Навеянное. Что было под запретом в СССР 2

 Как-то так случилось, что на мои реплики по поводу, означенному в заголовке, два человека из СССР развернули дискуссию. Было это уже давно, тогда я не стала вмешиваться в их диалог, а сегодня мне захотелось вспомнить свою юность и, так получается, что я вступаю с сильным опозданием в их перепалку. Впрочем, в буквальном смысле в их перепалку я вступать не буду, я не стану комментировать их высказывания. Я только вспомню то, что было со мной. Только со мной. Не с мамой-папой, не с бабушками-дедушками, не со знакомыми, а только со мной лично.

 Возможно мой пример - никому не наука и не показателен для эпохи позднего СССР, но и, не думаю, что он исключителен. Думаю, что подобные воспоминания найдутся у многих. Мы жили в стране, где почти не было социального расслоения. В коммуналке на Сердобольской улице мы жили в 1964 - 1966 годах. Нашими соседями были еще четыре офицерских семьи с детьми примерно моего возраста и все праздники наши семьи отмечали вместе, накрывая общий стол в довольно просторной прихожей. Мы бегали по всей квартире, не считаясь с частной собственностью и личным пространством соседей. Единственно, что нам запрещалось, это кричать. Мальчикам ещё запрещалось плакать. Буквально. Если кто из мальчишек расшибал себе нос или лоб, то он тут же получал от своей мамы поучение по типу: "Кончай реветь. И чего разнюнился, как девчонка, мужчины на плачут". Позднее мы переехали в отдельную квартиру, сначала двухкомнатную, а потом в трёхкомнатную, и на  лестничной площадке в доме, где мы жили в 1968-1976 годах, было четыре квартиры. Мой отец тогда работал начальником цеха, а мама инженером отдела труда и заработной платы на том же заводе, в трёхкомнатной квартире напротив жила семья генерал-майора (начальника местного гарнизона), рядом с нашей квартирой в однокомнатной квартире жил одинокий капитан, а напротив его квартиры в двухэтажной трехкомнатной квартире (две комнаты их квартиры выходили на четвертый этаж, и там не было входной двери на лестничную площадку)  жила семья  с тремя детьми (их отец был  охранником на заводе, а мама школьной уборщицей). Я это к тому, что люди с разным социальным статусом жили рядом, забегали друг к другу за спичками-солью-сахаром-яйцами и прочим, что потом возвращали или не возвращали, забыв о своем "долге", но, если одалживались каким-нибудь рублем, то возвращали обязательно. Одалживать что-либо было не стыдно. Стыдно было не вернуть одолженное. В общем, вероятно, это было такое негласное запрещение, основанное единственно на совести каждого. Думаю, что так жили все граждане нашей страны тогда.

 Под гласным запретом были использование ненормативной лексики, разбрасывание окурков-фантиков, драки и шумное вызывающее поведение. И контролировали соблюдение этих запретов не столько милиционеры или народные дружинники, но любой прохожий мог сделать замечание о неподобающем поведении. Кстати, с самого маленького возраста мы знали, что такое неподобающее поведение.
 
 Своё детство я очень хорошо помню. Когда мне было около двух лет, меня определили в ясли. До этого я почти полгода провела в больнице (сказался осенний переезд из очень жаркого южного климата в непогодь северной столицы), там меня кормили с помощью капельниц, и в результате я не умела есть твердую пищу. Проглатывать целиком полные ложки каши было невозможно, и я в первый же день в яслях просидела весь обед с полным ртом, не смея выплюнуть (уже в два года, значит, я знала, что нельзя плеваться) и не умея это прожевать. После обеда всех детей, нас было в этой группе человек пятнадцать, повели умываться и спать, а я осталась, молча роняя крупные слезы, сидеть с полной тарелкой и ртом, наполненным адовой смесью. Наша воспитательница увидела эту плачевную картину и, поручив остальных детей нянечке, присела рядом со мной. Как сейчас помню её увещевающий голос. Но я не могла проглотить то, что держала во рту! Надежда Ильинична всё поняла, отвела меня в туалет, помогла мне умыться и повела к обеденному столу (наверное, воспитателям было запрещено бить детей...). Она не уговаривала меня съесть ложечку за маму-папу-котика-собачку, она просто, очень ласково и понятно объяснила мне, как надо жевать, для чего мне нужны язык и зубы. Представляете?! у неё хватило знаний, такта и любви для мелкой замарашки настолько, что я все свои почти сто лет помню её урок по пережевыванию еды.
 
