Тартария исторический миф

О ПРОИСХОЖДЕНИИ МИФА О ВЕЛИКОЙ ТАРТАРИИ


В конце прошлого века авторы «Новой хронологии» (1981) Фоменко и Носовский в открывательском угаре стали не только переиначивать историю, но и самозабвенно вытряхивать «скелеты» средневековой европейской учёности. Так вновь заколыхалась тень, давно почившего мифа о «Великой Тартарии».

Сегодня считается, что первым информатором о Тартарии в европейской литературе был наваррский путешественник Вениамин Тудельский (1130 – 1173), но в его записках об этом не упоминается.
Раби Вениамин, сын Ионы, родом из наваррского города Туделы, был, по всей вероятности, купеческого звания, так как только купец мог, как замечает А. Ашер (комментатор и переводчик книги Вениамина на английский язык), отмечать с такою точностью состояние торговли в городах и странах, которые он посещал. Путешествие Вениамина продолжалось тринадцать лет (1160 - 1173).
Раби Вениамин во время своего странствования записывал все, что видел или что слышал от людей достоверных, имена которых известны были в то время во всей Испании. На этом основании в сочинении Вениамина, как справедливо замечает Ашер, легко различаются две части, из которых в одной он говорит о том, что видел сам, а во второй - что слышал только от других; ибо в начале путешествия, от Сарагосы до Багдада, приводит имена представителей еврейских общин, с которыми встречался почти в каждом из посещенных им городов. За Багдадом же указания эти прекращаются, и за исключением имен двух раввинов и двух князей мы других не встречаем. Это дает повод предполагать, что вторую часть своего труда Вениамин написал в Багдаде со слов других еврейских пилигримов, которых он легко мог встретить в столице халифата.
Таким образом, самая дальняя точка путешествия Вениамина – Багдад, но даже там он не записал никакой информации о Тартарии, хотя вполне мог там встречаться с еврейскими пилигримами, которые бывали и далее Багдада.
Так или иначе, в «КНИГЕ СТРАНСТВИЙ РАБИ ВЕНИАМИНА» нет никакой информации от Тартарии.

