Мемуары Арамиса Часть 172

Глава 172

При входе в кабинет Мазарини нашим друзьям всё-таки пришлось расстаться со своими шпагами.
— Скажите мне, господин д’Артаньян, что вы должны были делать в Англии, и что вы там на самом деле делали? — спросил Мазарини.
— Главной задачей нашей миссии было установление как можно более дружеских отношений с Англией, вне зависимости от того, какая сторона одержит верх в этом непростом противостоянии, — отчеканил д’Артаньян.
— Звучит неплохо, — согласился Мазарини. — А на деле в чём выражались ваши действия в этом направлении?
— Первым делом, сопровождая господина Мордаунта, мы прибыли в расположение лагеря шотландской армии, — ответил д’Артаньян. — Мы увидели, что Королю оказывается чрезвычайное почтение. Однако, он не располагал к этому времени королевской властью. Но при этом мы также увидели, что и генерал Оливер Кромвель является всего лишь командующим кавалерией, и полностью подчиняется решениям парламента.
— Так-так, — согласился Мазарини. — Это вполне соответствует моим сведениям из других источников.
— Потому что это – чистая правда, как и всё то, что я расскажу дальше! — воскликнул д’Артаньян.
 — Что же вы сделали дальше? — спросил Мазарини.
— Мы установили, что на помощь Королю прибыли три дворянина, — продолжал д’Артаньян. — Один из них был англичанин, двое других – французы. Англичанина господин Мордаунт тут же застрелил, а двух французов мы с господином дю Валоном взяли в плен.
— Почему же вы их не застрелили, как это поступил со своим противником господин Мордаунт? — спросил Мазарини.
— Мы бы, вероятно, застрелили их, если бы они были также англичанами, но, поскольку они были французами, мы решили, что лучше будет, если мы доставим их во Францию, где их будут судить показательным судом, — ответил д’Артаньян. — Кроме того, они, вероятно, богаты, если могут себе позволить путешествие в Англию за свой счёт в такие непростые времена, один из них, кажется, особенно богат, и тогда, как наши пленники, … Простите, монсеньор, как ваши пленники! Ведь мы действовали по вашему приказу, и поэтому захваченные нами пленники принадлежат по праву вам! Итак, как ваши пленники, они могли бы заплатить за себя недурной выкуп!
— Что ж, это вполне разумно, господин д’Артаньян, — согласился Мазарини. — И я поверил бы вам, если бы вы доставили их сюда, во Францию, для того, чтобы получить с них выкуп, или же наказать, сообразно их преступлению.
— Так ведь и я о том же говорю! — воскликнул хитрый гасконец. — И знаете ли, монсеньор, ведь нам это почти удалось! Мы связали их… То есть связали словом дворянина, что они не предпримут попытки побега, и что прибудут вместе с нами на берег Франции.
— Это отлично, но почему же вы их не доставили? — удивился Мазарини.
— Это долгий и печальный рассказ, — ответил д’Артаньян. — Нас преследовали неудачи. Фелука, на которой мы отплыли во Францию, оказалась заминированной, весь её нижний трюм был напичкан бочонками с порохом, и кто-то из команды вставил в несколько бочонков фитили и поджёг их. Предотвратить взрыв не было никакой возможности. Мы бросились в открытое море, и утонули бы в ледяной воде, если бы не небольшая удача. На наше счастье к корме фелуки была привязана шлюпка. Мы ухватились за её края, перерезали верёвку и едва успели забраться на борт этой шлюпки, как раздался оглушительной силы взрыв. Корабль разлетелся на куски.
— И, стало быть, ваши пленники? — спросил Мазарини.
— Такое несчастье, монсеньор! — воскликнул д’Артаньян. — А ведь один из них обещал нам за свою свободу двести тысяч пистолей! А второй – пятьдесят тысяч луидоров! Такая жалость… Ведь это ваши деньги, Ваше Преосвященство! Всё равно, что они утонули в море.
— Досадно, — проговорил Мазарини. — Quanti soldi, dannazione!
— Не всё потеряно, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Войны продолжаются, быть может мы с господином дю Валоном возьмём в плен каких-нибудь богатых испанцев. Или, быть может, фрондёров.
— Вы смотрите на войну как на источник доходов, господин лейтенант? — спросил Мазарини.
— Абсолютно все смотрят на неё только так, — ответил д’Артаньян, не моргнув глазом.
— И вы также? — спросил Мазарини.
— Я на службе, монсеньор, — ответил гасконец. — Для меня война – это способ доказать свою верность и сослужить службу моему господину.
