Пароксизм

Есть множество мест, куда по доброй воле нет желания попадать. Но судьба, так или иначе, приведет тебя в одно из них. Странно, но я готов согласиться с вердиктом небесного судьи, вот только недолго осталось мне вкушать всю прелесть обитых чем-то мягким стен. Мрак пульсирует вокруг, гладит меня по голове, словно мать незадачливого ребенка. Только красный огонек, тлеющий где-то в углу под потолком, нарушает эту бархатную тьму. Он напоминает мне, ради чего я здесь оказался. Не будет никаких санитаров, никаких врачей и горьких микстур, мое безумие до конца останется вместе со мной. Но все началось совсем не здесь.
«Заводной апельсин» - гласит кричащая цветами и неоном вывеска на здании. Никогда не понимал этого китча.  Назначение заведения остается для меня загадкой, и чудо сумеречных мозгов рекламщиков не проливает свой свет в эту область ментальной тьмы. Вечерний город живет своей жизнью, пробегает мимо редких урн, проезжает бесчисленные перекрестки, а я все стою и как завороженный смотрю на оранжевую вывеску.  Свет инертного неона падает на шершавый асфальт, перетекает к ногам и обволакивает своим фотонным бархатом. Что-то шепчут призрачные голоса, маня зайти во внутренности таинственного здания со смешным названием. И я вхожу. Попавший сюда впервые, вероятно испытает легкий шок, - под неоновой вывеской ожидаешь увидеть что-то детское, невинное – кафе или магазин игрушек, но никак не бар. Самый обыкновенный бар, с висящими в воздухе шлейфами горького дыма, шумом разговоров и подстегнутым спиртным весельем. И еле уловимое, непомерно гнетущее ощущения чего-то невнятно-темного.
В уютно обставленном помещение, неспешно  и со вкусом сидят вокруг люди. Барная стойка легко и естественно притягивает тебя к себе. Довольно людно, но без обычной толчеи и гама.
-Что налить? – Подлетает бармен.
-Сок… - Отвечаю я, и, вспомнив про название, добавляю: -  Апельсиновый.
-Ты, верно, шутишь, - удивляется властитель бутылок и бокалов.
-Я похож на клоуна?
-Нет, но…
-Сок, - раздражение вскипает во мне словно пена.
-Секунду, - бросает бармен, споро наливая в стакан желтой жидкости из цветастой коробочки.
От дыма сигарет хочется глотнуть хоть капли свежего воздуха, пусть и намертво отравленного бензином и пылью. Я до сих пор не понимаю, что за импульс завел меня в это заведение с нелепым названием. Какого черта я приперся сюда? Из любопытства? Или что-то большее, чем стакан сока разбавит этот мерзкий вечер? Серые люди, серые мысли, сизый дым и пары алкоголя, где-то в глубине слышны звонкие щелчки соударяющихся бильярдных шаров. Под броской маской уюта и покоя скрывается нечто большее. Но что? И вдруг мой взгляд падает на нее. Таких женщин называю роковыми. Красная как кровь помада, томный взгляд полный неистребимой скуки, эффектное тело фотомодели. Бокал недопитой Маргариты со следами помады на тонком стекле.
-Когда ты на нее так смотришь, чего тебе больше хочется? Тела? Или душу? – Раздается из-за спины знакомый голос.
-Того и другого, и можно без хлеба, - отвечаю я.
Звучит знакомый пренебрежительный смешок, шелест плаща. Мне не нужно поворачиваться, чтобы узнать говорящего.
-А может быть так и рождается любовь? Как думаешь, дружище? Хотя в сущности, чем отличается любовь от нас с тобой? Приходит неожиданно, и очень метко. Жалит в самую суть, и съедает все без остатка. Только ты забираешь тело, а она душу. Не находишь это забавным? – Голос старого знакомого сочился глумливыми интонациями. Слышен звук глубокой затяжки, и дыма в помещении прибавляется.
-Какого черта ты приперся сюда? Как ты вообще меня нашел?
-Ты становишься предсказуемым, как шахматная партия гроссмейстера и дебила.
-Пошел ты к черту, - говорю я, словно выстреливаю смертельный снаряд.
Бармен удивленно смотрит в нашу сторону, чуть заметно пожимает плечами и продолжает меланхолично протирать свои стаканы. Где-то из-под потолка льется какой-то отвратительный джаз. Струйки дыма колышутся под заунывный плач саксофона.
-Тебе надо быть поласковее с людьми, - говорит он и, уже на ухо, шепотом добавляет, - присмотрись к ней, вы здесь не случайно. Вся твоя жизнь сплошная предсказуемая случайность. - Потом он продолжает уже обычным голосом: - И я тоже. Бывай, приятель. Повеселись как следует.
Прежде чем уйти он хлопает меня по плечу, я молча пью свой сок и смотрю на незнакомку. Теперь я четко ощущаю едва уловимый запах. Давно я не встречался с ними. Более полугода прошло с тех пор как мне попадались метки Тени. И сейчас я все больше и больше находил их вокруг. Весь зал заражен, все запятнано. Мне стала ясна причина моего присутствия здесь - сегодня охотница превращается в жертву. Я смотрю в ее прекрасные зеленые глаза и вновь и вновь убеждаюсь в этом. Незнакомка встречает мой взгляд, ловит его и игриво уводит в сторону. Я оставляю недопитый бокал и иду к ней.
***
В зале для приема было тихо, лишь слегка поскрипывали удобные кресла под весом своих седоков. Трое собравшихся с надменными лицами ждали начала заседания. Как обычно опаздывал председатель, увязнув в многочисленных делах, подробности которых интересовали любого из здесь присутствующих. Каждый прятал свою волчью сущность под шкурой гордого высокомерия. Будь у кого-то, хоть малейший шанс взять вверх он не задумываясь, вгрызся бы в расслабившегося конкурента. И на этот счет у Фелла нет, и не было иллюзий. Он сидел в своем кресле и скрупулезно разглядывал своих соперников, и, к своему сожалению, не находил в них ничего интересного.
«Кажется, я понял, почему Отец оставил нас – невыносимо трудно быть Богом тому, кто тебе не нравится», -  отстраненно подумал он.
Его мысли прервала шумно открывшаяся дверь. В помещении, наконец, появился недостающий человек. Председатель Хаш за свою карьеру изрядно нагулял жирка, отчего мучился отдышкой и усиленно потел. В нос ударил, хоть и старательно маскируемый, но все же заметный запах разлаженного тела.
«Интересно, почему многие из нас, попадая сюда, так распускают свое тело?» - подумал Фелл.
Тем временем толстяк Хаш наконец взгромоздил свою тушу за председательский стол, протер платком раскрасневшееся лицо и осмотрев присутствующих рыбьими глазами изрек:
-Шен’ка, братья. Сегодняшнее экстренное заседание объявляю открытым.
Трое заседающих неохотно обратили взор на толстяка.
-Как вам известно, два дня назад Баэль  снова взялся за старое, – продолжил Хаш.
-Он привлекает к нам излишнее внимание, это недопустимо! – Воскликнул один из младших справа от Фелла.
-Пределы допустимого устанавливаются не тобой, Куц! - Возразил магистр Тог.
-Тише, господа! – Вмешался в перепалку председатель, - мы здесь собрались не для вечной вашей грызни, нам надо выработать линию поведения.
-А что говорит девятка? – Спросил Куц.
«Боже, как он наивен» - промелькнуло в голове Фелла.
-В этом вопросе мы полностью автономны, маллек Куц, - ответил за председателя Тог, указав горячему младшему на его низкий ранг.
Куц сжал челюсти, бросил яростный взгляд на магистра, но промолчал.
-А что скажет магистр Фелл? – Председатель снова тщетно протер лицо от текущего градом пота.
Фелл с трудом подавил брезгливость.
-Я думаю совету лучше не вмешиваться, до ближайшего кризиса.
-Поддерживаю магистра, - откликнулся Тог.
Тог, пожилой, но крепкий, не смотря на свою худощавую долговязую фигуру. Феллу он показался большим и опасным богомолом.
-Куц?
-Согласен, - сдался маллек.
-Ну что ж, так тому и быть.
Значит, Баэль опять убивает. Это открывало неплохие перспективы перед Феллом и его хозяином. И в хитром уме уже зарождался план. Особое место магистр отводил молодому Куцу.
Дальше понеслась обычная рутина заседания. Рассматривались бюджеты, агентурные списки и последние сведения от храмов. Фелл слушал в пол уха, неохотно участвуя в обсуждении.
Еще одно глупое заседание. Еще несколько часов изворотливого жонглирования словами и ответственностью. Как это глупо, и как это по-человечески. Мерзость.  Но семена этой мерзости должны прорасти. Осталось лишь подождать, пока созреет запретный плод. Фелл умел ждать – за его спиной даже не года, а десятилетия терпеливого выжидания.
Когда заседание закончилось, магистр неторопливо вышел в коридор и встал возле окна, в ожидании. Куц заставляет ждать своим спором со старшими, этот факт вызывал у Фелла недовольство, но природное терпение брало свое.
Маллек Куц, грозовым фронтом вышел из зала, громко причитая. Дверь за ним оглушительно грохнула закрываясь. И это был первый росток грядущего.
-Куц, - окликнул его Фелл.
Маллек оглянулся.
-Да, магистр, - его губы просто источали едкую желчь.
Фелл внутренне улыбнулся. Магистру снова и снова приходилось напоминать себе – он слишком молод, и его молодость делает его неотличимым от человека. И это хорошо.
-Мне нужно с тобой поговорить.
Маллек хотел было что-то раздраженно пробурчать. Но Фелл не дал ему сориентироваться:
-Наедине, - добавил он, наслаждаясь произведенным эффектом.
Куц не стал долго размышлять, его вело врожденное чутье изгнанника. Магистр провел заинтригованного маллека в свой кабинет. Лишь в привычной спартанской обстановке он позволил себе расслабиться.
«Все уши этих стен давно оборваны», - не без удовольствия подумал Фелл.
-Итак, маллек, ты недоволен действием комитета.
Куц фыркнул, и заговорил недовольным тоном:
-А я должен быть удовлетворен, магистр? В то время как на кону выживание нашего вида, эти старые маразматики носятся с тенями прошлого! Мне больно на это смотреть!
«Ему больно!» - заметил Фелл.
Что ж, боль хороший инструмент, она заставляет души двигаться. Осталось лишь подобрать направление.
-Традиции, Куц. В любой культуре традиции часть механизмов выживания. Вспомни нашу историю…
-Магистр Фелл, я пришел сюда не на лекцию по истории изгнания, если вам больше нечего сказать... – перебил Куц.
Фелл поморщился.
-Перебивать – не лучшая привычка для маллека. Их можно понять…
-Можно понять!?  Я…– взвился маллек, но быстро затих, уловив необычные акценты во фразе магистра.
- Наш мир умирает. Нас тысячи лет мучает голод, который не понять людям. В нашей реальности хорошо живет лишь тот,  кто поднялся по головам как по ступенькам. И поверь, они ни за что не променяют этот порядок на что-то другое. Они боятся. Они напуганы настолько сильно, что даже не понимают этого.
-Видимо я зря сюда пришел, - подытожил маллек, после секундной заминки.
Фелл расхохотался. Смех его был таким откровенным, что маллек пришел в замешательство.
-О нет. Мне не интересно поучать таких как ты. Посмотри на людей, внимательно посмотри, они жалкие пародии на нашего Отца. Но у них есть, чему поучится. В то время как ты долбишься в закрытые двери, они привыкли взрывать их.
«Вот теперь он готов слушать. И это есть хорошо» - удовлетворенно подумал Фелл.
-Традиции не сломать используя их же инструменты. Желая что-то изменить, ты должен крепко держать вожжи предрассудков и страхов. Вспомни, как их потерял наш Император. И что теперь с ним? Он уснул на своем троне, не выдержав предательства Отца, а его последователи обречены медленно погружаться в хаос, угасая на задворках мира.
«Какие же придурки был наши предки, что последовали за этим неудачником» - подумал Фелл, и эта мысль наполнила его горечью.
-К чему это все? – подозрительно прищурился Куц, - это очень опасные слова.
-Ты молод, маллек. Именно поэтому я предлагаю тебе  союз. Союз, от которого ты не откажешься…
Спустя час после того разговора, магистр снова и снова прокручивал его в голове сидя в своей роскошной машине.
Рядом с ним сидела женщина. Она долго не решалась тревожить размышления магистра, но вскоре ее терпение исчерпалось:
-Что вы хотите этим сказать?
Магистр лишь кивнул своим мыслям, потянувшись в карман за сменными носовыми фильтрами. Пока Фелл менял их, он разглядывал темноволосую женщину, но не заметил ни ноток брезгливости, ни ненависти. Вообще ничего. Что ж, хоть она обычный человек, но без сомнения полезна. Фелл подумал о ней как о самке, но не нашел в ней ничего привлекательного.
«Пожалуй, развлекусь сегодня с другими» - подумал он, а в слух сказал:
-Я хочу, что бы ты лучше присматривала за нашим подопечным. Он мне нужен здоровым и бодреньким. Ясно?
-Конечно, магистр.
За этими словами скрывалось нечто большее, чем повиновение, но Фелл не придал этому значения. Пока она делает свое дело, может думать все что хочет.
Женщина вышла, на секунду пустив в салон бензиновый воздух. Фелл  поморщился, и приказал водителю трогать. С этого момента игра набрала новые обороты.
***
Утро было безрадостно потеряно со звонком. Проклятый телефон изверг из себя громкую настойчивую трель, и голосом капитана Андреева выволок наружу – в хмурые объятия еще не проснувшегося города. Андреев ждет меня возле подъезда в потрепанном милицейском уазике, всем своим видом излучая недовольство. Можно не сомневаться, сегодня его раздражает буквально всё: от плохо тянущейся отсыревшей сигареты, до моего неторопливого появления.
-Садись. Нас уже заждались, - вместо приветствия бурчит он.
-Что опять? – Спрашиваю я, садясь в неудобного монстра российского автопрома. Впрочем, не сильно надеясь получить и без того ожидаемый ответ.
-Как что? Мокруха естественно. Еще один висяк походу, - капитан сквозь зубы ругается, выражая всю свою радость.
Его душат головная боль после вчерашнего и  совершенно здоровое желание поспать, отчего и без того отвратительный характер Андреева превращается в тихий, замерший на грани кошмар. УАЗ трогается с места ведомый неопытной рукой молодого и незнакомого мне сержанта. Родной двор быстро остается где-то за спиной.  Я еще не знаю, кого увижу в обведенном мелом контуре, но уже не сомневаюсь в своих предчувствиях. И я оказываюсь прав.
Она лежит на земле в какой-то вонючей подворотне, рядом с мусором и прочей неаппетитной гадостью. Ее лицо по-прежнему прекрасно, несмотря на гримасу боли, и даже капли крови лишь подчеркивают цвет ее красивых губ. В глазах навсегда застыл смертельный ужас, заменив на этом посту вчерашнюю скуку. Мелькают вспышки фотоаппаратов. Негромко переругиваются  опера – никто не хочет копаться в окрестном дерьме.
-Что думаешь? - Подкатывает совсем сникший Андреев – ему сегодня предстоит обходить местных жильцов.
-Красивая, - почти шепотом отвечаю я.
-Да, я бы ее трахнул, - заключает капитан, и добавляет невпопад: - Жалко бабу.
Я молчу, мне нечего сказать.
-Серийник? – снова наседает Андреев, затягиваясь сигаретой. Я морщусь от дыма, но заставляю себя промолчать. Все вокруг воняет следами Тени, этот запах не перебивается даже запахом кошачьей мочи и настырным терпким дымом дешевых сигарет.
-Я могу предвидеть, но не могу предсказать, - отвечаю я, аккуратно открывая измазанную в крови сумочку.
-Тьфу! Знаешь Саня, все-таки ты е#@тый, - сплевывает он, и щелчком выкидывает сигарету.
Мне снова нечего ему ответить, и я занимаюсь тем, что раскладываю ее вещи по пакетикам. Спустя пару минут тело уносят суровые неприветливые санитары. Ее паспорт раскрывает мне имя – Лиза. Она так и не назвалась вчера. Я вспоминаю ее зеленые глаза и чувствую небольшое возбуждение, но все проходит довольно быстро. Отдаю улики операм, и перекидываюсь несколькими словами с коллегами экспертами. Спустя полчаса вся многочисленная гвардия снимается с места и, лениво мигая маячками, разъезжается в разные стороны. На опустевшем дворе остались только я, капитан и милицейский «бобик». Утреннее солнце уже начинает жарить вовсю, заставляя тени в ужасе сжиматься. Легкий ветерок лениво гоняет пыль и мелкий мусор. Какая-то бумажка попадает за линию мела и вязнет в небольшой лужице засыхающей крови.
-В отдел поедешь? – Спрашивает меня уставший Андреев. Я качаю головой, по-прежнему смотря на место преступления.
-Мне еще кое-куда зайти надо, - отвечаю я, - потом в отдел.
-Ну и хрен с тобой, - чуть ли не сплевывает капитан, прежде чем хлопнуть дверцей машины. Движок натужно кряхтит и вот последняя машина покидает напуганный квартал. Я оглядываю любопытно шевелящиеся шторы на окнах ближайшего дома, и ухожу. Запах Теней всё ещё преследует меня по пятам.
Когда мир трясет больше, чем ты можешь перенести - тебя спасет твоя личная тихая гавань.
Никто не назовет ее красавицей, но это единственный человек в этом мире кто принимает мою искалеченную душу. Я прихожу к ней в моменты, когда жить становится невыносимо, вот уже два или три года подряд. Поднимаюсь на третий этаж, жму на скукожившуюся и закопченную кнопку звонка. По ту сторону стальной двери что-то натужно хрипит, изображая звон, слышны шаги, гремят засовы и замки. Дверь в мое тайное убежище открывается, а на пороге стоит она. Она совершенно точно не красавица, но зато, глядя на нее, я не чувствую ворочающихся монстров памяти.
- Здравствуй, - говорю я.
Она молча меня обнимает и увлекает в дом. Пока я раздеваюсь, она интересуется о всякой ерунде, спрашивает, не голоден ли я. Отмахиваюсь от всего бреду в комнату и падаю на диван, она садится рядом кладет свою руку мне на голову.
-Что случилось? - спрашивает она, запуская руку мне в волосы.
Я молчу, вдыхая ее запах, он терпкий и немного раздражающий.
-Я снова не смог, - наконец говорю я почти шепотом.
Перед глазами мелькает картинка, словно я наяву переживаю ночные события. В моей руке блестит сталь клинка, вокруг дворовая тьма замкнутая среди бетонных коробок. Она кричит, пытается встать, но паника, подвернутая лодыжка и сломанный каблук мешают ей это сделать. Зеленые глаза уже потеряли свою эротическую силу, ее вытеснил страх. Хватаю ее за волосы, она кричит, но разве это спасет от того, что я приготовил? Жало клинка жадно впивается в ее тело, снова и снова. Кровь пачкает вечернее платье багровыми кляксами. Меня захватывает эйфория и возбуждение, из груди вырывается стон - это почти оргазм.
Видение развеивается, я снова ощущаю себя на кровати. Меня бьет озноб, тело покрыто липким холодным потом:
“Еще одна смерть, она следует за мной” - мелькает мысль сквозь обрывки бреда, но видимо я произношу ее вслух.
-Успокойся, все хорошо, хорошо, - твердит мне Ольга.
И я успокаиваюсь. К черту всё...
- Иди ко мне, – я притягиваю ее к себе, и хотя бы ненадолго окружающий мир перестает существовать.
****
Домой возвращаюсь в полной уверенности – за мной следят. И если это действительно так, тогда я на верном пути. Родные стены не приносят даже мнимой безопасности. Каждый темный угол смотрит, словно голодный зверь перед броском. Доходит до того что в одной из комнат я включаю свет. Становится немного спокойнее.
В недрах шкафа прячется небольшая шкатулка, я с трудом выкапываю ее из кучи хлама. В шкатулке лежит три пакетика, в каждом из них локон белокурых волос – сегодня появится четвертый. Аккуратно достаю платок с завернутым сокровищем, беру его в руки и вдыхаю еле заметный аромат женских духов. Но даже они не маскируют смесь запахов женщины, крови и смерти, что делает их весьма ценными для меня.
Лиза, зачем ты отвергла меня вчера? Не лежать бы тебе сегодняшним безрадостным утром под холодными взглядами судмедэкспертов, не пришлось бы мне пополнять свою жутковатую коллекцию. Не справился. Не удержал. Погубил.
-И долго ты так собираешься сидеть? – Раздается за спиной словно выстрел. Я вздрагиваю. Мой старый и не очень добрый знакомый смеется, когда я поворачиваюсь.
-Как ты зашел сюда?
-Двери были не заперты, - иронично бросает он, роняя себя на диван. Старая мебель обиженно скрипит, и в воздух поднимается облачко пыли, - дерьмовенько ты живешь, три года назад здесь не многим лучше было, но все же...
-Три года я тебя не видел, и еще бы пять скучать не стал, - говорю я, зарывая обратно шкатулку.
-Так и времена нынче какие… - Полувопросительно тянет он. - Все еще хранишь ее фото?
