишка и уставился на чешуйчатое нечто. – Как она управляется?
- Так это не твоё? – приподнял бровь Хадис. – Анна, зачем ты купила Дэну ящерицу? Только не говори, что тебе всучили её «Привратники божьих врат» как напоминание о грехе.
Из кухни послышался смех:
- О чём ты? – отозвалась жена, разводившая очередную синтетическую бурду.
Заглянув в гостиную, она замерла, а затем медленно, словно преодолевая толщу воды, двинулась в комнату.
- Тварь живая, — прошептала она.
Схватила сынишку и попятилась на кухню.
- Как ты узнала? – уставился Хадис на ящерицу и только сейчас заметил, что обвисшие бока двигаются. Игуана дышала.
Хадис подошёл к ней и потрогал холодное тело. Бугорки-чешуйки вибрировали, а грива из отростков вздымалась и падала. Хлопнула дверь. Хадис услышал, как Анна говорит по телефону: «Да, живая. Муж трогал. Я закрыла дверь. Карантин».
Хадис оторвал игуану от стены гостинной и бросился к дверям, ведущим к общественному гаражу. Если рванёт, то не в доме. Он должен защитить жену и ребёнка.
Ничего не произошло. Игуана выпала из рук и побежала в соседние двери. Нырнула внутрь и была такова. Хадис рванул следом. «Теперь придётся спасать чокнутого старика», — подумал он, двигаясь на ощупь. Хадис узнал о господине Калачине от риэлтора. Сосед редко покидал свои комнаты. Это было не трудно заметить. Гул от старого драндулета разлетался по всему дому.
В нос ударил тошнотворный сладкий запах. Хадис натянул ворот водолазки и пошёл дальше. В гостинной под мигающей розовой лампой лежало вздутое тело. Калачин умер. Но не это удивило Хадиса. Весь дом был уставлен цветами. Горшки с растениями стояли на полу, стульях, столиках. «Вот причина его затворничества, — думал Хадис. – Узнай кто о цветах, патруль с огнемётом примчался бы мгновенно». Хадис обернулся. Голова старика с помутневшими глазами была на месте. Чума исключается. На открытой ладони лежал пульт от дверей. Наверное, почувствовал смерть и решил выпустить питомца.
Боковым зрением Хадис увидел шевеление. Ящерица жевала листья, похожие на укроп. Это было ещё одно чудо. «Да у старика свой собственный огород», — обрадовался Хадис и, стараясь подойти поближе к горшкам, запнулся о какую-то коробку. По полу рассы;пались консервы, те самые из далекого детства. С парковки донесся шум. Карантинная полиция звала Анну через громкоговоритель.
Повинуясь еще не осознанному порыву, Хадис поднял с пола и засунул в карманы куртки по железной банке, вновь схватил игуану, сгрёб в охапку пару цветочных горшков и на цыпочках пошел к парковке. «Надо успеть добежать до машины, рвануть за границу города и выпустить животину на волю», — думал он, спасая единственных представителей вида.
Хадису повезло. Полиция вошла у нему в квартиру, забыв выставить оцепление. Вот только старая колымага соседа не заводилась. Пыхтела от натуги, издавая невероятный шум, но не трогалась с места. На панорамном экране замелькали контуры фигурок. Полицейские высыпали на гул и начали окружать автомобиль. Раздался щелчок, и машина тронулась с места.
Хадиса оглушил крик.
- Оставайтесь на месте. Мы вам поможем.
- Да пошли вы, — прошептал он и надавил педаль газа.
Полицейская машина последовала за ним. Автомобиль Хадиса начал снижать скорость. Патрульные, воспользовавшись систему опознавания, заблокировали управление. Хадис рванул блок контроля на себя. Благо сосед владел старьем, без встроенного процессора. Оборванные провода повисли в воздухе, и машина опять взревела. Экран обстановки погас. Хадис летел наобум, молясь не столкнуться с другими автомобилями. Ему надо было прозреть, и увесистая коробка полетела в панорамный экран.
Хадис оторвался. Сидел теперь на обочине, словно сторонний наблюдатель. Игуана, расположившаяся на пассажирском месте, невозмутимо объедала листья из ближайшего к ней горшка. Припекало вечернее солнце. Хадис разомлел. Прищурился, разглядывая багряное небо. «Сколько лет я не видел его настоящим, семь – семь с половиной», — пытался он вспомнить и вдруг заметил стремительно приближающийся автомобиль, летящий по бетонке вне выделенной трассы. Сканер-полиция была создана для таких беглецов, как он. Раньше Хадис, читая новости, задавался вопросом: «Отчего бегут эти люди, что ими движет?» Но сейчас он понял другое, отчего рассмеялся. Зачем ждать вечера если вся бетонная пустыня – это дорога.
Хадис дал по газам, игнорируя запрещающие буйки, врезался в проволочный забор и, прорвав его, вырвался за черту города.
От удара машину развернуло. Хадис увидел притормозивших у границы полицейских. Он поднял средний палец, показал преследователям и, выровняв машину, вдавил в пол педаль газа.
Сзади послышались выстрелы.
Впав в эйфорию, Хадис не чувствовал страха. Наблюдая через зеркало заднего видаза оторопевшем патрулем он кричал от радости и гнал дальше. Прошло около часа. Пейзаж не менялся. Бесконечная серая пустыня окружала, давила и нагоняла тоску. Предательские мысли полезли в остывшую голову: «Что если весь мир действительно вымер и остался только бетонный клочок цивилизации?»
Машина зачихала и заглохла. Батарея окончательно разрядилась. Впереди пустота и сзади такая же обречённость. Хадис вышел из машины, лёг на холодный бетон и глядел на проплывающие облака.