Глава тридцать четвёртая 4 Преследование

Это были молодые, хорошо сложенные мужчины - смуглые, темноволосые, одетые и ярко, и незамысловато, как это принято на юге. Их слаженной работой на вёслах руководил приземистый головастый - на грани с уродством - мужчина, который отбивал ритм ладонью по натянутой коже бубна.
Я не сразу его увидел, потому что он сидел на пайолах и едва виднелся над бортом. Орбелли, как раз выбравшийся из кочегарки, остановился у борта, глядя на них, и в его глазах я увидел сначала удивление, а потом удовлетворение игрока, поставившего на карту, которая как раз и выпала. А переведя взгляд с него на Вернера, я, кажется, угадал и банкомёта.
- Кто это? -  спросил я, обращаясь к обоим моим спутникам сразу. - И откуда они взялись? Кто из вас двоих и как успел их позвать? Притом, вы снова явно в сговоре между собой, и это мне уже порядочно надоело. С такими союзниками, господа,. и врагов не надо - сами облапошат.
- А как вам можно что-то доверять, когда у вас эмоции то и дело затмевают разум? - жёстко спросил Вернер – Нашли время обижаться – видите ли, не посоветовались с ним!
- Это люди из табора Птицы, - более миролюбиво пояснил Орбели.-  Я ведь не один сюда приехал. Они оставались на постоянном дворе в Инвернесе.
Я и прежде слышал о таборе Михая Птицы. Холмс называл его имя, упоминая о годе, проведённом в цыганском таборе после смерти родителей. Именно тогда он выучил цыганский язык и получил это имя Вангар.
- Их позвал Вернер? – я повернулся к нему. – Вы их позвали? Когда? Какой властью? На него, - я кивнул в сторону Орбелли, - сослались? Или, может быть, вы им тоже спели?
- Я не умею петь, - холодно сказал Вернер. – Зато петь умеет золото.
- Ах, да, забыл! Это же цыгане!
Глаза Орбелли вспыхнули гневом, и я, прекрасно понимая, что провоцирую ссору, должен бы был замолчать. Но меня самого распирала злость, как нагретый воздух распирает воздушный шар. Снова они комбинировали что-то своё, пренебрегая мной и даже не ставя в известность, и за всем этим я чувствовал руку Шахматного Министра. Я почти не сомневался что организатором этой цыганской поддержки был Вернер, а не Орбелли, а суфлёром, скорее всего, Майкрофт Холмс. Но Орбелли принимал их игру и приветствовал. Он был партнёром, полноправным и полноценным, со своим козырем – суггестией. Мне же отводилась роль марионетки. А я в это наигрался ещё в Швейцарии, не говоря уж об Афганистане.
- А как они узнали, когда и где им время оказаться? – спросил я снова у Вернера, пренебрегая колючим взглядом Орбелли. Почему бы не игнорировать тех, кто без зазрения совести игнорирует меня?
Я, конечно, при этом  понимал, что захоти эти двое, они раздавят и разотрут меня не хуже, чем обходился со своим «материалом» Сатарина – умения им не занимать. Но для меня было главным другое, и если бы они позволили себе перейти границу, это означало бы, что и мне не о чем сожалеть. Разве что о Холмсе…
- Очень просто, -  по-прежнему раздражённо ответил Вернер.- Детали мы обговорили заранее, а знак им подал Карл Ленц – думаю, тем самым фонарём, что мы сняли с катера. Пусть у Клуни - свои егеря, и у Сатарины – свои «люди в чёрном», у меня, как видите, тоже есть свои. Вернее, люди Орбелли, а ещё вернее, люди Птицы, но всё это сути дела не меняет.
- Когда же вы успели с ними снестись и подразнить этим вашим золотом?
- Не с ними, а только с их таборным, с Птицей. Когда мы проводили рекогносцировку на местности
- Когда мы проводили рекогносцировку на местности, - я выделил интонацией «мы», - а вы, стало быть, выступали в роди вербовщика…
- Не самая бесполезная роль, заметьте. Не меньше могло бы выйти пользы, чем от вашей рекогносцировки. Вы нашли бункер. Я нашёл союзников. Может быть, прекратим уже измерять заслуги и доли участия в деле и этим делом займёмся. Вам, как всегда, мешают эмоции – я понимаю, но время работает против нас.
