BIG Фрагмент 30, Долина Еннома, Ступень 28

A. A. A. "Цветущая Во Мгле" [Роман, Версия 16+]

["The Valley Of Hinnom", Chicago 1993, Ladderstep #28, Chris Rea "Nineties Blues", Suzi Quatro "Stumblin' In", ABC "Tears Are Not Enough", Jo Stafford "Teach Me Tonight", Pink Floyd "One Of The Few"]
Бриллиантовой грацией серьги DeBeers между выдоха, февральской печатью Великих Озёр щуря площади, Маркиза Сердец окаймит бизнес-центр в сигаретный шлейф, посреди восточной линии Ши-Тауна, рубленостью высотных углов, черня обелисковый гребень проспектами города, торпедоподобный вощёный обвод LSC Mark Eight, плывший бронелимузином вслед позёмки, узостью век изогнутых фар, продолжит стлать числами шрифт бортового компьютера, вплотную системных щипков ABS под круиз-контроль, Мелисандра Уорделл-Элверсон, вскрывая трубчатостью ребристый футляр, достанет рулонно афишу на трёхлетней давности её рок-концертов с глэм-бэндом поблекших лучей турне, сузив мех Adolfo яркостью за перстни, кутанием в бесправность мечты, о широкоплечую шубу из норки маренго-клер, ютившая первенца Мэйджора рядом у талии, она отстранит запах дыма гудронной волной кудрей, цедившая Player's над аксессуарами гладких ниш, когда обтекаемый выезд-пассаж класса премиум, изнутри восьмицилиндрового темпа, вышьет контраст полос авеню, женой коммерсанта Маркиза Сердец при наборнике, антенной вздев сотовый NEC P4, уставится по коже салона тоннельной отделкой уюта дам, холёностью слепонемые две тьюторши Дегенфер, стареющие вкривь абсурдностей псевдоопеки мисс, наштопанных кровью чудовища, но зрячеслышащих, парой Вивиан у Синтии под боком, щёлкавшие сквозь телепанель, сестрицами на воспитании Башни Анархии, заметят придирчивый взгляд Мелисандры из отсвета, ощеренностью шаловливо-губастых мордашечек, бесцветные радужные оболочки мерцанием, у благожелательности помахавшие спереди, в лимузине, обращённом до подпушки вычесанной тампонной трубой, она позовёт к интеркому тон Штефана Олдера, с шофёрского места, инструкциями на лощёности, для кортежных Ford Explorer Sport вдоль трассы, мимо витрин под жемчугом крон, где тройками будут ждать распоряжений секьюрити, при бронежилетах тесня PDW новомодных форм, полутораярдовой тишью сугробов от хвойных лап, вайомингская автострада хребтов Кордильер мелькнёт по дну канареечно-жёлтым седаном из хэмлоков, прорезающим ветвистую чащобу, сдвоенный блик утопленных фар, плутающий на радиаторных зубьях среди камней, хвост Mercury Monterey Cruiser Four 60-го расчертится сварочным швом плавников Chevrolet Bel Air, в миндальной игре хрома задних огней ретро-корпуса, риффы Smokie ползунком верньера станций, выправивший рычаг передач, Марк Сэмюэлс прежним участником труппы лекальщиков, собравших Grim Gray по шаблону B-movie от Вектора, у горизонтального скоростемера понизит ритм, дразнящий Амелию Корбел на воспоминаниях, между стереофонии вскользь диванов, рубчатостью обтяжки чехлов, начавший седеть при каре и концах бакенбард артист, вздвоит стеклоочистители к ущелью, сморщив обзор до снежной крупы, рассказывая о лесном резервате сосновых гряд, в отъезжих полях, где, снабженцем устроенный третий год, он по территории будет ввозить электронику, для коммуникации служащих при заповеднике, о встречный гружёный DAF Eighty Five переключающий сигнал поворота вдоль Monterey Cruiser нагорьем пихт, снегоходы меток Larson и Polaris выскоблят холм среди валунов, когда, приближавшийся Thiokol Imp треском гусениц в своей желтизне опояшет сдвигание Mercury, граня канареечный ретро-седан, знобко Сэмюэлс напротив досмотрщицких ружей кабины укажет ей сквозь пригородные коттеджи, безлюдностью улочек, за проволокой из шипов с центровым напряжением, к зазору слежения вышек по бровке периметра, умостившись на парковочном режиме, в Cruiser Mark Four, актёр-поставщик багажным отсеком прощупавший радиомаркеры, сдаст электрошоковые