Русская леди Гамильтон

Последнее время много говорим о «защите исторической правды». Даже внесли соответствующую поправку в Конституцию. Но любой разумный человек понимает, что история всегда была и всегда будет политизирована. Войну 1812 года и Бородинское сражение французский и русский историк, а тем более "политик-патриот" опишут по-разному. И любой раздел Польши австрийский, прусский, польский и российский историки опишут тоже по-разному. Может быть только Иосиф Флавий, который вначале был израильским полководцем, а, попав в плен, стал римским историком, свои "Иудейские войны" написал объективно? И то вряд ли. Да и в одной стране, например в России, Пётр l для "западников" великий реформатор, «прорубивший окно в Европу», для славянофилов-консерваторов тиран, строивший рай для дворян на костях простого народа, а для  старообрядцев, вообще, реальный антихрист. Профессиональный историк, изучая документ, после того, как установит его аутентичность, всегда старается определить в каком "лагере" того времени (государственном, политическом, идеологическом) он был создан.

Конечно наглые "фейки" из новой истории типа: "Прагу освободила не советская армия, а власовцы", " Под Прохоровкой победу одержала не советская армия, а вермахт", «Американцы никогда не высаживались на Луну, это постановка» - разоблачить не трудно. Более сложно развенчивать изощрённые фальсификации, такие как "Протоколы сионских мудрецов". Но и это сделал в своё время В.Бурцев, необходимо только обратиться к его книге. Кстати, Бурцев разоблачил и знаменитого провокатора Азефа.

А что делать с искажениями истории, которые возникают по рецепту: "Говорить надо правду и только правду, но не всю правду"? Возьмём деяния того же Петра I. Мы прекрасно знаем о великих и славных свершениях государя. Им посвещено необозримое количество текстов и мемуаристов, и историков. И пьесы, и фильмы. А неприглядные стороны его царствования: жестокие массовые казни стрельцов, пытки и казнь сына царевича Алексея, чудовищное казнокрадство, лютые истязания людей в Розыскных дел Тайной канцелярии, катастрофический провал Прутского похода протиа турок. Стоит ли нам вспоминать об этом? Вот что думает историк М.И.Семевский, один из знатоков эпохи Петра: "Нечего и говорить, что каждый порадуется тому, что ныне нет ни этих истязаний, ни вырывания ноздрей, ни нещадного сечения батогами, кнутов, клейм и шпицрутенов. Но следует ли из этого, что надо умалчивать о прошлом? Только тогда и хорошо настоящее, когда знаем тот исторический процесс, каким оно выработалось, когда знаем и тёмные стороны доброй старины" (Слово и дело, С.П. 1884).

А я уверен, что подобные «умалчивания» недопустимы. Они формируют у человека представления, что его народ, в отличие от прочих, более позитивен, не способен на «отрицательные» действия, всегда прав, всегда побеждает и пр. и пр. Это формирует пагубные представления об «избранности» своего народа, великодержавный шовинизм.

Чтобы побудить Вас прочитать этот назидательный (к счастью короткий) текст, понадобилось придумать привлекательный заголовок, что я и сделал. Но теперь придётся рассказать (или напомнить) о "русской леди Гамильтон". К тому же эта история как раз из тех, которые не принято афишировать.

Камер-фрейлина Екатерины l, знаменитая любовница Петра Мария Даниловна Гамильтон, в документах Тайной Канцелярии и пыточных допросах именуемая "девкой Марией Гаметовой", принадлежала к знаменитому роду датско-шотландских аристократов, первый представитель которого прибыл в Россию ещё при Иване Грозном. (К этому же семейству принадлежала хорошо нам известная леди Эмма Гамильтон, любовница многих западных аристократов, военных и политических деятелей, в том числе адмирала Нельсона).

Мария Гамильтон появилась при дворе Петра в 1713 году в качестве ближней прислужницы Екатерины. Штат царицы был тогда незатейлив и состоял из немок, полек, чухонок, карлов и немногих русских. "Сильное и здравое тело Петра любило хотя и временные, но частые "отмены" (связи фаворитками). Умная и практичная Екатерина желала угодить своему "хозяину" и при её дворе одна за другой появлялись красавицы в различных званиях. Она по-доброму к ним относилась и даже "ласкала" своих соперниц. Таким образом явилась на сцену и Мария Даниловна. Пётр тут же заметил красавицу и сделал для неё "отмену". Вскоре Мария получила значительное влияние при дворе, имела много нарядов, дорогих вещей, нескольких горничных. Вслед за государем и государыней её стали "ласкать" и придворные, делая значительные подарки. Так, например, генеральша Балк подарила ей красивую "девку" Анну Крамер, дочь члена Нарвского Магистрата, взятую в плен в 1704 году.