- Я справлюсь с эмоциями, - заверил я мрачно. – Но только до той поры, пока у нас общая цель.
Пока мы припирались с Вернером и Орбели, Рона хранила молчание, но её рука при этом нашла мою руку и успокаивающий пожала. У неё были тонкие девичьи пальцы, ничем не напоминающие твёрдые, почти стальные, пальцы её отца, но и всё равно, в этом пожатии я почувствовал знакомое - своеобразное дежа-вю. Какие бы планы и заговоры ни составляли другие двое, но, по крайней мере, один из союзников был на моей стороне целиком, и ему можно было доверять.
 Лодка с гребцами между тем приблизилась настолько, что я мог уже хорошо разглядеть лицо их предводителя – судя по всему, это и был таборный вожак, цыганский барон Михай Птица. Действительно, он, сутулый и крючконосый, чем-то напоминал хищную птицу, силой посаженную на шест и прикованную к нему за ногу.
Он был примерно ровесник Орбели, но в его лице не было и следа того налёта интеллигентности, который отмечал кочевника-профессора. Напротив, смуглое лицо его, заросшее курчавой бородой, выглядело диким и свирепым, выпуклые глаза с жёлтыми белками смотрели со злобным азартом, как перед дракой. Завидев Орбели, он оскалился, как пёс, и замотал головой, не сбивая, впрочем, ритма бубна. Орбелли  кивнул ему и прижал палец к губам, давая понять что вести себя все еще стоит тихо и тайно.
Лодка с гребцами ходко шла наискосок, и я уже видел тот узкий пролив, который вёл из бухты на открытую воду. «Кольцо Сатурна» осталось справа и сзади.
- А теперь так,- сказал Вернер рулевому. - Сделайте вид, что хотите догнать эту лодку, только не догоняйте, а тесните их так, чтобы перекрыть "Кольцу Сатурна" выход из бухты. Ну, и кричите для правдоподобия, как там у вас принято кричать: "Ни с места, именем закона", — и тому подобное. Нужно, чтобы на "Кольце Сатурна", пока нас отчётливо не видно, думали что всё это к ним отношения не имеет.
Орбели, перегнувшись через борт, быстро заговорил что-то, обращаясь к начальнику гребцов, на цыганском языке – подозреваю, что то же самое, донося до него план Вернера.
Маневр, действительно, помог ещё на какое-то время продлить неведение экипажа "Кольца Сатурна» Но, в конце концов, нас заметили.
Я услышал, как на борту "Кольца Сатурна" кто-то громко выкрикнул какую-то команду, и на палубе возникло движение - матросы засуетились, что-то срочно исправляя в снастях – корабль стал уваливаться, стараясь всё-таки обойти нас и нырнуть в пролив.
- Всё! - крикнул цыганам Вернер. - Конец забавам – они нас раскусили. Готовьтесь на абордаж.
 Те, словно только и ждали, ударили вёслами втрое резче и уже отчёитливо пошли "Кольцу"наперерез, рискуя быть опрокинутыми волной от скулы большого корабля. Я с удивлением увидел, что у них и в самом деле готовы абордажные крючья – лежат под руками гребцов, снабжённые. Как положено, канатами с узлами.
- Давайте! - скомандовал Вернер нашим полицейским. - Теперь все по правде. Они - преступники, мы – представители закона
— Спустить трап! - крикнул в специальный рупор наш молчальник Крейн. - Именем закона! Корабль к досмотру!
- Пригнись! - крикнул Вернер. С "Кольца," ударили выстрелы - пуля попала а металлическую переборку, отскочив и оставив вмятину, одна свистнула прямо у моего уха, третья ударилась в рулевое колесо - всего стреляло не то пятеро, не то семеро. Я в панике схватил Рону и, боюсь, не слишком любезно толкнул в трюм.
- Это прецедент! - резко сказал Вернер. - Теперь вам уже не нужен дополнительный повод.
- У Сатарины сдали нервы, - сказал Орбелли, обращаясь к полицейским. – Похоже, им есть что прятать, джентльмены. Уйдите с линии прицела, господа полицейские, и отвлекайте их. Пусть ребята Птицы попробуют нам помочь.
Я не очень представлял себе, что может сделать горстка цыган против слаженной и вооруженной команды большого корабля, но я, видимо, плохо знал цыган.