спецколодки для голеней, у дистанционной подпитки наружного импульса, отряхнувший краем замшевую кепку, вздёргивая густой воротник, Амелию Корбел с собой пригласит на контрольный пункт, в простёганном длинном пальто утеплённой синтетики, цепляющая меховые наушники, девушка возьмёт шерстяные перчатки, о хруст ботильонами, оставляя фотокамеру Minolta, через немой обходчицкий жест, напольный шум обогревателя под радиатором стенных укреплённых панелей углов алюминия, зудящие модульные кинескопы вдоль тумблеров, нашедшая бронемобиль егерей мимо флигеля, она углубится за Марком по Серому Логову, рачительно оповещённым, что вымесок брошен спать, разрешая побродить у декораций, выставленных четырнадцать лет, шурша на игольчатых тропках еловой кустистости, где Сэмюэлс даме опишет нутро резерватных сцен как съёмочные павильоны с упрятанной техникой, для полнометражного эксперимента психологов, реалити-шоу из макетных основ поведения, объясняя, что когда зверь пробудится, кроме него расслышать вокруг уже никого не удастся совсем, через рации, мобильные трубки и вызовы аппаратурных шкал, он станет единственным голосом жизни для каждого, поэтому рядом скрестись лучше вовсе без голоса, в озёрный пульс набережной из чикагского профиля, о бульвары линий метрополитена, дымчатостью сквозь Город Ветров, Шерхебель сведёт бронированный тембр LSC Mark Eight, среди Мичиган Авеню фешенебельной частью Loop, за отблесками ресторанно-бутиковой россыпи, минуя Sears Tower финансовым центром районных смет, от кенвудских особняков магистралями радостной престижно-зажиточной клейкости по обиталищам, кормя свитера крупной вязки под мутными грандами, фальшивые челюсти и органайзеры к дебету, внутри постоянства сползавшего тысячелетия, между шерлом небоскрёбного колосса, в ста десяти рубцах этажей, у конгломерата железобетоном литых столпов, при конструктивистском отеле среди паркоматных цифр, обвод Alfa Romeo в стиль Sprint Zagato ES-30, гасящий тройные квадратные фары, вскользь отперший композитный термопластиковый кузов, высвободит спортивным купе Фелицию Ледуэлл о вспененный ворс Maximilian, по жемчугу около дамского тёмного блэйзера, укладкой мотнув сайд-суэпт боб, возле трилби Скрэтч-Биггерса, Тацит Колбил-Дэвис проводит мулатку за щёгольской начищенной тройкой из твида под кряжем собольих плеч, сдвигая антенну Hitachi CR подбородком вниз, представительностью Cadillac Seville III Элистер Боу в шиншилловый крой протянет учтиво перчаткой ладонь миссис Холиншейд, от крапчатой шубы Sorbara с причёской магнифисент, сверкая ажуром колье Harry Winston, до Cleartone улыбчивостью к CTN9000 на отзвуке, Pontiac Grand Am IV, сбавив такты, щёлкнет замком, подняв баббл-пёрм советника Дэйкона в странно-классическом образе, носящий пиджак оверсайз вместе с левым крестом-серьгой, напоминая Митча Бьюкеннона в растр, спящего при соляриях звёзд, отстроив хрип мини-TV, Блэксайд выпустит Зелму Рен, исправленностью секретарши на бизнес-проекции, за норковые желобки пелериной от Grosvenor, тормозной фонарь вдоль бронелимузина высветится неоном бордо, эскортной тесьмой внедорожников для LSC Mark Eight, держащая Мэйджора первенцем фирмы Cord Industries, наспинной ребристостью меха Adolfo скользившая в точёной изящности черт, госпожа Уорделл-Элверсон огладит каскадные кудри до блузы к подплечикам, ременной цепочкой на пряжке встряхнув деловой тон брюк, поручая малыша слуге-цыгану, Синтиа Бёрн за Вивиан Бёрн, обряженные при костюмном вельвете и юбочках, близняшками под воспитанием Башни Анархии собой отразят эталон внешней доместикации, у сопровождения Мелоди около Лиллиан, ювелирной худощавостью брюнеток в лунно-стальной колючести глаз, от штендеров корпоративно-семейной традиции, вдоль бархата платьев и лаковой тугости сумочек, среди афроамериканцев, по классификации ранжиром сгребая всех, кто гуще кофе со сливками, застёгнутыми в