На многочисленных ассамблеях, танцевальных собраниях и других "потехах" красавица Мария первое время не имела себе соперниц. Царевны Анна и Елизавета были ещё детьми. Княгиня Черкасская, обе Головкины и Измайлова, считавшиеся в 1721 - 1723 годах первыми красавицами двора, в то время тоже были ещё очень молоды. В числе немногих соперниц Гамильтон была лишь генеральша Чернышёва, которую государь называл "Авдотья бой-баба". Русским дамам сильно вредила дурная мода, они сильно румянились.

Страсть к нарядам и уборам всё более распространялась при дворе. Любимица Екатерины Мария (кстати, первая в России "камер-фрейлина") до такой степени увлеклась этой страстью, что стала пользоваться вещами своей госпожи. Это явилось тем более насущным, что красота Гамильтон стала блекнуть; она уже два раза была беременна, и как позднее созналась на допросах, "вытравливала детей лекарствами, которые брала у лекарей государева двора, сказывая, что лекарства от запору". (Внебрачных детей в то время было очень много, что вынудило Петра издать в 1715 г специальный указ: "...в Москве и других городах при церквах сделать гошпитали и избрать искусных жён для сохранения зазорных младенцев, которых жёны и девки стыда ради отмётывают в разные места, от чего те безгодно помирают, а иные и умерщвляют..., чтобы таких младенцев клали тайно в окно закрытое, дабы приносящих лица были не видны....Приставленным женщинам давать в год денег по 3 рубли, а младенцам по 3 деньги в день.")

Между тем Пётр уже охладел к Марии подобно Анне Монс, Матрёне Балк, Авдотье Чернышёвой, княгине Кантемир и многим другим. Оставленная Петром Мария обратила внимание на одного из его молодых денщиков - Ивана Орлова. В денщики выбирали красивых расторопных и смышлёных людей. Многие из них в дальнейшем делали блестящую карьеру от сенаторов и губернаторов до генерал-прокурора (Ягужинский) и генерал-фельдмаршала (Бутурлин). Как покажут дальнейшие события, Ивана Орлова грубого необразованного, но страстного любовника Мария любила искренне. Не имея возможности давать ему подарки и удовлетворять настойчивые просьбы о деньгах, она "...у государыни царицы вещи золотые крала и Ивану Орлову дала 300 червонцев, да перстень с руки, а рубахи давала из своего..." Страсть не мешала любовникам часто ссориться, причём Орлов грубо ругал Марию, называл её б..., а то и бивал. Со стороны Марии причиной было беспутство и пьянство Орлова, с его стороны - ревность.

1716 и 1717 годы Пётр и Екатерина провели в путешествии по Европе. В большой свите их сопровождали и Мария, и Орлов. На обратном пути Гамильтон была беременна в третий раз. Как удавалось ей скрывать беременность на последних сроках, я не понимаю. Правда простака Орлова, видимо, обмануть было не трудно. "Когда в Ревеле (говорил он потом при допросах) я её спрашивал: "Что не брюхата ли ты? то она сказала нет. А для чего брюхо туго? Брюхо у меня туго от запору". По приезде Мария заперлась в своих комнатах, сказавшись больной, никого к себе не допускала и так искусно скрывала свое положение, что прислуга долго не понимала причин её "болезни". В очередной раз вытравить ребёнка она либо не успела, либо не решилась, и около 15 ноября 1717 г было совершено задуманное преступление. Вот рассказ служанки-свидетельницы Катерины Терповской (из протокола допроса в Тайной Канцелярии): "Месяц спустя по приезду Мария родила ребёнка...Велела мне запереть дверь и стала родинами мучиться; и вскоре, став с кровати, села на судно и сидя младенца опустила на дно. Я услышала, что в судно стукнуло, и младенец вскричал. Я охнула и стала ей говорить: "Что ты Мария сделала?". "Я и сама не знаю, что делать" - отвечала Мария. Затем она в том же судне, засунув младенцу палец в рот, придавила ребёнка. Затем вынула его и обернула в полотенце". Потом родильница в изнеможении опустилась в постель. Легла и служанка. На другой день по приказу Марии пришёл конюх, муж служанки. Мария велела поднести ему водки, а потом просила его: "Брось де сего мёртвого младенца куды-нибудь."

По-видимому, не страх, а любовь и преданность доброй госпоже удержали прислугу от навета. Мария действительно была очень добра и щедра. Катерина постоянно получала от неё подарки..."Серьги с бурмицкими зёрнами, чепчик парчёвый, маленьких пять камушков яхонтов, косяк камки, две юбки коломянковые с быстрогами и денег десять рублёв".

Пропустим ходившие при дворе сплетни и интриги, вызванные ревностью, завистью и соперничеством, в том числе слухи о найденном в колодце мёртвом ребёнке, в результате которых Мария попала под подозрение, вызвала гнев государя, даже была бита. 12 марта 1718 г в присутствии Петра и Екатерины при осмотре "пожиток" Марии были "вынуты алмазныя и протчия вещи ея величества. Мария винилась, что те вещи себе крала". Следствие по делу Гамильтон, помещённой в Петропавловскую крепость, началось 9 апреля. Заточён был и Иван Орлов. Начались допросы. Затем дело приостановилось, поскольку царь занимался сыном.