 С трех лет я ходила в детский сад. Как он назывался, я уже не помню, как не помню имена своих воспитательниц. И мне искренне жаль это. Наши воспитатели имели неистощимое терпение и любовь к детям. Думаю, что не было какого-либо запрета на нелюбовь, просто шли на эту работу по призванию, а не за зарплатой, очень маленькой даже по тем временам. О их зарплате я знаю потому, что в тот период моя мама тоже работала в детском саду и её зарплаты хватало только на то, что теперь я вспоминаю как особое счастье - по воскресеньям мы ездили в Павловск, ели около Гостиного двора пирожки, которые продавали прямо на улице, и один раз в месяц мы ели мороженое в кафе "Север", отстояв длинную очередь на Невском. Чтобы избежать лишних вопросов, поясню, что основным доходом в нашей семье была зарплата моего отца и её хватало не только на еду, но и на театры, кино, концерты и иные "излишества", практически недоступные мне теперь.

 Однако, вернемся в прошлое. В детский сад меня везли на трамвае, в котором всегда было много пассажиров, но для меня и моей мамы всегда находилось место, чтобы мы сидели (я у мамы на коленях). Трамвай был громкий, он стучал колесами на стыках рельсов и звенел на перекрестках. Зато пассажиры были тихие и вежливые. Если кто-то разговаривал, то делал это вполголоса, не мешая остальным. Деньги за проезд и сдачу передавали друг другу, чтобы не толкаться в проходе. Выезжали мы еще затемно и в темное время время возвращались по улицам с яркими фонарями и яркими разноцветными огнями в окнах домов. Освещенных витрин магазинов я не помню, возможно, магазины в это время ещё/уже не работали. Мне казалось, что мы едем ночью.  Впрочем, и тогда, как и сейчас в Питере осенью и зимой дни очень короткие. Я любила смотреть на городские огни из окна и знала наизусть названия всех остановок от Адмиралтейства, рядом с которым мы жили, до конца Большого проспекта на Петроградке. Остановки называл кондуктор. Потом я также легко запомнила все трамвайные остановки от детского сада до Сердобольской и "помогала" кондуктору, выкрикивая на весь трамвай их названия. И никогда никто, кроме моей мамы, мне не сделал за это замечания, зато шумно хвалили и пассажиры и кондуктор, а поэтому я не боялась маминых одёргиваний и продолжала "помогать". Еще моя мама очень стеснялась того, что я очень охотно знакомилась с самыми разными людьми, общаясь с ними на равных, и танцевала в любом месте, где слышала музыку (кроме театра, там я зачарованно затихала) - на улице, в парке, в холле кинотеатра. И, как я понимаю, делать это было не запрещено.

 В детском саду у нас с утра были обязательные занятия (зарядка, пение, арифметика, рисование, лепка из пластилина, бумажная аппликация, пересказ или инсценировка прочитанных нам воспитателем сказок, заучивание стихов). Занятия были короткие, но если кто-то хотел продолжить начатое дело, то ему это разрешали. До обеда. После обеда был "тихий час" и все дети спали два часа. А после тихого часа в хорошую погоду мы гуляли и играли, в плохую погоду (сильный дождь, метель, сильный ветер или мороз) играли в группе. Я не любила днем спать и засиживалась за обеденными блюдами до тех пор, пока у воспитательницы или нянечки не лопалось терпение и она начинала кормить меня с ложечки. И меня никогда не наказывали за это, а терпеливо уговаривали съесть "ложечку за маму, ложечку за папу... за кошечек, собачек, птичек". И еще относительно еды - нам каждый день в обед давали съесть ложку рыбьего жира на ломтике черного хлеба (кажется, я была единственным ребенком, кому он нравился) и обязательно на завтрак или обед давали чай с сиропом из шиповника (а его я не любила). Кормили нас четыре раза (завтрак, полдник, обед и перекус после тихого часа - десерт с кефиром) в столовой зоне игровой комнаты. Столы были застелены белыми крахмальными скатертями. За столиками мы сидели по четверо. Нас учили правильно пользоваться столовыми приборами, начиная с 4 лет, со средней группы.

 Перед праздниками 7 Ноября, Новый год, день Советской Армии, 8 Марта, 1 Мая и 9 Мая нас готовили к костюмированным утренникам (костюмы шили мамы из подручных материалов, иногда это была просто накрахмаленная и покрашенная марля; и да, наши мамы ВСЕ умели шить). Мы разучивали довольно большие тексты стихов, песни и танцы.