-Не твоего ума дело, - выхватываю из обтянутой перчаткой руки потертую рамку.
 Я уже с трудом верю, что молодой мужчина на фото это я. Меня обнимает красивая девушка - именно ее волосам суждено было оказались первыми в шкатулке. Часть фотографии была оторвана, и я уже не могу вспомнить, когда и зачем. Лишь чужая рука, на плечах моей девушки напоминает о третьем человеке. Как странно, и в этот раз память подводит меня.
 Я аккуратно, словно хрупчайшую вещь, ставлю рамку подальше от наглого гостя.
-Как хочешь, - примиряюще поднимает тот руки. За три года он нисколько не изменился – та же наглая улыбка на рубленном грубом лице, тот же холодный взгляд серых глаз. Даже пальто, кажется, не изменилось. Я посмотрел ему в глаза. Во взгляде промелькнула так хорошо знакомая мне печаль.
-Оставь меня в покое!
-Оставлю, - говорит гость, поднимаясь с дивана, - спокойные дни кончились. Они вернулись.
-Знаю, - раздраженно отвечаю я.
-И их больше, гораздо больше.
-Ты только для этого приходил?
-Ах да, жду тебя сегодня вечером в «Апельсине». Обещаю, скучно не будет, - и гость уходит.
Я почти сразу же следую за ним в коридор, но дом уже опустел. Странно, на замок на двери оказывается закрыт.
Словно рев Иерихонской трубы звонит телефон. Я вздрагиваю. Проклятый гость оказывается забыт. Сразу найти проклятую трубку не удается, поиски затягиваются. Нахожу ее среди шмоток рядом со шкатулкой, но звонивший уже бросил свои тщетные попытки достучатся до меня. Звонил Андреев. Мои руки трясутся – неужели новая жертва? Не может быть. Пальцы автоматом набирают номер. Эфир еле заметно шипит и шепчется, словно эхо далеких выстрелов щелкает статика. Следуют длинные гудки, я ощущаю собственное напряженное дыхание. Ответ затягивается.
-Да? – Звучит замученный голос капитана.
-Олег, что случилось?
-Да ничего, у нас еще один труп. Мы уже едем, подъезжай.
-Куда? – Спрашиваю я, облизывая пересохшие губы.
-Улица Раскольникова, знаешь такую? Дом сто девять. Найдешь. Там частный сектор.
-Хорошо.
-Ладно. Все. Некогда мне с тобой тут, - его речь обрывается прерывистой очередью коротких гудков.
Улица встречает меня не по майски жарким светилом, поливающим щербатый асфальт безжалостным ультрафиолетом. Пустота. Немногочисленные бабки жмутся возле лавочек в жиденькой тени. Несколько детишек копаются в песке на солнцепёке, нарушая первозданную тишину. Возле подъезда какой-то умник снова выгулял своего пса, и теперь  автограф безликой животины портил и без того непритязательную картину.
Через квартал встречаю галдящую кавалькаду школьников. От белых бантов зарябило в глазах, но лихое веселье освободившихся и отчаянно матерящихся в полный голос детей еще ярче напомнило мне про сегодняшний день. Последний звонок - массовое бедствие для властей и беспокоящихся матерей. Ощущаю на себе оценивающие взгляды молодых разгоряченных свободой особ, но те, не найдя во мне ничего привлекательного, переключаются на одноклассников. Замечаю молчаливо идущую девочку с шикарной гривой белых волос. Останавливаюсь, провожая взглядом. Белые банты и фартук особенно подчеркивают невинный ангельский облик, разительно отличающий ее от сотоварищей. Девушка замечает мой взгляд, в ее голубых глазах отражается легкий испуг. С ужасом узнаю на ней печать Тени. За что? Почему она? Так нельзя. Нет.
Наваливается ощущение чужого взгляда в спину. Оборачиваюсь и вижу удаляющуюся фигуру в знакомом плаще. Школьники постепенно скрывались за поворотом. Я ругаюсь разными словами, но труба Иерихона снова звучит, и голосом Андреева заставляет меня пойти своей дорогой.
Есть много вещей выдуманных людьми, что-то создается из необходимости, что-то в угоду нездоровых фантазий. Но одно из самых раздражающих явлений, с чем приходится сталкиваться горожанину не обремененным собственным авто - это общественный транспорт. Дешевый хромой автобус с полубезумцем за рулем в жаркий обеденный час пик - удовольствие для извращенцев. От распаренных духотой тел необъятных женщин непредсказуемого возраста к горлу подкатывает комок тошноты, а от неописуемой давки и вездесущих старушек в висок бьются раздражение и злость. Слава всем богам пытка эта не длится вечность. Двадцать минут кошмара и все ради того что бы вовремя приехать на место.
Улица Раскольникова затерялась среди бетона и стекла не иначе как по воле случая. Маленький закуток в десяток покосившихся домов – остров покоя и кладбищенской тишины. Что могло поколебать здешнюю стагнацию представлялось слабо, но меня мало что могло бы удивить в этом безумном мире. Никаких следов Тени, ничего. Тишина владела умирающими метастазами старого города. Нужный дом я нашел быстро – три милицейский машины весьма приметный ориентир. Я покрутился вокруг в поисках капитана, под недоуменными взглядами милицейской братии. Мало кто из этих ребят знал меня в лицо. В итоге мне все же приходится воспользоваться корочками «ОЭС». Двор встретил меня отчаянно лающей дворнягой на цепи, пес лаял давно и со вкусом, напрочь сорвав себе голос. Я лишь подметил обилие пустых бутылок из-под водки, и, кажется, начал догадываться о сути промысла здешних хозяев.
-А, приперся, наконец, - встречает меня Олег.
Если сравнивать Андреева утреннего и Андреева сейчас, то первое что приходит в голову это аналогии с невольными жителями городских моргов. Сейчас капитан выглядел почти  здоровым и даже довольным жизнью человеком, настораживает лишь трехдневная щетина.
-Покрутись тут. Но я думаю, дело все же не по твоей части. Уж извини.
-Где несчастная?
-Да там, - отвечает капитан небрежным взмахом руки в сторону крыльца.
Крови, сколько крови и не поверишь, что столько жизненных соков было в убитой хозяйке. Она лежала на крыльце, на пропитом лице пожилой женщины замерла последняя гримаса боли и страха
-Три удара топором, - бодренько доложил Андреев, - банальная бытовуха.
-В лучших традициях жанра, - задумчиво отвечаю я.
-Что? – Недоумевает капитан.
-Улица свое название оправдывает.
Андреев недоуменно смотрит на меня. Желания объяснять что-либо недалекому менту у меня не возникает совершенно. Я присаживаюсь к жертве ощущая запах крови, смерти и алкоголя. Букет меня не радует.
-За что ее?
-Покойная спиртом промышляла. Какой-то алколыга и прибил из-за бутылки.
-Ясно. И она не блондинка…
-Чего? – Еще больше недоумевает капитан.
-Все жертвы нашего маньяка блондинки, - терпеливо объясняю я.
-А ты откуда знаешь!? – Закашливаясь сигаретным дымом, восклицает Олег. Я неопределенно веду плечом. - Бл@, Саня, ты меня пугаешь временами.
Я смотрю на капитана – обычный мужик, мент, пьет, курит без меры и жена каждый день пилит. Зарплата опять же мизерная. А ведь не прост капитан, совсем не прост, хотя и пытается доказать обратное. Вот и сейчас он смотрит на меня словно через прицел, оценивает, ждет малейшей оплошности. Я сбрасываю оцепенение и ухожу, бросив на прощание:
-Я в отдел.
Доски скрипят под ногами, моим автографом остается небольшой след случайно попавшего в лужицу крови ботинка.
-И где вас таких в спецотделе выращивают? – Бурчит Андреев мне в след еле слышно. И вдруг…
- Стой!
Мое сердце почему-то делает кульбит, и я замираю. Снова скрип старых натруженных досок, неторопливые шаги за спиной.
-Поедем вместе. Подвезу, – говорит Олег и кладет руку мне на правое плечо. Выдыхаю. Поворачиваюсь. Пожимаю плечами. – Пойдем, пойдем.
Изнутри уазик оказывается еще страшнее – он рычит, хрюкает и трясется, словно разозленный, но пока еще связанный монстр. Пахнет бензином и нечистотами. Я уже начал привыкать к извечному сигаретному перегару. Мимо пролетают кривые улочки. На нас опасливо поглядывают сомнительного вида бритоголовые парни в спортивных костюмах. У некоторых из них на макушке примостилась кепка «восьмиклинка» делая и без того безвкусный стиль карикатурой на человека, а манера сидеть на корточках вызывает ассоциации с обезьянами. Встречались нам и женщины, иногда красивые, частенько не очень. Всевозможных расцветок и стилей: от нелепой гламурной  мишуры, до серых и замызганных мышек.
Обман. Везде сплошной обман. Даже самые непреложные, казалось бы, вещи - один большой самообман. Люди охотятся за красотой, за будоражащими пропорциями тел. Девяносто шестьдесят девяносто, золотое сечение, симметрия, гармония – какая разница? Все это лишь метки, засечки для нашего подсознания в бурлящем потоке жизни. Модная стрижка, длинные ноги, приятное лицо – невольный самообман. Никакой физиологической разницы между красивой женщиной и невзрачной замарашкой среднего пошиба на самом деле нет. Потерялась уже та первопричина, что заставляет наш разум снова и снова обманывать себя. И если пройти чуть дальше за грань дозволенного и уже не видно разницы между видами, формами, сортами и вкусами. Тогда становится возможным и притягательным всякое. Кому-то это покажется извращением, кто-то фыркнет безразлично, но всегда найдется тот, кому даже весьма противоестественные вещи придутся по нраву. Становится привлекателен другой пол, другой вид, другой возраст, и даже стирается грань между живым и мертвым. И вот страсть красной лентой перерезает чье-то горло, и душа в стремительном оргазме покидается свою бренную клетку. Даже смерть не лишена сексуальности. Даже смерть.
В отдел приехали даже как-то слишком быстро.
-Выгружаемся. Чего задумался?
Уже перед входом нам приходится пропустить двух сержантов волокущих буйно сопротивляющегося субъекта. Клиент матерился, с трудом ворочая пьяный язык. Неплохой с виду костюм был безнадежно испорчен сомнительного вида жидкостями и грязью. Свежий синяк на правом глазу и текущая из носа кровь дополняли отвратную картину.
-Сань, ты бы знал, как мне надоело, что наш отдел в одном здании с линейным. Вся эта мерзость уже вот где сидит. - Андреев красноречиво проводит ладонью под подбородком.
Для вида сочувственно киваю и захожу в проходную. Дежурный пропускает нас без лишних вопросов. На втором этаже капитан, наконец, покидает меня.
-Ну ладно. Мне еще с бумажками возится, на неделю хватит. Бывай.
Последующие три часа я слоняюсь по отделу, захожу в экспертную лабораторию и общаюсь с коллегами. Ничего нового для меня они не сообщают.
-А вот ты где! – Андреев появляется внезапно. Он идет, чистя на ходу апельсин, едкий запах цитрусов плывет по прокуренному коридору.
Пытаюсь потихоньку ускользнуть, но капитан настойчиво останавливает меня.
-Куда ты так намылился? – Прищурившись смотрит он, и не получив ответа, добавляет невпопад: - Апельсинку хочешь? Да не смотри ты на меня так! У меня дочка апельсины очень любит. Вот. Купил.
-Апельсин… - катаю на языке это слово. Кисло-сладкое… Неприятное. – Ну, конечно же! Апельсин!
Отказываюсь от предложенного фрукта и ухожу, оставив недоумевающего мента с недоеденным апельсином.
На улице вечер – время столь же прекрасное, сколько и отвратительное. Ночь близится, и вместе с приходом тьмы просыпаются и ее обитатели. Тени отрываются от предметов стремясь затопить весь человеческий космос, лишь свет редких фонарей спасает тревожный город от первобытного страха. Ночь время притягательное и пугающее, время романтических встреч под луной, и пьяных выкриков из подворотни. Сейчас этого всего нет, но уже ощущается холодное дыхание ночи. Путь не долог, и я, решаю не портить себе настроение общественным транспортом. Шесть кварталов – когда-то это были огромные просторы, целый мир, вселенная, сжимающаяся с каждым годом до маленького душного людского муравейника. Муравейник этот бурлит миллионами особей, силится снова охватить мир, стать всем. Город это броня, надежда построить рай, но, как и все созданное человеком, он несет в себе инфернальную печать.
Темнело быстрее, чем обычно – виной тому хмурые тучи, вынашивающие в своем нутре дождь. Капли падали с высоты, насмерть разбиваясь об чуждый миру асфальт. Первые капли. Им суждено проложить путь следующим легионам, и вот уже по улицам текут потоки, смывая людские пороки, силясь смыть и все деяния их. Но человек, в который раз оказывается сильнее. Дождь попадает в многочисленные ловушки, стекает в грязные подземелья через голодные рты водостоков. Так было и так будет, пока человеческие руки поддерживают в городе подобие жизни.
Люди бегут, они всегда от кого-то бегут: от стихии, от смерти и от жизни, даже от себя многие умудряются убегать. Всю жизнь они прячутся. За стены и крыши, за друзей и холодные маски. Они становятся рабами своей брони, рабами своего страха – беззащитные, слабые люди. Интересно, чувствуют ли они, что рак тьмы уже здесь? Что его метастазы расползаются, замещая собой здоровые ткани вечно напуганного социума? Вряд ли…
Бар с нелепым названием все так же ожидает посетителей привлеченных нахальной оранжевой неонкой. Под мокрыми доводами дождя у них появился еще один повод узнать, что скрывается под интригующим названием. Казалось, ничего не меняется в этом месте со временем, словно Рим нерушимы здешние порядки, только динамики терзает другая музыка. Вместо унылого джаза безликая одноклеточная попса. Уж лучше плохой джаз, чем этот ужас.
-Явился! – Встречает меня обладатель столь знакомого пальто. Он весел и приветлив, как бывают только профессиональные лицемеры. – Я уже отчаялся тебя дождаться.
Я вновь мысленно удивляюсь – за три года я так и не узнал его имени, не то что бы мне было интересно, но… Безымянный увлекает меня в сторону бара.
-Боже, что за музыку они тут включают! Писк моды! – Причитает он.
-Чем темнее вокруг, тем проще быть звездой, - привычно роняю я.
Безымянный довольно смеется. У него в руке появляется бокал. Странно, я не заметил откуда.
-Люблю я тебя. Выпей что-нибудь.
-Я не пью, - начинаю злиться.
-Врешь. Тогда ты пил, и много.
-С тех пор и не пью.
Но в итоге я все равно покупаю стакан виски со льдом – неизменного героя многих американских фильмов. Для меня это просто затычка. Боюсь я алкоголя, из-за него на поверхность из темных пучин подсознания выплывает что-то жуткое, озлобленное, темное и извращенное. Все что я не в силах контролировать вызывает во мне гнев и страх. Злость, что это? Продолжение страха, древний механизм перехода из обороны в нападение, слепой и могучий, как и все психические рудименты.
-Посмотри на нее, - напоминает о себе мой собеседник. – Такой юный цветок, что невольно удивляешься. Впрочем, нынешние школьницы заткнут за пояс иную силиконовую звезду.
Я вижу. Девушка, девочка, выпускница сменившая белые банты на очаровательное платье. Отчаянно желающая казаться взрослой, и вынужден сказать у нее это неплохо получается. Стайка подружек, щебечут словно канарейки, все свежие, молодые, манящие…
-О да, ты знаешь кто она, и что ее ждет. И не мне тебе рассказывать как спасти ее. Если успеешь…
-Кто ты такой, ублюдок!? – На меня оглядывается весь зал, но мне плевать.
Безымянный смеется.
-Злишься? Это хорошо. Кто я такой? Интересный вопрос… - он затягивается, и пускает мне в лицо клуб дыма, тошнота поднимается и нарочито медленно подбирается к основанию языка.
-Хотел бы и я знать ответ, - продолжал Безымянный. - Быть может просто глюк твоего расслаивающегося мозга. Бред. А может, ты давно уже лежишь в палате, пуская слюни от барбитуры под брезгливым взглядом суровых санитаров. Все может быть. Тебе остается лишь надеется. Там где умирает надежда, рождается пустота – так говорили обожаемые тобой великие мертвецы.
-Оставь меня в покое, слышишь?
-Оставлю, - кивает безымянный. - Смотри, она пошла в туалет. Одна.
«Хрен с тобой» - думаю я, недолго поиграв с ним в молчанку. Минуты идут, а девушка так и не возвращается. Человек в пальто невозмутимо пьет свой коктейль. Мой виски закончился вместе с терпением. Сердце набрало бешеный ритм, по жилам прошлась холодная волна. Это почти сексуальное ощущение: сладостное и томительное, оно требует разрядки. Вместо алкогольной горечи на языке соленый привкус крови.  Мои руки трясутся, словно в тот давний миг, когда впервые в своей жизни снимал с девушки последние лоскутки одежды. В тот же момент я, наконец, разбираюсь в своих ощущениях, и срываюсь с места. Уже в коридоре на ходу достаю пистолет – знающих людей (окажись они тут рядом) он очень бы удивил. Но пустынному коридору все равно.
Дверь в туалет закрыта неплотно, оттуда слышатся шуршание и сдавленные всхлипы. Меня трясет еще больше - сосредоточится невозможно. Врываюсь в помещение. Первое что выхватывают глаза – неясная тень, сиганувшая в сторону окна. Пальцы сами нажимают на спусковую скобу, курок щелкает и раздается глухой, словно кашель выстрел. Я даже не знаю, зацепил ли я гада, лихо вылетевшего в окно.
Высовываюсь следом -  неизвестный скрылся за поворотом, лишь на миг я вижу спину врага сквозь пелену непрекращающегося дождя. Опоздал! В который раз. Боже…
Первым делом проверяю пульс девушки. Едва коснувшись некогда нежной шеи,  сразу понял - в этом молодом и красивом теле не осталось и капли жизни. Платье разорвано и мне видно оголившуюся грудь. Мне жаль, я не знал тебя, но ты умудрилась попасть мне на глаза, моя рука в крови которой уже не суждено течь по юным венам поддерживая твою бесценную жизнь. Прости, я убил тебя. Виноват все равно я. Как всегда…
Достаю телефон и набираю номер Андреева. В помещение заходят какие-то девушки, и поднимается истошный визг.
-Капитан, у меня тут труп, - с трудом выговариваю я сквозь шум сбегающегося народа.
Часть вторая. Синхрофаза.
***
Помещения для допросов в России кардинально отличаются от своих собратьев в голливудских фильмах. Огромное зеркало тут зачастую заменяют не менее здоровым следователем, а игра в «плохого и хорошего полицейского» в захватывающую игру «сохрани свои зубы». Хотя, на самом деле не все так мрачно, чаще всего таким помещением оказывается обычный кабинет какого-нибудь капитана: с кучей пухлых дел на столе, с полной окурками пепельницей и хмурыми от похмелья оперативниками. Да и физические методы нынче применяют редко, что не может не радовать попавшего на допрос подозреваемого.
-Зачем вы убили всех этих девушек? – В очередной раз спрашивает Андреев, каждый раз меняя формулировки и тон.
-Я их не убивал, - скучающим тоном отвечаю я.
Мне хочется спать и есть.
-Твоя последняя жертва Ситникова Ирина, семнадцати лет. За что ты ее убил?
-Я не убивал! Я спасал…
-Тогда как ты объяснишь нож с твоими пальчиками, найденный нами под окном? – Настойчиво спрашивает второй дознаватель.
-Никак, вам прекрасно известно как легко можно подставить человека.
-Откуда у тебя этот пистолет? – Об столешницу бряцает шершавый материал оружия.
-Из ФЭС, естественно, - ухмыляюсь я.
-С каких пор сотрудникам экспертной службы выдается оружие, да еще и предназначенное для спецслужб?
-Ты сам ответил на свой вопрос, но я все же отвечу: уже как три года.
Андреев издает сдавленный стон и говорит:
-Я интересовался. Но все материалы из твоего досье старательно удалены. Что произошло три года назад?
-Примерно тоже, что и сейчас. Я не могу сказать вам большего.
-Не усложняй процесс, - рявкает второй.
-Допрос записывается? – Спрашиваю я. Дождавшись кивка, бормочу тихо: - Тем хуже для вас.
-Ты неадекватен, я настою на психиатрической экспертизе, - угрожает Андреев, - если и в тюрьму ты не попадешь, то в психушку уж точно.
-Да я ненормальный, - мне почти смешно, - Уже давно во мне живет маньяк, где то очень глубоко. Я чувствую его, думаю его мыслями, живу его желаниями, но чего никогда не делал - это не давал ему свободы. У меня мало времени, друзья, очень мало, и вы умудряетесь его у меня воровать. Осторожнее.
-На этот раз ты не выкрутишься! Никто из министерства не вытащит тебя.
-Ты все-таки дурак, Олег. Через полчаса, может и раньше, за мной придут. А ты всю оставшуюся жизнь будешь молчать, когда тебя будут спрашивать про меня такие же идиоты. Так молчат и те люди, у которых ты пытался вызнать обо мне. Даже близко не представляешь, что творится вокруг, и я по-человечески завидую тебе, капитан.