Следующим по хронологии источником о Тартарии называют «Историю деяний Давида, царя Индий», содержащейся в седьмом послании католического архиепископа Акры Жака де Витри (1170 – 1240), посланного на запад 18 апреля 1221 года.
«История Давида» представляет собой наиболее полную версию отчетов, которые начали циркулировать в лагере участников V Крестового похода в Египте, начиная с января–февраля 1221 года.
По словам Жака де Витри, «История Давида» была переведена на латынь с арабского языка после того, как она была доставлена принцу Антиохии Боэмунду IV его шпионами из мусульманских странах.
В своём седьмом письме из Палестины Жак де Витри сообщает, что султан Джазиры ал-Малик ал-Ашраф не смог послать свои войска против крестоносцев в связи с появлением неожиданной военной угрозы на восточных границах его владений. В объяснение случившегося Жак де Витри приводит два документа, содержащие смешанное описание военных кампаний хорезмшаха Ала ад-Дин Мухаммеда II, найманского хана Кучлука и Чингиз-хана. Военные действия двух последних исторических лиц представлены в качестве победоносной военной кампании христианского «царя Давида» и, следовательно, потенциального союзника крестоносцев.
Ряд подробностей, содержащихся в документах, указывает на то, что автор оригинального текста был несторианином, по всей видимости, проживавшим в Багдаде.
Заканчивается послание де Витри следующими словами:
«Когда же царь Давид достиг земли, которую называют Казвин и которую он себе подчинил, то он оставил там представителя своей власти с небольшим числом его приближенных. Но после того, как он оставил эту землю за своей спиной, люди того города убили представителя царя вместе с членами его семьи. Когда царь узнал о случившемся, он направил часть своего народа для осады той земли. И они осаждали ее 6 дней. Ночью же седьмого дня обрушились три башни и шесть локтей стены упомянутого города. И, ворвавшись в упомянутый город, христиане убили в нем 80 тысяч воинов.»
Из контекста его повествования можно сделать вывод о том, что он, опираясь на монгольский флаг с изображение птицы с распростертыми крыльями, которая из далека напоминала крест, воспринял монгольский войска, как христиан, борющихся с неверными. Ни о какой Тартарии он при этом не упоминает.
Очевидно, именно это сообщение дало основание альтернативщикам выдвинуть утверждение о том, что крестоносцы положительно относились к монголам. На этом этапе Крестовых походов, христиане и монголы были союзниками против Арабского халифата, отсюда и христианский облик монголов в повествовании де Витри. /1/ Тартарами их впервые называют грузины, которые столкнулись с ними в 1220 г., за год до сообщения де Витри.
Де Витри так описывает начало грузино-монгольского конфликта:
«Царь Давид подчинил себе все упомянутые земли и находится на расстоянии пяти дней пути от Багдада и на таком же расстоянии от Мосула. А передовое войско достигло земли грузин, которых оно победило и захватило 40 их крепостей по причине того, что они вступили в союз с сарацинами; несмотря на то, что они – христиане.»
Таким образом, можно предположить, что накануне вторжения монголов, грузины решили приобрести союзника в лице мощного, как им казалось Арабского халифата, предав тем самым идею Крестовых походов. Простить такое им крестоносцы не могли, и обратились к монголам с просьбой о разорении Грузии, что те с удовольствием и выполнили. /2/
В 1224 г. грузинская царица Русудан (Руссутана) пишет папе Гонорию III:
«Благодаря легату, пребывающему под Дамиетой, наших ушей достигли сведения о твоих намерениях и повеление твое, обращенное к моему брату, с тем чтобы он пришел на помощь христианам, и он уже было приготовился и собирался отправиться в путь, но, да будет Вам известно, нечестивое племя татар (тартар) вторглось в наши земли и много зла причинило нашему народу, и были перебиты из наших шесть тысяч человек, а мы не осмеливались выступить против захватчиков, ибо считали их христианами. Но когда мы уразумели, что нападавших за добрых христиан принимать нельзя, то собрав своих воинов, обрушились на оных и пере-били из их числа двадцать пять тысяч человек, и многих в плен захватили, а остальных изгнали из наших пределов. Посему мы не смогли прибыть по повелению легата.» /3/

Почему Русудан назвала монголов татарами (тартарами) неизвестно, но можно предположить, что это было связано с её эмоциональной оценкой вторжения, в которой она воспринимала захватчиков исчадием Ада – жителями Преисподней (Тартар).

Так или иначе на исторической арене с 1220 г. появляются татаро-монголы, которые в европейском менталитете, после их вторжения в Венгрию и Польшу (1241), стали ассоциироваться с Тартарией расположенной на просторах современной Сибири.

