охота

Он был уверен, что обнаружит их там же, в вечерних сумерках на поле с озимыми, где встретил позавчера – тогда был час перехода от света к ночи, ну а значит они появятся там же и в сумерки утренние на переходе от тьмы к свету. И делая такой вывод он уже чувствовал себя великим следопытом.
    Правда позавчерашняя встреча была не вполне благостной. Он шагал уверенно по краю поля, свежо зеленеющего, приподнявшимися над землёй на указательный палец озимыми. И тут они возникли впереди, выделились из лёгкой вечерней дымки: уже безрогие – вполне крупный экземпляр и экземпляр поменее – видимо лосиха и лосёнок пубертант. Они мирно паслись и никакого предчувствия опасности у него не было. Расстояние до них сокращалось и тут неожиданно условный лосёнок, подросток слегка наклонил голову и побежал на него.  И тут только он отметил какой у него обширный плоский покрытый шерстью лоб, скрывающий тусклую свечу сознания, на миг представив какой силы удар может случиться. И в этот миг у царя природы сработал спасительный инстинкт, вынырнувший из тьмы миллионов лет естественного отбора: он рванул в лес так, что не прошло и секунды,  как оказался в лесу на краю оврага, через который, видимо, просто перелетел, очутившись вне поля зрения зверя.
     А сегодня он хотел их сфотографировать. Он проснулся без четверти четыре. За окном стояла стылая, предрассветная ноябрьская тьма. Стараясь не шуметь и не разбудить родителей, он оделся потеплее, перекинул через плечо заготовленный вчера вечером фотоаппарат и вышел.
     На улице холодный влажный воздух лизал лицо, изгоняя остатки сна. У автобусной остановки сиял стеклянный ларёк, являя парад цветных этикеток – фальшпивных птвных, фальшводочных и фальшконьячных. Купил стограммовую упаковку стаканчика водки у утомлённой бессонной ночью тетёхии, махнул в два глотка обжигающую неприятную жидкость, однако разливающуюся за грудиной приятно жарким древом (подумал – «Вместо завтрака!»). Ждать долго не пришлось: загрузился в полупустой ранний икарус.
     До леса было пара остановок. Раньше они там жили в пятиэтажной хрущёвке, там лес был сразу через Варшавское шоссе, на которое выходил торцом их дом. 20 лет они там прожили и в лес, он ходил не менее одного раза в одну-две недели, как верующий посещает в храм. У его одиночных прогулок был свой тысячу раз хоженый маршрут: сначала светлая дубрава с могучими рукастыми дубами и кустарниковым подлеском, потом осинник и тропа среди «ёлочек» - молодых и густых сосенок, у которых ветки начинались едва ли не от самых корней. За ёлочками он выходил на короткую широкую просеку среди лиственного леса с шагающими по ней марсианскими вышками ЛЭП и звенящими в вышине проводами. Просека упиралась в склон оврага, а ЛЭП уходила вправо. По тропинке поднимался по склону оврага и всякий раз неожиданно открывалось обширное до неба поле. Тропинка рассекала поле надвое: обычно на одной половине поля к осени поднимались голубоватые колосья пшеницы, а другая чернела, отдыхая или зеленела озимыми. Ходил по этому маршруту и летом, и зимой – на лыжах – за полем был незамерзающий дымящийся ручей. Поле спускалось к нему оврагами с негустым березняком. По этим склонам хорошо было катиться зимой, набирая скорость и резко разворачиваясь у ручья, вызывая фонтан серебряных искр.
     Когда он вышел из автобуса часы показывали пол пятого и тьма будто стала ещё гуще. На противоположной стороне шоссе чернел лес.
Он перешёл дорогу и прошёл метров сто вправо, где начиналась хорошо ему известная тропа. Свернув на неё, он зашагал в глубь массива. Но странное дело, по мере того как он шёл вперёд такой знакомый лес казался ему всё более чуждым и угрожающим. В нём просыпался древний страх тьмы казалось навсегда забытый со времён младенчества. Тогда в раннем детстве, был период, когда он боялся входить в тёмную комнату. А потом, когда преодолев страх, стал входить, демонически смеялся оттуда над соседскими девочками, остававшимися в освещённой комнате, погодками и трусихами. А вот теперь двадцатилетнему дылде за каждым кустом ему чудилась опасность, к тому же услужливо заработало воображение, придавая страху внешне разумное объяснение: ночью пока людей в лесу нет сюда могли подойти и лоси, а почему бы и нет? И этот бешеный пацан с покатым шерстяным лбом... Но подумав каким смешным его страх может казаться со стороны и для его друзей, он продолжал шагать, слегка сжав зубы. А ведь не первый раз он испытывал подобный страх перед силами природы. Прошлым летом во время многодневного горного похода перед восхождением на ледник на холодной ночёвке это было. Тогда их палатки и костёр накрыл плотный ледяной туман, скрывший угрюмый Эльбрус. Чтобы костёр не погас его приходилось постоянно раздувать - до умопомрачения дуть в него или обмахивать папкой с картой-схемой. От движений людей у костра в тумане шатались высоченные тени, будто некий чужой ходил вокруг костра, все почему-то притихли, заробели и вдруг кто-то сказал два слова: «Чёрный альпинист!»… В те минуты, невзирая на свою наработанную веками цивилизованность, все наверняка поверили в него, в эту легенду о том, что ходит чёрный альпинист в горах и своим появлением предупреждает людей об опасности на маршруте, но инструктор вдруг бешено закричал: «Молчать! Молчать!» - значит и он испугался - такой большой, бывалый, спокойный и надёжный!Значит у всех у нас в самых глубинах душ таится первобытный страх, и то, что он изжит современным человеком - иллюзия! Стоит только человеку лишиться подпорок цивилизации  - тёплого жилья, улиц, машин, городов, электричества и он возвращается!
     Он вышел на поле, когда небо побледнело. Пошёл по краю поля до ручья и вновь стал подниматься к нему по лощине с редким и тонким березняком и тут увидел их! Двух знакомых, лосиху и лося отрока: они мирно паслись.  В этот миг из-за лесов показался край солнца, брызнув молочно-розовым светом, и проложив через поле бесконечные тени. Своими силой и изяществом лоси напоминали ему аристократов – тонкие сильные ноги в белых чулках, гнедая шкура золотилась, будто ценный коричневый бархат, а на вершинках горбиков мерцали розовые кристаллы льда. Он вспомнил о фотоаппарате, расчехлил его и попробовал приблизиться незамеченным. Щёлкнул раза три, думая с сожалением, что чёрно-белое фото не передаст красок и о том, что он всё же слишком далеко от животных. Вот если бы была специальная камера для фотоохоты!..
    Он вышел из леса, когда совсем рассвело, в автобусе было много людей и все места были заняты.
     Войдя в квартиру он сразу почувствовал запах жареной картошки. Навстречу из кухни вышла мама и весело улыбнулась: она всегда улыбалась, когда видела его.