Сколько вопросов, и все призваны вырвать у меня признание. Признаться в чем? Я виновен, но я не убийца. Я невиновен и я убил их всех. Зачем мне это? К чему это все? Я приношу только смерть, я становлюсь ей, я наслаждаюсь ей и ненавижу ее отвратительный лик. Я ненавижу себя. Бедная девочка, зачем ты попалась мне на глаза в тот солнечный день? Зачем тебе такой юной пришло в голову притащится в этот чертов бар? Если бы я мог вернуть время назад, что бы изменилось? Я всегда опаздываю… всегда. Простите меня…
-Олег, к там к тебе какие-то типы из управления. Выйди, - этот голос мне не знаком, он раздается от двери за моей спиной.
Андреев бросает в мою сторону неуверенный взгляд, он явно напуган. Очередная сигарета с шипением умирает в пепельнице, и капитан уходит.
Дверь захлопывается, но вскоре скрипит вновь. Я слышу уверенные, неторопливые шаги.
-Вы тоже можете идти, капитан Сычев, - раздается бесцветный, но властный голос.
-Но… – пытается что-то возразить ранее не известный мне следователь.
-Мы позаботимся о вашем подопечном. Все документы вам предоставит майор Старыгин. Идите.
Сычев нервно хватает пачку сигарет, кидает на меня потухший взгляд и уходит вслед за сослуживцем.
-Сегодня вы быстрее, чем обычно, - спрашиваю я.
Шаги приближаются, и справа от меня появляется мой спаситель. Он садится на место Андреева. И молча смотрит на меня. Интересно, где они выращивают своих агентов, бесцветные, безликие, безупречные. Типичное клише масс-медиа: дорогой костюм, темные очки, серая внешность. Словно власти насмехаются над коллективными страхами самым откровенным сарказмом.
-Я сболтнул лишнего? – Нарушаю я затянувшееся молчание. В ответ агент кивает.
-Комитет обеспокоен вашим провалом.
-Их стало больше, а он сильнее. Они наблюдают за нами словно мы лабораторные крысы. Два паука в банке. – Неожиданно я начинаю смеяться. Агент безучастно ждет пока приступы кашляющего смеха пройдут. - У меня мало времени, боюсь, мой разум развалится быстрее, чем я найду Тень.
-Для вас это дополнительный стимул.
-У меня и без этого есть стимул!
-Месть не самый лучший мотив в нашем деле.
-Что вам до простых эмоций рядового психопата, для вас это лишнее – но я не один из вас и никогда им не был.
-Я донесу до комитета ваши мысли.
Агент встает и выходит так же неторопливо, как и пришел. Заходит молодой сержант и расстегивает мои наручники. Через минуту меня выводят из отдела и оставляют один на один с хмурым городским утром и даже любезно отдают мне мое оружие.
Мало кто задумывается, что несет с собой хваленая свобода. Потерянность в мире и бесконечном потоке событий, вот что чувствует человек, скоропостижно получивший свободу. Можно поставить себе цель, и грести к ней на галере собственной судьбы, наблюдая, как свобода пожирает саму себя. В жизни она голодает вместе с хозяином или процветает с рабом.
Вот и я все больше запутываюсь в тенетах этих парадоксов, словно глупая мошкара, дергающаяся на белых нитях собственной вседозволенности. Мысли путаются, чувства и ощущения перемешиваются в тошнотворном коктейле. А хозяина этой хитрой ловушки все нет. Только шепот, многоголосый противный неразборчивый шепот. Я куда-то бреду, пытаюсь найти  теплый угол и спокойно дождаться своей участи.
Я так больше не могу.
Город проползает мимо, презрительно хлюпая гниющими останками дождя под ногами. Мимо больших улиц и вонючих дворов, всегда под прицелом напуганных до остервенения окон.
Не могу так больше!
Мне нужна кровь этого города, его страх и беспомощность. Они такие прекрасные, когда в глазах отражается ужас, прежде чем их лицо разукрашивает смерть. И тогда... Я чувствую эти мерзкие мысли, они рвут мой череп на куски. Ничто не заглушит эту боль.
Хватит! Хватит…
***
-Паралитик и то веселее выглядит.
Кто здесь? Где я? Все плывет перед глазами.
-Надо же, очухивается.
Раздается щелчок, и я чувствую запах сигарет. Шепот стихает волнами, с его уходом возвращается нормальное восприятие. Оказывается, я свалился в сумерках арки ведущей во двор какого-то дома, а напротив меня в расслабленной позе сидит Безымянный и курит.
-В порядке? – Спрашивает меня он.
-Я уже не знаю, - хриплю в ответ.
Безымянный обидно смеется и затягивается вонючим дымом. Он встает и подходит ко мне.
-Встать можешь?
Неуверенно киваю, и, не без его помощи, встаю.
-Как тебя зовут? – В бесчисленный раз спрашиваю его я. Прежде, он никогда не отвечал на этот вопрос.
-Меня не зовут, я сам прихожу.
-А все-таки? – Упорствую я.
-У меня нет имени. Так что можешь по-прежнему называть меня Безымянным.
-Как ты...
Безымянный снова смеется:
-Да, да. Но хватит болтовни, у нас с тобой времени с комариный член.
-И что ты предлагаешь?  - Саркастически спрашиваю его.
-Ты бы хоть раз подумал за этот день не задницей, а мозгами или что там у тебя?
-Умник да?
-Все-таки люди неблагодарные скотины, - удовлетворенно бормочет он, с наслаждением туша бычок, - пойдем. Нехрен в этом зассаном проходе торчать.
Выходим на улицу, где хмурые заспанные прохожие спешат по своим каждодневным делам. На странную парочку они не обращают никакого внимания.
-Я не думал, что ты такой слабак. В прошлый раз ты так быстро не расклеился.
Я молчу, все мои силы уходят на преодолении неожиданной слабости в теле.
-Куда мы идем? – Наконец осмеливаюсь я.
-Хочу кое-что тебе показать.
Подъезды стареньких хрущевок по всей стране как близнецы – в воздухе витает запах канализации, а стены сплошь исписаны наскальной живописью местных аборигенов. И каждая лестничная площадка, словно последний рубеж, закованный в крашеную сталь дверей, ждет последнего штурма. Где-то сверху слышно как бряцают ключи, затем раздается отчаянный лай какой-то собачонки, но все стихает с глухим ударом закрывающейся двери. Еще один мир, очерченный четырьмя стенами, заперся от внешнего ужаса.
Мы останавливаемся лишь на третьем этаже, возле приметной двери, обитой порванным бордовым дерматином. Над проплавленной кнопкой звонка красуется число 13. Как символично.
Безымянный лишь слегка касается двери, что-то щелкает и дерматиновый пережиток советской эпохи пропускает нас внутрь. И единственное что нас встречает – пыль тонким слоем покрывающая все вокруг. Каждый шаг заставляет взлетать в затхлый воздух облачко невесомой пыли.
Безымянный с интересом озирается вокруг.
-Иногда все же остаются неизменные вещи, особенно если отсутствует главный источник перемен. Мда…
-Чей это дом? – Меня давно мучает этот вопрос, и я уже не надеюсь получить на него ответ.
-Старого друга, - неожиданно отвечает мой спутник. Мне кажется, что я слышу нотки застарелой боли в его голосе.
Он смело идет вглубь квартиры. Гостиная ошарашивает. Все мебель растаскана по углам, а на оголенном паркете пола, под тонким слоем вездесущей пыли видны фрагменты сложной фигуры. В качестве краски использовалась какая-то бурая засохшая субстанция, пробуждающая нездоровые ассоциации. И все вокруг пропиталось знакомым духом Тени.
Посреди этой мерзости, прямо на полу, я замечаю что-то белое. Осторожно, переступая кошмарный узор, я пробираюсь в его середину. Пылинки, испугавшись моей руки, взлетают в воздух, а я поднимаю на свет божии кусок тонкого картона. Перед глазами у меня оказывается фотокарточка, а на ней изображены трое, два парня и девушка. Мир стремительно теряет стабильность.
-Ты не ошибся. Здесь ты, твоя жена и твой старый друг.
Я судорожно переворачиваю фотографию, и обнаруживаю там надпись красивым убористым подчерком «Игорю, от друзей. Ольга и Саша». Мир сворачивается до этих нескольких слов на белой карточке. Я чувствую, как сердце мучительно долго пытается протолкнуть кровь по жилам. И где-то совсем далеко я слышу хохот, безумный, и от этого становится жутко.
-Была третья фотография!? Ведь так? – в моем голосе истеричные нотки, но мне плевать сейчас на приличия.
-Да, - кажется Безымянный впервые оказывается удивлен.
-Где!?
-Возможно в уликах. В папке.
Я должен ее увидеть. Должен. И видимо я кричу это вслух, ведь мой спутник откровенно напуган.  Но сейчас это все неважно. Неважно.
-Эй, погоди, я тут еще не все узнал, что хотел! – Слышу я вслед. Но этажи уже пролетают мимо меня.
В архив меня пустили неохотно. Пришлось тыкать ксивой, чего я никогда не любил.
Слава Богу, на глаза не попался Олег.
Нужное дело нашлось не сразу. Искать что-то в старых записях, это как рыть могилы на древнем кладбище - никогда не знаешь, кого откопаешь в очередной раз. И откопаешь ли вообще.
Наконец, я дрожащей рукой пытаюсь развязать тесемки. Внутри потрепанной папки обнаруживается стопка исписанных листовок, распечаток и фотографий. Кадры смерти. Почему, почему так бьется сердце? Мне не хватает воздуха, и я роняю папку на пол. Серые листы рассыпаются, фотокарточки ложатся на пол, словно реконструируя старый забытый кошмар.
В ее белокурых волосах, слипшихся от крови, больше нет жизни. Ее забрали, всю до последней капли, и расплескали вокруг. Но даже среди смерти есть место жизни. Вот она улыбается в окружении двух мужчин на кусочке бумаги запечатлевшей миг прошлого, среди потерь настоящего.
Увы, я не знаю иного времени.
Я подбираю фотографию - копию той, что нашел в квартире, только чище – без странных бурых пятен и помятостей. Мои руки, что с ними? Они трясутся, а горло схватывает спазм. Я то ли плачу, то ли кричу.
-Трудно быть на половину демоном, - раздается со спины. Я вздрагиваю.
-О чем ты? Я такой же человек, как и ты, - мои слова безмерно смешат Безымянного. Он долго и от души хохочет, злым неестественным смехом.
-Человек? Посмотри на себя! Ты даже не знаешь свою любимую жену и лучшего друга!
-Знаю, - растеряно шепчу я, глядя на помятую фотографию.
-Ты помнишь, что любил. Тело и память человека, которого давно уже нет. А в груди обезумевший осколок демона, - Безымянный подходит ко мне ближе, с грустью обводит фотографии на полу.
-Я не верю тебе, - нахожу силы возразить.
-Вера – это абстракция, спасительный остров утопающего в противоречиях сознания. Это не истина, это иллюзия лишь иногда совпадающая с фактами. Но не в этот раз, Саша, не в этот раз. Ты же знаешь, что ты болен. Память шепчет тебе, что раньше ты не был таким. Вся твоя жизнь это преломление памяти, через разбитое стекло твоей новой личности. Да ты даже не личность, так… огрызок.
-Да кто ты такой? Ты жестокий, самовлюбленный мудак! – Кричу я, в порыве внезапного гнева.
Безымянный просто разводит руки.
-Кто бы знал..
***
Как и все настоящее - день кончается. Как и все настоящему ему придется вернуться, ну а пока... облака медленно буксировали ночь, тьма неохотно следовала за их небесной флотилией, неуклонно накрывая суетный людской город. Весь этот город, все эти люди – не  знали и не могли знать, как в этот момент им завидовал Куц. Они – воплощение всего того, чего были лишены изгнанники. Маллек вдыхал противный едкий воздух с удовольствием, лишь здесь, не смотря на сопротивляющееся тело, он по-настоящему ощутил, что значит жить. Куц смотрел на мир сквозь преграду этого тела, его духу не было дано стать его полновластным хозяином, но даже эти многочисленные  неудобство – ничто.  Люди не ценили ничего из того, за что его собратья готовы были рвать друг другу глотки, лишь бы вдохнуть немного бензинового воздуха, увидеть этот судорожный город, услышать его вопли. О да.
Он вспомнил родину – мир пустоты, холода и ненависти, мир, где призраки гордости боролись за крохи энергии - существование полное отчаяния и голода. Маллека мало занимали рассуждения насчет судьбы своего рода – он жил, здесь и сейчас. И только за это, Куц готов был перегрызть горло любому, даже идущему чуть позади магистру Феллу. 
Неприметная лестница спускалась к обитой старым крашеным железом двери, за которой скрывался длинный коридор, освещенный редкими тусклыми лампами. Несмотря на всеобщую ветхость и сырость, почти не ощущались так ненавистные для изгнанников запахи. Звуки шагов громко рикошетили от обшарпанных стен. Резонанс превращал их в плеть, и эхо больно било по ушам мужчин. Фелл поморщился и пробурчал:
-Могли бы и ковер постелить.
Маллек предпочел промолчать. В отличие от своего покровителя, даже эта боль доставляла ему странное терпкое удовольствие.
Еще одна дверь – теперь закрытая. Магистр постучал, и ему открыл человек в балахоне. Маллеку не удалось увидеть глаз под капюшоном, но он почти физически ощутил, какой вакуум скрывался за ними.
Магистр и маллек вошли в храм, прошли его стерильными и тихими коридорами в какое-то помещение. Куцу до сих пор не приходилось бывать в подобных заведениях, кроме дня его инициации, но его память ничего не сохранила кроме боли и дезориентации, затопивших сознание на долгие недели. 
Он с интересом рассматривал уродливые узоры на стене. Какой смысл несли все эти пентаграммы – маллек так и не смог разобрать, и он спросил об этом магистра.
-Этим долбанным культистам вечно необходима какая-то символика, - раздраженно бросил тот, - но они делают то, что нам нужно, и это главное.
После этих слов в помещение вошла процессия из дюжины служителей в балахонах. Они привели еще одного человека – голого и разрисованного теми же символами. Разрисованный прошел в центр помещения и встал на колени перед магистром. Люди в балахонах торжественно воздели руки к потолку, проговорили ритуальные фразы, после чего большинство их встало вдоль стен, где они и застыли безмолвными изваяниями.
Все совершалось с мрачным пафосом, будившем в маллеке что-то древнее, дремавшее до поры. Это что-то ворочалось в груди, било по сердцу тугой плеткой возбуждения, и стекало вниз живота, где замирало в предвкушении.
Один из культистов вытащил из полы мантии кривой нож, разрисованный устрашающими гравировками. Что-то менялось в сознании маллека, он по новому смотрел на всю эту сцену: на узоры на стенах, на нарочито неторопливых культистов, на восторженные пустые глаза жертвы и даже на свою реакцию. Ему казалось что он уловил некую суть, но мысль ускользала.
Тем временем возле разрисованной жертвы остались только трое: Фелл, Маллек и культист в мантии, отличающейся от одеяния остальных. Маллек ощущал, что эта жуткая вычурная мантия – такой же непреложный элемент этого ритуала. Куц знал, то, что сейчас произойдет, но до сих пор не понимал к чему весь этот маскарад.
Служитель культа предложил нож Феллу, тот брезгливо отказался. Снова загремели слова мертвого языка. Человек с ножом развернулся к жертве, поднял клинок вверх, скандируя всю туже чушь, и точным профессиональным движением перерезал бедняге горло.
Приторно запахло кровью, былое ощущение восторга покинула маллека, то нечто уютно устроившееся внизу живота вдруг резво рвануло назад, пролетев мимо груди и панически заколотилось у горла. Куца замутило при виде неестественно запрокинутой головы жертвы, кровь хлестала из разрезанных артерий и заливала медленно кренившееся тело и пол.
Насильственная смерть – это взрыв энергии, озаряющий реальность и разрушающий границы между пластами. Поток жизненной эссенции, словно крик банши  накрыл потрясенного маллека, он ощущал как его сущность, яростно захлебываясь и рискуя подавиться, поглощала избытки энергии. Он ощутил эйфорию, всемогущество, власть на грани божества… Но какая-то сила грубо оттолкнула его от кормушки, и умело перехватила поток. Куц видел то, что не могли наблюдать люди: он видел, как замерло время, как вокруг медленно падающего тела пространство съежилось, затем вспенилось, дробясь на подпространства. Маллек увидел в этом хаосе тяжелую длань своего родного мира.
Вызванная волей магистра Бездна, поглотив всю энергию жертвы, начала тянуть ее из окружающего пространства. Фелл ловко замкнул канал на теле бедняги. Мгновенный коллапс сферы искажения шокировал Куца не меньше, чем выброс энергии. Тело наконец довершило свой короткий полет и рухнуло на пол. Труп задергался на полу, когда в него входила матрица новой сущности…
Изгнанники никогда не обладали страхом перед проявлениями смерти, но то, что видел маллек будило в нем страхи гораздо большие, чем страх небытия. Мертвое тело ожило, и жадно смотрело на окружающую реальность. Сквозь эти мертвые черные глаза в реальность людей смотрела бездна, алчно поглощавшая все: и информацию и энергию. Повеяло холодом, по бетонным стенам начали стекать капельки воды.
-Фелл, - прохрипело тело.
-Князь Велиал, - поклонился ему магистр.
-Кто это с тобой?
-Маллек - наш новый союзник.
Велиал пристально посмотрел на Куца. В этом взгляде не было недоверия, лишь сдержанный интерес.
-Князь Баэль снова в игре, и совет не заинтересован в его устранении. Для них он по-прежнему священная корова.
Тело, наполненное сущностью князя Велиала, тяжело перевело взгляд на магистра. Энергия стремительно покидала временное вместилище, ритуал предусматривал это, и чтобы продлить время сеанса шел интенсивный забор энергии из среды. Холод усиливался, а на губах жертвы уже образовалась тонкая корочка льда.
-Дайте все возможности молодому инквизитору выследить и устранить его. Инквизитор не должен умереть, а вы не должны замарать руки кровью Баэля. Все обязано пройти чисто.
-Да, мой повелитель, - ответил Фелл в поклоне.
-Не подведи меня, магистр, и я поставлю тебя на место Баэля, он свое отслужил.
Силы стремительно покидали окоченевшее тело, каждое движение князя Велиала вызывало неприятный хруст в замерзающих тканях, но Куц видел сколько наслаждения приносит князю даже такое сопричастие к миру людей.
Напоследок Велиал посмотрел на одного из культистов, и протянул в его сторону руку. Тот час же блеснул нож, и несчастный перерезал себе горло.  Бездна мгновенно впитала его душу, после чего Велиал покинул этот мир, о его присутствии напоминали лишь обледеневшие остатки разрисованной рунами жертвы.
Куц решил заговорить с магистром только уже сидя в его лимузине.
-Варварский и жестокий метод связи, - сказал он нарочито равнодушным тоном
Магистр издал самодовольный смешок.
-Ты молод маллек, и сильно породнился с людьми.
-Это мне и позволяет с ними эффективно взаимодействовать. Я даже думаю, именно поэтому вы привлекли меня. Не так ли, магистр?
-И к тому же умен, - Фелл улыбнулся, - в этом мире у нас нет средств менее грубых, чем это непотребство.
-Излишне жестоко, люди так никогда не примут нас.
-Жестоко? Ты хочешь поговорить о жестокости? Тогда позволь мне напомнить тебе о судьбе предыдущего экспедиционного корпуса.
В то время людьми владело варварское время, наполненное религиозным мракобесием и нескончаемой войной между маленькими государствами. И эти события  имеют волю ревоплотится на наших глазах, маллек. Все началось, после того, как инициировали магистра Сита. К этому моменту корпус разросся, наши агенты установили теневой контроль над  тогдашней Испанией. Шел 1480 год. 
В новое тело Сит вошел штатно, на странности в поведении никто не обратил внимания, и зная нашего магистра лично я не виню их в этом. Он лично вместе с князьями и самим Люцием создавал все эти оскорбляющие тебя ритуалы – тогда это была необходимость, связанная с выживанием. Сам понимаешь, такие вещи не проходят бесследно для души. Сит всегда был на грани безумия, так что никто не придал этому значения. Так случилось, что его носителем был друг одного из влиятельных святых отцов местной церкви, впоследствии ставший всемирно известным как Великий Инквизитор, во многом благодаря нашему магистру. Инициация Сита повлияла на них обоих, на магистра и на Томаса Торквемаду. Их безумная связь породила пламя, которое сожгло множество людей и членов экспедиции. Вся страна в религиозном экстазе уничтожала нас вместе с тысячами невинных. Это была настоящее безумие, в мутной воде которого плавали акулы в человеческом обличии преследующие свои политические цели. Всего за несколько лет наша парочка уничтожила более десяти тысяч человек, что для тогдашнего населения было цифрой весьма внушительной, маллек.
Корпус был почти полностью уничтожен. Все закончилось очень просто, когда Торквемада, умевший чуять нас за километр, переловил всех членов культов и корпуса, он сжег своего бывшего  друга, а ныне магистра Сита на костре, маниакальные потребности которого к тому времени стали просто астрономические. Их феномен так и остался нераскрыт.