О происхождении племени татар мы узнаём из сообщения Рашид ад-Дин Фазлуллах ибн Абу-ль-Хайр Али; Хамадани (Рашид ад-Доулэ; Рашид ат-Табиб (1247 — 1318) — государственный деятель, врач и учёный-энциклопедист; министр тюркского государства Хулагуидов (1298 - 1317).
В трактате «Сокровенное сказание» он, в частности, пишет:
«Их имя издревле было известно в мире. От них отделились многочисленные ветви. Все то племя [состояло] из семидесяти тысяч домов [кланов, родов].
Места их кочевий, стоянок и юртов были [точно] определены в отдельности по родам и ветвям вблизи границ областей Китая. Большую часть времени они были народом, повинующимся и платящим дань китайским императорам; постоянно некоторая часть из них восставала и бунтовала, и китайские государи для противодействия им снаряжали войска и снова приводили [их] к повиновению.
В ту эпоху у них [еще] не было законов [ясак], которые существуют в настоящее время среди монголов; в их природе преобладали ненависть, гнев и зависть. Если бы при наличии их многочисленности они имели друг с другом единодушие, а не вражду, то другие народы из китайцев и прочих и [вообще] ни одна тварь не были бы в состоянии противостоять им. И тем не менее, при всей вражде и раздоре, кои царили в их среде, – они [уже] в глубокой древности большую часть времени были покорителями и владыками большей части [монгольских] племен и областей, [выделяясь своим] величием, могуществом и полным почетом [от других].
Из-за [их] чрезвычайного величия и почетного положения другие [тюркские] народы, при [всем] различии их разрядов и названий, стали известны под их именем, и все назывались татарами. И те различные народы полагали свое величие и достоинство в том, что себя относили к ним и стали известны под их именем, вроде того как в настоящее время, вследствие благоденствия Чингиз-хана и его рода, поскольку они суть монголы, – [разные] [тюркские] племена, подобно джалаирам, татарам, ойратам, онгутам, кераитам, найманам, тангутам и прочим, из которых каждое имело определенное имя и специальное прозвище, – все они из-за самовосхваления называют себя [тоже] монголами, несмотря на то, что в древности они не признавали этого имени. Их теперешние потомки, таким образом, воображают, что они уже издревле относятся к имени монголов и именуются [этим именем], – а это не так, ибо в древности монголы были [лишь] одним племенем из всей совокупности [тюркских] степных племен.
Когда всевышняя истина сделала Чингиз-хана могущественным и он победил имевшихся у него врагов вроде племен катакин, салджиут, тайджиут и дурбан, государя кераитов Он-хана [Ван-хана], Таян-хана, государя [племени] найман, Кушлук-хана, государя [племени] меркит, Токта-беки и других враждовавших с ним, то татары, которые постоянно ходили на помощь в поддержку тех племен, ослабели; а так как они были убийцами и врагами Чингиз-хана и его отцов, то он повелел произвести всеобщее избиение татар и ни одного не оставлять в живых до того предела, который определен законом [ясак]; чтобы женщин и малых детей также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить, потому что они [татары] были основой мятежа и восстаний, и истребили много близких Чингиз-хану племен и родов. Ни одному творению не было возможности оказать покровительство тому племени [татарам] или скрыть [кого-нибудь] из них, или [даже] нескольким из них, кои уцелели от истребления, обнаружиться и объявиться.»

Таким образом, в империи Чингиз-хана татары оказались репрессированным народом, но несмотря на это, вся монгольская верхушка, в том числе и Чингиз-хан, брали из племени татар себе жён.

«В конечном счете, после гнева Чингиз-хана на племя татар и уничтожения их, [все же] некоторое количество [их] осталось по разным углам, каждый по какой-нибудь причине; детей же, которых скрыли в ордах и в домах эмиров и их жен, происходивших из татарского племени, воспитали. От некоторых беременных [татарских] женщин, которые избежали смерти, родились дети; [поэтому] племя, в настоящее время считающееся татарским, – из их рода (оставшихся в живых после репрессии). Из этого [татарского] народа, как во время Чингиз-хана, так и после него, некоторые стали великими и уважаемыми эмирами и доверенными государства в ордах [высокопоставленных монголов]; к ним применялось положение унгу-богульства.» /4/

Жёны-татарки Чингиз-хана, по сообщению Рашид-ад-Дина уговорили его собрать уцелевших от репрессий татар, и сформировать из них личную «гвардию». Так, со временем сформировались татарские тумены, которые не смешивались с представителями других племён, также, как и монгольские. Возможно, что именно этот фактор и выделил татар в разношёрстном войске монгол.
 Итак, самоназвание татар существовало до Чингиз-хана, и в результате формирования его империи они были им порабощены, и практически уничтожены. Благодаря дворцовым интригам, татарам удалось сохранить свою самобытность, и восстановить своё былое величие уже в империи Чингиз-хана.
Так, случай свел два понятия: этноним «татары» и мифический образ «тартары» (исчадье ада).
Татары, зная трудную судьбу своего племени в империи Чингиз-хана, гордились своим этнонимом, но для европейцев он звучал со зловещим наполнением греческой мифологии, поэтому миф о Тартарии и оказался таким живучим.