 Каждое лето наш детский сад выезжал на дачу в Комарово (с мая по август включительно). На даче мы жили в большом деревянном доме. Были родительские дни каждое воскресенье и не было никаких обязательных занятий. Мы целые дни гуляли или на территории дачи, или в соседней сосновой роще, или на пляже. На дачу ездили не все дети, а только по желанию родителей, поэтому группы объединяли в одну.

 Не подумайте, что я с такими же подробностями сейчас перескажу Вам всю свою жизнь. Все эти подробности  только для того, чтобы те, кто не ходил в советский детский сад, поняли, что нас воспитывала не только семья или двор, но государство с самого маленького возраста. И воспитывало гармонично - здоровье, интеллект, культура быта, эстетика, этика - всё было важно в этом воспитании. И это воспитание строилось не на запретах, а на предоставленных возможностях.

 В школе нас также продолжали воспитывать, а не только образовывать. Воспитывало нас в первую очередь стремление быть со всеми вместе и на равных. Я хочу подчеркнуть, что коллективизм - это не насильственное собирание всех в единый строй, а личное желание быть с другими людьми на равных. И даже подростковый эгоцентризм в то время проявлялся скорее в стремлении быть лучше. Мы и выпендривались даже вполне скромно, мы без излишних запретов чувствовали ту грань, за которой возникает неприемлемое. Если ты двоечник или хулиган, то варианта стать октябренком, пионером, комсомольцем не было, а потому практически все старались учиться, выполнять порученные задания и вести себя достойно. В каждом классе был "Экран успеваемости", в который дежурные заносили все оценки каждого ученика по всем предметам. Получить двойку было стыдно, потому что её мог увидеть любой и каждый. В каждом классе была своя стенгазета, куда рисовали шаржи на отстающих, писали какие-то заметки о жизни класса и школы и какие-то анекдоты , не всегда школьной тематики. Перед уроками, начиная с пятого класса, двое дежурных в течение пяти минут проводили политинформацию, один о событиях в стране, второй о событиях в мире. К праздникам каждый класс готовил концертный номер для общешкольного конкурса. В школе были сводный хор, зооуголок,  студия рисования, спортивные секции (баскетбол, волейбол, ручной мяч, легкая атлетика, лыжи, туризм), археологический кружок, школьное лесничество, астрономический кружок, школьный сад и цветник, факультативы по иностранным языкам, математике, русскому языку, краеведческий музей и ансамбль, куда мечтали попасть почти все старшеклассники). Еще мы собирали макулатуру, металлолом, сажали деревья и убирали территорию школы. С первого класса у каждого из нас было какое-нибудь поручение, своя зона ответственности (от контроля за чистотой рук и обуви, до стенгазеты, шефства над младшими или организации мероприятий). Уроки по физике и химии, и некоторые по биологии, включали в себя эксперименты с реальными приборами и реактивами. Уроки астрономии иногда проводились в вечернее время с телескопом. Для уроков географии существовала метеоплощадка и мы вели дневники погоды. И со второго по пятый класс - дневники чтения. На уроках труда мы квасили капусту, солили огурцы, варили борщ, пекли блины, делали салаты, котлеты, пюре и компоты-морсы-кисели; шили фартуки, трусы, ночные рубашки, халаты, юбки и даже брюки. Мальчики делали скворечники, табуретки, книжные полки, зтажерки, чинили парты, вытачивали какие-то детали из стали. В начале девятого класса нас послали "на картошку" и две недели мы больше валяли дурака, чем работали, но таки убрали урожай с огромного поля.

 После девятого класса у нас была трудовая четверть - в течение месяца мы, по нашему выбору, работали на реальных рабочих местах (на звероферме, на стройке, на ремонте школьного здания и инвентаря, на перчаточной фабрике; я работала монтажницей на заводе по производству радиотехнических изделий, а потом еще пионервожатой в лагере). Зарплату нам не платили, она шла в школьный фонд, который расходовался потом на поощрение лучшим классам.  Все школьные мероприятия, дисциплина и успеваемость оценивались на конкурсной основе по пятибалльной системе, все баллы суммировались и в конце учебного года класс-победитель получал право на бесплатную экскурсию (наш класс ездил в Новгород и Калинин).