Мораль такова, насколько жестоки бываем мы, пред лицом необходимости и выживания нас как вида, и насколько бывают жестоки люди, поджигавшие костры под осужденными?
-Это все очень интересно, - ответил маллек после нескольких мгновений вдумчивого молчания, - вы говорили, что эта история имеет отношения к тому, что происходит сейчас…
-Да конечно. Фактор Торквемады проявил себя снова три года назад. Мы добились небывалых успехов, держали за яйца новую религию людей – экономику. Наши позиции были крепки как никогда, и наступала фаза инициации нашей элиты – князей. Первым должен был стать Баэль как младший из старших. Но почти сразу мы получили неуправляемого маньяка. В первый же день он убивает жену друга своего носителя, чем делает невозможным повторение Испанского сценария. Современная парочка устраивает грандиозную игру, повлекшую за собой интерес спецслужбы. Люди начали потихоньку осознавать наше присутствие. В этой стране создается ФЭС, которая на деле является новым воплощением инквизиции, главным псом которой становится дуал князя Баэля. Мы начинаем терять храмы и агентов, позиция слабеет и дестабилизируется. Совет в панике изолирует князя в нашей загородной штаб-квартире. Ситуация замирает на пару лет. Князья требуют неприкосновенности Баэля, но достать ищейку инквизиции не могут. Все перешло в тихую фазу, где каждый промах означал большие последствия. Где-то в это время инициируют тебя, Куц, и натаскивают как специалиста по связям с людьми.
Но как только нам удается остановить падение, эти идиоты про**ют нашего обезумевшего князя, и всё веселье начинается с новой силой. Велиал считает, что настало время небольших… реформ и перестановок в нашем застоявшемся с библейских времен болоте.
Разговор шел уже на улице перед неприметным входом в храм. Куц вдруг заметил замысловатый знак нарисованный на углу здания красной краской, на что обратил внимание магистра. Фелл, что-то злобно проборматав, достал из пиджака мобильный.
-Вы там вообще охренели совсем? - Прошипел он в трубку, - что это за художества у вас? А ну убрали быстро.
-Художники хреновы, - проворчал он после того как убрал телефон обратно.
Из храма вышли пару человек с ведром краски и, вперив глаза в пол, трусцой двинулись к знаку.
Куц припомнил, что знак был одним из тех, которым люди обозначали его сородичей, а конкретно этот символ являлся еще синонимом слова “хозяин”.
-Почему они так сосредоточены вокруг этих символов? - Наконец задал вопрос малек.
-Символы, друг мой, мощное оружие, особенно когда с ними обращаются люди. Символы не значат ничего, пока люди не наполняют их своей верой. Вера - единственная общедоступная для них магия. А символы – всего лишь якоря, они притягивают их теми фундаментальными архетипами, засеянными в их родовую память очень и очень давно.
-Очень предусмотрительно.
-Не поспоришь, без этого мы бы сгинули в изгнании, и никогда бы не вернулись в верхние реальности. Проблема в том, что люди бывают излишне ретивы в своей вере, а ты сам понимаешь, как вредно нам лишнее внимание. Наши позиции среди людей сильны как никогда, но я бы не стал обманываться на этот счет. Дай им повод, и нам устроят Варфоломеевскую ночь в мировых масштабах, - продолжал Фелл свои наставления.
Куц потерял всяческий интерес к разговору, и красноречиво наметил движение в сторону машины. Магистр улыбнулся каким-то своим мыслям и последовал за юным подчиненным.

***
После посещения архива я снова оказываюсь на улице. Безымянный вцепился в меня как блоха, и, видимо, не собирается отпускать.
-Помнишь некого провидца? Про него еще газеты писали, - спрашивает он.
-И что? – Я останавливаюсь. Безымянный издает сдавленный рык, но тоже  притормаживает.
-Если вокруг чертовщина, в самый раз обращаться к чертовщине не меньшей. Сечешь?
Неуверенно киваю.
-Ну и прекрасно, - высокомерно кидает он, и продолжает свой путь, больше не тратя своего внимания на меня.
Мне ничего не остается, как следовать за ним. Улицы сменяются одна за другой, а Безымянный целеустремленно движется к одному ему известной точке.
-Да куда ты меня тащишь? – спрашиваю я после десяти минут непрерывной ходьбы.
-Помнишь, где живет этот колдун?
-Ну, где-то в районе Путейцев, - отвечаю я.
-Нда, тебе сплошные красноречивые улицы в последнее время попадаются. Ладно, там у аборигенов спросим.
Вдруг, откуда-то издали раздается протяжный гул, от него сводит зубы и резко ломит в висках. Гул сменяется другим тональностью повыше, а следом сплошная канонада ударов. Мелодия бьется и прыгает, вызывая боль и беспричинный страх.
-Что это? – шипя сквозь зубы, спрашиваю я.
-Церковный перезвон. Ты чего? – искренне удивляется Безымянный.
Через минуту мы выходим к источнику звука уже прекратившему мучить меня. Возле старой церквушки в небольшом огороженном скверике собралась небольшая толпа людей. Толстый ряженый поп курсирует среди прихожан, обмахивая кадилом и распевая молитвы. Многочисленные старушки крестятся и шепчут за ним священные слова, да так рьяно, что готовы расплакаться.
-Посмотри на них, их вера как Американский патриотизм, столь же поверхностна и лишена всяческой философии. – Безымянный с брезгливым любопытством рассматривает церемонию.
-Ты открыл мне глаза.
Он довольно смеется:
-Сарказм – хороший признак.
-А что сегодня за праздник?
-А кто их знает, Вознесение вроде. – Безымянный на секунду задумался. - Христианство превратилось в так ненавистное им язычество, в магию, где последовательность ритуалов позволяет получать благоденствие. Ирония судьбы, не находишь? Хотя это помогает им защищаться…
-Да неужели?
-Атеистам в этом сложнее. Здесь ведь как, если ты атеист то либо слишком слаб, либо слишком силен.
-Все пошли, мне не до пространных размышлений о религиозности, - раздраженно отвечаю я.
-Ошибаешься. Но в одном ты прав - нам пора.
И он снова поволок меня через человеческие джунгли. Вскоре наш путь пересекли ржавые рельсы, прячущиеся в поросли каких-то кустов. Тупиковая, полузабытая ветка проходит через окраину города и исчезает в недрах небольшого тоннеля под мостом трассы. Из темного зева тоннеля слышатся лай и какой-то шорох, идти туда не хочется. Безымянный с иронией смотрит на меня и смело ступает по шпалам, перешагивая через холодные рельсы.  Из туннеля слышатся особенно громкий лай и неистовое рычание, мне кажется, что из чернильной темноты на меня смотрят две тускло светящихся точки. Снова ежусь, покрепче обхватываю рукоять пистолета и иду за спутником. Безымянный от души смеется, на что показываю ему средний палец.
Я даже и не знал, что в нашем городе есть такие живописные в своей ветхости места. Покосившиеся хибарки и какие-то бараки, обнесенные разномастными заборчиками прикрывающие развевающиеся штандарты белья на натянутых веревках. Потрескавшиеся двухэтажные домики дореволюционной постройки перемежаются с полузасыпанными и заросшими развалинами. Казалось, жизнь еле теплится в плоти района, цепляется за щербатые стены и прелые бревна, вгрызается в трещины асфальта. На улице Раскольникова атмосфера была спокойной, местами кладбищенской, здесь же она агрессивна словно раненный и загнанный зверь.
-Мда. Сумерки человечества, - причитает Безымянный, после недолгого осмотра окрестностей.
Я снова промолчал, усталость накатывала с новой силой. На периферии зрения чудилось непонятное движение. Нюх обострился, в нос ударили все запахи мира.
-Че молчишь? – Спросил Безымянный, задумчиво прищурив глаза.
-Спать хочу. Вторые сутки не сплю.
Безымянный пожал плечами и, не дожидаясь меня, пошел дальше.
-В гробу выспишься, устал он… - услышал я обрывки его бормотания. Или это были мои собственные мысли?
Здешние аборигены дружелюбием не отличаются, но мне все же удается узнать дорогу до местного колдуна у толстой некрасивой женщины. Я подошел к ней в тот момент, когда она устало снимала с провисших веревок серое потрепанное белье. Безымянный красноречиво отступает. Наконец мне удается разузнать путь до колдуна, о чем я сразу же сообщаю моему спутнику.
И почему эта женщина так странно на меня покосилась?
-Отлично, - замысловато выдыхает Безымянный. Слово смешивается с сигаретным дымом. Женщина поспешно, и даже как-то напугано исчезает в дебрях своего двора.
Мне по-прежнему кажется, что за мной следят. Из оцепенения меня выводит злобный окрик.
Дом колдуна с виду не выделялся из окружающих реалий. Старые потрескавшиеся бревна местами покрылись бесстыдным слоем древесной плесени. Окна - словно в каждом таится по снайперу, и всякий взгляд сквозь прицел неприятно холодит истерзанную душу. Дверь скрипит, как расстроенная скрипка в руках дорвавшегося до смычка ребенка. Где-то в глубине тревожно звучит гонг. У меня снова ломит зубы и невидимая циркулярка на краткий миг взвинчивает зубчатый диск, стремясь раскромсать мой мозг напополам. Не получается – звук уходит, словно сторожевой пес встретивший вместо вора старого друга давно почившего хозяина.
Этот старый дом – наглядный пример несоответствия формы содержанию. Ветхая наружность скрывала в себе добротный интерьер. Единственное что не вязалось с хорошо отремонтированными комнатами – полное безразличие хозяина к порядку и чистоте. В нос ударили тошнотворные запахи каких-то отваров и трав. Все стены были увешаны пучками разномастных растений: зверобой, полынь и еще черт знает какие экспонаты вонючего гербария. Запахи дурманят и кружат голову.
Бежать. Прочь.
Кто-то грубо хватает меня под локоть и волочит дальше сквозь душистый ад.
Способность более-менее связно мыслить возвращается лишь вместе с хлопком двери изолирующей нас в новой комнате. Комната разительно отличается от своей товарки чистотой и порядком. Чисто выбеленные стены ничто не портило кроме потрепанного ковра и пары детских фотографий. В остальном привычное стариковское жилище со всеми характерными особенностями вроде белых кружев на пузатом ящике телевизора и громко тикающих часов на тумбочке.
Мои размышления прерывает громкое покашливание деда.
-Ко мне заходит множество людей, но столь занятного гостя найти сложно, - раздается сильный, не по стариковски поставленный голос. Его обладатель расположился возле окна, откуда, по-видимому, наблюдал за нашим подходом.
-Нам нужен ваш совет, - Безыменный как-то резко потерял всю свою самоуверенность.
И откуда в нем вдруг взялось столько почтительности?
-Я чувствую следы демонов в этом человеке, - сухая рука точно упирается в меня, и лишь тогда Колдун поворачивается ко мне лицом, отвлекаясь от окна.
Он же слеп! Белесая пелена мутной пленкой прикрывала его глаза. Зеркало его души закрыто от мира.
-Зачем ты пришел, Тень? Думаешь вернуться? – Лицо пророка поворачивается в сторону Безымянного.
-Мы живем, потому что надежда обращается к памяти, - произносит мой спутник.
-И обе нам лгут! – Бескомпромиссно отвечает старик. Изречение Байрона звучит как приговор. - Я ничем не могу помочь.
-Можешь, - не уступал ему Безымянный.
Между говорящими повисла паутина молчания. Старик, словно паук, задумался над дальнейшей судьбой обнаглевшей добычи этих пут.
-Сядьте… - недовольно ворчит он.
Безымянный тихо заговорил со старцем, на что тот лишь изредка кивает и смотрит на меня своими невидящими глазами. В этот момент я готов поклясться, что старикан прекрасно все видит, не глазами, но тем не менее насквозь, минуя одежду, кожу и кости, проникая в самую суть. Под этим взглядом мой мир медленно сворачивается сначала до комнатных размеров, потом до размеров черепа, думать стало сложно, сознание уплывает от меня в напуганную дремоту.
Я вспоминаю, что не спал уже вторые сутки.
Может быть у меня больше нет сил сопротивляться усталости, или во всем виноват тяжелый сверхъестественный взгляд старца, но я ощущаю падение в воды тихой реки, и она несет меня сквозь время и пространство, мимо призраков памяти и демонов настоящего.
Где же я. Меня не должно было унести так далеко. Да, это недавний тоннель под мостом, алчно глотающий ржавые рельсы своим темным, пугающим зевом. Это не может быть правдой, твержу себе я, только во сне так резко проступают детали, и играю в свои безумные игры выворачивая восприятие. Всего лишь сон, и я в его власти.
Во тьме туннеля вспыхивают две точки, они словно иглы света, кусачие как радиация. Я приближаюсь, и вскоре, в моем мире были только они и тьма. Где-то на грани реальности я слышу дикий лай и вой, диссонирующий с окружающей статикой, в которой даже пылинки завязли как древние мухи в янтаре. Свечение точек угасает, тьма рассеивается, контраст исчезает, словно сдернутая ткань - это почти болезненное ощущения, и я бы поморщился если было бы чем.  Лишь теперь я понимаю, насколько сегодня был близок к цели, но в этом сне мне не дано исправить свои промахи - ведь я здесь только летающие глаза и уши.
Он злобно ухмыляется, смотря куда-то за меня. Я знаю что там - там я, напуганный исходящим от туннеля злом. Где-то рядом должен был быть Безымянный, но я затылком чую, что его там нет. И никогда не было?  В недоумении я начинаю рассматривать моего преследователя.
Блестящий от крови нож замер в левой руке, на уровне пояса – спокойный, но готовый убивать вновь. Он кажется чем-то более важным, чем державший его человек с искрящимися безумием глазами.  Словно из его рукояти вырастает  тело врага. Но нет, все дело в крови, в крови несчастной бродячей шавки, чье сердце еще бьется в другой руке моего врага, готовой с наслаждением раздавить этот маленький кусочек плоти.
Я единственный подвижный объект в этом трехмерном фильме, поставленном на паузу.  Именно мне приходится рассматривать эту сцену внимательно вопреки моему желанию, и я вижу, как вокруг замерли остальные псы, я вижу ужас в их скрюченных телах и он много больше, чем страх перед человеком только, что зверски убившим их собрата. Намного больше.
Я снова возвращаюсь к лицу убийцы. Оно мне до боли знакомо, я знал его лучше себя, но когда я обращаюсь к своей памяти, то вижу лишь пустоту и холод. Но именно этот человек улыбается с фотографии, лежащей в моем кармане.
Вдруг, прежде неподвижный как статуя, он оживает. Его наркотически опьяненный взгляд просвечивает меня на вылет, сквозь кожу и кости в самую суть, и душа моя, замерев ненадолго, отвечает диким необузданным восторгом.
Реальность сна искажает образ, накладывает поверх его лица уродливую маску с рядами острых нечеловеческих зубов. Его права рука поднимается и с силой сжимает собачье сердце, кровь струйкой бьет в мое призрачное лицо, начисто смывая остатки моего противления. Сверхновой вспыхивая в моей груди, разгоняя тысячелетний холод и мрак.
-Разве ты не понимаешь? - Шепотом говорит убийца, - разве не чувствуешь? Я покажу тебе...
Декорации сцены меняются. Я иду позади трех человек мимо старой советской пятиэтажки.  Осматриваюсь и на одном из блоков здания натыкаюсь на замысловатую загогулину нарисованную красной краской. Символ окружала традиционная наскальная живопись состоящая из мата и бессмертных “Цой жив!” и “Вася - лох”, от него за пять метров несло тьмой и мерзостью.
Тем временем мы подошли к неприметной двери в полуподвальное помещение. Один из моих спутников стучит в обитую железным листом дверь, та гулко отвечает на удары, отчего мои конвоиры морщатся, словно от внезапного приступа мигрени. Дверь открывается и мы входим.
Полуподвальный коридор глотает нас в три присеста - словно огромная бетонная змея. В ее нутре тепло, сыро и мрачно. Мой нос не чует ничего кроме отсыревшего бетона. Это удивляет, но не сильно. Мое сознание плавает в киселе реальности. Мне кажется, я чем-то накачан по самые гланды, но этот факт не трогает совершенно. Тем временем меня не ведут, а волокут - в темные глубины голодных подземелий.
В комнате разукрашенной уродливыми узорами меня раздевают и пристегивают к полу. Мне не страшно и не холодно - мне любопытно. Мое любопытство не исчезает, даже когда острым кинжалом рисуют узоры на моей груди. Вокруг незнакомые люди: одни нараспев читают на незнакомом мне языке, двое же других высятся прямо надо мной грозными громадами.
Один - грузный беспрестанно потеющий мешок мяса, второй, словно для контраста - худой как жердь. Они негромко переговариваются и совершают таинственные пассы руками.
-Ахан та зим, Баэль. Ахан та зим, - звучит вокруг и словно тысячи иголок вонзается в мой мозг.
Я не разглядел, что случилось дальше - лишь почувствовал резкое движение, сдавленный хрип, и что-то теплое и вязкое брызгает на меня. В тот же момент резкая боль в сердце и чудовищный удар выбивает меня из тела.
Теперь я ощущал себя чем-то иным, чем-то безмерно чужим и голодным, я прорывался из темных и холодных глубин, сквозь пелену из боли и небытия. О, с каким восторгом я вгрызаюсь в свое тело. Но что-то происходит не так. Какая-то третья сила безжалостно хватает и крутит, лупит меня об невидимые людям границы мира, рвет зубами, жует и проглатывает меня по частям.
Я инстинктивно рвусь к своему телу, мне хочется бежать, мне хочется рвать и бить в ответ.
Комическая парочка гнет спины в поклоне, когда я вскакиваю с пола, вырывая путы с кусками бетона.
-Приветствуем тебя, Баэль, - говорят они.
Имя кажется мне до боли знакомым, но вызывает в душе лишь ярость и зверский голод. Я бью наотмашь по жирному лицу. Толкаю худого. Мне хочется выйти. Наверх. Там где сладко пульсирует сочная, алая от крови жизнь. Я ощущаю вне себя еще кого-то, его болевые конвульсии крепче стали скрепляют нас. Его крик эхом гуляет в зияющей пустоте моего сердца.
-Вставай! - трясет меня кто-то.
Мне хочется кричать, кричать, как кричат младенцы при рождении - во все горло. Реальность обжигает, словно ледяная купель. Даже воздух глотается сквозь спазмы. Мне кажется, что я сейчас выблюю собственные легкие.
-Твою мать, что ты сделал с ним, старик?!
Я нехотя вспоминаю слова, но учусь со скоростью света. Мне хочется пристрелить источник этого шума, я даже знаю, как и чем это сделать. Но открывшиеся глаза видят лишь обеспокоенного Безымянного. Мне все еще хочется его пристрелить, но что-то меня останавливает.
Отмахиваюсь от хлестких ударов по щекам, пытаюсь бить в ответ, но Безымянный проворен и недосягаем.
-Живой, - с явным удовлетворением говорит он.
-Да, чтоб ты сдох, - говорю ему я, поднимаясь со скрипучего дивана.
-Это уже немного поздновато, - отвечает мне Безымянный.
Он помогает мне подняться и практически тащит меня на выход, я все это время не отрываясь смотрю в белесые глаза старика. Я чую в нем присутствие демонов, но аромат так слаб, что я не верю сам себе. Еще я ощущаю что-то до боли знакомое, родное. Я слышу эхо боли и тоски.
Затем последовала комната с травами, и кажется, я теряю сознание. Обнаруживаю себя уже на улице. Безымянный, сидя на пеньке, задумчиво курит свою мерзкую сигарету. Бесконечные они у него, что ли?
- С новым возвращением, - говорит он.
Показываю ему средний палец. Он смеется.
-Я уже было решил, что ты совсем расклеился.
-Не дождешься, - я встаю с земли и отряхиваюсь.
-Ты должно быть голоден.
Я и вправду был зверски голоден - ведь я не только двое суток не спал, но и не ел немногим меньше.
-Пойдем, тут недалеко есть кафе. Задрипанное, но думаю тебе не до эстетики, - Безымянный добродушно хохочет.
-Веди, Сусанин, - как можно более мрачно отвечаю я.
***
-Куда мы приехали? - Спросил Куц.
-А, не спрашивай. Но наш подопечный где-то здесь, - Фелл посмотрел на телефон в руке, - вон в том доме.
Домом этот покосившийся сарай было сложно назвать.
Куц втянул воздух сквозь носовые фильтры и поморщился - пахло от сельского туалета неподалеку.
-Как они тут живут, не понимаю.
Фелл пожал плечами и оглянулся. Где-то отчаянно лаяли собаки.
Маллек обратил внимание на кусты на склоне оврага, по дну которого проложены железнодорожные пути. Отполированные рельсы блестели на солнце как два стальных изогнутых клинка. Куц подошел к ним ближе, и увидел, что рельсы уходят во тьму туннеля - именно оттуда лаяли собаки.
Вдруг из тьмы вышел человек. Маллек, вдруг, почувствовал потусторонний холод. Он узнал человека - это был безумный князь Баэль, его руки были по локоть в крови, а на лице читалось блаженство.
-Спокойно, - сказал подоспевший Фелл, - он нас не тронет, и мы его тоже. Понял?
Маллик кивнул.