— То есть Королю? — спросил Мазарини с недоверием.
— Королю, разумеется, тоже, но в настоящее время я нахожусь на службе у Вашего Преосвященства, — ответил д’Артаньян.
— Вы хотите сказать, что если вы захватите в плен каких-то знатных сеньоров, то эти пленники будут считаться моими? — с живостью спросил Мазарини.
— Монсеньор как нельзя более точно сформулировал суть дела, — согласился д’Артаньян.
— Tuttavia, — проговорил Мазарини. — Ладно, с вопросом о пленниках мы разобрались. Что же вы сказали Оливеру Кромвелю?
— Мы сказали ему, что Ваше Преосвященство рекомендует ему выплатить шотландцам половину того жалованья, которое им задолжал Король, и что в этом случае они не устоят, и предпочтут синицу в руках, нежели дожидаться журавля в небе, — сказал д’Артаньян. — И ещё мы сказали ему, что этот добрый совет просил нас передать ему лично вы, господин первый министр.
— И они приняли этот план? — живо поинтересовался Мазарини.
— Да, Ваше Преосвященство, — ответил д’Артаньян. — Приняли, потому что они – англичане.
— Accidenti, che inaspettato! — воскликнул Мазарини. — И шотландцы на это согласились? Почему же?
— Потому что они – шотландцы, — объяснил д’Артаньян. — Так что ваш и только ваш мудрый совет избавил армию генерала Кромвеля от ожесточённого сражения и от ненужного кровопролития с обеих сторон. Генерал Кромвель, разумеется, не забудет об этой оказанной ему вами услуги, при условии, что вы не будете ему о ней напоминать.
— Почему же не напомнить? — живо поинтересовался Мазарини.
— Услуги, оказанные нами без задней мысли, располагают к нам тех, кому мы их оказали, — сказал д’Артаньян. — Но если об оказанной услуге напоминают, она сразу перестаёт быть добрым делом, а становится предметом торга. Причём ведь тот, кто одалживается подобной услугой, поставлен в безвыходное положение, ему услуга уже оказана, а сути и размера ответной услуги он пока не знает. Это усложняет дело. А ведь никто не любит тех, кто усложняет нам жизнь!
— А вы изрядно поднаторели в дипломатии, как я погляжу, господин лейтенант! — воскликнул Мазарини.
— Я не так давно прочёл одну книгу по дипломатии, — ответил д’Артаньян.
— Как же она называется? — спросил Мазарини.
— Искусство ведения войны, — спокойно ответил д’Артаньян.
— А может быть это была книга «Государь» Николо Макиавелли? — спросил Мазарини.
— Может быть, я уже не помню точно, — солгал д’Артаньян.
— Скажите мне, господин лейтенант, что самое важное вы почерпнули из этой книги?
— Я почерпнул там, что для того, чтобы монсеньор победил Фронду, ему следует разделять её и властвовать, — ответил д’Артаньян. — Например, задобрив каждого лидера этих бунтарей конкретным обещанием.
— Вот как? — оживился Мазарини. — Вы думаете, что это сработает?
— Смотря по тому, что вы им предложите, Ваше Преосвященство, — ответил д’Артаньян.
— И что же, по вашему мнению, я могу им предложить? — спросил Мазарини.
— Давайте подумаем, — сказал д’Артаньян. — Кто у нас там? Герцог Буйонский? Он так огорчён потерей Седана. Вернуть его ему, разумеется, невозможно, но можно возместить ему его стоимость. Или хотя бы пообещать вернуть её частями, за несколько лет. А его брата, виконта де Тюренна, можно сделать главнокомандующим. Едва ли в этом случае герцог будет продолжать поддерживать Фронду.
— Пожалуй, — согласился Мазарини. — А Бофор?
— Полное прощение и назначить его командовать какой-нибудь армией, направить на войну с Испанией, компенсировать убытки, — ответил д’Артаньян.
— И, наверное, кое-что ещё, но, впрочем, это не важно, вы правы, если его простить и допустить до двора, он станет ручным, — оживился Мазарини. — Но коадъютор парижский? Гонди?
— Его отец был кардиналом, и он наверняка полагает, что и он заслужил это! — ответил д’Артаньян. — Это вам ничего не будет стоить.
— Да, но он приобретёт слишком больше влияние, слишком большую власть! — возразил Мазарини.
— Но ведь это будет не сразу! — ответил д’Артаньян. — Кардиналом не становятся за один день! Вы лишь составите ходатайство Папе! И никто не мешает вам поступить так, как поступил Людовик Справедливый в отношении епископа Люсонского!
