Константин Фофанов о Льве Толстом

Помню, когда-то давно прочитал в "Истории царствования Николая II", написанной Ольденбургом, примерно такую фразу. После перечисления разных декадентских течений рубежа веков автор завершил свой обзор русской культуры так: "Одиноко стоял талантливый русский поэт - алкоголик Фофанов". Вот так вот хлестко, одной строчкой, можно, оказывается, охарактеризовать плоды десятилетней поэтической деятельности, вписать, так сказать, творческую личность в историю. Хорошо еще, что не в учебник истории - обязательный для всех учащихся. А то волей-неволей рисуется картина на экзамене: "Кем был Константин Фофанов?" - спрашивает строгая училка. "Алкоголиком, поэтом вне литературных течений" - отвечает отличница с косичками. "Молодец, Иванова, садись, пять баллов!"... Алкоголиком Константин Фофанов был отнюдь не с рождения, да и талант, как известно, не пропьешь, даже если очень стараться. В молодые годы он создал стих - это безусловно лучшее стихотворение, посвященное Толстому, "Я знаю мир души твоей...". Дата стоит 11 июня 1888 года. Что Фофанова так растрогало в Толстом - догадаться нетрудно. Тогда русское общество познакомилось с изданными за границей и распространяемыми нелегально в России первыми религиозно-философскими сочинениями писателя. "Ты хочешь небо низвести на нашу сумрачную землю" - кажется, лучше и не скажешь о толстовских идеях. Есть один любопытный момент, связанный с этим стихом, - отзыв Н.С.Лескова в письме И.Е.Репину: "Любезнейший Илья Ефимович! Стихотворение это прекрасно, но в нем есть одно ужасное слово, которое совсем не идет к тону и противно тому настроению, которого должна держаться муза поэта-христианина, в истинном, а не приходском смысле этого слова. Это слово "горжусь"... Л. Н. будет смущен и огорчен, что он внушил кому-то самое противное его духу чувство "гордости". Это несоответственное слово употребляют попы, газетчики, славянофилы и патриоты-националисты, но оно не должно исходить из уст поэта-человеколюбца, тронутого горящим углем любви христианской. Я знаю, что Вы любите Фофанова, и, вероятно, любите его так, что говорите ему правду. Заметьте же то, что я Вам сообщаю тоже по любви к Фофанову, и передайте ему это дружески так, чтобы это его не обидело. Любящий Вас Н. Лесков. Слежу за гением твоим, Смущен его полетом смелым и т. д. или все, что хотите... но не "горжусь". 22 января 1889 г., Петербург". Речь идет о последнем, финальном четверостишии: "Слежу за гением твоим,
Горжусь его полетом смелым,
Но в изумленьи оробелом
Не смею следовать за ним!"
Лесков, преклонявшийся перед Толстым, искренне считал, что "гордиться" Толстым нельзя, гордость - это не по-христиански. Спросить кого почему - сейчас никто и не поймет. Это тогда, в толстовскую эпоху, такие нюансы еще различали: смущаться можно, а гордиться нехорошо. Сейчас всё хорошо. Хорошо, если знают, кто такие Толстой, Лесков и Репин, который "мертвый холст волшебно оживлял послушной кистью перед нами" (про Фофанова молчу). Если что-то знают - уже можно гордиться, что знают, с пониманием совсем туго.