Баэль увидел собратьев, улыбнулся и издевательски помахал им рукой. Затем побрел по рельсам. Из туннеля по-прежнему истерично лаяли псы.
-От него веет Бездной, - маллек почему-то не смог сказать это обычным голосом, получился сиплый шепот.
-Он убил пса и воспользовался его жизнью, Куц. Вот придурок! Ладно, Люций с ним.
Тем временем из хаты появился их подопечный. Просто выпал из двери, кубарем скатился по ступенькам и рухнул в траву, распугав прогуливающихся там птиц.
Маллек и магистр непонимающе переглянулись.
Спустя пару минут наблюдаемый показал кому-то средний палец. Встал и отряхнулся. При этом он постоянно сам с собой разговаривал.
-Видимо у него действительно не все дома.
-Тем более нужно отдать ему это, - серьезно сказал Фелл, копаясь во внутреннем кармане пиджака.
Куц не просто удивился, он был в шоке от того, что достал магистр. В футляре лежала реликвия их народа, и заряжена она была на все сто.
-Иди за ним, отдашь ему это и поговоришь. Ответишь на все его вопросы.
Куц удивленно поднял брови.
-Не убьет, не провоцируй его и останешься цел, - ответил на невысказанный вопрос Фелл.
Маллек ушел, в его движениях магистр видел раздражение, недоверие и толику страха. Фелл усмехнулся.
Он уже собирался было уходить, но что-то привлекло его внимание к дому откуда вышел их подопечный. Фелл настороженно двинулся в сторону деревянной избы. В момент, когда он поравнялся с крыльцом, дверь резко распахнулась, заставив магистра непроизвольно дернуться. Из проема сильно и мерзко понесло травами - запах был настолько сильным, что пробивал носовые фильтры. Новое незнакомое чувство охватило магистра. Это была простая человеческая паника. Понадобилось огромное усилие со стороны Фелла, чтобы не поддаться настойчивому желанию убежать.
На пороге стоял старик - седой, в лохматой хламиде, опирающийся на грубый деревянным посох. Фелл взглянул в его глаза - они были сплошь покрыты бельмом, но жуткий взгляд старика создавал ощущение вполне ясного зрения. Что-то знакомое чудилось ему в этих глазах. Словно Велиал вновь смотрит на него глазами мертвеца.
-А, пес небытия, - произнес старик.
Магистр сразу понял, насколько осведомлен этот старик.
-Вскоре ваши чаяния обретут плоть, - продолжил старик, с каким-то неуместным пафосом, - Передай своему хозяину, что план его пришел к успеху. И что результаты его полны ожиданий и откровений.
-Да кто ты такой? - Спросил опешивший магистр.
-Кто бы ни был, лучше тебе от этого не станет. Когда все свершится, я хочу, чтоб ты припрятал беднягу до лучших времен. Ясно?
Фелл задумчиво кивнул.
-Хех, - хмыкнул старик, и развернувшись проворчал: - Убирайся от моего дома.
Дверь за ним презрительно захлопнулась, обдав магистра вонью трав на прощание.
***
Полузаброшенный старый город нехотя меняет свое обличье - мутирует в спальный район новостроек, сбивая с толку безлюдностью. Свободный ветер гуляет среди панельных домов. Дворы цепляют взгляд своей девственной грубостью, и отсутствием крупных деревьев.
-Так что тебе сказал этот колдун? - Интересуюсь я.
-Потом,  всё потом. Мы почти пришли, - увиливает Безымянный.
Кафешка в худших традициях окраины, но голоду мои эстетические замашки остаются далеко до лампочки. Я ем, словно в моем желудке открылась черная дыра.
Я уже допивал свой чай, когда в зал зашел некто. Пахнуло тьмой так сильно, что я непроизвольно хватаюсь за рукоять пистолета. Незнакомый мне человек садится рядом со мной, я хочу выхватить ствол, но натыкаюсь на насмешливо-азартный взгляд Безымянного.
-Спокойно, - говорит незнакомец, его слова звучат ласково и лживо, - Я хочу лишь помочь.
Безымянный проявляет искренний интерес, хитро усмехается, но на мой взгляд отвечает легким покачиванием головы.
-Меня зовут Куц, знаю, для вас имя странное, почему-то многие предпочитают называть меня по титулу - маллек.
-А ты смелый, - говорю я, отхлебывая чай.
“Для этой сцены намного лучше подошел бы виски” - подумал я в этот момент
Маллек лишь картинно поднимается бровь в недоумении на мою реплику.
-Выкладывай и проваливай, - продолжаю я.
Куц, и ему подобные  вызывали во мне противоречивые чувства - смесь раздражения и родства. Что-то подсказывало, что нечто подобное испытывали они и между собой.
-Во-первых, магистр передает вам это, - Куц протягивает мне коробку, подобную той, что обычно используется ювелирами, - И просит быть вас осторожнее. Остальные хотят от вас избавиться.
-Экий доброхот ваш магистр, - я открываю коробку - внутри лежит серебряный кулон на тонкой цепочке. На кулоне я вижу изображение, что-то типа свастики - только из трех элементов, подсознание внезапно видит в нехитром изображении проекцию куба.
-Это Антакарана, реликвия нашего вида. Поможет тебе сосредоточиться и выжить.
-Вам-то какой интерес? - Спрашиваю я, вертя в руках потемневшее от времени серебро.
Кулон теплый на ощупь, почти живой - я ощущаю пульсации, словно внутри бьется маленькое сердце, и каждый импульс окатывает меня теплом и силой.
-Мы хотим, чтобы ваша месть свершилась.
-Посмотри мне в глаза, маллек. Ты видишь там желание мести? Ты видишь там только кровь, смерть и ненависть - это все, что ваш поганый род принес на эту землю. И ты думаешь, что ваши жалкие подачки спасут тебя или твоего драгоценного магистра?! - Я начал с шепота, закончил исступленно шипя.
Куц немного растерялся, но с достоинством утер лицо.
-Все что я хочу, или хочет каждый из нас - это просто жить. Неужели в этом есть что-то плохое? Неужели наши вожди, сделали что-то более ужасное, чем делали ваши?
Я вдруг осознал, как я выглядел со стороны. Раскрасневшийся истерик, с выпученными и налитыми ненавистью глазами - именно такой - нелепый, жалкий и агрессивный. Человек, по которому плачет горькими слезами дурка, прося и требуя немедленной встречи.
Серебряный кулон в руке нашептывал успокоение. Я поднес его ближе к груди. Пульсации смывали гнев, растерянность и глушили противные голоса, которые вот уже долгие годы были со мной как родные - я даже перестал их замечать.
-Уходи, - это всё что могу сказать я.
Когда мы покидаем кафе, я ощущаю себя лучше, чем когда-либо прежде.
-Куда дальше? - Спросил я Безымянного, уже ощущая вязкий признак постороннего внимания.
Окидываю беглым взглядом округу.
-Тсс, - шипит Безымянный, - Мееедленно повернись налево.
Слева вдалеке я вижу недавнего маллека, и еще какого-то хмыря.
-А теперь еще более осторожно посмотри направо.
Я скашиваю глаза вправо, ощущая, как в сердце бахает адреналин. Там среди гуляющих мамаш и их детей я вижу фигуру. Человек сразу бросается в глаза, контрастирую с окружающим не хуже, чем танк на фоне средневековой сечи.
Я еще не понял кого я увидел, не осознал того чего увидел, но человек по ту сторону двора машет мне рукой и уходит.
-Черт! - выкрикиваю я. Ноги сами несут меня следом за добычей.
Я бегу сквозь людей и улицы, топчу раздолбанные тротуары и газонные тропы. Кварталы проносятся мимо - лишь то и дело мелькающая впереди спина остается константой в сменяющихся декорациях.
Вдруг я останавливаюсь. Узнавание резко пронзает меня. Вот здесь был странный знак - сейчас он торопливо закрашен. Вон там железная дверь, захлопнувшаяся за моим врагом. Все в точности как во сне.
Безымянного нет рядом - то ли он отстал, то ли вовсе не побежал за мной. Я, выхватив пистолет, захожу за обитую железным листом дверь.
Коридор вызвал сильнейшее дежа вю своим отсутствием запахов, и окончился знакомой дверью. За ней широкая темная зала - я успеваю преодолеть половину ее когда меня окружают. Несколько десятков людей - безоружные и с кривыми кинжалами выходят из тени. Я оглядываюсь назад - но и там мне закрывают проход. В моем пистолете 20 патронов, но хватит ли мне их, чтобы прорваться?
-Ты веришь мне? - Слышу из-за спины голос Безымянного.
-Нет, - кричу я, нервно ища наиболее выгодную цель.
Безымянный смеется.
-Зря. На счет пять я атакую, ты прорывайся к выходу.
Я позволяю себе лишь скептически поджать губу.
-Раз.
Культисты стоят в нерешительности, я оглядываясь вижу, как за их спинами уходит смеясь мой враг.
-Два.
Самые смелые делают шаг, и что-то кричат свои соратникам.
-Три.
Я на нервах делаю первый выстрел. Бегущий на меня придурок с клинком падает навзничь.
-Черт!  - Орет Безымянный.
Тут помещение охватывает пламя - огненная стена отрезает меня от основной массы противников. Что-то мелькает справа, и ударяет в толпу закрывающую дверь. Люди валятся с ног, бьются об бетонные стены. Дверь срывает с петель, и проем окутывает бетонная пыль.
-Ну чего ты стоишь, вперед! - Кричит безымянный.
Мне не нужно повторять, я бегу в коридор, рву на себя старую дверь, взлетаю по ступенькам навстречу дневному свету и наталкиваюсь на машину сопровождения. Узнаю ребят из Службы, они кивают мне. Рядом с диким визгом тормозит военный “Урал”. С него сыпятся ребята увешанные оружием, и они исчезают в подземелье. На их черной форме нет опознавательных знаков.
Спустя пару секунд я слышу первые автоматные очереди.
***
-Это недопустимо! - Орал благим матом председатель Хаш.
-Недопустимо? А благодаря кому мы потеряли еще один храм, - риторически поинтересовался скучающий Фелл.
Хаш гневно зыркнул на него, протер платком лоб.
-Конечно из-за этого, как его там...
-Называйте его Инквизитором - так привычнее, - Фелл не сменил свой ироничный тон.
-Этот ваш инквизитор - ходячий маячок наводящий людей на наши объекты! Я снова требую его ликвидации, - голос Хаша сорвался на фальцет.
Фелл перевел взгляд на маллека. Тот ухмылялся, почти не скрываясь.
В разговор вступил магистр Тод:
-Я поддерживаю вариант его ликвидации, не смотря на то, что их феномен требует изучения, но этот человек ставит под угрозу существование всего корпуса.
У Тода голос выверенный, почти аристократический, но Фелл усмехнувшись, сказал:
-Что ж, если это всё, что вы способны придумать, я подчиняюсь.
Хаш смотрел на магистра Фелла с откровенной враждебностью. Тод задумчиво смотрел на маллека.
-Если этот вопрос решен, - заявил Фелл, - то я, пожалуй, пойду.
В его кабинете, где он снова мог чувствовать себя в безопасности, он сделал звонок.
Куц зашел где-то в середине разговора магистра.
-Ты поняла? Сегодня же, возможно даже сейчас. Угу.
Маллек спокойно прошел в угол и сел в кресло. Фелла новость напрягла, пожалуй больше, чем ожидал Куц. Это наводило на новые размышления.
-Указания прежние - он должен выжить, любой ценой и сыграть свою роль.
Магистр закончил разговор и кинул телефон на стол.
-Бездна тебя сожри, ну и утро! - он казался уставшим и раздраженным.
-Почему бы вам не сделать это более надежными способами? - Спросил Куц.
-Политика не делается руками без перчаток, - многозначительно сказал магистр, - Со временем ты поймешь, маллек.
Куц выдержал долгую паузу, затем все же осмелился спросить:
-Но как он до сих пор не понял, что она работает на нас? Он же чует любых наших агентов, не говоря уже про нас самих.
Маллек сидел в роскошном кресле в кабинете магистра и пил чай, Фелл не без удовольствия  заметил, как контрастирует лоск добротной кожи и сосредоточенная поза маллека.
“Настоящее новое поколение, не то что эти разжиревшие старперы” - подумал магистр.
-Вопрос в том, как вообще он нас чует, у меня есть кое-какие теории на сей счет, - Фелл неспешно откинулся на мягкую спинку.
Куц лишь приподнял бровь - в это краткое выражение маллек умудрился вложить столько, сколько иным не удавалось выразить сотней слов. Фелл снова мысленно поаплодировал - так могут только люди, и это в них восхищало магистра.
-Особый сорт интуиции, маллек. Этот человек прикоснулся к нам настолько плотно, что, сам того не понимая, ощущает любое, даже самое косвенное наше присутствие. Но эта женщина - она особенная, в силу нескольких причин, - Фелл взял из вазы на столе конфетку, и не торопясь закинул ее в рот. С видимым удовольствием прожевал, и выдержав желаемую паузу продолжил.
-Первое, он ее не помнит, но она часть его прошлой жизни, и из этого же вытекает второе - она нас ненавидит. Действуя из внутренних побуждений, лишь временно сотрудничая с Врагом, она не имеет с нами ничего общего. Она чиста в его глазах. Хотя он давно догадывается о настоящем положении дел.
-В таком случае она потенциально опасна, не находите, магистр? - Фелл предложил маллеку конфеты, но Куц, поморщившись, отказался.
-Вовсе нет, сейчас она наиболее полезна нашим планам. Я говорю про сейчас, завтра все может измениться.
Маллик задумчиво потер подбородок левой рукой, затем усмехнулся:
-Есть в этом какая-то ирония судьбы, не находите?
-Нет никакой судьбы, маллек, есть лишь реальность - а у нее свои законы. Я нахожу в этом свою красоту - смерть, любовь и ненависть в одном флаконе.
Улыбка Фелла маллеку не понравилась, но он не смог отказать магистру в правоте. В этом на самом деле была какая-то своя красота.
Время идет. События проходят мимо как бестолковые, неприкаянные призраки. Куца раздражало их бездействие, и эти бесконечные беседы в роскошном кабинете магистра доводили его почти до ярости, даже гребанные кресла вызывали в нем приступы раздражения. И запах их кожаной отделки, обычно почти незаметный, начал сводить его с ума.
В этот день на столе магистра появилась новая деталь - шахматная доска, с аккуратно расставленными резными фигурами. Куцу хватило одного беглого взгляда по искусно вырезанным лакированным силуэтам, что бы по достоинству их оценить.
-Любишь ли ты шахматы, маллек? - Спросил магистр, не отрывая задумчивого взгляда от доски.
Маллек ухмыльнулся внезапно пришедшей мысли, затем не удержался и откровенно расхохотался.
-Я сказал что-то смешное? - Строго спросил Фелл.
В его глазах блеснули гневные искорки. Куц с некоторым усилием подавил приступ смеха.
-Нет. Просто я достаточно знаком с человеческой культурой, и эта напомнило мне сцену из дешевого романа.
Фелл не скрывал свою ярость, лицо его побагровело, но через пару мгновений ярость ушла. Лицо приняло свой нормальный цвет, и магистр даже умудрился натянуть некое подобие улыбки.
-Я не настолько осведомлен, Куц. Но я способен оценить иронию в твоих словах. Но все же рекомендую воздержаться от подобных комментариев. Я ясно выражаюсь?
Куц не стал отвечать, лишь подвинул доску к себе, и сделал первый ход.
-Кстати, какой наш следующий ход? - Спросил он, пока Фелл меланхолично осматривал поле боя.
-Мы не делаем ничего. Только ждем.
Куц разочаровано выдохнул, что немного позабавило магистра.
-Твой ход.
-Мне кажется, ситуация совсем проста, и мы ее до предела усложняем. Не боитесь потерять вожжи?
-Ему кажется, ты не видишь дальше собственного носа, маллек. Поварись в этой каше с мое. У Велиала много влияния, но все же, недостаточно для его радикальных идей.
-Радикальных? - Куц впервые почувствовал интерес за вечер.
-Ты все вскоре узнаешь. Не торопи события. Нам остается только сидеть и размышлять о захвате этого мира...
Магистр, глядя на ступор маллека, от души расхохотался.
-Глупости, все это глупости. Нет никакой нужды порабощать этот мир, а следом брать штурмом небеса, как мечтают многие из наших дорогих стариканов. Даже Люций не был столь наивным мудаком, Бездна его пожри...
***
***
Мир это хаос, которому придали видимость порядка. Мы как слепые котята, замкнутые во тьме своей ограниченности, натыкаемся на его иглы. Ты можешь быть осторожен, или безрассуден - всё это не более чем разный темп порождения событий. Вероятность не разбирает целей, она их даже не ищет. У нее нет глаз, нет  чувств, нет жалости и нюха. Ты можешь представить себя в сияющих доспехах, наглецом бросившим вызов судьбе, но в действительности ты слепой придурок сражающийся с ветряной мельницей.
Жизнь то несется галопом, то замирает в изнурительном штиле. Не будь наивным идиотом - ты в руках этой стихии даже не щепка. Нет. Ты игрушка, которой, смеха ради, дают иногда поуправлять собой же. А пока... наслаждайся обманчивым покоем штиля.
Утро. Дымящийся кофе на журнальном столике. Приглушенный шторами свет. Звон посуды с кухни. Еле заметный запах подушки. Все это поступает дозировано, без резких дефибрирующих флешбеков. Единственное, что напоминает о прошедших днях - ствол под подушкой и амулет на шее.
-Проснулся?
Я непроизвольно дергаюсь, но это всего лишь Ольга.
-Вот, поешь, - она ставит тарелку с бутербродами рядом с кофе.
Ем на автомате, не чувствуя вкуса. Я жду подвоха от слишком хорошего утра.
С тумбочки заорал Олин телефон. Она берет его, хмурится и выходит из комнаты. Я даже не понял, что именно напрягло меня, пока не осознал, что уже минуту пялюсь в закрытую дверь.
По возвращению я вижу в ее глазах коктейль из неизбежности, страха и решимости.
-Что-то случилось? - Спрашиваю я.
Ответ приходит с небольшой задержкой.
-Всё хорошо. Звонили с работы.
Я решаю не докучать ее вопросами. Пока я одеваюсь, Ольга украдкой смотрит из окна во двор. Ее тревога заражает и меня.
-Мне нужно идти.
Ольга кивает.
-Будь осторожен, - бросает она в след закрывающейся двери.
Я чувствую угрозу, нависшую над моей шеей, чую, как она мерзко воняет Тьмой. Нет, меня еще не загнали в угол, еще не пора неистово бросаться на врага ловя пули зубами. Если меня и хотят убить, то не на глазах сотен окон. Еще есть шанс убежать, просочится, исчезнуть. Я не из тех, кто торопится на свои похороны, но порой наступает момент, когда убегать уже просто не можешь.
Удары сердца, словно обратный отчет, кровь долбится в виски. Я рукой нахожу на шее амулет, его шершавая чуть теплая поверхность успокаивает, срывает с напуганного мозга лохмотья спасительных иллюзий - и оставляет лишь голую злобу.
На втором этаже я выглядываю из окна во двор - ничто не нарушает безмолвной утренней дремы оставленных в беспорядке машин. Фасетчатые глаза многооконных домов бессмысленно пялились в пространство двора, словно тишина лишила их последних остатков воли. Но все было обманом, иллюзией. Я чуял гнусные щупальца зла. Они прячутся за людьми и ширмами, плетут сеть интриг - все лишь бы сохранить, уберечь свое мягкое мерзкое тельце. Их власть огромна, но не бесконечна. И те несчастные люди, сбившиеся со счета нервно выкуренных сигарет и потеющие в душном салоне авто - эту власть не продлят. Я внимательно посмотрел на их угрюмые лица - жаль ли мне их? Нет, потому что им на меня плевать.
Я вдыхаю противный воздух подъезда - ощущаю всю гамму запахов: кошачьей мочи и пролитого некогда пива, потухших трупиков сигаретных окурков и опаленной зажигалкой настенной краски. Собираюсь с духом, держа разогревшийся символ Антакаран, и иду на встречу не ожидающих от меня такой прыти головорезов.
На первом меня останавливает Безымянный.
-Ну, и что делать будешь? - спрашивает он.
-Увидишь. Поможешь или как? - я с нежностью глажу в кармане рукоять своего пистолета.
Наверху раздается звук резко закрываемой двери, и следом торопливые шаги. Безымянный смотрит вверх, словно всегда умел видеть сквозь бетон. Задумчиво облизывает губы и говорит:
-Помочь желающих хватает.
Затем он чему-то усмехается и театрально выбрасывает руку в сторону выхода:
-Прошу, маэстро.
Я подхожу к двери, матерясь в полголоса. Дверь открываю без осторожности, но и не резко - обыденно, словно ничего не случилось. Безмятежно оглядываю двор, и понимаю, что пасут меня не на одной машине. Одна возле подъезда - та, что я заметил еще из окна, другая чуть поодаль - на углу дома. Судя по всему убирать меня они здесь точно не собираются.
Целенаправленно иду к ближайшей машине. В левом кармане предательски мокрым пальцем щелкаю предохранителем.
 В машине двое. Переглядываются. Открываю правую дверь.
-Мужики, закурить не найдется?
