Дуб

Я сидел и смотрел на дуб. Если правда, что нужно найти свое дерево, то я готов был признать своим деревом этот дуб.

В нем было благородство. И своенравие. А еще – способность адаптироваться. Окруженный декорациями общественного пространства, он при этом не переставал оставаться собой. А еще, смотря на этот дуб, хотелось верить, что он выживет, приспособившись к сибирскому климату. Выживет и станет крепким и красивым. Под ним будут гулять родители с детьми и встречаться влюбленные.

Я не знаю, как он здесь появился, я пропустил этот момент. Это было совсем молодое дерево. Оно росло в центре города, в самом туристическом месте этого не туристического города. Земля здесь была закатана в асфальт и выложена плиткой, вокруг стояли скамейки и урны, а туристы уже робко начали вязать на сам дуб ленты – наверное, во исполнение желаний. Едва ли это делалось для того, чтобы вернуться. Но я не люблю путешествия и не знаю какие традиции у туристов.

В детстве моими деревьями были две сосны. Они росли в палисаднике одного из частных домов на нашей улице в небольшом поселке. Они были высокими и красивыми.
Я разговаривал с ними, когда возвращался со школы. Разумеется, не вслух чтобы не прослыть дурачком. Всю свою жизнь я боялся показаться дурачком. Утрата разума в глазах окружающих была самым сильным страхом. И не только в детстве.

Мне казалось, что мои сосны хотят в лес. Туда, где они родились, и где до сих пор растут их братья и сестры. А может быть и живы их родители. Но сосны никогда не жаловались. Они всегда приветливо махали мне, они всегда были мне рады. Особенно весной.

Как я узнал позже, сосны были посажены в честь сыновей домовладельца. Сыновья умерли молодыми – один в тюрьме, другой – на воле от наркотиков. Сосны спилили спустя несколько лет новые хозяева дома. Спустя еще несколько лет я уехал. Что было дальше с домом и его жильцами я не узнал.

Сейчас я сидел на скамейке и смотрел на дуб. Весна смешалась с тяжелым похмельем у меня в голове. Отвлекаясь от дуба, я пытался читать, пробежал глазами несколько глав Лао Цзы. Там было что-то про слабость и то, как она является показателем силы. А еще про то, что все циклично. Мне показалось, что я понял мудреца. Но тысячелетняя мудрость не добавляла мне сил.

Мне вдруг нестерпимо сильно захотелось остаться здесь навсегда, в этой точке пространства.

Я попытался заглянуть в свое будущее. И я увидел себя сидящим на этой же скамейке, постаревшего, в плохой одежде и с потрёпанной книгой. Этакий городской сумасшедший… Я бы стал спившимся интеллектуалом, который пережил трагическую историю, отказался от всего – от работы, карьеры и успеха, продал квартиру в центре города и перебрался в трущобы. Я бы много сидел на этих скамейках, говорил бы с туристами, а иногда и с дубом. Я бы много читал, но, наверное, не запоминал бы прочитанное. Из моей истории сложили бы красивую и грустную городскую легенду. Такая версия моей жизни показалась мне совсем не глупой.

Что глупого в том, чтобы сидеть и смотреть на молодое дерево?
 
Мрачное небо проклюнулось лучами солнца. Я присвоил эту улыбку неба и глубоко вдохнул весеннего воздуха. На короткое мгновение мне захотелось остаться не только в этом месте, но и в этой жизни. Остаться – в любом статусе и в любом виде. И пусть на меня вяжут нелепые ленточки туристы и горожане. Я захотел жить: вдыхать кислород и выдыхать углекислый газ. Вот так все просто.

Еще мне захотелось взять чистый лист бумаги и начать писать заново. Лист обычной белой бумаги, лучше – из школьной тетради. И писать на ней размашистым почерком, не думая о том, что кто-то не так поймет или вовсе не прочитает. А черновик можно порвать или сжечь. Или отложить в ящик стола, чтобы потом, когда все закончится, спокойно перечитать.

Написанное слово оскверняется. Это правда. Бумага разлагается и превращается в грязь. Что делать с тем, что после меня останется только горсть грязи и скверны? Что делать тем, после кого не останется ничего?

Я не знаю, что останется от большинства людей из моего круга, от тех, с кем я еще недавно много общался. Но сейчас их жизнь тоже стала похожа на дерево. Но не на дуб или сосну, а на искусственную новогоднюю елку. Она редко используется, а большую часть времени находится во тьме чулана, наполненного хламом. Ее суть – подделка, попытка следовать традициям. А еще иллюзии – праздника и заботы об окружающем мире.

Однажды я перестал отмечать новый год. Мне кажется, так честнее по отношению к себе, к людям и к елкам. Я перестал ждать праздника, перестал считать дни и думать о будущем. Быстро выяснилось, что настоящее без будущего довольно мерзкая вещь. Как недопитая и оставленная в стакане на столе водка с ликером. Настолько мерзкая, что не хочется иметь с ней дела. Что бы ее воспринимать нужно быть китайским мудрецом. Или городским сумасшедшим.

Сегодня я в очередной раз задумался: зачем нужно будущее, если в нем не где и не с кем поставить елку на новый год? Ответа я не придумал. Небо тоже не дало мне ответа.

Спустя какое-то время я поднялся со скамейки и пошел, на прощанье еще раз оглянувшись на дуб. По дороге к месту, в котором жил, я встретил человека. Это был мужчина лет сорока с потерянным взглядом, которым он словно смотрел сквозь людей и дома. Он шел, держа в руках прозрачный пластиковый чемодан, в котором хранились его вещи – белье, рубашка, пара книг. Все прохожие могли видеть его не хитрые пожитки. Его, судя по взгляду, такая ситуация нисколько не смущала.

Разойдясь с мужчиной, я достал телефон и отключил его. Современному человеку не сложно сделать разворот в сторону саморазрушения… Мне нужно было совершить несколько деловых звонков, встретить курьера. А еще я давно собирался, но не решался написать женщине. Но ничего из этого я решил не делать. Я решил не делать вообще ничего.

Пройдя пару кварталов, я достал и включил телефон. Зашел в телегу, по памяти набрал номер.

«Салам. Это Саша. Нужен грамм».

Телефон не долго думал над ответом.

«Салам Саша. С возвращением. 5 на киви-кошелек. Прикоп на районе, как обычно. Через час».

«Принял».

«Обнял».

Ну хоть кто-то меня сегодня обнял…. Не торопясь, я продолжил свой путь, чтобы продегустировать очередную порцию пустоты и холода.