 Для нас устраивались встречи с писателями, художниками, космонавтами (школа была имени погибшего Комарова), ветеранами войны и выпускниками нашей школы. каждый месяц проводились пионерские / комсомольские собрания. На День пионерии 19 мая был большой пионерский слет с огромным костром, концертом и приглашенными гостями из представителей администрации нашего ЗАО. Каждый год проводилась "Зарница" (военизированная игра по "добыче" флага "противника") и её победители потом принимали участие в районных и, если побеждали, в областных соревнованиях (до Всесоюзного уровня мы не добрались ни разу). Такие же уровни (школьный, районный, областной, республиканский, Всесоюзный) были и по школьным предметам (математика,  физика, химия, история, биология), для меня все олимпиады заканчивались в первом же туре. В старших классах вместо уроков труда у нас было автодело. А НВП (начальная военная подготовка) была два раза в неделю - общая теория и для мальчиков - строевая подготовка, для девочек - начальная медподготовка, но иногда и у нас тоже была строевая, перед парадами на День Победы и 7 Ноября, а еще перед смотром на 23 Февраля.

 Это не значит, что мы ходили только строем и пели только патриотические песни. У девочек со второго класса до десятого были особые, ежегодно обновляемые, блокноты с анкетами для друзей. В анкетах были вопросы типа: твой любимый композитор, твой любимый артист, твой любимый писатель, певец, любимая книга, песня, любимый фильм. У особо одаренных - любимый режиссер и даже оператор. Еще у девочек были дневники с записями очень личного характера (я такой не вела) и рукописные песенники. В песенниках попадались перлы из серии "что слышу, то пою". По субботам после уроков для старшеклассников проводились дискотеки (без учителей).

 В школьной столовой малышню кормили два раза, а старшеклассников обедами и можно было купить себе в буфете чай и десерт или бутерброд с сыром или докторской колбасой (я свои "деньги на завтрак" экономила и после школы покупала в гастрономе зефир в шоколаде). Школьный врач и медсестра вели контроль нашего здоровья. Был и стоматологический кабинет, но я там не была ни разу (тогда меня ещё не беспокоили зубы).

 В девятом классе наш класс обратился к директору школы с просьбой о самоуправлении и два учебных года (не считая последнего месяца) мы существовали без классного руководителя, самостоятельно выполняя все поставленные задачи. И стали победителями во всех школьных конкурсах и соревнованиях. У меня были гениальные учителя, которым я признательна всю жизнь.

 У родителей, как и у нас, была шестидневная рабочая неделя. Выходной был только в воскресенье. И в каждое из них, даже в дурную погоду, мои родители и их друзья устраивали межсемейные "выходы на природу" с рыбалкой, песнями у костра, ухой (иногда из взятой предусмотрительно тушенки), сбором цветов, ягод и грибов 9 по сезону), играми и приколами. Отпуск у родителей был только 24 дня и не всегда летом, поэтому каникулы обычно проводились без родителей, частью в пионерском лагере, частью у бабушек, а частью и в самостоятельном "полете".

 У нас было много занятий, но и свободного времени было достаточно для игр во дворе, велопробегов и минипоходов по окрестностям, поиска приключений себе на голову, лазанья по деревьям и крышам, споров и дискуссий, чтения книг "не по программе", катания на коньках и лыжах, первых кулинарных опытов... Мы не делились на мальчиков и девочек, общаясь все вместе на равных. На равных даже дрались иногда (класса до 4), но в старших классах мальчики уже не задирали девочек. Еще у девочек были свои девчачьи игры, в которые мальчики никогда не ввязывались (классики, скакалка, "резиночка"), но мы не обращали на это внимания и на переменах даже в 10 классе прыгали через резинку, иногда с риском оконфузиться, если прыгать слишком высоко.

 Считалось, что школьники обязаны помогать родителям по дому - уборка, вынести мусор, пойти в магазин, присмотреть за младшими братьями-сестрами или домашними питомцами. Никогда даже в голову такая мысль не приходила - отлынить. Надо, значит надо. И не помню ни разу чтобы мне пришлось простоять в очереди больше пяти минут. Вероятно потому, что я ходила за покупками днем, когда взрослые все на работе, а так как рабочий день у всех заканчивался примерно в одно время, то и получалось, что люди после работы все сразу шли в магазин, естественно возникала очередь. Как сейчас образуются на дорогах пробки из-за того, что все едут в одно время.