-Чего... - мужик делает попытку вылезти, но я с силой хлопаю дверью, да так удачно, что попадаю ему прямо в лоб, походя добавляю еще локтем, когда выхватываю свою пушку.
Время не замерло - я и не жду от него такой милости, нет, просто впрыснутый в кровь норадреналиновый коктейль отбросил все лишнее, натужный удар сердца совпадает с выстрелом через крышу машины, сознание не сразу соглашается верить в то, что выстрел принадлежал мне. На той стороне валится удивленное тело, забавно закрывающее блестящим револьвером новенькую дырку на лице.
Что-то с жужжанием проносится мимо моего живота и в дребезги разбивает стекло полуоткрытой дверцы. Быстро же реагируют, суки.
Ретируюсь за прикрытие капота. Во второй машине ждало меня аж трое, и теперь эта кавалерия прет по мою душу постреливая на ходу.  На земле стонет поверженный мной верзила, и, судя по всему, пару свинцовых подарков досталось и ему. Живучий гад, мне казалось, что дверью расколол его черепушку как непослушную фисташку.
Помощь пришла неожиданно - одного из бегущих сбивает с ног Безымянный, а со стороны подъезда кто-то выбивает стекло, и я слышу выстрелы. Второй из бегущих спотыкается и медленно, с каким-то трагизмом падает лицом на асфальт. Третий благоразумно ныряет за серебристый джип.
Ситуацию вновь переворачивает мой безымянный друг, он каким-то боком оказался совсем по другую сторону двора, и сейчас не спеша заходит к противнику со спины. Последний герой неудавшегося покушения, словно не замечает надвигающейся на него угрозы, во всяком случае, ни стрельбы ни какой либо иной реакции демонстрировать он не спешит.
Безымянный подходит к джипу вплотную, находит меня глазами и глумливо улыбаясь, отдает честь, затем... затем исчезает. Я отказываюсь верить в то, что происходит следом, окопавшийся убийца вскакивает, и начинает кривляться, так, словно одежда на нем горит, он даже пытается ее с себя содрать, но у него ничего не выходит. Издав полный ужаса и отчаяния крик, человек просто взрывается, обдав укрывавший его джип кровью и обрывками кожи и внутренностей, машина истошно, как напуганная до смерти девка, начинает визжать сигнализацией.
Увиденное вводит меня в ступор настолько, что я не обращаю внимания на резко подъехавшую черную машину группы  сопровождения, почти не реагирую на выбежавшую из подъезда Ольгу с винтовкой наперевес. Стою и тупо ощущаю пульсирующее жжение амулета на груди. Кто-то толкает меня в бок, парни из сопровождения кидаются как натасканные шавки. Хреновы тормоза. Я в прострации смотрю, как они валят Ольгу на землю, и тут звук врывается в мои уши. Бьет по мозгам жгучим отрезвляющим хлыстом.
-Оставьте ее в покое, вашу мать, - рычу я, - она мне жизнь спасла, идиоты!
Возня прекратилась почти мгновенно. Но отпустили ее нехотя.
Поднимаю уроненную Ольгой винтовку, оружие пахнет порохом и смертью, я почти ощущаю эту склизкую, холодную ауру.
-Хорошая винтовка, - говорю я, аккуратно держа ее за ремень.
Мне не хочется к ней прикасаться - этой винтовкой убивали не в первый раз.
-Ремингтон XM2010, - говорит она, на мгновение сквозь растерянность проступает сила.
Я пожал плечами.
-Раз такое дело... Объясни мне, зачем помогать мне, а затем пытаться убить?
Ее зрачки резко расширились.
-Я не пыталась тебя убить!
Страх. Слишком странная реакция. Слишком.
Я не могу сдержать саркастичного смешка.
-Да я не про тебя, - я сажусь на скамейку, наблюдаю, как группа зачистки убирает трупы, и смывает из брандспойта кишки взорвавшегося бедняги. Амулет снова начинает жечь.
-Я про твоих покровителей. Это же их люди?
Ольга кивает.
-Так зачем?
-Верхушка их командования, это они хотят тебя убрать. Храм стал последней каплей.
-Значит эти двое, в своем роде ренегаты?
-Что-то вроде, у них свои цели. У меня почти нет информации.
-Даже у демонов без политики и подковерной борьбы не обошлось, - я устало  вытираю лицо, только сейчас замечаю, что на моей щеке кровь. Ее запах рождает во мне противоречивые ощущения - отголоски смерти одновременно будоражат и отталкивают.
-Тебя предупредили, - замечаю я, - Какую роль они мне уготовили?
Ольга выждала длинную паузу.
-Хотят твоими руками убрать тех, кто отдал приказ о твоей ликвидации.
-Хм. У тебя есть их координаты?
Ольга кивает.
-Не могу отказать, когда так настырно просят...
***

-Он согласился? - Куц был задумчив.
-Да. Причем он знает, что его используют, - казалось, Фелла безмерно забавлял этот факт.
-Ты же понимаешь, что это его маленький крестовый поход на этом не закончится? Мы следующие. Не думаю, что он милостиво оставит нас в живых.
-О да, он спустит на нас всех собак, если успеет. Только ему суждено встретится со своим кошмаром. И веря прогнозам Велиала, эта встреча закончится для обоих плачевно.
-Велиал может быть крутым как сам Люций, но верить его прогнозам из Бездны, это как верить древним Авгурам, - от слов маллека улыбка сползла с лица магистра.
-Мы здесь чтобы действовать, а если у тебя промочились штанишки, маллек - проваливай, сдохни как собака вместе с Председателем и его кодлой. Меня забавляли твои рассуждения, Куц, но у всего есть предел. Не будь наивным, мягкотелым человечишкой, все что ты сейчас сказал известно мне и без твоего унылого блеяния.
Куц поджал губы.
-Тогда, полагаю, на сегодня всё?
Фелл раздраженно кивнул и демонстративно развернулся в кресле. Куц молча вышел.

***

Андреев сидел за своим столом в кабинете и нехотя курил. В пепельнице уже дымилось два окурка, но третья сигарета подряд не приносила облегчения. Следователь вертел в руках странный конверт, который он нашел у себя на столе. На нем было написано лишь его имя. Внутри лежало сообщение, с не менее лаконичным:
“Ты должен помочь ему.”
Странное сообщение было подписано псевдонимом “Старик”.  Андреев хмыкнул, и прожег бумагу догорающей сигаретой.
В этот момент в кабинет зашел Сычев. Он удивленно посмотрел, как капитан старательно жег письмо в пепельнице.
-Хоть топор вещай, - недовольно пробурчал Сычев, - газенваген тут устроил.
Андреев лишь поднял бровь, не отрываясь от догорающей бумажки.
-Наш пострел на днях был в архиве.
-Вот тебе не похер? - Саркастично заметил Сычев.
Андреев пожал плечами, методично утаптывая бычком слоистые бумажные огарки, никак не прекращающие чадить.
Сычев с приглушенными матюгами пробрался к окну.
-Забудь ты про него, целее будешь.
-С ним что-то нечисто, - капитан потянулся к пачке сигарет, но на полпути его рука остановилась, а следом он и вовсе потерял всякий интерес к куреву.
-Нечисто? Да ты посмотри на тех, кто за ним стоит. Это же покруче ФСБ. Как вспомню - жуть берет.
-Не знаю, не впечатлился. Трясти полномочиями как полметровой елдой каждый может.
Андреев поднялся и помог Сычеву открыть заклинившую на середине своего хода раму.
-Чего-то мне сегодня не работается, Игорь. Пойду, проветрюсь немного.
Андреев, не обращая внимания на недоуменно-раздраженный взгляд коллеги, вышел в коридор. Потом спустился к проходной, кивнул дежурному и вышел на крыльцо. Машинально похлопал по карманам и, не обнаружив привычной пачки, чертыхнулся. Пришлось пойти к ларьку за новой. Он задумчиво вскрывал пачку, когда кто-то подошел сзади и похлопал его по плечу. Андреев сбросил руку одним движением плеча и развернулся к незнакомцу.
-Нервишки то шалят, старик. Здорово. - Незнакомцем оказался Борис  - старый товарищ по академии, нынче работающий на соседнем участке
Андреев сдержанно пожал протянутую руку.
-Здоровее бывали. Давно не виделись.
-У, настроения у тебя чего-то сегодня нет, - сказал Борис, подкуривая.
Андреев достал сигарету из пачки и тоже закурил от протянутой другом зажигалки.
-Пройдет. Рассказывай, чего у тебя интересного произошло.
-Вчера заварушка была на участке. Так нас федералы на пушечный выстрел не пустили. Говорят террористов брали, чечен каких-то. Я почему-то не верю, но трупов много было.
-И правильно делаешь, что не веришь, - сказал Андреев, - ФЭС говоришь?
-Угу, - кивнул Борис.
-А где?
-Да тут, недалеко, по Войкова, возле старой филармонии.
Андреев напряженно покусал нижнюю губу.
-Сам то как? Вижу, что проблем у тебя полная голова. Жена как, сын? - Поинтересовался Борис.
-Да нормально всё. Прорвемся.
-Ну как знаешь, ладно, идти надо дел не в проворот. Ты звони если что, встретимся, пивка бахнем, или водочки.
Андреев кивнул. И приятели распрощались.
Капитан почти не задумываясь пошел осмотреть место описанных Борисом событий, лично. Профессиональное чутье говорило ему, что все происходящее далеко не случайно. И он не ошибался.
Пройдя по улице до конца, Андреев свернул на улицу Войкова, и пройдя прохладными аллеями набережной, и тем самым спасшись от начинающего не на шутку палить солнца.  Дойдя до потрепанного здания старой филармонии, капитан почти на инстинктах нашел в боковой улочке требуемое место. Естественно, почти ничего кроме предупреждающих лент на двери подвальчика от бушующих здесь событий не осталось. Андреев было сунулся зайти туда, но его остановил тяжелый амбарный замок. От раздражение, капитан пнул потертую дверь. Легкая боль в ноге отрезвила.
Опер оглянулся, и наметанным взглядом заметил бурое пятно крови на бетоне, еще через пол метра нашел стреляную гильзу.
"Плохо работают" - удовлетворенно заметил про себя Андреев.
Гильза была не наша, а бельгийская, калибра 5,7. Капитан мог припомнить лишь одно оружие, популярное в натовском спецназе FN P90, но странно встретить его здесь, в рядах российских служб. Это сильно смутило Андреева, но его взгляд зацепился за что-то на стене, и гильза была машинально положена в карман и забыта.
На углу здания, среди бессмысленной писанины местной ребятни, бельмом на глазу зиял свежезакрашеный участок, хоть белил не пожалели, но замысловатый красный орнамент все же просвечивал. Андреев провел рукой по тусклому рисунку, и ощутил легкое покалывание под пальцами. Закрашенная фигура источала ужас, и капитану стало не по себе.
"Чертовщина какая-то" - подумал опер, и суеверно сплюнул. В глубине сознания зрела мысль, что он уже видел подобные изображения... но где?
Его размышления прервал звонок.
-Андреев, ты где бродишь? У нас тут перестрелка во дворе дома, жильцы вызвали. Все как в 90-х, прикинь. - Это был Сычев.
-Говори адрес, буду на месте.
После разговора, капитан на последок посмотрел на закрашенный участок, тряхнул головой и побежал ловить машину.
Но непосредственно на место преступления ему было не суждено попасть. Почти весь двор оцепили безликие машины ФЭС, коллеги Андреева недоуменно переглядывались возле разогретого на солнце уазика. Кто-то внутри даже спал. Капитан подошел поближе.
-Ну что бездельники, не пускают вас? - Ехидно поинтересовался капитан. Его уже раздражало засилье федералов вокруг. - Старушек то опросили?
-Опросили, - уныло ответил Сычев, обмахиваясь планшеткой с документами.
-Ну и?
-Ну перестрелка была, говорят один человек против пяти или шести. Наш герой всех положил, а одного даже взорвал.
-Как взорвал?
-Ну натурально взорвал, лопнул, говорят, как воздушный шарик.
-А дальше что?
-Ну дальше эти понаехали, и всё, - Сычев всем своим видом показывал свое нежелание оставаться здесь хоть на еще одну минуту.
-Херня какая-то, тебе не кажется?
-Кажется. А да, еще этого героя твоего видели мельком, он из оцепления вышел и ушел куда-то.
-А ты естественно не проследил, ага? - Разозлился Андреев.
-Да больно надо, сам за ним бегай.
-Ну Сычев, дружище... - прошипел капитан, но затем, одумавшись, остановился, и махнул на всё рукой. Он с чувством легкой досады отвернулся и пошел в сторону оцепления, в надежде хоть что-то узнать.
Естественно на пути тут же встали "люди в черном",  и вежливо попросили капитана держаться подальше от места "оперативных мероприятий".  Андреев все же успел разглядеть пару людей с диковинными бельгийскими автоматами ошивающихся возле фургонов, и судмедэкспертов грузящих пластиковые мешки, а какие-то типы окатывали одну из гражданских машин водой из брандспойта. А еще внимание опера привлекла девушка, устало отвечающая на вопросы федералов. Он даже успел обменяться с ней взглядами, прежде чем капитана совсем недвусмысленно оттеснили люди с импортными автоматами.
Удовлетворившись столь малым результатом, капитан отошел к своим.
-Поехали в отдел, не фиг здесь торчать, ребята.
***
Это так важно... не забывать. Всегда помнить, кто ты такой и что нужно делать, чтобы так продолжалось впредь.  Если тобой управляют, ты ли это? Даже если их цели - твои. Может ли шахматная фигура показать хрен игрокам и перерезать горло королям? Или она обречена быть ценным активом в партии, где всё решаешь не ты. Даже ферзем порой жертвуют ради победы. Пешек же никто не считает вообще.
-Ты думаешь контора вмешается? - Отвлекает меня Безымянный.
-Ты из вежливости спрашиваешь, или как?
Вокруг безмолвствует старый парк, я чувствую, как покалывает онемевшую от долгого сидения на старой облезлой лавочке ногу. Ранее утро. Прохладно, сыро и тихо.
Вопреки обыкновению, я не вижу на наглой морде Безымянного и следа глумливой улыбки.
-Ольга должна была залечь на дно, пока все не утрясется. Что касается этих чертей - по мне пусть горят в аду, конторе я только спасибо скажу, - я осторожно шевелю затекшей конечностью, боль сотней игл впивается в оголодавшие ткани.
-Думаешь справятся?
-Они превосходно справляются с уборкой дерьма если их как следует  ткнуть носом, - боль приносит удовлетворение и ясность мысли, - я не имею ни малейшего желания снова лезть под пули.
Безымянный кивает:
 -Резонно.
Звук мобильного прервал мои размышления.
-Сегодня вечером мы проведем ликвидацию помеченных вами целей. Ваше присутствие крайне необходимо, Александр.
-Я так не думаю, - возражаю я.
-Вы наши глаза и уши, не пренебрегайте своими обязанностями. Мы и так закрыли глаза на ваши выходки с важным источником информации.
-Ясно, - бурчу я в трубку.
-Сегодня в восемь в клубе у них встреча. Другого шанса может не представиться.
В трубке зазвучал сигнал отбоя.
Как бы ты не хотел, но пока ты попираешь ногами клетчатую доску, тебе не дают выбирать свои пути.
-Я надеюсь, у тебя есть еще парочка фокусов в рукаве, - спрашиваю я безымянного.
Амулет на груди отвечает моим эмоциям яростным теплом.
-Не понимаю, почему ночной клуб? Они же терпеть не могут лишнего шума, - спрашиваю я Безымянного.
-Не знаю. Вероятно, друг друга они боятся больше чем людей.
Я киваю.
-Сойдет за версию.
Над входом мерцает вывеска: “Ночной клуб Вавилон”, под ней уже собирается очередь посетителей. Вечереет.
-Они издеваются, - бормочу я, глядя на вывеску.
Безымянный смеется.
-Ты все осмотрел? - одергиваю его я.
-Там подземный гараж, в нем лифт в самый кабинет на втором этаже. Охраны море, камеры, кодовые замки. Все как надо.
-А изнутри?
-Пройти можно. Охраны меньше, но внутрь надо еще попасть. На фейсконтроле твою рожу знают, будь уверен. Камеры тоже никто не отменял.
-Твою мать, мне необходимо с ними поговорить до того как начнется маски шоу.
-Есть еще вход со двора, где завозят продукту и выпивку, но там кто-то должен будет тебя впустить. И всё нужно сделать незаметно. Чуть что, и встречи не будет.
Меня прерывает очередной звонок.
-Ни в коем случае не вступайте в контакт до начала операции. Вы меня поняли?
-Еще как, - раздраженно отвечаю я.
Выключаю мобильник и вынимаю батарейку.
Безымянный строит одобряющую гримасу.
-И как мы это сделаем?
-Ты спрашивал про фокусы, - лицо Безымянного осветилось самодовольной ухмылкой, - двигай во двор, к задней двери.
Не успел я и рта раскрыть как он исчез. Захотелось крепко выругаться.
Я двинулся по проулкам, старясь не попадаться на глаза и камеры. Но как я не старался, на тротуаре столкнулся с Андреевым. Капитан остановился от неожиданности, смотрит волком, на скулах вздулись желваки. Его рука потянулась к чему-то под курткой. Я не нашел ничего лучшего, чем приставить указательный палец к губам в характерном жесте и пойти дальше по своим делам. Спиной чувствовал, как его челюсть падает на пол, а на холодный потрескавшийся асфальт капает крутейший в мире кипяток..
На заднем дворе я долго стою, уставившись в стальную дверь в ожидании какого-то неведомого чуда. И вот когда я уже начинаю чувствовать себя полным идиотом, замок щелкает и на площадку выходит охранник, достает сигаретку из кармана и, пуская дым как паровоз, покидает область видимости камер. Из слепой зоны он машет мне. Я аккуратно подхожу.
-Ты? - Удивленно спрашиваю я.
-Господи, не тупи, - шипит на меня Безымянный в облике охранника, толкая меня в какие-то кусты.
-Стой спокойно! - приказывает он.
Я чувствую, как Антакарана на груди нагрелась, в голове закружили в хаосе мысли и ощущения, я на секунду теряю ориентацию в пространстве. Охранник сгибается пополам, и его рвет.
-Выруби его, выруби! - раздается в ушах голос безымянного. 
От души бью охранника ногой по голове, и он оглушенный падает рядом с содержимым своего желудка. Меня и самого немного мутит.
-Отлично. Все пошли внутрь.
-Я не понял... - растерянно говорю я, но вдруг мой взгляд падает на мои  руки - мощные кулаки с сосископодобными пальцами, увенчанными  несколькими массивными перстнями.
-Ох#@#ть, - единственно, что мое горло оказалось способным выдавить в этот момент.
-Потом будешь в осадок выпадать, быстрее давай. Ключи возьми у него.
Взяв ключи, я как можно увереннее пошел к двери. Вставив карточку в замок, я замялся на коде.
-4682, - продиктовал мне голос Безымянного.
Дверь открылась, и еле слышимые до этого ритмы танцевальной музыки полились на меня как из ведра. Внутри Безымянный продолжил давать инструкции:
-Пройдешь прямо по коридору, потом налево, там будет дверь. Киваешь охране, код на замке 1136. Понял?
Я киваю.
На входе два охранника, один оторвал взгляд от изучения своих ногтей, и во взгляде его немой вопрос.
-Да поссать приспичило, - говорю я, пугаясь непривычного баса в голосе.
Нелепый ответ полностью удовлетворяет ребят, после чего они теряют ко мне интерес.
Как только за мной захлопывается дверь, все звуки словно обрываются. Звенит в ушах. Впечатляющая звукоизоляция.
-В кабинете сядешь на стул в углу, и будь тише воды.
Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, и делаю, как велел Безымянный.
Осторожно оглядываю обстановку. Просторная комната, без окон, все стены покрыты мягким материалом, зеленого цвета. Музыки из клуба не слышно вообще, нос не улавливает ни единого стойкого запаха. Все почти стерильно. На кафельном полу вижу какие-то узоры - от них разит неправильностью и тьмой, еле сдерживаюсь, чтобы не выдать своего отвращения. В углу, возле второй двери чуть слышно шумит какой-то агрегат, видимо очиститель воздуха, опираясь на него со скучающим видом, стоит еще один охранник. Весь противоположный угол занимает барная стойка. Замыкает комнату столик возле углового диванчика, обитого кожей. Во главе стола восседает непомерно толстый человек. Он нервно ерзает и периодически кидает взгляд на наручные часы.
-Это председатель, зовут Хаш, - шепчет мне Безымянный.
Вторая дверь открывается, и в зал заходит долговязый мужчина. Он сходу останавливается, и начинает водить головой, словно принюхиваясь или прислушиваясь. Его взгляд упирается в меня и непомерно долго буравит меня.
Потом он трясет головой, словно отбросил какую-то мысль и присоединяется к толстяку.
-А это магистр Тог, и он только что чуть не пробил мою иллюзию.
-Мы не только не смогли его устранить, мы его еще и потеряли, Тог! - Захрюкал председатель Хаш, его голос полон страха и раздражения.
-Фелл предупреждал вас, что ликвидация несколько поспешна, - магистр Тог напротив флегматичен и спокоен.