Один из первых европейцев, который локализовал Тартарию и ее столицу, был францисканский монах Иоанн де Плано Карпини (1182 – 1252).
В 1246 г. он пересек южную часть Русской равнины, Среднюю и Центральную Азию и оказался в столице «Тартарии» городе Каракорум, где встретился с монгольским ханом. Одно из его сочинений показательно называется «История монголов, которых мы называем тартарами», где он, в частности, пишет:
«Когда направлялись мы, по поручению апостольского Престола, к Тартарам и к иным народам востока и знали волю [на то] Господина Папы и досточтимых кардиналов, мы прежде избрали путешествие к Тартарам. Именно мы опасались, что от них вскоре будет грозить опасность Церкви Божией… дабы Тартары своим случайным и внезапным вторжением не застигли их врасплох, как это и случилось однажды по грехам людским, и не произвели большого кровопролития среди христианского народа.»

Таким образом, Карпини воспроизводит уже известную Папскому престолу от грузинской царицы Русудан (1224) информацию о названии монгольских орд «тартарами». Возможно, что именно Папский престол стал первым заказчиком карт Тартарии, чтобы иметь представление о её размерах и местоположении.

В сообщении Карпини одно место замечательно тем, что указывает столицу Тартарии:
«…вод и ручьев там немного, а реки редки, откуда там нет селений, а также и каких-нибудь городов, за исключением одного, который слывет довольно хорошим и называется Каракарон (Каракум /6/), но мы его не видели, а были почти за полдня пути до него, когда находились в Сыр-орде, каковая является главным двором их императора.»

В одно время с Рашид ад-Дин информацию о татарах, живущих у северных границ Китая сообщает и Марко Поло (1254 – 1354) в своей книге «О разнообразии мира», записанной его сокамерником Рустикелло из Пизы, когда Поло сидел в генуэзской тюрьме (1298):
«Татары, нужно знать, жили на севере, в Чиорчие (возможно Манджурия?); в той стране большие равнины и нет там жилья, ни городов, ни замков, но славные там пастбища, большие реки и воды там вдоволь. Не было у них князей, платили они великому царю и звали его по-своему Унекан, а по-французски это значит «поп Иван»; это тот самый поп Иван, о чьем великом могуществе говорит весь свет (пресвитер Иоанн). Татары платили ему дань, из десяти скотов одну скотину.
Случилось, что татары сильно размножились; увидел поп Иван, что много их, и стал он думать, не наделали бы они ему зла; решил он расселить их по разным странам и послал воевод своих исполнить то дело. Как услышали татары, что поп Иван замышляет, опечалились они, да все вместе пустились на север в степь, чтобы поп Иван не мог им вредить. Возмутились против него и перестали ему дань платить. Так они прожили некоторое время.
Случилось, что в 1187 г. татары выбрали себе царя, и звался он по-ихнему Чингисхан, был человек храбрый, умный и удалой; когда, скажу вам, выбрали его в цари, татары со всего света, что были рассеяны по чужим странам, пришли к нему и признали его своим государем. Страною этот Чингисхан правил хорошо. Что же вам еще сказать? Удивительно даже, какое тут множество татар набралось.»

Таким образом, Поло подтвердил сообщение Рашид ад-Дина о многочисленности татар, и о правление ними Чингиз-хана.

Первое упоминание татар на европейских картах мы встречаем на итальянской карте 1320 - 1321 годов географов Марино Санудо и Пьетро Висконте, где Тартария изображена областью между Китаем и Ледовитым океаном с надписями «здесь были заперты тартары» и «здесь собралось великое множество тартар», что подтверждает сообщения о множестве татар обитающих севернее Китая, и их репрессии со стороны монгол, известные по рассказам арабских и европейских путешественников, что квалифицирует эту карту как ментальную, то есть выполненную по устному описанию. /7/

Следующая карта, воспроизводящая Тартарию, принадлежит Каталонскому атласу 1375 года, составленном еврейским картографом из Мальорки Авраамом Крескесом, которая также является ментальной основанной на сообщениях более или менее известных путешественников.

На знаменитой венецианской карте Фра Мауро (1385 - 1459) подпись «Tartaria» относится к низовьям Днепра, где в 15 веке были локализованы крымские татары, как полу самостоятельная часть Золотой орды и союзник Османской порты. Далее на восток располагается разноцветная Русь, а за ней Золотая орда. Локализация Тартарии в низовьях Днепра, указывает на изменение отношения к информации о Великой Тартарии, не как к ве-ликой империи прошлого, а как преемственности территорий подконтрольных татарам.

