Два мига счастья

               
Лето 2022 года, позади четыре года судебных процессов, допросов, раскидок по тюремным камерам, десятки проходящих сквозь время лиц сидельцев и арестантских искалеченных системой судеб.
Окончательный приговор – семь лет зоны особо строгого режима.
После этапа зона встретила серым и душным карантином, из которого не разу удалось выйти на свежий воздух и только через две недели, уже ночью нас раскидали по баракам.
Ночь. В нашем бараке на шестьдесят сидельцев есть большое окно, окно без решетки, через которое видно звездное небо. Четыре года я не видел звезд и неба. На централе были стены толщиною в метр, маленькие окна и двойные решетки, сквозь них едва проглядывал свет. Я присел на широкий подоконник и в течении нескольких часов неотрывно смотрел на меркающие звезды и далекое зарево от огней большого города, города, где осталось мое прошлое и моя семья. Я чувствовал, как все это время мне в спину смотрели тревожные глаза сидельцев, навечно повязанных в этом чертовом круге лагерной жизни.
Шесть утра. Конвойный со скрежетом открыл железные решетки барака. Пройдя сквозь сумрачный продол барака я вышел на плац зоны. Восходящее солнце ослепило меня рассветными лучами, которые пробивались над вышками конвойных, сквозь колючку ограждений. Четыре года я видел небо над головой через несколько рядов решеток и сетки, сквозь метровое пространство прогулочного дворика.  Пару месяцев в году, когда над ним проходило солнце, удавалось подставлять лицо под его теплые лучи. Все эти годы меня окружали каменные стены и моей мечтой было просто прикоснутся к живому растению, почувствовать аромат хвои и запах осенних листьев. Зона еще спала, но то, что меня окружало вокруг, я ощутил, как сюрреализм. По стенам до самой колючки тянулись кусты сирени, цветы которой переливались ванильным цветом, отдавая свой аромат пространству, время в котором остановилось для сотен человеческих судеб. Я присел на скамейку под елью и посмотрел над собой в ввысь. В синем небе над зоной носились стрижи, издавая пронзительные звуки и выкручивая невообразимые винговеры в утренних воздушных потоках. В той жизни я был парапланеристом и любом летающем создании я всегда видел родную душу.  Бывало, над Днестром мы вместе с молодыми орлами ловили термические потоки и в крутой спирали уходили ввысь. Все то, что я почувствовал в эту минуту, запах сирени, смешанный с хвоей, крики стрижей в бездонном небе, лучи яркого и теплого солнца, падающие на мое лицо, предстало для меня в сюрлиастическом свете, как будто я перенесся в другое измерение. Такое же чувство я испытал уже в своей прошлой жизни много лет назад…
 Франкфурт-на-Майне, аэропорт, декабрь 2012 года. Вот уже сутки нас держат в одном из бессчётных терминалов аэропорта. Мы летим повидать рождественскую Ниццу. Рейс уже много раз откладывался в связи с погодными условиями. За окнами терминала бушует снежная буря, ударяя мокрым снегом по стеклам витражей. Тело и мозг налиты тяжестью от многочасового просиживания на железных скамейках, безысходности и не понимания, когда же на конец то появится окно в небе. И вот, в три часа ночи на табло священным светом загорелась надпись «Frankfurt am Main – Nise».
Ночная Ницца   встретила нас дождем и холодным ветром с моря. Изможденные мы доехали до отеля и в полу коматозном состоянии разместились в номер. Добравшись до постели, я наконец-то в блаженстве вытянулся в полный рост и заснул свинцовым сном.
 Открываю глаза, то ли утро то ли день, время для меня потеряло ориентир. Заглянув в окно, я увидел умиротворённо журчащий фонтан, поросший зеленым мхом, разместившийся во внутреннем дворике и окружённый с четырех сторон стенами отеля. За счет закрытой архитектуры, солнце не попадало сюда и нельзя было понять какое сейчас время суток. Я накинул куртку и тихо вышел из номера стараясь не разбудить любимую.
 Старая Ницца построена в классическом стиле старинного приморского городка. С одной стороны ее прижимает горный кряж, а с другой она сползает, упираясь набережной лазурного берега в залив Ангелов. В связи с этим все прибрежные улочки очень узкие, буквально от стены до стены противоположного дома улицы можно достать, расставив руки.  По такой темной улочке я и побрел предположительно в сторону моря, петляя ее лабиринте.