-Гребанный выскочка со своим щенком, - продолжает ворчать Хаш, - Что с Баэлем?
-Его мы тоже не можем найти.
-Обоих потеряли! - председатель перешел чуть ли не на визг.
-Не могу больше держать морок, знаки на полу лишают меня сил, - шипит мне в ухо Безымянный.
Тянусь к пушке, в тоже мгновение Тог и следом Хаш вскакивают на своих местах . Вид у них, словно только что увидели привидение.
-Ты! - Шипит Тог.
Мой пистолет смотрит им в лицо по очереди.
-Выкинули оружие! Быстро!
Охранник, злобно взглянув в черное отверстие ствола, кинул пушку за барную стойку. Раздался звон разбившихся бутылок.
-Как мне его найти! - Тычу пушкой в сторону туши председателя. Толстяк пятится, подняв над собой руки.
-Разве ты еще не понял? - Тог стоит прямо, почти гордо, но движения его осторожны.
-Говори!
Тог было открыл рот, но вдруг раздается выстрел, затем второй. Оба демона падают. Я ошибся, выкинул из расчета охранника, не ожидая такого разворота событий.  Он почти готов спустить курок, и отправить в мой череп свинцовую смерть, но я быстрее. Моя пуля входит ему в ногу, противник падает.
-Кто тебя послал! Зачем?! - Я бегу к нему, держа на мушке.
Он поднимает пистолет, но не пытается выстрелить в меня. Нет. Его цель - собственная голова.
-Нет! - Кричу я. Но тело уже падает, забрызгав комнату мозгами.
-Твою мать!
Я иду к демонам, но и в них жизни не больше чем в охраннике. Меня снова обставили.
Сзади с грохотом вываливается дверь. В комнату вбегает обвешанная амуницией группа зачистки.
Следом за ними пару старых знакомых в костюмах. Один из них оглядывает весь бардак, его губы сжимаются.
-Мы же просили вас! - Чеканя каждый слог, говорит он.
Я не отвечаю, подхожу к трупу охранника и поднимаю его оружие. Как я и думал - точно такой же пистолет как у меня.
Ночной клуб покидаю злым и озадаченным.
-Ничего не понимаю, - бормочу я.
Безымянный лишь разводит руками и задумчиво провожает взглядом группу зачистки таскающую в машины пластиковые мешки с телами.
В кармане резко, как всегда противно заверещала труба.
-Слушаю.
-Алло, это Куц, - слышу из трубки.
-Надеюсь ты объяснишь мне, что только что произошло? - Обрываю я маллека.
-Постой... я не понимаю, что произошло?
-Ой да ладно, не строй из себя не причастного. Ваш парень всех ликвидировал и застрелился сам.
-Этого не должно было случится, он должен был тебя спровоцировать, не больше, - оправдания звучат поспешно, словно компенсируя предшествующую им заминку.
Я лишь хмыкаю, и тянусь пальцем к отбою.
-Постой, не делай глупостей.
-Глупостей уже наделали вы. Мне же нужно всего-то прибраться.
-Ты должен отказаться от своей охоты, ты не понимаешь, в дело вмешалась третья сторона, иначе быть не может.
-Мне похрен на всех действующих лиц этой гнилой постановки, Куц.
-Оставь свою жажду мести, инквизитор.
-Месть? Это не месть, маллек, это и есть моя жизнь. Ты думаешь я вас, бесов, не знаю? Думаешь мне неизвестна ваш голод и стылая пустота? Тысячелетиями вы страдали от этого, так страдали, что готовы лично крошить людей, и купаться в восхитительных но жалких лучах разорванной в клочья человеческой души. Я все это знаю, Куц, я слышу это каждый день в своей голове, я ликую вместе с ним, когда умирает очередная его жертва. И моя к нему ненависть выше и сильнее вашего голода, да черт возьми, я вас всех ненавижу, и я даю своё слово, что истреблю вашу братию до последнего.
Я с такой силой сжал мобильник, что затрещал пластик под побелевшими от напряжения пальцами. Амулет на груди ощутимо нагрелся.
-Если так задумано, то так и будет, - отвечает Куц, - мы уже здесь ничего не решаем.
-Уж ты то точно. Лучше скажи как мне найти эту сволочь.
-Мы его давно потеряли, инквизитор, но если все так, как ты говоришь, то ты его не терял. Жаль что ты не хочешь слушать своего разума, инквизитор. Прощай... и удачи..
-Ха! - но в ответ мне звучали лишь короткие гудки...
-Закончил? - Спрашивает меня Безымянный.
Я не удостаиваю его ответом.
-Пока ты спал, старик сказал: "Вы крепко связаны белым волосом".
-Какого черта? Почему все эти предсказатели вечно так туманно выражаются?
-Нам нужна новая жертва, понимаешь? Ты найдешь её, а значит найдет и он.
-Ну уж нет! Должен быть другой путь, еще одну загубленную жизнь я себе прощать не собираюсь, - протестую я.
-И не придется, если всё сделаешь правильно.
****
Андреев шел вечером домой мимо какого-то ночного клуба, и совершенно неожиданно для себя столкнулся с Александром. Капитан так долго ходил по его следам, что растерялся от столь внезапного рандеву.  Только лишь он хотел выдать тираду, как Саша взглянул на него свирепо, и поднеся палец ко рту, издал характерный и всем знакомый звук:
-Тсссс...
И ушел за здание. Опер постоял еще несколько секунд в замешательстве, глянул на вход в ночной клуб, затем на темный проем переулка в котором скрылся преследуемый им человек, и, не спеша, за ним последовал.
Там, затаившись в кустах он увидел странное. Наблюдаемый им Александр некоторое время стоял возле черного хода клуба, потом дверь открылась и оттуда вышел охранник, затем они вместе отошли в кусты, и Андреев не увидел, что произошло дальше, но из кустов вернулся лишь только охранник ночного клуба, и странной потерянной походкой зашел в здание. Капитан метнулся в те же кусты, в поисках Александра, но с удивлением обнаружил лишь охранника, лежащего без сознания рядом с собственной блевотиной.
Но кто же тогда внутри? Капитан еле сдержался, чтобы не перекреститься.
Опер еще немного побродил по округе, пока черный ход снова не открылся.
-Эй, мужик, тебе чё надо то?
-Я из полиции, - сказал Андреев протягивая удостоверение.
-Да мне хоть из ФСБ, это частный клуб, понял? Вали отсюда.
Капитан хотел было сказать здоровяку о его собрате в кустах, но почему-то передумал, и пошел обратно на улицу.
"Вот же бред, и расскажешь кому - не поверят" - вертелось в его мозгу.
На улице его ждала еще одна совершенно внезапная встреча. Эта была та девушка, которую утром допрашивали федералы в оцеплении двора.
Андреев четко утвердился в мысли, что все происходящее донельзя закономерно, и эта встреча не застала его врасплох. Опер смело подошел к девушке, и представился. Вместо приветствия, она схватила его под локоть и отвела в переулок напротив здания клуба.
-Я искала вас и мне нужна ваша помощь, Игорь. Он в опасности.
-Постойте, кто он, Саша что ли? Что вообще происходит?
-Вам не понять, капитан, идет война, - Сказала девушка опасливо озираясь.
-Какая война, Ольга? Что за бред.
-Не вникайте, Игорь, иначе вы попытаетесь упихать меня в психушку.
Вдруг послышался визг тормозов, и грохот распахиваемых дверей, затем топот тяжелых сапог.
-А вот и кавалерия прилетела, - сказала Ольга.
Андреев оглянулся, всё здание брало в оцепление рать из машин с надписями ФЭС.
-Твою ж мать, везде они, - простонал Капитан...
****
После вчерашнего демарша настроения на ноле, да еще эти кошмары. Всю ночь снились жуткие вещи про говорящих мертвецов, над которыми стоит Баэль с окровавленным ножом, и его глаза снова светятся безумием...
Даже кофе упорно не прогонял остатки всей этой мерзости.
-Вы крепко связаны одним белым волосом, - декламирую я вслух, добивая остатки напитка.
Хочется просто сидеть тут и никуда не бежать, но нечто большее чем долг волоком тащит по этому пути, поэтому я поддаюсь этому порыву и иду в комнату, углубляюсь шкаф и извлекаю на свет божий шкатулку. Несколько минут рассматриваю пакетики с белокурыми волосами.
-Белый волос да? - Раздается за спиной.
Я уже почти привык к его внезапным появлениям, но все же слегка вздрагиваю.
-Это единственный нормальный путь к цели, тебе придется это принять, - уговаривает меня Безымянный.
-Хорошо, что ты предлагаешь? - Я резко захлопываю шкатулку.
-Пойти на охоту, конечно, - довольно улыбается он.
Это тот день, когда выйти на улицу - как нырнуть в ледяной омут. Так странно - ненавидеть смерть и одновременно быть ее аватарой. Боги не дали мне железного сердца, но, подобно Танатосу, требуют срезать с несчастных пряди. Глумливые твари.
Я иду прочь от дома, полностью полагаясь на причудливый маршрут подсознания, сегодня неважно куда идти, этот день - лотерейный билет в шестизарядный аттракцион смерти.
Время - вредная девка, не утруждающая себя постоянством, ровно как я не утруждаю себя часами. Отожгло свои гигаватты полуденное солнце и угрюмо убрело теснить бетонные постройки вдали. Вечер вернул этому городу жизнь, но она пробегает мимо меня, сидящего на скамейке, огибает стороной, нутром чуя - во мне опасность.
-Это твой план, просто сидеть на скамейке? - Первым нарушает наше молчание Безымянный.
-Он ничем не хуже бесцельной беготни. К тому же, в последнее время я истово поверил в судьбу.
-Возможно ты и прав, я ощущаю как что-то меняется вокруг, - Безымянный смотрит в небо, облизывает губы, цокает языком, - звезды спешат встать по местам.
Я не удерживаюсь, и тоже смотрю вверх, и не нахожу ничего кроме бледного силуэта луны и клочковатых облаков. Еще слишком рано для замочных скважин богов, шоу  с подглядыванием будет позже.
-Ты чувствуешь его, - спрашивает Безымянный.
Я качаю головой.
-Такое бывает перед тем, как я выкину жребий. Но после он заставит меня наслаждаться вместе с ним.
Безымянный морщится.
-Не завидная роль.
-Да уж, - усмехаюсь я.
-Дяденька, а почему ты разговариваешь сам с собой, - раздается вдруг.
Я поднимаю голову на звук тонкого голоска. Я озадачен, но скорее напуган - просто не сразу внял насмешке судьбы. Я вижу и отказываюсь поверить - передо мной стоит маленький белокурый ангел. Девочка лет шести - в глазах нет страха, только любопытство.
И в тот же момент я ощутил Его присутствие. Где-то из моего нутра рвался тихий стон отчаяния. Но нет, не ребенок его цель - души детей защищены. Я знаю это, ведь вместе с волной разочарования появляется еще один голос, голос напуганной матери:
-Галя, Господи, отойди от него!
Я смотрю на нее, как она хватает свою дочь, как испуганно пятится, инстинктивно чувствуя клокочущий во мне алчный восторг. Никогда еще он не был настолько силен во мне, так что я целиком разделял страхи этой женщины. Я боялся себя, своих скрюченных в спазме рук, своего перекошенного от напряжения лица, и своих собственных чувств и мыслей.
Женщина, по-прежнему пятясь и озираясь спешила покинуть двор. Тем временем мир вокруг неумолимо менялся, я почувствовал знакомую вонь.
-Темнеет слишком быстро, и люди куда-то все исчезли - замечает Безымянный, - смотри.
Он показывает на угол дома, и я увидел злобно светящиеся знаки на торце.
-Я должен бежать за ней.
-Не спеши, она и так напугана, ты только сделаешь хуже если будешь преследовать ее как какой-то маньяк, - остерегает меня мой спутник.
-К дьяволу осторожность!
Девушка с ребенком почти достигли торца следующего дома, их было видно в тревожном свете экрана мобильного.  Помощь не придет, как не звони - говорили мне мерзкие знаки вокруг. Мы угодили прямо в расставленные сети...
Девочка начала хныкать, затем реветь во весь голос. Я перешел на бег.
В этих проклятых сумерках, где любой свет глох как в тумане, я услышал женский вопль отчаяния, он резанул по мозгу как скальпель.
-Мама! - Зовет девочка, одиноко стоящая на мостовой. Но матери не было, лишь телефон брякнул по асфальту.
Мне на перерез кинулся силуэт. Рефлекторно выхватываю пистолет, но это оказывается перепуганный Андреев.
-Какого хера..?! - Вопрошает он.
-Некогда объяснять, присмотри за ребенком, - бросаю я, и кидаюсь в погоню в неизвестность.
Из-за врожденной трусости или циничного прагматизма - но насилие, обычно, ютится в темных, безлюдных лабиринтах города, вдали от людских глаз, среди теней и древнего страха. Теперь и мой враг скрывается в изломах глухих от старости кварталов.
Но я не потерял след. Он смрадным шлейфом ведет меня словно голодного, одичавшего пса. Тащит сквозь бетонные джунгли.
Я не могу позволить себе еще раз опоздать.
Погоня прекращается внезапно. Мой враг стоит гордо, не скрываясь, зажав одной рукой свою жертву, а второй приставив к ее горлу нож. Я судорожно перевожу сбившееся дыхание, наблюдая, как лезвие оставляет тонкие царапины на ее прекрасной коже. Я впитываю ее страх, пытаюсь найти силы в ее отчаянии, невольно ровняя себя со своим визави.
Вся сцена безмерно веселит князя демонов - по лицу его гуляют волны азартного безумия. Воображение невольно накидывает на него зловещую маску из того сна.
Я снова бросаю взгляд на бедную девочку, чья жизнь сейчас лишь игрушка в руках этого отродья.
-Прекрасная ночь, не так ли, дружище? - Издевательски произносит он.
Нож оставляет новую кровоточащую царапину на шее девушки. В ее глазах страх вспыхивает сверхновой.
Я молчу. Я не хочу разговаривать с мерзостью на людском языке. Пуля - единственное искупление.
Звук взведенного курка не производит на моего противника впечатления. Лишь его проклятая ухмылка принимает особенно самодовольный вид. Противоестественное возбуждение сотрясает тело демона. На белой коже появляются все новые и новые царапины.
Ее боль - моя боль.
-Отпусти её. Она тут не причем.
-Все причем, разве ты не понимаешь? Все это задумано, и проиграно до рождения звезд, - кричит демон, размахивая ножом, - от начала и до конца.
Едкий пот стекает по моему лицу. Защипало глаза.
Мой палец медленно давит на спуск. Но Баэль опережает меня. Сталь рассекает ее гортань. Кровь алой лентой брызжет на асфальт.
В моей глотке застревает древний звериный рёв. Но пальцы не слушаются меня. Воздух сгущается до вязкой массы. Реальность теряет четкие очертания. Время умерло вместе с ней.
Ее тело неестественно медленно валится на землю, небрежно откинутое демоном. Потухающая жизнь в ее глазах навсегда останется очередным моим личным кошмаром.
Князь наслаждается мгновением, я чувствую, как он упивается смертью.
-Ты не принимаешь свою суть, как и все вокруг. Мои братья - снедаемые собственными амбициями. Люди - слишком озабоченные своими бессмысленными жизнями. Пастухи-неудачники среди стада баранов. Тысячи лет в холоде Бездны, и вот я здесь - рожденный из боли, ты открыл мне глаза.
Переступив через тело своей жертвы, князь медленно двигался ко мне, пока произносил свой монолог.
-Есть один миг, когда отступает голод, когда экстаз наполняет мозг. Да. В этот миг я Бог, как видишь. Даже время слушается меня.
Баэль с наслаждением трется лбом о ствол моего пистолета. Я прилагаю все силы, но тело не слушается. Пусковой крючок остается недвижим. Бессилие приводило меня в отчаяние.
-Надеешься на приход своего воображаемого друга? Он не придет. Ты не заметил знаки вокруг этого места. Они не пустят сюда строптивых призраков.
Князь захихикал.
-Для этого мне пришлось одолжить пару интересных личностей в том храме. Они отлично заработали свою смерть. Всё случилось именно так, как и должно было случиться. Неужели ты вздумал победить Бога? Почему ты не внял моим урокам, брат? Мы одно целое. Вместе...
Я слышу выстрел.  Что-то сильно толкает Баэля в правое плечо, валит его на асфальт.
Время тут же обретает свободу.
-Потому что, я не хочу таких богов, - говорю я.
Князь тянет ко мне свою руку, шипит проклятия на нечеловеческом языке. Пуля пробивает его ладонь, и входит в череп. Баэль дергается и затихает.
Силы покидают меня. Ноги подкашиваются, и я падаю на колени. Противоречивые ощущения затапливают мой разум - хочется рыдать и смеяться одновременно. А еще мне хочется умереть.
Я смотрю на мертвецов вокруг, ими усеян весь проулок. Прошлое, будущее и настоящие - везде трупы. Сотни тел, знакомых и не знакомых.
Мир приходит в движение. Словно распадается на миллионы копошащихся насекомых. Где-то на краю ойкумены я вижу двух бегущих людей. Они что-то кричат, но их крик тонет в гуле роящихся мух. Горизонт растягивается под действием неведомой силы, унося от меня моих спасителей.
Сквозь жужжание, я слышу, как мертвый Баэль шепчет мне уже синеющими губами:
-Ты пойдешь со мной.
Грудь обжигает, я хватаюсь за медальон. Он горячий как раскаленный металл, кожа руки с шипением дымится. Амулет рассыпается черным пеплом, оставив от себя свою копию, выжженную на моей ладони. Боль не приносит порядка в мое безумие. Даже Антакарана бессильна. 
Мир вращается водоворотом образов, и бегущих уже не видно из-за его пределов. Я узнал их - это были Андреев и Ольга.
Это их выстрел, понимаю я безразлично. Но забвение - это всё, что я сейчас хочу. Я со всей силы бью по окровавленному асфальту. Бью снова и снова, не жалея рук. И мир, уступив моему гневу, рассыпается битым стеклом...
***
На утро Андреев торчал с Ольгой в машине возле дома Александра.
-Я с трудом тебе верю, - сказал Капитан, поглаживая небритое и уставшее лицо, - на мой взгляд все и так ясно - Александр полный псих и убийца, которого почему-то покрывает ФЭС. А ты в добавок темнишь, и не говоришь и половины.
-Потому, что ты мне тогда вообще не поверишь. Саша единственный кто сможет хоть что-то сделать. Скоро все будет ясно, - Ольга говорила так, словно перед ней был трудный ребенок, а не бывалый следователь убойного отдела.
Андреев тяжело вздохнул.
-Ну хотя бы ты мне записки кидала под именем Старик? - Поинтересовался Капитан.
Ольга отрицательно покачала головой.
-Бред какой-то, - проворчал опер, - Арестовать бы вас обоих...
-Тссс, он выходит, - прервала его Ольга.
Александр побрел по улицам словно бесцельно, обходя улицы без всякой логики. Пока под самый вечер не уселся на скамейку.
-Ну и? Так и будем смотреть, как твой суженый дзень ловит? - Съехидничал Андреев, через пол часа наблюдений.
Ольга, кинув выразительный взгляд на опера, не ответила.
Тем временем к наблюдаемому подошла девочка с женщиной. Между ними что-то произошло, девушка проявила явные признаки беспокойства и даже паники. Капитан рефлекторно напрягся,  и приготовился к рывку. Но он не заметил как улица вокруг медленно изменилась, лишь через мгновение он почувствовал тревогу. Снаружи резко и неестественно потемнело, сердце капитана отчаянно забилось в цепких когтях страха, казалось, что все ужасы его детства и зрелости поднялись из глубин сознания и приобрели форму в реальности.
Ольга тихо вскрикнула, чем привела Андреева в чувство. Он приоткрыл дверь и вышел в вязкие, холодные сумерки.
Девушка с дочкой были недалеко, опер видел как женщина пытается кому-то позвонить с сотового. Александр бежал ниже по улице вслед за этой парочкой. Капитан достал пистолет и метнулся ему на перерез - в этот момент ему было все ясно. Но что-то пролетело мимо темной массой, Андреев резко остановился от женского крика, и звука упавшего на асфальт телефона. Затем заголосил ребенок. Ее матери не было видно.
-Какого хера?! - Удивился опер.
--Некогда объяснять, присмотри за ребенком! - Рявкнул пробегающий мимо Александр на опешившего опера.
Надо отдать должное реакции Капитана, он более не колеблясь подбежал к плачущей во всё горло девочке, и начал ее утешать.
Вслед за Александром побежала Ольга, кинув на последок:
-Ты слышал его!
И скрылась в проулке.
Девушка будучи человеком хорошо натренированным, бежала ровно, хоть неестественный страх и пытался сковать ее движения, сбить с ритма, превратить мышцы в безвольную вату. Но страх за Сашу был сильнее, он подстегивал её словно плети работорговцев.
Сам город казалось ополчился на нее - некогда родные, уютные переулки, ощетинились и словно увеличились в размере нещадно петляя между домов. Девушка не понимала куда бежит - ее направляли судорожные удары сердца.
Неожиданно она вылетела пустырь между домами.