Анализ картографического наследия о Тартарии следует проводить с учётом общего уровня географических знаний европейцев о Руси, Московии и России в период составления карт на которых указана Тартария. Так ректор Краковского университета Матвей Меховский (Мацей Карпиго, 1457 – 1523), например, полагал, что Волга впадает в Черное море. /8/

В этом смысле примечательна карта 1525 г. Павла Иовия, которая существует в настоящее время в двух экземплярах, один хранится в Российском государственном архиве древних актов в Москве (Ф.192. Оп.6. Д. 963), другой в фондах Библиотеки Св. Марка в Венеции (C 214 C 108.1).
История её создания такова.
В 1525 году в Риме находился московский дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов (1465 – 1536), доставивший послание Великого князя московского Василия III папе римскому Клименту VII. Между ним и близ-ким сподвижником папы, итальянским гуманистом Паоло Джовио (Павлом Иовием Новокомским, 1483 – 1552), состоялся ряд бесед, на основе которых Иовий издал в 1525 г. книгу «Libellus de legatione Basilii magni, principis Moschoviae ad Clementem VII» (Брошюра о посольстве Василия Великого, князя Московского, к Клименту VII). В начале книги он заявил о намерении «кратко описать и на печатной гравированной карте отобразить» местоположение этой страны. В книге есть интересное замечание относительно Северного ледовитого пути:
«…никто не доходил до (северного) океана; ... знают только по слухам, да ещё из баснословных по большей части рассказов купцов. Однако достаточно известно, что Двина, принимающая в себя бесчисленные реки, несётся в стремительном течении к северу, и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма достоверному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до границ Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли». /9/

Вплоть до последнего десятилетия XX века печатная карта Иовия представляла собой загадку. О её существовании свидетельствовали более дюжины рукописных копий, изготовленных генуэзцем Баттисто Аньезе (1514 - 1564) в Венеции в 1534–1564 годах. Однако её самоё обнаружить не удавалось.
Первый известный экземпляр карты Павла Иовия был в декабре 1993 года продан на аукционе Sotheby's в Лондоне. Впоследствии он поступил в Российский государственный архив древних актов, где сохраняется и сегодня. Карта Павла Иовия 1525 года — это древнейший чертёж, который всецело посвящён землям Древней Руси, охватывая Московское великое княжество, Великое княжество Литовское, Новгородскую землю, а также земли Великой Тартарии.
Земли Великой Тартарии представлены двумя областями. Первая – междуречье Днепр-Дон, вторая всё левобережье Волги.
На момент составления карты, первая область была подконтрольна крымским и ногайским татарам, вторая – булгарскими татарам. Таким образом, Герасимов сообщил Джовио реальное обитание татар в то время на землях, граничащих с Московией. Вероятно, для этого он использовал привычный для русских термин «татары», но итальянец знал только «тартар» и Великую Тартарию, поэтому на карте подписывает эти территории как «Тартария».

Это ситуация повторилась уже в 18 веке.

