Старухи с нашей улицы. 3. Чаепития и последствия

 
 Мадина находчивая, когда дело касается служения нежеланным людям! Мама, смеясь, рассказывала историю о том, как в начале бабушкиной замужней жизни одолели ее гости из родной деревни. То и дело в базарный день заезжают в Бураево и заходят, человека по три-четыре, а то и больше, сколько в конной подводе оказалось. Как не зайти, землячка же! Чаю попить, поговорить надо, до деревни путь неблизкий, хочется передохнуть. Но народу в той деревне много, а Мадина одна! Раз приняла гостей, другой, а на пятый раз усадила их за стол, сама самовар взяла, трубу к нему приставила как положено, а огонь-то не развела. Сидят гости дальние, ждут, когда чай закипит, дождаться никак не могут. Пришлось им уезжать несолоно хлебавши.
Но своих, любимых, бабушка угощает как положено. Чай всегда свежий-свежий, густой, как заячья кровь.

Вот она сидит, держа пятью пальцами под донышко блюдце с чаем. На столе белый хлеб, мармелад в стеклянной сахарнице с крышкой, колотый сахар, белоснежный и искрящийся на ярком свету, домашнее масло. Я прихлебываю чай, как следует его заедая. А бабушка закрыла глаза и как будто забылась. Через мгновение она смотрит на меня и говорит со сдержанным восторгом:
- И в каких только краях я  не побывала! Поспала и сон видела!

Нас изумляла эта бабушкина особенность на три-четыре секунды уснуть и тут же пробудиться. Происходило такое чудо всегда только за столом, только за чаепитием и обходилось абсолютно без происшествий. Сама она смеялась:
- Как-то вздремнула, пока наполняла чашку чая из самовара! Так хорошо выспалась!
Во всяком случае, ни разу бабушка не пролила чай мимо. Напившись, она заглядывает в заварочный чайник и начинает меня уговаривать:
 - Кызым*, самый вкус остался! Давай-ка еще одну чашку выпей!
Я поддаюсь на уговоры. Теперь уже мне не страшно даже на ночь напиться лишнего, я знаю, что в любом случае добегу до железного ведерка под рукомойником, куда нам разрешено справлять свои маленькие дела ночью. Не то что раньше! Бывало, не успевала… Больше того расскажу.

Как-то бабушка уехала в гости на пару дней, а тетка, тогда еще жившая дома, выпросила меня у мамы. Видите ли, она тоже боится спать одна. А я виновата, что она меня вовремя не подняла? Спросонья понять ничего не успела, открыла глаза - стою в своем доме посреди зала, в мокрых штанишках, а тетка возмущенно выговаривает за меня маме и папе. Сгоряча тетка поставила меня прямо на круглый стол посреди зала, под люстру, предмет гордости  мамы, прямо на розовую китайскую скатерть с птицами и цветами, что было уже совсем кощунством! Кипя гневом, она ушла досыпать к себе в мокрую, по всей видимости, постель, а я, блудная дщерь, была безропотно принята и обогрета родителями.

После этого случая только раз со мной повторился подобный конфуз, когда я промерзла, играя на улице, и никак не могла застывшими руками стащить две пары широченных бумазейных штанов, сшитых мамой на настоящей зингеровской машинке. Мамины опасения, как бы ее старшая дочь не обмочила объятия суженого, когда придет время, не подтвердились. А ведь бабушка, между нами, уже готовилась к худшему! И было отчего.
Купленный нашими родителями домик был и маленький, и старенький. Одно из его окон выходило на улицу, два смотрели на верхний конец, как называли часть села за речкой. Там находилась МТС, куда мимо нас проезжали трактора. Стоило только услышать отдаленный гул трактора от первого окна, как я в ужасе начинала заталкивать сестренку Эльзу в запечье, в маленький темный закуток с умывальником. Сестренка толком еще не умела ходить и непонимающе смотрела на меня, а я изо всех сил старалась ее уберечь от страшного гуденья и лязга, который исторгали тяжелые железные махины. По мои ногам бежал горячий ручеек, но зато мы за печкой были живы!

Бабушка отчасти была виновата в моем мокром грехе, так как оставляла нас, маленьких, на произвол судьбы. Возможно, поэтому и решила принять меры. В один прекрасный будний день, когда родители ушли на работу, она привела соседку Хуснижихан, чтобы «отлить страх» мне, горемычной. Меня посадили посреди комнаты на стул, и бабки начали таинство. Бабушка обычно верховодила, но Хусни оказалась более осведомленной в колдовских делах. Она разогрела на плите свинец, расплавила его, затем стала тоненькой струйкой выливать его в ковшик с холодной водой, который бабушка держала прямо над моей головой. Наконец, Хусни торжествующе проговорила:
- Трактор! Видишь, жингэчэй, трактора она пугается!

Бабки произносили «тырахтыр», но я поняла. Непонятно было другое: как они могли расплавить фольгу? Блестящие обертки от чая меня привлекали. Но я понимала, что их не превратить в жидкость.
Дело объяснялось просто: свинец и фольга на татарском языке звучали одинаково - кургаш. Вот это меня и запутало. Расплавляли бабки не фольгу, разумеется, а прибереженный кусочек свинца - многоразовый реквизит "гадалки" Хусни. «Отливание страха» напоминало гадание на кофейной гуще: какой силуэт образуют капли свинца в воде, тот предмет и являет собой средоточие страха у напуганного.

Стала ли после этого бабушка больше нянчиться с нами в отсутствие родителей, не могу сказать. Трактора бояться я как-то незаметно перестала. Соседка Хусни поддержала свой авторитет этим гаданием. А бабушка лишний раз подтвердила, что ей изначально были присущ талант врачевателя! Легендарную историю о ее медицинском подвиге я, конечно, знала только со слов мамы, но впечатляла она сильно. Об этом впереди.