19 июня он прибыл в крепость, где был "учинён застенок", во время которого между прочими истязаниями царевичу Алексею было дано 25 ударов кнутом. В этот же день царь указал приступить к делу Гамильтон. 21 июня Марию допрашивали Пётр Толстой и Иван Бутурлин. Камер-фрейлина созналась, что вещи и золотые червонцы у государыни крала, Ивану Орлову дала 300 червонцев, ребёнка прижила от Ивана, родила над судном и впала в беспамятство. Ребёнка ей прислужница подносила, он был чуть жив, а потом сказала, что он уже умер. И она, де, Мария сказала ей, чтобы унесла куда. Не будем рассказывать о многочисленных допросах, очных ставках и пытках, в том числе в присутствии Петра. Скажем только, что Мария в убийстве ребёнка призналась, но Орлова всячески выгораживала, даже на дыбе ("виске"). Скажи она хоть одно слово против него (чего от неё добивались), и любовник был бы вздёрнут на дыбу. Он же всячески малодушно выкручивался: "...не знал, де, что червонцы краденые" и прочее.

Сентябрь, октябрь и ноябрь прошли для Марии в томительном ожидании; надежда на помилование её не оставляла. Приговор состоялся 27 ноября: "...великий государь...указал...девку Марию Гаметову казнить смертью.... А бабу Катерину бить кнутом и сослать на прядильный двор на 10 лет.... А Ивана Орлова освободить....». С подписания приговора Марию заковать в железо.

Долгое заточение Марии и её страдания возбудили, наконец, жалость у её госпожи, и она решилась ходатайствовать о её прощении, для чего заручилась поддержкой разных доверенных лиц государя, в том числе любимой невестки Петра царицы Прасковьи Фёдоровны. С этой целью накануне казни Прасковья пригласила к себе государыню и заранее подготовленных графов Апраксина, Брюса и Толстого. Наведя разговор на Гамильтон, царица извиняла её преступления человеческой слабостью, страстью и стыдом, превозносила добродетели государя, сравнивала его с милостивым Богом и пр. Царь был "в духе", выслушал терпеливо и спросил невестку: "Чей закон есть на такие злодеяния?" "Вначале Божий, а потом государя" - отвечала Прасковья. "Что же законы сии повелевают, не то ли, что проливая кровь человеческую, да прольётся и его?". Царица должна была согласиться.

Что было причиной строгости царя к женщине, которая пытками, годовым ужасным заключением, причём четыре месяца в кандалах, была уже достаточно наказана? Ведь во многих случаях Пётр уступал не только просьбам царицы, но нередко и просьбе смелого шута, даже любимой собаки, к ошейнику которой привязывали челобитную о помиловании. Может быть, как считает Гельбиг, причиной было то, что отцом ребёнка был сам Пётр? Ответить на этот вопрос нельзя, "...но очевидно, что ревность и досада на неверность Марии усугубили строгость к ней великого монарха."

14 марта 1719 года на Троицкой площади собралась толпа издавна уже привыкшая к казням. Поглядывали на полусгнившие головы "заговорщиков", казнённых 8 декабря прошлого года. Надеясь на прощение, Мария одела белое платье с чёрными лентами; может быть красота её, хотя и поблекшая от пыток и заточения, тронет монарха. Она ошиблась. Впрочем, государь был ласков, не осыпал её упрёками и бранью, чем часто сопровождались другие казни.

Зачитали приговоры "девке Марии Гаметовой и бабе Катерине". Мария упала на колени с жаркой мольбой. Пётр простился с нею, поцеловал и сказал: "Без нарушения божественных и государственных законов не могу я спасти тебя от смерти. Прими казнь и верь, что Бог простит тебя в грехах, помолись только ему с раскаянием и верой." Царь отвернулся. Сверкнул топор. Голова скатилась на помост. "Так как царь считал себя весьма сведущим в анатомии, то почёл своим долгом показать и объяснить присутствующим различные части в голове - повествуют иноземные очевидцы, - затем почтил её поцелуем в другой раз, бросил на помост, перекрестился и уехал с места казни".

Катерина была высечена кнутом. А Иван Орлов был освобождён ещё 27 ноября и пожалован поручиком гвардии.

Существуют ещё описание изъятого имущества Марии, история о том, как президент Академии Наук княгиня Екатерина Дашкова обнаружила в подвалах заспиртованную голову Марии, и другие истории, но об этом мы рассказывать не будем. Читатель узнал уже достаточно о характерах, нравах, взаимоотношениях и прочем той не столь уж далёкой эпохи.