В 1664 г. закончив Лейденский университет в Нидерландах Николаас Витсен отправился путешествовать в Московию, из которого вернулся в 1665 г. По материалам этого путешествия в 1692 году Витсен выпустил в Амстердаме книгу на голландском языке «Северная и Восточная Тартария» (Noord en Oost Tartarye) на 660-ти страницах, ставшее, по сути, первым в Европе подробным этнографическим и географическим описанием сибирских земель, и населявших их народов. Второе, дополненное издание этого обширного труда вышло в двух томах в 1705 году и насчитывало уже тысячу страниц. Карта, иллюстрирующая это описания была опубликована Витсеном в 1690 г.
В 1697 году, во время пребывания царя Петра Алексеевича инкогнито в Европе, Витсен организовал для него четырехмесячное обучение на верфях Голландской Ост-Индской компании, благодаря чему Пётр приобрел навыки и практический опыт судостроения. Косвенным образом он принимал участие в обучении Петра Алексеевича нидерландскому языку — через своего родственника, переводчика голландского языка Посольского приказа в Москве, Андрея Андреевича Виниуса.
Тесное знакомство с Петром I неизбежно должно было сопровождаться обсуждением книги Витсена о российской Сибири, так как необходимость изучения земель, лежащих далее Тобольска на восток Петр считал важнейшим географическим исследованием, для открытия сухопутного прохода между Азией и Америкой. Для этого он организовал Первую камчатскую экспедицию в 1719 г. Поэтому невероятно, чтобы они не обсуждали Великую Тартарию. Но в настоящее время неизвестно ни о каких замечаниях Петра по данному вопросу.
Эту ситуацию можно объяснить тем, что во время освоения Сибири частично коренные народы ассоциировались с «тартарами». Так тобольский архитектор и картограф С.У. Ремезов составил 1701 г. атлас «Чер-тёжная книга Сибири», где «Великая Тартария» охватывает небольшой регион вокруг столицы Сибири г. Тобольска с пометкой:
«Великая Тартария высокаго холма и всей внутренней Сибири, а в ней Грады. Славный град Тобольск со многими уезды, Тара, Тюмень, Тихвинск с великими татарскими городками и волостями.»
Т.е. Ремезов, следую европейской традиции обозначает административный центр Сибири, как Великая Тартария, поэтому Петр и не предложил Витсену откорректировать свой труд в соответствии с реалиями освоения Сибири. Во внутренних документах, связанных с освоением Сибири, наряду с реальными названиями сибирских территорий к конце XVII, начале XVIII века было уместно использовать и их европейское обозначение «Великая Тартария», поэтому Ремезов использует это название не для всей Сибири, а только для его административного центра.

Иоганн Гмелин (1709 – 1755), профессор Петербургской Академии наук, автор труда «Путешествие по Сибири с 1733 по 1743 годы» в 4 то-мах, отмечал незнание Сибири европейских учёных, для которых: «...северные страны [Азии] были... не более, чем тёмным пятном. Вся земля была Тартарией и все народы этих областей — тартарами».
О том же писал и В. Татищев в свой «Истории российской» (1750):
«Что Великая Татариа от европейских учёных названа, а они сами онаго не употребляют, то я впредь ставлю к свидетельству любомудраго асессора оренбурского господина Рычкова.» /10/

Таким образом, термин «Тартария» сформировался под воздействием ассоциации европейского менталитета на агрессивное распространение монгольских орд на запад, вплоть до Европы, с мифическими выходцами из Тартара (ада), благодаря удачному фонетическом совпадению самоназвания татар, одной из ветвей которых являлись монголы, и мифического образа «тартар» - обитателей ада.

Соединение двух этнонимов в один «татаро-монголы» в настоящее время остаётся дискуссионным и это нельзя объяснить исключительно европейской эмоциональностью.

Анализ арабских источников указывает на то, что в первых сообщения о монголах для их обозначения использовался термин «ат-татар», причём чаще его использовали в форме «ат-т.т.р» или «ат-т.тар». Наряду с термином «ат-татар» во всех возможных вариантах его написания арабо-язычные авторы употребляют также термин «ал-мугул» (т.е. монголы), в вариантах «ал-м.гул» и «ал-м.г.л». Примечательно, что в «Путях обозрений» аль-‘Умари вообще не применяет термин «ал-мугул» для обозначения монголов, отдавая предпочтение форме «ат-татар».
Известный российско-советский востоковед В.В. Бартольд (1869 – 1930), обработав большое количество различных источников, пришел к заключению, что многие средневековые авторы (в т.ч. арабские), писавшие о монголах в XIII в., употребляли для их обозначения термин «татары». Вместе с тем только во время Чингиз-хана термин «монголы» стал употребляться (в особенности в мусульманских источниках) для обозначения правящего рода, а несколько позже, после смерти Чингиз-хана (1227 г.) и распада его империи, а также на протяжении всего периода существования монгольских государств-улусов – в качестве названия народа.
Современный анализ использования этнонимов обозначающих монголов периода империи Чингисхана позволил выявить закономерность использования только «ат-татар» в период ранней империи до середины 30-х годов XIII века, и обоих этнонимов в последующие года. Возможно это было связано с осознанием авторов сообщений о ведущей роли монголов в управлении империей. Использование этнонима «ал-татары» было связано с его употреблением в доимперскую эпоху, когда все племена на северной границе Китая обозначались объединённым этнонимом «татары», что соответствует сообщению Рашид-ад-Дину и лишь появление в её среде монгольской элиты вводит в оборот термин «ал-мугул», поэтому уже в XIX веке появляется термин «татаро-монголы» обозначающий общее название племён из которых была сформирована империя Чингиз-хана и её политической верхушки. /5/