Солнечный свет тысячами люксами опалил мне глаза, зажмурившись и почувствовал, как соленый морской бриз ударил мне в лицо. Я осторожно открыл глаза и увидел лазурное море, море цвета зеленой травы и поспевших фиников, цвета неба и солнца, мелькающего бликами в бирюзовых волнах.  Цвета Ниццы — это яркие ставни на окнах, окрашенные в теплые пастельные тона здания, от которых отражается солнце, это черепичные крыши домов и цвет лаванды, присутствующий везде, как отражение близко расположенного Прованса. Ницца — это лазурь моря, это цвет клементинов и лимонов. Привыкнув к свету, я перешел через дорогу и медленно пошел по набережной погружаясь в настоящее, впитывая теплое солнце и танцующий свет, отражающийся от морских волн и играющий на траве и прибрежных камнях.
Свернув по набережной, я увидел забавную картину, под пальмами на зеленой траве в кадке стояла зеленая ель. Вокруг ели прыгал меленький человек в костюме деда мороза, и как баскетболист при каждом прыжке подвешивая серебряные шары на ветки ели. Когда я подошел к нему, он повернулся ко мне и я ошалел. На меня сверкая счастливой, белозубой улыбкой глядел афроамериканец. Кожа на его лице была иссини черного цвета и роста он был совершено не большого.  Одет он был в парчовый наряд алого цвета, отороченный голубым мехом, и напоминал своим видом сказочного тролля. Весело взглянув на меня, он спросил – «would you like to take a photo»? Я молча достал из его корзины пару шаров и подвесил их на елку, куда он никак не мог достать. «Happy New Year, friend», - сказал я ему и неторопливо направился к берегу моря.
Присев на белый и теплый валун я, щурясь смотрел на море. Само море не бывает одинаковым. Оно изменчиво по своей природе. Сегодня оно спокойное и тихое и, как будто нет ничего более ласкового, чем его легкие волны. Вода отражает теплые солнечные лучи и слепит, не привыкшие к яркому свету, глаза. Теплая галька приятно греет мои ноги, а кожа впитывает золотистые лучи солнца. А завтра море всколыхнет сильный ветер и величественные волны уже бьются о берег с силой огромного зверя. Голубое небо станет серым и грозовым. И уже нет того спокойного счастья тихого моря. Однако и в этом есть своя прелесть. Это красота необузданности и силы. Даже цвет морской воды часто меняется — то она почти голубая, то темно-синяя, то зеленоватая.
Все что со мной произошло стало для меня сюрреалистическим переворотом в сознании. Только несколько часов назад был ночной аэропорт, обдуваемый пронзительным зимним ветром, воздушный перелет сквозь несколько часовых поясов, пару часов свинцового сна. И тут переход в другое измерение. Яркое солнце, теплый ветер, напоенный запахом йода, хвои и шум морского прибоя. Маленький черный тролль-Санта Клаус, танцующий вокруг елки и брызги соленной воды, летящие в лицо.
Это было в прошлом и эти воспоминания никто и никогда у меня не заберет из жизни теперешней, полной боли и испытаний. Жизнь состоит не из времени, а из моментов, которые мы помним. Счастье — это моменты. Моменты, которые мы запоминаем, моменты в которые нам хорошо - их не спутать в водовороте и в пучине жизни.
И сейчас в эту минуту, здесь, окружённый тройным заграждением зоны и вышками конвойных, зоны особо строгого режима, места, где время остановилось для сотен людей на десятки лет я опять пережил такое же чувства, как и тем далеким утром на берегу Лазурного Берега.
Был май 2022 года, за спиной осталось 1500 дней, 36000 часов неволи. Тогда я еще не зал что через 900 часов по рупору зоны прохрипят слова – «Заключенный номер 4...7 срочно явится в администрацию».
В тот день 18 июля, за моей спиной со скрежетом закроются лагерные ворота зоны…
Счастье – это миг между прошлым и будущим, когда происходит что-то экстраординарное, поворот в жизни, после которого все становится хорошо.