Лодка их как-то будто бы поднырнула под бушприт "Кольца Сатурна", и стала обходить с другой стороны, а потом грянула песня - та же самая, которую пел в бункере Мармората - я узнал слова и заунывный мотив, только сейчас он немного поступился в своей заунывности и звучал резко, ритмично, напоминая всё те же удары весел.
Грянул ещё залп - мы все невольно пригнулись чтобы не попасть под шальную пулю. Кроме Орбели. Старый цыган невозмутимо стоял на палубе. Я разглядел стреляющих - это были люди в чёрном, всё те же марионетки с ничего не выражающими мёртвыми лицами.
 Они расположились скрытно вдоль борта, как стрелки . защищающие крепостную стену или. В данном случае. Скорее. как игрушечные солдатики. Расставленные волею мальчишеской руки. Но ни самого «мальчишки». Ни его подручного Волкодава не было видно.
- Орбелли! Что же вы делаете? Вас убьют! - прикрикнул я.
- Пока что они опрометчиво убили Мармората, - ответил цыган с нескрываемыми торжествующими нотками в голосе. -Хуже для себя Сатарина и придумать не мог.
Я не сразу понял, о чём он, но уже через мгновение до меня дошло. Орбелли толковал всё о той же суггестии. Мармората был мастером, гуру, духовным руководителем, временным командиром созданного вместе с Сатариной отряда зомби. Теперь этот отряд был обезглавлен, а методику, приёмы, которыми пользовался Мармората, среди присутствующих по-видимому знал только Орбели, и знал не просто, а превосходно. И это сулило очень оптимистичные перспективы. Я сам даже чуть не рассмеялся счастливому стечению обстоятельств… Стечению обстоятельств? А было ли это, действительно…
Додумать эту мысль мне до конца не дали. Цыгане взревели и, как пауки, разом полезли на корабль. Тотчас же, бросив случайный взгляд назад. я увидел что из тумана вынырнул и идёт в нашу сторону ещё один катер Вот уже у него-то синий фонарь висел, как полагается. То ли полицейских привлекла стрельба, то ли Уилкинс дал распоряжение о подмоге. Но теперь, когда «казус белли» был налицо, а бегству корабля мы мешали, загораживая выход на открытую воду,. полицейские могли действовать без оглядки на законность своих действий или опаски, что быстроходный корабль успеет выйти в открытое море, недоступное лёгким катерам, до того как его нагонят. Словом, наш маневр дал полицейским время на организацию. сдавайтесь трап а в следующий миг я увидел на палубе «Кольца Сатурна» Шерлока Холмса
Теперь мы могли видеть «Кольцо Сатурна» уже совсем вблизи и, надо заметить, зрелище поражало воображение. Это была океанская яхта, но больше и прочнее всех когда-либо виденных мною яхт, явно усиленная, как в каркасе, так и в надстройке. Стройная, как женщина, красивая, выкрашенная в необычный для судов, но приятный для глаз светло-бежевый цвет, она была способна нести серьёзные парусное вооружение, но была снабжена также и мощным мотором -именно мотор давал ей тот ход, способный соперничать с юркими полицейскими катерами.
Десять стрелков свободно разместилась  на палубе, оставаясь на приличном расстоянии друг от друга. Холмс был среди них, и при виде него моё сердце поднялось куда-то в горло и пропустила удар. Он был одет так же, как все остальные марионетки Сатарины, и в руках держал такое же оружие – уже знакомую нам егерскую винтовку с обрезанным стволом. Но самым жутким  было его лицо. Это обезличенное бессмысленное выражение, оловянный взгляд, напоминавший больше всего куклу из кукольного театра, чьё лицо толком не прорисовано, а движения обеспечивают подёргивание за резинки
И, как и другие он, прикрываясь бортом, поднял и направил ствол своего обреза в нашу сторону, ожидая команды.
Цыгане уже закинули абордажные крюки  и лезли на борт «Кольца Сатурна», как пауки или обезьяны. Их предводитель продолжал петь и бить в бубен, словно дервиш, заклинающий змею. И заклинание, надо сказать, производило странное действие: марионетки просто игнорировали его отряд – так, словно там никого и не было. Они обратили стволы в нашу сторону и приготовились стрелять. И Холмс вместе со всеми