 Экзамены в школе включали в себя практически все основные предметы - письменные по математике и русскому языку и литературе (сочинение на одну из трех заданных тем) и устные по истории и обществознанию, по физике, химии, биологии, иностранному языку. Оценки в аттестат попадали не экзаменационные, а меньший балл при несовпадении годовой и экзаменационной оценок. Потом все оценки суммировались и делились на количество предметов, получался средний балл аттестата. Средний балл влиял на возможность поступления на дальнейшую учебу, но главное было сдать экзамены в выбранный вуз. Обычно это было 4 экзамена, а в творческих проводился дополнительно конкурс готовых работ. Таким образом лета у выпускников школы не было почти совсем, за исключением последних двух недель августа, когда вывешивались списки поступивших. Поступить единовременно можно было только в один вуз. И если к первому семестру студент выяснял, что профнепригоден, то на следующее лето снова был вынужден сдавать все вступительные экзамены. Экзамены не включали в себя варианты ответов на вопросы, а надо было дать развернутый ответ.

 "От сессии до сессии живут студенты весело" и сейчас, и тогда жили. Поэтому ночи перед экзаменами были бессонными. Каждый учебный год начинался с месячника на уборке урожая. И это было лучшее время  в учебном году. Нас не пугали довольно суровые бытовые условия с туалетами на задворках, баней один раз в неделю и отсутствием все остальные дни горячей воды для умывания и душа, которого не было вовсе. Иногда нас посылали в подшефный колхоз и по весне, на разбор овощехранилищ. Это было уже не так весело, а главное, это была вонизма.

 В колхозе нас с усердием подкармливали. Мы могли взять себе столько овощей или яблок, сколько унесем с поля. Один раз в день нам давали литр молока с фермы, один раз в неделю три кг мяса с костями. Днем на поле приезжала полевая кухня и нас кормили гречкой с тушенкой, или наваристым борщом, или макаронами по-флотски, или ... впрочем, не важно чем, а важно то, что о нас заботились. Заботились о нашем здоровье.

 Забота о нашем здоровье проявлялась и в том, что каждый день по радио проводилась производственная гимнастика, когда бодрый диктор под бодрую музыку рассказывал нам, что надо делать по счету "раз-два-три-четыре". И мы всей страной, за исключением самых ленивых, вставали и делали зарядку. Может мы и не выглядели также юно, как современные тридцати-сорокалетние, но мы реже болели и были физически более выносливы. Мы не обкалывались татушками и ботоксом, не делали губы уточкой, не вставляли силикон и не знали слов "целлюлит" и "липоксация".

 О медицине я уже упоминала, но один момент считаю необходимым подчеркнуть. При всех недостатках той медицины, никогда ни один врач не позволил бы себе разговаривать с пациентом в таком тоне, как это происходит сегодня в Брянске: "Зачем мне Ваши бумажки?" (по поводу результатов проведенных по его назначению обследований в платной клинике) или "Вызывайте участкового врача. Мы не можем ездить по всем вызовам. тем более, у Вас температура. между прочим, у нас тоже есть семьи, а мы из-за таких, как Вы, тоже болеем и тащим домой всякую заразу" (фельдшер скорой помощи) И это реальные реплики, полученные мною в этом году. Наверное, тогда врачам запрещалось хамить пациентам?

 Что реально запрещалось, так это вызывающее поведение, вызывающая одежда, демонстративное пренебрежение и порочные наклонности. Запрещалось быть яркой индивидуальностью, мешающей жить другим людям. Запрещалось не столько законом, сколько окружением. Я ещё раз хочу подчеркнуть, всё, что мы делали или не делали, всё это происходило не потому, что нас заставляли и запрещали. Вся система воспитания детей и вся система взаимодействия взрослых были построены на понимании нами того, что такое хорошо и что такое плохо.

 Поймите правильно, я не идеализирую то общество. И в те годы были преступники и существовало зло. И в те годы были отклонения от нормы. Но сами нормы были не размыты, как теперь. И каждый преступник тогда знал, что он нарушил закон. Каждый нарушитель негласных правил знал, где, в какой момент он попрал права других людей. Каждый, кто не хотел жить как все, знал, что для большинства он - отнюдь не герой, а изгой. И даже отстаивая своё право на самобытность, каждый такой человек знал, что его поведение неприемлемо не столько с точки зрения запретительного закона, сколько с точки зрения соседей, знакомых, родных. Он мог гордиться своей отвагой, но при этом он точно знал, что именно он делает не так.

 Законы не могут полностью регламентировать поведение людей. И принцип "Что не запрещено, то разрешено" работает слабо. Потому что кроме запретительных законов есть социум. Социум, который ищет способ привести всё к норме. Соответственно, всё, что не относится к норме - на самом деле, запрещено. Этот принцип работает во все времена, во всех сообществах. Работал он и в СССР.

 Впрочем, мне есть ещё, что сказать о жизни в СССР. Но это случится не сегодня.