— Вы говорите о том, как Людовик XIII открыто ходатайствовал о кардинальской шапке для Ришельё, но при этом тайно прислал письмо Папе с просьбой отказать в этом ходатайстве? — радостно спросил Мазарини.
— Не я это сказал, а вы, Ваше Преосвященство, — ответил д’Артаньян.
— Ваши советы весьма умны, господин лейтенант, — сказал Мазарини. — Если они помогут в этом деле, я, пожалуй, смог бы удовлетворить и ваши желания, а также делания вашего друга, господина дю Валона. Но остались ещё два вопроса, которые я хотел бы решить. Во-первых, кого вы предлагаете направить в Париж к господам Буйону, Бофору и Гонди? Не вас ли?
— Что вы, монсеньор! — воскликнул д’Артаньян. — Какие из нас с дю Валоном переговорщики? Уж лучше поручите это господину де Шатильону и дайте ему в помощь господина де Фламарана, хотя, если говорить по совести, таким предложениям они поверят лишь в том случае, если услышат их непосредственно от вас.
— С этим вопросом всё, — ответил Мазарини. — Последний вопрос. Вы должны были собрать сведения о вооружении Англии, о том, какая система правительства там сложилась, и, главное, куда она развивается. Насколько эту систему поддерживает народ, кто там сейчас играет первую скрипку, господин Ферфакс, господин Кромвель, господин Айртон, или кто-то другой?
— Если говорить коротко, то я имел бы дело с генералом Кромвелем, — ответил д’Артаньян. — Если он в ближайшее время не станет Королём, то уж лордом-протектором наверняка. Что касается армии, флота и вооружения, я просил бы дать мне два дня, я составлю для монсеньора подробный документ с описанием всего того, что мне удалось выяснить.
— Насколько подробно? — поинтересовался Мазарини.
— Так подробно, как только можно, — ответил д’Артаньян.
— Это всё, о чём вы просите, и всё, что вы хотели мне изложить? — спросил Мазарини.
— Кажется, да, — ответил д’Артаньян.
— Вы не рассказали, что вы делали в Лондоне, — напомнил Мазарини.
— Мы решили проследить ситуацию до той стадии, когда она станет необратимой, — ответил лейтенант.
— То есть до казни Короля Карла? — уточнил Мазарини.
— Именно так, — подтвердил д’Артаньян.
— То есть вы просто наблюдали? — спросил Мазарини.
— Наблюдать за развитием событий и за действующими силами в столице соседнего государства, когда там происходит революция – тоже дело важное и не простое, — ответил д’Артаньян. — Но знаете ли, кто-то похитил всех палачей Лондона накануне казни Короля.
— Это ваших рук дело? — осведомился Мазарини.
— Напротив! — возразил д’Артаньян. — По распоряжению Мордаунта мы помчались в Дартфорд и привезли оттуда двух палачей, и как раз вовремя.
— Господин Мордаунт сможет это подтвердить? — спросил Мазарини.
— Слово дворянина, что он не будет опровергать этого!  — воскликнул д’Артаньян. — Устройте нам очную ставку, если не верите
— Ну хорошо, я доволен вами, — ответил Мазарини со вздохом, понимая, что сейчас д’Артаньян потребует вознаграждения за свою службу. — Это всё?
— Могу я попросить об одолжении? — спросил д’Артаньян.
— Ну, конечно, — сказал Мазарини, ожидая, что сейчас ему предстоит раскошелиться.
— Мой друг и товарищ по этому делу господин дю Валон очень храбро сражался и претерпел многие неудобства в этом деле, но он не требует денег, — сказал д’Артаньян. — Я просил бы, пока он будет дожидаться решения всех вопросов с Фрондой и возможности получить титул барона, доставить ему маленькую радость, которую он заслужил. Я бы хотел называть его сеньор дю Валон, но, согласитесь, если только я буду его так называть, над нами будут смеяться. Желательно, чтобы все называли его точно так же.
— Сейчас сеньор, а впоследствии барон? — оживился Мазарини. — Мне нравится, что вы не требуете всего сразу. Что ж, я подпишу грамоту на присвоение ему титула сеньора. Вы израсходовали все деньги, которые я давал вам на поездку?
— Остались какие-то крохи, — ответил д’Артаньян.
— Двести луидоров получите завтра у казначея, — ответил Мазарини.
— Благодарю вас, Ваше Преосвященство! — воскликнул д’Артаньян. — Двести на обоих, или по двести каждому?
— Каждому, — ответил Мазарини, слегка поморщившись.

(Продолжение следует)