В настоящее время считается, что первым в научный оборот термин «татаро-монголы» ввёл немецкий историк и педагог Кристиан Карстен Хинрих Крузе (1753 – 1827) в «Атласе для обзора географии и истории европейских государств от их происхождения до 1800 года после Рождества Христова.» Ольденбург / Галле. 1-е издание: 1802 г. 2-е издание: 1818 г. 3-е издание: 1822 г. 4-е издание (выпуски 1 и 4): 1828 г. В России этот атлас был опубликован в 1845 г., но никакого упоминания о татаро-монголах там нет, как и отдельно о монголах. Хотя несколько раз упоминаются татары в контексте с гуннами.

Всё же, очевидно, впервые термин «монголо-татары» ввёл в оборот историк Петр Антонович Наумов (1763- ?) /11/ в брошюре «Об отношениях российских князей к монгольским и татарским ханам, от 1224 по 1480 год» - СПб. : Тип. Деп. нар. просвещения, 1823. - 83 с, где на 10-й странице пишет:
«Монголы положили основание Монголо-Татарскому над ними владычеству.»


Подводя итог проведенному исследованию, следует отметить, что «Великая Тартария» это продолжение мифологического восприятия реальности античности, когда ментальные образы калькируются на реальные исторические события, трансформируя их до неузнаваемости.
Миф зародился от эмоционального высказывания грузинской цари-цы Русудан в 1224 г. от варварского разорения её страны монголами.
Папский престол использовал удачную ассоциацию самоназвания «татары» с мифическими образом «тартар» - исчадий ада, и приложил максимум усилий для тиражирования этого клише в средневековой европейской культуре.
Термин «монголо-татары» был введён в оборот историком Наумовым П.А. в 1823 г. в перевёрнутом написании, так как он не разобрался в этнических и политических отношениях монгол и татар.
Правильно он должен использоваться в написании «татаро-монголы», так как татары являлись этнической основой объединенной конгломерации народов (по меткому выражению Татищева – сбродом) под руководством монголов.


Примечания.

/1/ К слову сказать, именно сообщение де Витри рождает скепсис в достоверности сообщений европейских источников в отношении Тартарии в последующие времена.
Каждый европейский путешественник, возвращавшийся с Востока, непременно стремился подтвердить, что он побывал или в самом царстве пресвитера Иоанна (Тартарии), или где-то совсем поблизости.
Так, например, Журден де Северак, монах-доминиканец, посетивший Индию в 1320 – 1327 годах, писал в «Книге о чудесах Азии» (сохранилась в одной единственной рукописи):
«О Третьей Индии скажу следующее: я ее не видел, поскольку там не был, но поистине там множество чудес, как узнал я от людей, достойных доверия. Так, там обитает множество драконов, которые носят на головах светящиеся камни, называемые карбункулами. Эти животные лежат на золотом песке и без меры тучнеют, а из пасти у них исходит дыхание зловонное и вредоносное наподобие непроглядного дыма, что поднимается от огня…»
«Послание пресвитера Иоанна» породило множество подражаний в средневековой литературе. Самым ранним образцом следует признать «Послание клирика Елисея» (датируется 1196 годом), анонимный автор «Путешествия сэра Джона Мандевилля» (первая половина XIV века) включил царство пресвитера в рассказ своего героя о странах, расположенных по соседству с державой Великого хана.
Таким образом, Индия пресвитера Иоанна, обрастя самыми нелепыми подробностями, после монгольского нашествия на Запад стала ассоциироваться с Тартарией.
Аналогично происходило знакомство европейского общественного мнения с Америкой по пересказам друзей Америго Веспуччи его сообщений о путешествии в Новый свет.