Александр стоял вытянув перед собой пистолет, а тот второй стоял перед стволом почти в упор. Почему-то Саша не мог никак пошевелится, он словно окаменел.
-Неужели ты вздумал победить Бога? Почему ты не внял моим урокам, брат? Мы одно целое. Вместе... - Донеслось до Ольги.
Девушка на вскидку выстрелила в противника. Пуля щелкает его в плечо и валит наземь. Почти сразу же раздается второй выстрел, и мерзко шипящий злодей затихает.
Александр падает без сил, девушка едва успевает его подхватить.
Со всех сторон слышится визг колес, и девушка с мужчиной на руках оказывается в центре слепящего света трех машин.
-Отойди от него! - Раздался знакомый голос.
-Фелл, это ты, драный падальщик! - Кричит девушка в сторону невидимых из-за яркого света людей.
Фелл лишь повторяет свое требование. До Ольги доносится звук передергиваемых автоматных затворов.
Девушка с вызовом встала.
-Все с ним будет хорошо, женщина. Не нарывайся!
Ольга лишь харкнула в их сторону.
Вдруг кто-то входит в круг света. Это оказываются два крупных жлоба, они пытаются оттеснить девушку от  лежащего Александра. Раздается выстрел, и один из них падает. Из пистолета Ольги идет дым.
-Твою мать, выруби её! - Второй амбал бьет девушку наотмашь. Яркой вспышкой взрывается в голове Ольги этот удар, и сознание ускользает от неё.
Андреев приезжает на место, когда Фелл и его команда уже погрузили тело Александра в машину и всё, что застает опер - это свет задних габаритов и визг шин. Он кидается к девушке на помощь, и замечает краем глаза неподалеку два тела. Одно из них принадлежало матери ребенка.
Андреев коротко выматерился,  бросив взгляд на машину, на заднем сидении которой сидела заплаканная девочка.
Пытаясь привести девушку в чувство, он уже не обращает внимание на кишащие вокруг машины с надписью ФЭС на борту, а только орет:
-Позаботьтесь о ребенке, суки!
***
Путь кончается так или иначе, мне уже не решить прошел ли я его, или кубарем слетел в бездну. Я один в этом мире, где среди мягких стен камеры я лишь звук среди шороха. Чего стоит вся боль, кроме уверенности, что ты все еще человек, лежащий на столе под пристальным взглядом стеклянного бога?
Мое тело больше не мое, оно отказывается подчиняться безумию, пальцы скребут обивку, легкие судорожно выталкивают крик, сквозь сведенное спазмом горло. Поднимаю глаза вверх, я так хочу увидеть небо, сказать творцу:
-Этого ты хотел от меня, сука! Этого?
Но в этих стенах лишь один бог - его глаз смотрит из-под потрескавшегося потолка, мерцая линзой и тусклым красным огоньком.
-Ты не один, - слышится мне.
Я не могу разобрать грань между реальностью и бредом, безумие словно прибой накатывает, стремясь забрать меня в небытие, но этот голос мне знаком.
Силуэт Безымянного еле угадывается в темном углу. Его голос полон сожаления врача оглашающего приговор. Тянусь к нему, ломая ногти и царапая старый дерматин обивки пола. Пытаюсь подняться, медленно, неимоверно тяжело, но получается.
-Не утруждай себя, - снова говорит мне призрак, - в геройстве нет необходимости. Сядь.
Я оглядываюсь, но вокруг уже нет прежних стен. Я узнаю новые декорации - это кабинет где меня допрашивал Андреев. Свет выключен, и лишь настольная лампа срывает с окружающего покровы тьмы.
-Садись, - настойчиво говорит голос.
-Где я? - в горле пересохло, и мне с трудом получается это сказать.
-Это уже не важно. Гораздо важнее, куда ты пойдешь дальше.
На свету появляется  стакан воды, я хватаю его и жадно пью. Вода приносит облегчение. Мне кажется, что тело вновь слушается меня.
-Не беспокойся, - слышу я с той стороны стола, - это всего лишь иллюзия.
-Какой у меня выбор?
-Уйти, - выбор только уйти, но куда - вопрос отдельный. Торквемада отправил своего демона в небытие, я же не хочу быть убийцей. В тебе больше человеческого, чем в иных людях.
-Значит ты...
-Да. Что-то уберегло меня от той дороги, которая теперь стоит перед тобой. Мне в любом случае осталось только вернуться, но я не хочу, чтобы уходил ты. Только не так.
Безымянный показывается в свете лампы, я равнодушно наблюдаю свое лицо.
-Я устал, чертовски устал, - отвечаю я.
-Я знаю. Но ты нужен нам.
-Делай как знаешь.
-Хорошо.
И лампа со щелчком погасла. Мой маленький мир погрузился во тьму...
***
Маллек смотрел на монитор уже который час, он уже запомнил все детали помещения по ту сторону камеры. Стены и пол обитые подушками из дерматина были все в трещинах и потертостях, часть порваны и из них торчали поролоновые внутренности. Помещение не сильно изменилось за те несколько часов, как они привезли туда этого несчастного человека, у которого едва хватило сил в своих муках распотрошить лишь пару этих подушек.
“Что здесь было? Сумасшедший дом?” - Думал Куц, а вслух сказал:
-Здесь его держали все три года?
-Да, в соседней камере, - ответил Фелл сонным голосом из-за спины.
-А как он сбежал?
-Черт его знает, - раздраженно прорычал магистр.
Куц снова посмотрел на монитор. На экране человек царапая покрытие пола полз в сторону темного угла. Маллек прибавил громкость и услышал как подопытный что-то бормочет в бреду и пыхтит пытаясь встать.
-Он с кем-то разговаривает.
-Да нет, - ответил Фелл.
Куц услышал как магистр встал, и как противно хрустнули его суставы, когда тот решил размяться.
-Его псевдоличность распадается, мы слышим бред сходящего с ума, не более.
-А что потом? - Маллеку было и правда интересно.
-Когда все кончится? Не знаю, возможно, останется лишь оболочка - овощ. Человеческая история говорит, что Торквемада прожил еще долго после того, как убил своего дуала. Но черт ее разберет, эту человеческую историю - в книжках фантастов и то порой больше правды.
Тем временем человек на экране рухнул и остался лежать без движения. Маллек и магистр почувствовали мощный всплеск энергии.
-Вот и всё, - сказал Фелл разочаровано, - Возможно, мы так и не узнаем, их тайну
-Они ведь были лучшими друзьями, - заметил Куц, - может быть виновата эта крепкая связь душ. Матрицу князя просто разорвало на две половины.
-Верно. Ты предлагаешь при отборе кандидатов на инициации избегать людей с сильной духовной связью?
-Я вообще предлагаю брать людей неприкаянных, никому не нужных и интегрироваться в человеческую общность.
Фелл обидно расхохотался.
-В какой заднице тебя породили, дитя? Неужели ты настолько наивен, что думаешь об этом всерьез?
Договорить он не успел, послушался грохот. Маллек кинул взгляд на монитор - комната наблюдения была пуста. Фелл тоже все понял - его зрачки, пожалуй впервые, расширились от испуга. Тот час же раздался еще один грохот, дверь, ведущая в коридор, взорвалась тысячами щепок.
Куц ощутил, как щепки посекли ему лицо. В дверном проеме сквозь завесу из пыли и дыма он увидел их пленника.
-Он прав Фелл, это единственный верный путь для вас, - сказал он.
В человеке ощущалась сила, родственная силам маллека и магистра, но в тоже время иная, и самое страшное - она работала в этом мире, где изгнанники не имели возможности ей пользоваться.
-Какого... - начал, Фелл, но пленник вскинул руку и магистра отшвырнуло к стене.
-Молчи, демон. С тобой нам не о чем разговаривать. Вы думали, что всегда будете безнаказанно паразитировать в нашем мире?
Магистр, покачиваясь встал, держа перед собой пистолет.
-Не тебе нам мешать, - рявкнул он, спуская курок.
Раздался выстрел. Резким взмахом руки пленник словно откинул пулю, та, на прощание взвизгнув, рикошетом разбила монитор. Куц заметил злую усмешку на лице человека, после чего из его руки вырвалось пламя и поглотила магистра. Фелл отчаянно заорал и беспорядочно забегал. Когда он оказался слишком близко к пленнику тот пнул его и магистр, упав, затих.
Куца скрутила тошнота от запаха горящей плоти, он из-за всех сил постарался подавить эту реакцию, желая достойно встретить свою смерть. Но убийца не спешил.
-Чего ты ждешь? Меня же ты тоже хочешь убить. Я же демон! - Крикнул маллек.
Человек подошел, положил на плечо руку и сказал:
-Не важно где ты родился, важно как ты живешь. Помни об этом, демон.
На последнем слове он усмехнулся и резко развернувшись, послал в выбитую дверь мощный поток огня. В здании начался нешуточный пожар.
-Уходи, - бросил он на прощание растерявшемуся маллеку.
На улице стоял ранний вечер, приятно пахло летом и дымом. Александр сбежал по ступенькам, словно не мог поверить, что снова обрел свое тело. Где-то на краю души заворочалась беспокойно его новая сущность.
-Ничего, - обратился он к ней, - сколько лет я был вообще без тела, привыкнешь.
Возле крыльца уже стояла черная машина с синей мигалкой. Возле нее стояли два человека в цивильных костюмах и очках. Александр рассмеялся.
-У вас, ребят, совсем плохо с фантазией.
Ему не ответили.
-С этим что? - Сказал тот, что стоял справа.
Саня узнал его - этот человек вытащил их из допросной Андреева.  Он повернулся в сторону взгляда и увидел там Куца, стоящего на ступеньках на фоне горящего здания.
-Пусть подумает над уроком. Закурить есть?
Ему подали сигаретку, Александр подкурил ее прям от пальца и смачно затянувшись выдохнул терпкий дым. В глубинах сознания недовольно заворочался демон.
“Прости, дружище, но я три года этого ждал”, - подумал Александр, и сказал охранке:
-Поехали.
***
На фоне горящего здания, солнце в багровых одеждах уходило на покой. Пахло хвоей, прелой листвой, легкий запах гари служил лишь острой приправой в букете лесных запахов, окружающих тройку людей. Двух мужчин и женщину.
-Как символично, - сказал первый, смотрящий на закат и горящий корпус бывшей психбольницы, а ныне закрытого частного пансионата.
Он повернулся к остальным, в расстегнутом вороте рубашки мелькнул небольшой крестик на цепочке. Никто не прокомментировал его реплику.
Где-то снизу, от здания раздался звук захлопывающихся дверей автомобиля, затем троица услышала, как завелся хорошо отлаженный мотор.
-Они так и остались непокорными, - сказал второй мужчина, подходя к уступу. В свете закатного солнца блеснули очки. Мужчина резким жестом поправил их на носу, провожая взглядом удаляющийся черный автомобиль.
-Пусть лучше останутся непокорными, чем покорятся изгнанникам, Иеремиил, - женщина вышла из тени, и встала между мужчинами.
Названный Иеремиилом с нотками высокомерия хмыкнул.
-Гордыня не ходит благими тропами, друг мой, равно как и слепая покорность, - задумчиво произнес первый, теребя в руках свой крест из слоновьей кости - грубый и изящный в своей простоте одновременно.
-Так мы потеряли Люция, лучшего из нас, - сказала девушка с нотками скорби в голосе.
Она куталась в накидку из грубой коричневой ткани, но после своих слов скинула ее с головы, обнажив необычные белоснежные волосы.
-Что этот сын бездны там делает? - Воскликнул Иеремиил, глядя вниз на дорогу.
-А, это юный маллек, удивительно, что инквизитор его пощадил, - во взгляде мужчины с крестиком, несмотря на тело юноши, блуждала рассеянность древнего старца.
-Он нас видит? - обеспокоился Иеремиил.
Человек снизу внимательно всматривался в подступающий к самому склону лес.
-О нет, не может, но что-то чувствует.
-Я освобожу его душу, - очки яростно блеснули в багровом свете заката.
-Нет. Его роль еще не закончена. Не забывай, мы лишь наблюдаем за игрой, а не играем.
-Боже, как же я скучаю по старым временам, - вдруг раздался из-за их спин старческий голос.
Все трое резко развернулись, увиденное ими удивило их до бледноты.
-Люций? - Первым нарушила молчание девушка с белоснежными волосами.
-Он самый, - Люций еле переставлял ноги, тяжело опираясь на грубую, но прочную палку, отполированную до блеска его сухими старческими ладонями.
Старик, не отрываясь смотрел на девушку своими незрячими, затянутыми бельмом глазами.
-Ты даже здесь красива, - сипло прошептал он.
Девушку заслонил Иеремиил.
-Что ты делаешь здесь, предатель? Ты вне планов.
Старик остановился, и зашелся в смехе.
-Планы, великие замыслы Отца! Вы до сих пор так наивны, братья мои, как был наивен я, когда уходили за мной целые легионы - сюда, в план смертных, умирать и надеяться на то, что Отец одумается. Но лишь когда вы и люди вместе выкинули нас в холодные пустыни дна мира, о да, лишь тогда я всё понял. Отца нет. Все эти скрижали, послания, туманные пророчества - всё это выталкивала под вечный свет лишь наша собственная природа, точно так же как людская толкает их на поиски Бога. Но ни вы, ни они, ни даже те, кто последовал за мной в изгнание, не знают одной маленькой вещи.
-Уходи, ты сеешь свои семена в камни, - сказала девушка.
-Ха, я уйду, доживать свой век среди моего Бога, я умру, как будет умирать он. Миллионы раз. Вы – всего лишь повитухи, вот они, - старик показал палкой в сторону невидимого отсюда города, - им предстоит еще родиться, через боль и страдания, через глупость и смертные грехи. Они, люди - вот наш Бог...
И старик ушел вглубь леса, оставив озадаченную троицу наедине с надвигающейся ночью.
***
“Женщина остается женщиной. А любовь доводит это до абсурда”

Звук отдернутых штор должен был разрезать полумрак комнаты, но нужного эффекта не получилось - утро оказалось пасмурное. Саня прищурившись смотрел на плотный облачный покров. Его размышление прервал шорох ткани из-за спины.
Ольга сладко потянулась на кровати. Зевнула, по-детски приставив к губам кулачок.
-Доброе утро, - сказал Александр.
-Доброе утро, - ответила девушка, приподнимаясь на локтях.
Край одеяла не удержался и упал, обнажив ее грудь. Александр слегка улыбнулся.
Девушка до сих пор не могла привыкнуть к разительным переменам, произошедшим с этим человеком. Но сейчас, когда он улыбнулся, в его глазах вспыхнула хорошо ей знакомая боль. По спине пробежали предательские мурашки, хотелось схватить этого человека и целовать, целовать, и этим хоть как-то успокоить черный огонь.
-Мне пора, - нарушил он тишину.
Ольга огорченно сжала губы, взяла со спинки стула его рубашку и одела.
-Ну правда, звонили из Службы, - он требовательно протянул руку.
Рубашка была снята и возвращена владельцу. Девушка привлекла Александра к краю дивана, обняла его за пояс, прижавшись щекой к животу, и слушала, как эхом стучит его сердце.
-Не хочу тебя отпускать, - прошептала она.
Мужчина вздохнул, мягко отстранился, и, застегиваю рубашку, сказал:
-Я не он, ты это понимаешь? Его больше нет.
Ольга кивнула. Александру не нужны были слова, чтобы прочесть по одному лишь взгляду, то, что она сказала следом:
-Он жив, вы одно целое.
Александр сел на краешек дивана.
-Эх ты, шпионка, - сказал он, и погладил девушку по щеке, нахмурился увидев ссадину у нее на лбу:
-Не болит?
Девушка мотнула головой.
-Хорошо.
Ему потребовалось еще минут десять, прежде чем он покинул ее дом.
Еще полчаса он добирался до городского морга. Его сразу же встретили люди из службы, провели через запутанные полуподвальные коридоры, вывели к холодным алтарям этого храма смерти.
Тело лежало на каталке прикрытое бледно-голубым бумажным покрывалом. Александр открыл его лицо. Глаза мертвеца были открыты, в остановившемся взгляде не читалось ничего - ни муки, ни облегчения - одна космическая пустота.
Чуть выше, ровно между бровей зияло пулевое отверстие.
-Плохо, что так вышло, - сказал Александр, заботливо закрыв мертвому веки рукой, - Прощай, старый друг.
За спиной кто-то деликатно прокашлялся.
-Жаль, что я не могу оживлять людей, - громко сказал Александр, не оборачиваясь.
-Зато в ваших силах предотвратить новые жертвы, - ответил человек за спиной.
-Служба поразила меня своей прозорливостью, но где вы были, когда были так нужны?
-В нашей осведомленности нет ничего необычного, за вами плотно следили и нам очень помогал некий осведомитель. Он же потребовал не вмешиваться в ваш конфликт.
-Если бы не капитан, это я бы лежал сейчас здесь.
Александр, наконец оторвался от умершего и посмотрел на человека из службы. Костюм, казалось, был тот же - темный, но обыкновенный, безликий. Лицо у хозяина костюма было такое же - невыразительное, пресное, без запоминающихся черт.
-Возможно, осведомитель знал о таком ходе событий.
-Я заинтригован. Кто он?
-Он всегда подписывался как “Старик”.
Александр хмыкнул. Не прост старик, ой как не прост.
-Он тоже из этих, - Александр уже двигался к выходу, когда сказал эту фразу,  но вдруг остановился, - рекомендую Андреева и девушку все же завербовать, тем более они уже в курсе происходящего, - сказав это, он снисходительно похлопал агента по плечу, и оставил его одного.
На улице зарядил нудный дождик. Город словно окатили серой краской, превратив его в унылое, дышащее холодом безликое существо. Александр шел в сторону городского кладбища, смотря на лениво ползущие автомобили, на понурых, придавленных непогодой людей, и дышал свежим очищенным от городской пыли воздухом.
Купил дюжину цветов у сморщенной бабуси перед входом на кладбище, зная, что сильно переплачивает. Впрочем, это его ни капельки не волновало. Он долго петлял среди старых облупленных оградок, мраморных монументов и стальных крестов, в поисках последнего пристанища своей жены. Там он положил цветы на ее могилу - двенадцать белоснежных хризантем на черную смолянистую от влаги землю. В щель между крестом и табличкой он вставил фотографию, ту что они нашли в квартире его обезумевшего друга. Вернее в квартире того, кто был ему некогда другом, а потом ставшим безумным князем демонов...
Хрупкое благополучие сломалось из-за стопки случайностей, которые словно следы на мокрой земле оставляла за собой смерть все эти долгие три года.
-Я скучаю, - сказал Александр одинокой могиле.
Залез во внутренний карман плаща, и вынул блестящую фляжку полную коньяка. Выпил. Молча. Смахнул некстати навернувшуюся слезу и, сев на скамейку, закурил.
Дождь капал на букет цветов, на помятую фотокарточку, он забирался ему за шиворот и мочил сигарету. Он был как надоедливый, но верный друг.
“Хороший день для поминок” - подумал он, и вдруг услышал скрип калитки.
-Мне жаль, что так получилось, - сказал вновь прибывший.
-Не лги ни мне ни себе, маллек. Ты не можешь чувствовать то, чего не знаешь.
Куц молча сел рядом. Протянул руку в сторону могилы и положил туда две желтых лилии. Александр с неподдельным удивлением смотрел на это, было видно, как расширились его зрачки. Он посмотрел на демона, на своего врага, разрушившего его жизнь, увидел, как тот морщится от дыма сигарет, на тоску с отблесками пустоты в его глазах и поспешно потушил сигарету.
-Я в тебе все же не ошибся, - сказал он, и отхлебнул из фляги.
Тем временем дождь припустил сильнее. Кто знает, может он и смоет всю накопившуюся грязь...
***
«Какое согласие между Христом и Белиалом?» (2Кор.6:14-15);

В беспросветной тьме пустоты, в изломах спирали, где нет места для человеческих понятий о пространстве, где холод и перманентный голод вращают само время, князь демонов Велиал раскинул свое тело по сектору. Он словно ловчая сеть паука, ловил крохи энергий, которые приносили в дань его подданные. Он размышлял, и весь его дух был направлен в верхние миры, где все живое процветало, а не тлело.
Великая игра шла своим чередом, и Время служило для нее доской, а распотрошенной Истории была отведена роль разменных карт. Чудовищно мелким на фоне ее масштаба ощущал себя Велиал, взирая на конвульсивную суету Спирали.
Стадо Изгнания бродит под ногами, ища выживания, и уже настолько прониклось этой идей, что не смотрит более вверх, кроме как на пищу. Порча поразила его паству. Порча, которая заставила Люция признать свои ошибки, и умереть для Спирали навсегда.
Велиал заворочался в своем секторе, сущности сородичей почувствовали его волнение, и в усиленном темпе продолжили кормить своего хозяина.
Фелл поплатился своей жизнью, он не мог измениться. Надежды князя небытия питались не рабами вокруг, не живительными глотками энергии с плана смертных. Нет. Маллек Куц тешил их. Недаром князь бережно растил эту молодую сущность бездну циклов подряд.
Игра больше не требует их мученического существования, бунт Люция был необходим, он случился бы даже без него. Денница просто стал аватарой истории.
Все идет, как и было предначертано. Стадо пора возвратить домой.