габардиновый офисный ретро-шик, теребя затвор-кожух Glock 18, спереди вжав штрихом рукоять, GIAT ADR пары глыбовых телохранителей, до Videophone связью AT&T при секьюрити, размыв конференц-зал подряд бормотаний сотрудников, презентацией отчёркивая слайды выстроенных консалтингом фаз, Джаннель Монтерлан, в сателлитах для координатора, шепнёт вперегиб Дежа Вю раскрывать группой стикеры графитного скоросшивателя, к тени вэйфареров приветствующего сбор Чогана Вевро над кафедрой, от директората креня стратегической общностью план звеньев начала декады под схемой компании, вдоль бугристого капрона зимней куртки перед крыльцом снабженец-актёр, убрав оттиск замшевой кепки, вручит сталь фонарика мисс Корбел, расстёгивавшей бегунок на своём пальто, трепля свитер-платье и джинсы в отопленной комнате случайного пригородного коттеджа вайомингской Долины Еннома, где кормом сдерёт автостопщиков, туристок, бродяг и шофёров среди резерватных троп, когда человек Божий станет горящим терновником, возвысившись, точно бы знамение для плутающих, Марк Сэмюэлс выведет луч к пустоте рыхлых улочек, наугад пересекая заповедник, в утренний сап живой полумглы, из дымчато-сизого воздуха мимо бездвижности аллеи заснеженных клёнов, террасные столики со вмёрзшей эмалью стаканов под шлягерной грацией Джо Стаффорд от хвои частот репродукторной музыки, найдя за сугробами Allard P2 возле Datsun Thrift, оставленными без покрышек, фар, стёкол и номера, две чугунные скамьи у автодома, ржавчиной стен во льдистых штырях, Амелиа, сдув, углубится при белом штакетнике, о полог насевших крупиц между холла за соснами, петляющий конусный сгусток мигания лампочки, матерчатые абажуры над ямками цоколей, до вязаной шапочки жмуря узор кардиганных рук, морозный рисунок по длинному грязному зеркалу, отделяя вазы инистых плюмерий, Корбел чихнёт в перчаточный ворс, наклеенные жалюзи половиной оконных рам, цветы занавесками вровень гостиной без мебели, запнувшиеся ботильоны к портфелю с объедками, она различит силуэт босерона при коврике, порогово дремлющим таксидермистским изделием, среди бутафорных дверей мусля ручки пластмассой гнёзд, привинченных крашенной частью стены, за комодами, актриса, бруском обстучав тумбы на декорации, придавит резиновый слой тараканов мысочком вниз, отпирая интерьерный гардероб, ретро-костюм, начищенный впрок, домашние платья с конвертной намёткой для образов, задёргавшийся, будто стробоскопически-матовый игольчатый свет помещения, бросится наискось, раствором коттеджа увидевшая, как Марк Сэмюэлс примёрзнет, одеревенело буравя животное, от хэмлоков, не залегавшее в спячку, шнырянием громадной, на три сотни фунтов, звериной покатости, синтетикой дутая куртка по туше чудовища, пузан высотой футов шесть с половиной ссутуленно приблизится датчиком щиколотки у слежения, мотая седые клокастые лохмы плешивостью, кативший за бурой патиной бидон, странно ряженный в оптический противогаз M1-1-5 сквозь фильтр, поперёк февральской улочки отдавший, медью сторон весь резервуар, собачьей повадкой усядется рядом, глодающий снабженца, немотно себя окатившего спереди, без внешних команд, алюминиевой жижей хлюпанья, стареющий зверь кинет молча ему незажжённую свечу в форме ангела, ждавший поодаль беззвучностью, Марк Сэмюэлс над фитилём, вынув Ronson из шарканья, укутается плотной смесью термитного факела, от метализированного огня созерцавшее, животное на четвереньках замылится пламенем стекляшек резиновой морды, не слыша Амелию, прижимающую трубчатый фонарик, сцепленностью истерики жил, взрезая сигналом тревоги массив территории, среди наблюдательных вышек за егерский Thiokol, до проволочных ограждений в треск радиоконтура, чесавшая патлы торчком, образина недвижностью продолжит смотреть на клубящийся дымный молитвенник, совсем не стараясь выщупывать колики прошлого, затерянной бурей по вехам для звёздных картографов.