/2/ Первое крупное столкновение грузинских войск с монголами имело место между декабрем 1220 и февралем 1221 года, либо в долине реки Котман, либо у реки Гардман, правого притока реки Шамхор-чай, которая впадает в Куру.

/3/ Все письма (содержание) со стороны грузин, написанные царицей Русудан и Иванэ Захаряном (Мхаргрдзели) латинянам, в частности папе Гонорию, приводятся у Михаила Тамарашвили - ;. ;;;;;;;;;;; «;;;;;;; ;;;;;;;;;;;; ;;;;;;;;; ;;;;;», ;;;;;;;, 1902 ;. ;;;; I. ;;. 5–28.

/4/ Унаган-богол, термин, обозначающий некогда покоренное племя, ставшее потомственными рабами, сохранившими свое имущество и частично личную свободу, одна из форм рабства в империи Чингиз-хана. См. Вернадский Г. В. Монголы и Русь. М.: АГРАФ, 1997, с. 22 – 23.

/5/ В этом случае термин «монголо-татары» является перевёртышем, который ставит его с ног на голову.

/6/ Город Каракорум был основан в 1220 году, когда Чингисхан перенёс в верховья реки Орхон свою военную резиденцию. После нашествия Батыя Каракорум на какое-то время стал и русской столицей тоже. Здесь получали ярлыки русские князья, здесь же согласовывал свои политические планы Александр Невский.
Российский востоковед А.М. Позднеев (1859 – 1920) писал:
«Это последнее сочинение («Эрдэнийн эрихе») еще точнее определяет место построения Эрдэни-цзу, именно у горы Шарга, ачжирга и гово-рит, что монастырь этот возведен был на месте развалин того города, который был построен Угэдей-ханом и служил его резиденцией; впоследствии будто бы этот город был подновлен и жил в нем изгнанный из Китая То-гон тэмур, но после Тогон тэмура город этот опять-таки пришел в развалины. Вот оно и местонахождение Каракорума!»
Фактически развалины Каракорума были найдены в 1889 году русским путешественником-археологом Н.М. Ядринцевым, который, следуя указаниям А.М. Позднеева, нашел этот таинственный город в верхнем течении реки Орхона у монастыря Эрдени-цзу, к юго-востоку от бывшей уйгурской столицы Карабалгасуна.
Информацию о Каракуме подтверждает и Марко Поло с уточнением, что его не построили, а захватили татары:
«Город Каракорон в округе три мили, им первым овладели татары, когда вышли из своей страны.»
Вероятно, Чингиз-хан овладел стратегическим Караван-сараем на магистральном пути между Индией и Европой и сделал его столицей своей империей с целью использования его информационных и торговых возможностей в интересах монголов.

/7/ В целом, вопрос картографического наследия Тартарии относится к проблеме существования так называемых ментальных карт, которые изображают определенные географические представления об описываемом пространстве, в отличие от реальных карт, которые изображают геодезические проекции реальных территорий.

/8/ Его Tractatus de duabus Sarmatiis («Трактат о двух Сарматиях») считался на Западе первым подробным географическим и этнографическим описанием Восточной Европы между Вислой и Доном с одной стороны и между Доном и меридианом Каспийского моря с другой и был написан на основе рассказов поляков и вообще иностранцев, побывавших там, а также русских людей, приезжавших в Польшу.

/9/ В 18 веке этот проход искали участники Камчатских экспедиций, но только в 21 веке он открылся для судоходства.

/10/ Пётр Иванович Рычков (1712 - 15 1777) - русский чиновник, географ, историк и краевед. Известен главным образом как первый историк Южного Урала. Также собрал и опубликовал большой массив сведений по истории Казахстана, Среднего и Нижнего Поволжья.

/11/ Автор монографии «Сокращение всеобщей истории до падения Западной Римской Империи и Среднего Персийского Государства. Вновь изданное в пользу Воспитательного Общества Благородных Девиц»/ П.А. Наумов. - СПб: Печатано в Типографии I-го Кадетского Корпуса, 1819, 236 с.